Психологический ликбез в помощь писателям

Герой, в физическом теле которого соседствуют несколько личностей, — просто находка для фикрайтеров и сценаристов. «Переключения» личностей происходят эффектно, а на амнезии, связанной с этими переключениями, построено немало весьма закрученных историй: мистических, детективных, юмористических, ужасающих — на любой вкус. Реальная клиническая картина, связанная с диссоциациями, не то чтобы разительно отличается от показанного в фильмах или описанного в фан-фикшене — она просто гораздо более сложная и многомерная. О ней и поговорим, с тем чтобы описание ваших героев выглядело более реалистичным. Начнем с того, что диссоциация — это вовсе не обязательно сразу «множественная личность». Самая легкая степень диссоциации — это использование ее как психической защиты. И с этим, дорогие читатели, вы, — а возможно, и ваши герои, — почти наверняка сталкивались в повседневной жизни: диссоциация как психическая защита — это когда человек воспринимает происходящее с ним как происходящее с кем-то другим. Такой «взгляд со стороны». Обычно диссоциация — это «тяжелая артиллерия» психики, реакция на какие-то крайне болезненные психические переживания (например, об ощущении «это не здесь, не со мной» часто упоминают люди, побывавшие на похоронах близких). Но у людей чувствительных такая защита может включаться и при менее травмирующих обстоятельствах. Например, перед каким-то особо сложным и ответственным экзаменом. Вы (ваш герой) много учили, тряслись-волновались — а в критический момент (вытягивая билет, например) словно бы «отстраняетесь»: и волнения уже нет, и все словно на автомате, и рука будто бы не ваша билет вытягивает… Диссоциация в действии. Оговорюсь — такая реакция абсолютно нормальна. Менее нормальна другая ситуация: когда диссоциация становится основной защитой (психологических защит вообще довольно много, они разные, и нормально функционирующая психика вовсю пользуется этим многообразием). Но если больше ничего не используется, а человек при каждой неприятной ситуации «выпадает из реальности» — можно говорить о диссоциации как об акцентуации характера, о диссоциативном типе личности (заметьте, НЕ о диссоциативном расстройстве, до него еще далече). То есть человек нормален, просто защиты его функционируют не лучшим образом (палят из пушки по воробьям, если образно: на малый стимул выдается чрезмерная реакция). Ну и третья, долгожданная ситуация — диссоциативное расстройство, или синдром множественной личности. Тут нужно развенчать сразу два мифа. Первый. Никаких нескольких личностей в человеке не уживается. Личность ОДНА, только она расщепленная. Как такой фокус удается и зачем он нужен — проясню чуть позже, после развенчания второго мифа: о «драматически эффектных переключениях личностей». В наибольшем проценте случаев «переключение» с личности на личность (правильнее говоря, с одной части личности на другую) происходит практически незаметно для внешних наблюдателей и воспринимается ими как более или менее резкие смены настроения у их собеседника. Более того, люди, страдающие диссоциативным расстройством, вовсе не обязательно понимают, что именно с ними происходит. Наиболее частой жалобой при обращении к специалистам у них становятся «провалы в памяти»: невозможность припомнить, что они делали в какой-то период времени, как оказались в каком-то месте и т.п. Провалы в памяти, кстати, — один из наиболее значимых критериев при постановке диагноза диссоциативного расстройства. То есть ваш герой, страдающий этим расстройством, дойдя до специалиста, вовсе не начнет с порога ему живописать: «Доктор, во мне три разные личности, зовут их так-то, делают они то-то». Нет, он будет жаловаться на необъяснимые провалы в памяти и все сложности, с ними связанные. При этом герой, наделенный диссоциативным расстройством, вовсе не обязан быть или выглядеть безумцем в глазах других героев и читателей: многие реальные люди с этим диагнозом прекрасно интегрированы в общество. Не обязан — но может, ибо на «больном» конце спектра этого диагноза находим пациентов в психозах, которые диссоциируют тяжко, хаотично, неконтролируемо и субъективно ощущают присутствие в себе целой толпы народу. Так что тут уж фантазия автора может быть спокойной. В равной степени, кстати, можно спокойно описывать радикальные различия между «субличностями»: они нередко отличаются друг от друга не только характерами, но и полом, уровнем образования, сексуальной ориентацией и предпочтениями, возрастом и т.п. «Личность-хозяин», как правило, есть — но может и не быть. В равной степени личность-хозяин может как знать о существовании других личностей, так и не знать, или знать лишь о некоторых из них. То же относится и к субличностям: они могут быть в курсе существования друг друга, или не в курсе, или знать лишь некоторых «соседей». КАК ИМ ЭТО УДАЕТСЯ? Ответ прост — с помощью самогипноза. Переход «в другую личность» — это трансовое состояние. Способность к самогипнозу (равно как и гипнабельность в целом) у разных людей разная. Синдром множественной личности проявляется у тех, чья психика изначально более подвижна, лабильна, гибка, чем у других. Это люди, как говорят, «с тонкой душевной организацией», с богатым воображением, фантазией, податливые к внушению и самовнушению, вплоть до погружения себя (спонтанно или намеренно) в трансы. Кстати говоря, распространенный