Королева. Возрождение Луны

Ищу бету, а пока ПБ мне в помощь Pov Беллатриса/Элизабет Наверное, наркоманы чувствуют себя так же, когда вводят в вену иглу. Дурманящие, захватывающее чувство удовольствие, возбуждения – тебя накрывает большой волной. Ты живешь этими секундами, они и есть твоя жизнь. Мир сосредотачивается на этих мгновениях. Разница в том, что я не наркоманка. Я колдунья, но мои ощущения были такими же. Экстаз. Возбуждение. Эйфория. Не от наркотиков, а от магии. Она вновь начала течь по венам вместе с кровью, причем с такой силой, что я ощущала ее физически. Тепло. Словно жар во время болезни, магия нахлынула сначала на щёки, а затем на всё тело. Она разливалась в каждую клеточку, волной опускаясь всё ниже и ниже. Я поняла, что не дышу уже несколько секунд и почувствовала, как по горячему виску течёт капля пота. Пальцы вцепились в зеленую траву, но холодная земля – солнце не могло пробраться сквозь плотный «потолок» из листьев – не могла унять жар. Меня явно лихорадило, но именно эта болезнь была самой желанной. Магия накрыла днём потоком, словно и вправду была водой. Я захлёбывалась в ней, боялась потеряться, но, тем не менее, страстно этого желала. Весь этот год – острое желание вновь почувствовать себя сильной, великой, всемогущей. Быть собой, осознать, что больше не являешься девочкой из Лондона, а вновь стала Королевой Элизабет Чарующей. И не просто Королевой: матерью старшего из принца и очаровательной принцессы, политиком, колдуньей, сестрой Короля и двух Королев, племянницей женщины, которую ненавидела. Женой Короля Эдмунда, чьи пальцы сомкнулись на моем плече и чуть сжали, возвращая к реальности. Я подняла голову, смотрев не только вверх-тормашками, но еще и снизу. Глаза Эдмунда светились счастьем, он улыбался, и я не могла не улыбнуться в ответ. − Все хорошо? − Да. С облегчением почувствовал, как жар, охвативший меня несколько минут назад, начал быстро растворяться в воздухе. Дышать становилось легче, я поднялась на ноги. Отряхнула школьную юбку и осмотрелась. Густой лес, деревья создавали сильную тень, сплетаясь ветвями вверху. Был явно день, но точно определить сложно из-за густой растительности. − Белла? – позвал Питер. Я повернулась. – Мы вернулись… домой? Слово «домой» ударило по ушам. Мне сейчас пришло в голову, что я не думаю о Лондоне как о доме. Прожила там почти всю жизнь, а не скучаю совсем. − Дом — очень расплывчатое понятие, – я передёргиваю плечам и, до сих пор хватаясь за любезно подставленный мне локоть, встаю. Для меня домом было только одно место – рядом с Эдмундом, – Но, если принимать во внимание то, как страстно мы хотели сюда вернуться, то да – мы дома. Рабадаш, немного раздраженно, закатил глаза, но ничего говорить не стал. Он тоже в Лондоне не прижился, как бы мы не старались ему помочь. Пламенная натура тархистанца рвалась в родные края, но шанса вернуться уже не было. И что страшнее, обыденность Лондона тоже стирала его воспоминания, хотя я была уверена, что «коренного» жителя такое не проймет. Но ясно, что я ошиблась – спустя месяц Рабадаш подошел ко мне и спросил, как звали его отца. − Ну, ладно, – Эдмунд рывком поднял меня, – Давайте попытаемся выйти на открытое место, если оно тут есть. Я ничего не вижу из-за этих чертовых деревьев. С трудом, исколотые иголками и колючками, мы продирались сквозь чащу. А я внезапно подумала о том, сколько времени нас не было. Если прошел всего год, то возможно, что Анабесс, Мелестина и Перлита… живы? Все еще помнят родителей, которые их оставили не по собственному желанию? Правитель Тархистана все еще скорбит по сыну? Нет. Я взяла в руки алетиометр, и он показал суровый ответ, едва только дурой не назвал. Рабадаш покинул страну уже являясь взрослым, а у нас в мире не прошло и недели – чуть больше суток. А я легкомысленно надеюсь, что моя семья жива. Нет. Я так и