У счастья зелёные глаза.

Время постепенно шло, Степнов окончательно завязал с боями не без помощи Петра Никаноровича, и теперь их жизни пришли в относительный порядок. Пожалуй, это было даже хорошо. Теперь не нужно было опасаться каждого шороха, оглядываться по сторонам и беспокоиться о том, что кто-то поджидает тебя за углом. Приходило былое спокойствие. Виктор больше не боялся, что с Леной случится что-то, та могла снова ходить без конвоя в виде физрука или девочек, а свободно перемещаться в любую точку города. Всё было по-прежнему. Они совмещали обычную жизнь и собственные мысли. Витя, как и прежде, учил детей, навещал Петра Никаноровича, тренировал баскетбольную и волейбольную команды, любил. А Лена училась, гуляла с ребятами, пела с Ранетками и считала, что отныне хуже не будет. Только лучше и только ярче станут будни, особенно теперь, когда все ужасы боёв и все секреты остались позади. По улице гулял ветер. Осень вступала в свои права, тихо смещая теплые и солнечные деньки, роняла цветной убор деревьев под ноги и мешала листья с липкой грязью, которая, в итоге, оставалась толстым слоем на подошвах Москвичей. Дожди стали частыми гостями в столице, часто начинаясь еще до рассвета и заканчиваясь ближе к закату. Воздух всегда был влажным, со стёкол почти не сходили мелкие капельки, которые время от времени скатывались вниз, разбиваясь вдребезги. Как и мечты, которые, в общем-то, часто и остаются всего лишь мечтами. Достичь чего-то удается далеко не каждому, и многие предпочитают просто опустить руки, переключаясь на что-то более «реальное», однако правда в том, что реальными остаются и их предыдущие мечты. Нужно только совсем чуть-чуть терпения и внимания к основным задачам. Так и в спорте, и в учёбе, и в шоу-бизнесе, да и в общем в жизни. И если не делать ничего, то ничего и не получится. Витя был в этом убежден, поэтому к цели своей шел долго и настойчиво, с детства намереваясь жизнь свою связать со спортом. Это представлялось ему довольно хорошей партией, ведь данные у Степнова были отменные. Можно сказать, что Виктор был лидером среди своей группы, капитаном, спортсменом, подающим надежды. Тренировался каждый день, режимом не пренебрегал, чувствовал себя уверенным в собственных силах, способностях. Отсюда и друзья появились, стал популярным в школе. А как же иначе? Выпускник, красавец, умница, еще и спортсмен. Помимо жизнерадостной Настёны, увлечённой литературой, появились другие приятели. Парни из команды, девчонки из параллели, которые мечтали видеть рядом с собой красивого, хорошо сложенного и чертовски притягивающего, харизматичного юношу. Витя был самым счастливым человеком. В то время у него было всё, и он наслаждался этим сполна, только в отношения не лез, зная, что тогда повредит себе и психику, и со спортом проблемы начнутся. В таком возрасте никакого «серьезно» быть не могло. Это он помнил по Светловой, которая уже успела обременить себя такой ношей, а потом порвала со своим избранником, впрочем, впав в такое состоянии, что еще с неделю и говорить-то толком об этом не могла. Он помнил это хорошо, поэтому рисковать собой не стал, к тому же еще в это время был твердо убежден, что его девушкой не может быть случайная дама, которая просто понравилась. Он считал, что любовь не может появиться в ходе отношений. «Я пойму, когда влюблюсь, — отвечал Степнов, когда к нему приставали с расспросами о личной жизни. Не нравилась ему эта тема. На то жизнь и личная, чтобы никого в нее не посвящать и говорить только если сам этого захочешь. А так это получается самая настоящая игра напоказ, когда вы после двух дней отношений рассказываете об этом всем знакомым, друзьям, идёте к родственникам. Несерьезно тогда это, чего говорить. Однако тогда в его жизни появилась более существенная проблема. И эта проблема была напрямую связана с делом всей его жизни. Начались самые крупные соревнования по баскетболу, где было просто жизненно необходимо проявить самые лучшие свои качества, показать себя лидером, великолепным и ценным игроком, чтобы выбиться в самую престижную команду города. Для Вити это было