эффект дежавю, при котором возникает ощущение, что «я это уже видел», — тоже, по сути своей, легчайший вариант транса. Психологи говорят, что при соответствующей организации психики (такой, как я описал в предыдущем абзаце) достаточно четырех факторов сходства между текущей ситуацией и ситуацией из прошлого (возможно, даже забытой), чтобы этот эффект возник. ЗАЧЕМ И ДЛЯ ЧЕГО нужно расщеплять собственную личность? Ненси Мак-Вильямс, ссылаясь на исследования других авторов, выделяет четыре фактора, отвечающих на эти вопросы: «Во-первых, индивид одарен особым талантом и способен к гипнозу. Во-вторых, он подвергался глубокой травматизации. В-третьих, диссоциативные ответы пациента сформированы особыми влияниями в детстве, а именно: диссоциация некоторым образом адаптивна и вознаграждается в данной семье. В-четвертых, на протяжении самого травматического эпизода и после него не присутствовало ни малейших элементов комфорта». (Ненси Мак-Вильямс «Психоаналитическая диагностика личности»). Поясню человеческими словами) Первый фактор мы уже обсудили: человек (ребенок, ибо диссоциативное расстройство формируется в детстве) в силу особенностей психики способен к самогипнозу. Второе. Все проблемы — из несчастливого детства. Как и в случае с депрессией, чтобы «организовать» герою диссоциативное расстройство, его нужно провести через сильнейшие детские травмы. Какие? Прежде всего — сексуальное насилие, обычно инцестуозное. Сведения о нем встречаются в 97% историй болезни пациентов с этим расстройством. Второй вариант — причинение физических страданий, например, вследствие принадлежности семьи к разрушительным культам, связанным с применением либо наблюдением пыток. Все логично: помните, в начале статьи мы говорили о том, что диссоциация нужна для того, чтобы оградить психику от неприятных переживаний. Когда эти переживания причиняют страдание на грани выживания, человек, обладающий соответствующими психическими возможностями (путем самогипноза), отделяет их в «отдельную личность», дистанцируясь от них. Третье: семья построена по такому принципу, что диссоциация поощряется. Типичный пример — семьи запойных алкоголиков или наркоманов: ночью, условно говоря, «армагеддон» с насилием, извращениями и какими угодно ужасами, а утром — протрезвели — и дружно сделали вид, что ничего не было. Четвертое. Во всем этом мраке у ребенка нет вообще никакой поддержки, никакого источника тепла, участия, никакого проблеска доброты. «Создается впечатление, что никто и никогда не поддерживал диссоциативного ребенка, не вытирал ему слез и не объяснял расстраивающих переживаний», — пишет по этому поводу Мак-Вильямс. Словом, чтобы герой получил диссоциативное расстройство, нужно пересечение двух типов факторов: внешние (некий «ад на земле») и внутренние («герой с детства чувствителен, способен к фантазированию, у него были невидимые друзья, он способен к самогипнозу»). Из вышесказанного становится понятным и то, для чего используются «субличности». В них вытесняются недозволенные, травмирующие психику переживания или воспоминания: «Я никогда не подвергался насилию, а вот Робина насиловал его отец»; «Я люблю свою мать, а вот Линда ее ненавидит». Кроме того, субличности используются для взаимодействия с агрессивной окружающей средой и проявляются в ситуациях, схожих (объективно или субъективно — лично для пациента) с ситуациями насилия, из-за которых они появились (вспоминаются сцены, когда психиатр, например, орет на пациента, с тем, чтобы «вызвать» его субличность). В заключение пара слов о терапии пациентов с диссоциативным расстройством и впечатлении, которое они производят. В плане терапии самая сложная ее часть — верная постановка диагноза. Пациенты с диссоциативным расстройством страдают от глобального нарушения доверия, и потому субличности в работу могут «приходить» лишь через несколько лет терапии. Раньше считалось, что нормальный срок для диагностики — 7 лет терапии (так и хочется проорать «СЕМЬ ЛЕТ, КАРЛ!!!»). Сейчас этот срок сокращается, но 2-3 года сама диагностика занять может запросто. В терапии участвуют, тем не менее, все личности пациента. Считается, что они, даже не проявляясь, «слышат» ход сеансов, и терапевт, подозревая об их существовании, может «доносить до них информацию» посредством доступной личности. Терапевтам, работающим с этой категорией пациентов, настоятельно рекомендовано владение гипнозом. Пациенты с диссоциативным расстройством вызывают, несмотря на всю «экстравагантность» своего поведения, теплые чувства: сочувствие, желание помочь, поддержать, поделиться своим теплом и т.п. Замечено, что терапевты, работая с ними, нередко склонны выходить за рамки терапевтических отношений, продлевать сеансы, «усыновлять» этих пациентов, нарушать границы своих профессиональных полномочий. При этом и терапевты в ходе сеансов с диссоциативными пациентами могут ощущать себя «потерянными», «несобранными», может проявляться рассеянность, забывчивость, могут путаться мысли, — словом, терапевт как бы «отзеркаливает» внутреннее состояние пациента. Примечание. В статье рассмотрен феномен множественной личности с точки зрения клинических исследований. Не стоит путать его с какими-либо мистическими явлениями вроде одержимости бесами и т.п. Подобные состояния, хоть, видимо, и возможны, не входят в компетенцию автора и, соответственно, не описываются и не анализируются в этой работе.