остановилась. Эдмунд, который тащил меня за собой как на буксире, остановился тоже. Посмотрел на мое перекосившему лицо и обеспокоенно спросил: − Что с тобой? Питер, Сьюзен, Люси и Рабадаш остановились тоже, посмотрев на меня. Глаза заслезились, но времени для истерик не было. Смогла только сказать, глядя в лицо Питеру, который потерял столько же, сколько и я: − Сотни лет прошло… Их нет. Он задохнулся, словно я его ударила. Эдмунд откинул мою руку и отошел к близлежащему дереву, опираясь на него. Значение моих слов дошло до каждого. Люси всхлипнула, Сьюзен отвернулась. Рабадаш нахмурился, но его подавленный вид был красноречивее любых слов: он тоже жалел о том, что потерял. − Что толку тут стоять и плакать? – грубо спросил он, – Давайте подумаем об этом потом, когда найдем другое место и решим, что нам делать. Мысль об утерянном, волей-неволей, я смогла отложить в дальний ящик, абстрагироваться от нее. Успокаивающе сжала руку Эда, стараясь передать хоть каплю своего спокойствия. В карих глазах, обращённых на меня, была чудовищная боль. Я снова вспоминала тот разговор, когда парень дал мне надежду на лучшее. Мы догнали остальных. Но тут нас ждал другой сюрприз. Свет стал ярче, и через несколько шагов мы уже были на краю леса и смотрели вниз на песчаный берег. Совсем близко от нас лежало тихое море, катящее на песок маленькие волны. Не было видно ни земли, ни облаков на небе. Солнце было там, где оно должно быть в десять утра, а море сияло ослепительной голубизной. Мы остановились, вдыхая запах моря. А я внезапно затрясла Эдмунда за руку, восторженно улыбаясь. Он удивился такой смене настроения, я быстро зашептала: не то, чтобы скрывала, но это история были нечто личным, только для нас двоих. − Помнишь тот залив, который мы посещали ночью? Эдмунд нахмурился, вспоминая. Но потом улыбнулся и кивнул. − Это не он, кажется, – ответил снова Принц. А улыбался, видимо, хорошим воспоминаниям. Но я была непреклонна. − Именно он, – уверенно заявила и, взяв Эда за подбородок, заставила посмотреть вниз, – Узнаешь? Знакомая извивающаяся по скалистом берег тропинка, ведущая нас к песчаному пляжу. Сначала детьми, а потом и взрослыми, мы сбегали к морю, проводя тут часы напролет. И как в самый первый раз, он был совершенно пуст. Только теперь нас было шестеро, а не двое. Что-то осталось неизменным − волны, накатывающие на берег, создающие небольшой шум, а еще чайки, которые кружили над нами. Эдмунд очаровательно улыбнулся и, со знакомым лукавством в глазах, быстро чмокнул в губы. Я покраснела. − А здесь неплохо, - сказал Рабадаш. Мы все быстро разулись и побрели по холодной чистой воде. − Это куда лучше, чем в душном вагоне возвращаться к латыни, французскому и алгебре, − внезапно добавил Эдмунд, позволяя мне взять его под локоть. Я хихикнула, затем надолго воцарилось молчание. Мы только брызгались и искали креветок и крабов. Вскоре моя одежда – как и остальных – пропиталась водой и создавала хоть какое-то ощущение прохлады. В лесу густо переплетенные ветки вековых деревьев обеспечивали отсутствие палящих лучей, но вот на пляже мы поняли, насколько именно сейчас жарко. − И все же, − внезапно сказала Сьюзен, останавливаясь. Рабадаш, закатавший штаны до колен и бредущей рядом с ней, остановился тоже, − Мы должны выработать какой-нибудь план. Скоро нам захочется есть. − У нас есть бутерброды, которые мама дала в дорогу, − напомнил Эдмунд. − По крайней мере, у меня. − У меня нет, - огорчилась Люси, - Остались в сумке на платформе. − Мои тоже, - добавила Сьюзен. − Мои в кармане куртки на берегу, - сказал Питер. − У меня с собой, – я тоже кивнула на горку нашей верхней одежды. Под моим пиджаком лежал портфель, и кроме бутербродов там был термос с чаем – в Лондоне было значительно холоднее, чем тут. Рабадаш тоже молча кивнул. Он выглядел еще более хмурым, чем обычно, но сейчас не было времени докапываться до этого. Я вздохнула: − Нам обеспечено четыре завтрака на шестерых. Это уже лучше, чем ничего. Смешно, но в Лондоне я держала на готове маленький походный рюкзак. Он, с запасом воды, консервов и небольшой аптечкой, всегда стоял у меня под кроватью, на случай если придется экстренно возвращаться в Нарнию. Но к концу второго лета я совсем отчаялась, потому то он так и остался в Лондоне. Кто бы не закинул нас сейчас сюда, чувство юмора у него было плохое. − Сейчас пить хочется больше, чем есть, − произнесла Люси и все почувствовали жажду, как это бывает, когда набегаешься по соленой воде под жарким солнцем. − Как будто мы потерпели кораблекрушение, − заметил Эдмунд, – Мы такое уже проходили, когда возвращались из Орландии. Пит, помнишь? Питер кивнул. Орландия — горная страна на юге от Нарнии. На севере ограничена горами, во многом из которых и состоит территория Орландии, а на юге — рекой Орлянка. Резиденция короля в замке Анвард, в сердце страны. Когда на троне еще сидели мы – тогда ее совсем юнцы, нам было лет шестнадцать – в Орландии правил наш «друг» король Лум. Он был умным, если не сказать хитрым правителем. Благодаря его хитрости Орландия всегда была в союзе с Нарнией и постоянно оказывалась независимой — ни Белая Колдунья, ни Тархистан, ни Тельмар её не захватывали. На тот момент нам надо было налаживать отношения с таким сильным союзником, однако на обратному пути корабль, на котором плыли Пит и Эд – я, Сьюзен и Люси остались в Кэр-Паравале – потерпела крушение в шторме. Эдмунд, судя по всем, сделал отсылку на произошедшее там. − В книгах говорится, что на островах всегда можно найти источники свежей прохладной воды, – продолжал Принц, – В тот раз у нас получилось. Давайте поищем. − Ты думаешь, надо возвращаться в этот густой лес? − спросила Сьюзен, явно недовольная такими перспективами. − Ну и тут не очень безопасно, – подал голос царевич. Сьюзен кинула на него удивленный взгляд, но я подхватила мысль: − Тут открытая территория и мы как на ладони. А кто знает, от чего или от кого ждать опасности, – немного подумав, я добавила, – Хотя лес тоже не слишком удачное место. − Там мы ничего не знаем, – кивнул Рабадаш, – А если тут есть враги, то они могут знать его лучше нас. Появилась вполне серьезная проблема. Хотя Люси и Сьюзен никогда не принимавшие участие в походах или выстраиваньях стратегических планов не понимали проблемы. Однако мы вчетвером, «бывалые», понимали, насколько незавидно наше положение. − Подумаем об этом, когда будем искать воду, – объявил Питер. Как-то так он снял вопрос о нашей безопасности с повестки дня, переводя размышления в другое русло. Бывший Верховный король жил по принципу «решать проблемы по мере их преступлениям». В этом он так сильно отличался от Эдмунда, который любил просчитывать не только свои, но и шаги окружающих на несколько – или даже десять – вперед, − Если тут есть ручьи, они обязательно текут в море, и если мы пойдем вдоль берега, то наткнемся на один из них. Мы побрели назад, сначала по гладкому мокрому песку, потом по сухому рыхлому, который забивался между пальцами; поэтому пришлось надевать носки и башмаки. Эдмунд и Люси не хотели обуваться, я тоже, собираясь идти обследовать берег босиком, но Сьюзен сказала, что мы сошли с ума: «Нам никогда не найти их снова, а они нам еще понадобятся, если мы останемся тут до ночи и похолодает». Но я засунула обувь в рюкзак, вспоминая пару простеньких трюков по расширению пространства. Приятное и знакомое покалывания в кончиках пальцев придавало мне уверенность. Одевшись, мы пошли вдоль берега - море было слева, а лес справа. Тишину нарушали только редкие крики чаек. Лес был такой густой, что ничего нельзя было разглядеть. Все было неподвижно, не было даже насекомых. Ракушки, морские водоросли, анемоны, крошечные крабы в лужах среди камней, все это очень хорошо, но от этого быстро устаешь, когда хочется пить. После прохладной воды ноги у нас горели. Сьюзен и Люси несли плащи. Эдмунд оставил куртку на платформе и теперь они с Питером поочередно несли его куртку. Рабадаш чувствовал себя прекрасно в таких условиях, привыкший к высокой температуре Ташбаана. Я расширила свой рюкзак внутри насколько могла. И либо жара плохо влияла на меня, либо я сама стала плоха соображать, но расширить и рюкзаки других я догадалась позже. Эдмунд начал ворчать, что я могла сделать это раньше. Берег вскоре начал заворачивать вправо. Через четверть часа – если верить Алетиометру, который то вновь показывал время, то опять циферблат с символами − когда мы пересекли каменистый гребень мыса, берег круто повернул. Открытое море было теперь позади, а впереди мы увидели пролив, за ним другой берег, так же густо заросший лесом, как и этот. Я едва ли не застонала, причем мое настроения явно разделяли остальные. Алетиометр на мои вопросы все еще глухо молчал, из-за чего я даже пару раз ударила его по крышке, тут же получив ожоги на пальцах. Рабадаш с интересом наблюдал за моими манипуляциями. − Не выходит? − Не выходит, – уныло потвердела я. Внезапно Эдмунд остановился, из-за чего я едва в него не врезалась. Он задумчиво смотрел чуть выше, озабоченно нахмурившись. Идущие впереди Люси, Питер и Сьюзен остановились. − Что такое? – спросила я. − Может я ошибаюсь, − неуверенно пробормотал Эд, – Но, по-моему, в Нарнии не было развалин. Я проследила за его взглядом. Чуть выше полосы леса и вправду возвышались какие-то руины. Необыкновенная острота зрения – которая в Лондоне слегка затупилась – вернулась, и я смогла четко разглядеть сами руины. Здание было явно величественным, потому что даже многолетняя отлучка не смогла уничтожить одну из башен. Но с этого ракурса мне было возможности узнать, что же это. − Давайте посмотрим, что там? – предложила я. Питер неуверенно глянул на лес, потом на руины, оценивая наши возможности. − Не думаю, что у нас хватит сил подняться, наклон слишком отвесный − ответил Питер. − Но раз там есть здание, – вклинился в разговор Рабадаш, – То должен быть и способ подняться туда, Давайте немного осмотримся, гляди и найдем тропу. И мы снова побрели молча. Берега все ближе и ближе подходили друг к другу, и, обходя очередной мыс, мы думали увидеть место, где берега сольются, но ошиблись. Мы подошли к большим камням и взобрались на них. Отсюда было видно далеко вперед. − Вот дорога, − сказал Эдмунд, спрыгивая с камня. Таким действием он оказался не на берегу, а словно по другую сторону. Явно заросшая дорога вела вверх. Я смотрела еще раз. Было ясно, что мы находимся на острове. Пролив между берегами достигал тридцати или сорока ярдов ширины, и это было еще самое узкое место. Дальше побережье заворачивало вправо, и между ним и материком виднелось открытое море. Очевидно, мы обошли куда больше половины острова. − Посмотрите! - внезапно воскликнула Люси,– Это ручей? Что это? – и она указала на пересекающую берег длинную, серебристую, похожую на змею полосу. − Ну слава Льву, – выдохнула я и мы, несмотря на усталость быстро соскочили с камней и побежали к воде. Сьюзен сказала, что лучше пить повыше, подальше от берега, поэтому мы сразу же направились к тому месту, где ручей вытекал из леса. Деревья там росли так же густо, как и везде, но ручей пробил глубокое русло между высокими, покрытыми мхом берегами, так что согнувшись можно было подняться вверх по ручью в туннеле из листвы. Опустившись на колени перед первой же коричневой, покрытой рябью лужицей, мы пили и пили, окуная в воду лица и руки. − А теперь, − сказал Эдмунд. − Как насчет бутербродов? − Не лучше ли сохранить их? − возразила Сьюзен, - Потом они могут оказаться нужнее. − Пить уже не хочется, − заметила Люси.,− И жаль, потому что теперь захотелось есть. − Так как насчет бутербродов? - повторил Эдмунд. − Мы можем съесть только часть, – предложила я, пожав плечами, − Не хранить же их, пока испортятся. Тут гораздо жарче, чем в Англии, а они давно лежат у нас в карманах. Сьюзен больше спорить не стала, ведь и самой хотелось есть. Эдмунд и Питер достали два пакета, разделили еду на шесть порций. Порции были, конечно, маленькие, но все же лучше, чем ничего. Я нашла небольшого размера камешек и сжала его в ладони: от него повеяло холодом. Этот «охладитель» я положила к другой еде, чтобы она подольше оставалась пригодной в употребление. Потом все стали обсуждать, что бы еще поесть. Люси хотела вернуться к морю и наловить креветок, но Рабадаш сообразил, что у них нет сетей. Эдмунд сказал, что надо собрать на камнях яйца чаек, но никто не помнил, были ли они там. Все немного сникли, а я, с минуты подумав, встала. Не могла отвести взгляд от тех развалин, к которым идти сейчас предстояло невозможным. Эдмунд тем временем сказал: −Послушайте, нам остается только одно - исследовать лес. Отшельники, странствующие рыцари и им подобные всегда как-то ухитрялись выжить в лесу. Они отыскивали коренья, ягоды и всякое такое. - А какие именно коренья? - спросила Сьюзен. − Я помню! – внезапно радостно сообщила нам Люси, – Когда я дружила с дриадами, они показывали мне разные растения. Не думаю, что я сейчас вспомню и их название, но чувствую, что если увижу – скажу. Люси была очень любознательной Королевой. Впрочем, не только она: мы с Эдмундом попадали в такие же забавные ситуации. Кое-какие были рассказаны Питеру и остальным для смеха и «чтобы было то вспомнить». А другие были слишком личные, слишком… свои. Мы никогда не сговаривались, просто понимали, что некоторым историям лучше оставаться тайнами. − Продолжай, Эд, − сказал Питер, − Ты прав. Нужно попытаться сделать хоть что-нибудь. А идти в лес лучше, чем снова вылезать на это ужасное солнце. − Мы идем туда, – твердым голосом завила я. Никто сначала не понял, про какое «туда» я говорю, а потом Рабадаш проследил за взглядом. Неуверенно передернул плечами. − Ты уверена? – спросил он, и не потому что трусил, – Там могут жить какие-нибудь изгои, убийцы или те же отшельники. Не думаю, что это хорошая идея. − Там никого нет, – так же непоколебимо заявила я. Рабадаш, Сьюзен и Питер колебались, Эдмунд был готов пойти со мной, как и Люси. – Мое колдовское чутье неплохо развилось за эти пару часов. Теперь меня подпитывает сама земля Нарнии, и я чувствует, что будет лучше, если мы поднимемся. − Ладно, думаю Белла… − Элизабет. Сьюзен глянула на меня, слегка нахмурившись. Не Белла – Элизабет. По крайней мере, на то время что я нахожусь здесь. − Хорошо, – все-таки кивнула Сьюзен. – Думаю, Лиззи права. Даже если мы и не найдем что-то полезное на вверху, то нам будет хотя бы открыт обзор сверху. На том и порешили. Мы двинулись вдоль ручья. Это было тяжело. Приходилось ползать под ветвями и перелазить через них, продираться сквозь путаницу рододендронов. Одежда была порвана, да и дальше в лесу увеличилась влажность, поэтому промочили ноги. попадая в какие-то лужи или просто сбивая воду с травы. Но хорошо, что шли мы босиком, правда Сьюзен боялась, что мы можем простудиться. Хотя и не могла не признать, что без обуви были легче. Не слышно было никаких звуков, кроме журчания ручья и того шума, который производили мы сами. Все уже порядком устали, и язвительные комментарии царевича Тархистана о том, «кто тут в походы ходил» не помогали. Потому что говорил он это сбившимся от усталости голосом, а последний поход был... Впрочем, считать сейчас не было смысла и желания. Я же с каждым шагом распалялась все больше. Я вспомнила те ощущения, когда впервые позволила свой птице – форма энергетического сгустка моей магии – вылететь из своей клетки. Я заново училась не только видеть, но и ходить, двигаться – грациозно огибать все препятствия, говорить, то заставляя птиц слететь с веток или понизить голос до шелеста травы. Вернулась на свое место, наконец-то. И совсем не чувствовала не то что усталость, а просто какие-то неудобства. Когда уже Питер еле-еле переставлял ноги, я была готова признать свою ошибку: надо было двинуться завтра с утра. Но тут все почувствовали нежный аромат и заметили что-то яркое высоко над ними на правом берегу. Люси радостно улыбнулась. Несмотря на усталость, мы с ней смотрелась бодрее всех. Я по понятным причинам, а она… что же, она не умела ворчать и сердится. Казалось, что если бы ее разбудили даже глубокой ночью, сообщив что им надо идти в лес, она будет по-прежнему бодрой, а голос ее, как и раньше, звонок и весел. Собственно, только мы с ней и не отдали ум на растерзание усталости. Поэтому никто не понял, почему мы остановились, но тут Люси воскликнула: − Смотрите, похоже, это яблоня! И она не ошиблась. Мы вскарабкались на крутой берег, пробрались через кусты ежевики – эти кусты казались мне знакомыми, но я не стала заострять на них внимание − и оказались под старым деревом, усеянным большими золотисто-желтыми яблоками. И яблоки эти были такие крепкие и сочные, что лучших нельзя было и пожелать. − Тут не одно дерево, - заметил Эдмунд, который уже успел подобрать несколько яблок, обтереть их рукавом школьной формы и набить ими рот. Несколько прилетело мне, − Посмотрите, вот еще и еще. − Здесь их десятки, − отозвалась Сьюзен, бросая сердцевину одного яблока и срывая второе, - Тут, наверно, был сад - давным-давно, до того, как это место стало безлюдным и вырос лес. − Значит, когда-то этот остров был обитаем, − заметил Питер. − А это что? − закричала Люси, указывая вперед. − Клянусь, это стена, – ответил ей Рабадаш, − Старая каменная стена. Старая каменная стена, знакомые куст, яблони. Я пыталась найти похожую картину, а пока я это делала, Эдмунд взял меня за руку. Машинально идя за ним, я не сразу поняла, что мы пробираемся между сгибающихся от яблок ветвей. Так и добрались до стены. Она была старой, полуразрушенной, покрытой мхом и вьюнками, но выше многих деревьев. А когда они подошли совсем близко, то заметили большую арку, в которой когда-то были ворота, теперь же ее заполняла самая высокая яблоня. Нам пришлось обломать несколько веток, чтобы пройти. И тут же зажмурились от яркого света, ударившего в глаза. Мы оказались на широкой площадке, со всех сторон окруженной стенами. Здесь не росли деревья, только трава и маргаритки, да плющ обвивал серые стены. Это было светлое, тихое, таинственное и немного грустное место. Вышли на середину, радуясь, что могут выпрямить спину и размять ноги. А я внезапно поняла и громко рассмеялось. Это было странное, опьяняющее чувство радости и одновременно ностальгии во всех своих ярких и безумных проявлений. − Чего смешного? – недовольно спросил Рабадаш, которому сейчас явно было не до смеха. Я сделала глубокий вдох и, как можно громче, произнесла, вставь на середину и раскинув руки в стороны. − Короли и Королевы Нарнии приветствуют царя и царевича Тархистана, – я не могла перестать смеяться, от чего моя речь становилась немного не членраздельной, – А лошадь… лошадь царевича была измазана в соке ежевике! Рабадаш хмыкнул, видимо вспоминая тот неудобный случай. Но ничего кроме воспоминаний это не принесло, поэтому я и пояснила: − Мы, дорогие мои, находимся во внутреннем дворе Кэр-Параваля. Вы не помните? Сьюзен и Люси сами выращивали тут яблони, чтобы каждый мог съесть их, приходя в наш дворец. Люси внезапно вторила моём смеху, закружилась, раскинув руки. − Она права! Она права! – и прежде чем кто-то успел добавить что-то «за» или «против», она указала в сторону, – Вообразите стены… и колонны вон там! И стеклянный свод! − Кэр-Параваль, – выдохнул Питер.