вполне возможным. Он тренировался и готовился к этому дню очень и очень долго, изнурял себя тренировками, соблюдал спортивные диеты и наконец привел себя в форму, которой ни у кого в школе не было. Физрук и учителя прогнозировали успешное будущее, мама с папой гордились своим мальчиком. Но только в жизни не бывает всë так гладко. И на соревнованиях, когда матч был в самом разгаре, его соигрок по команде и по совместительству главный неприятель решил навсегда устранить Виктора из баскетбола. Каким-то только ему известным способом, он спровоцировал падение Вити, причем так, чтобы на том месте был неисправный инвентарь. Удар пришелся на ногу, острые выступающие края больно впились в нее, была сломана кость, кровь хлестала ручьëм. Вызвали скорую помощь, Витю увезли в больницу, однако этом ему уже было не помочь. Он жил баскетболом, не видел смысла в существовании без него, а тут дело жизни буквально выскользает из рук. Во-первых, соревнования они совершенно точно провалили. Во-вторых, врачи очень долго ничего не говорили про его состояние. Ну, перелом, ну, вошла железка в ногу, повредила мышцу. А что будет дальше с его спортивной карьерой, никто говорить не собирался то ли чтобы не расстраивать его, то ли чтобы не давать повод расслабляться. Мама с отцом заботливо посещали его каждый день, приносили фрукты, витамины, рассказывали о чем-то своем, чтобы сыну было не так грустно. А друзья не посетили его ни разу. Сложилось такое ощущение, будто их и не было никогда. Будто не было шумных компаний, толпы девчонок, ребят, которые обещали стоять за него горой. Будто с баскетболом они медленно, но верно, канули в Лету. Только Настя появилась в дверях палаты на второй день, когда посещения уже были разрешены. Она мягко опустилась на стул, взяла друга за руку, а потом улыбнулась так искренне и по-доброму, что он понял одну простую истину. Не нужен он был никому, кроме этой светлой девочки, которая любила его бескорыстно, просто за то, что Витя хороший друг. И это настолько сбило его с толку, что у Степанова началась затяжная депрессия. Она стала одним из худших моментов в его жизни. Это было время постоянного липкого страха, панических атак, кошмаров посреди ночи, полного отсутствия аппетита и интереса к жизни, а еще постепенного скатывания в такие глубины, такие низины, которые раньше он презирал всей душой. В больнице он лежал около месяца или двух, потом около полугода бездельно сидел дома, старался уйти с головой в учебу, кое-как сдал экзамены, но поступать никуда не стал. Целый год сидел дома, совсем ничем не занимался, однако отчаянно пытался встать на ноги, чтобы вновь вернуться в баскетбол, однако это едва не привело его обратно в больницу. Ноги не были готовы к длительным играм, особенно после таких травм. Врач поставил ультиматум: Вите противопоказано играть в баскетбол профессионально ближайшее время, да и о больших физических нагрузках можно забыть. Степнов тогда долго сокрушался. Нога может заживать еще очень и очень долго, потом в форму приходить надо, а до того времени уже и возраст принятия выйдет, и смысла никакого в баскетбол возвращаться уже не будет. Так и пошел Витя в физкультурный, особо не заботясь о том, что дальше его ждет. Так получилось, что учились они теперь в одном здании со Светловой, так как филологический факультет чудом соседствовал с физкультурниками, поэтому ребята часто пересекались. Такими темпами Степнов начал приходить в себя, увлекаться учёбой и постепенно осознавал, что всё не так уж и плохо. Особенно учитывая то, что рядом был по-настоящему близкий человек, с которым они прошли и огонь, и воду, и медные трубы. А позже им предстояло еще и испытание расстоянием. Прошло несколько лет, оба выпустились, с размахом отпраздновали окончание учебы и хотели уже вместе искать школу, чтобы обучать ребят, однако произошло непредвиденное. Семья Насти, переехавшая недавно в Петербург, обзавелась некоторыми проблемами, в том числе болезнью младшей дочки Дашеньки, так что девушка вскоре попрощалась с лучшим другом, обещая, что разлука не затянется надолго. Уехала в Петербург, устроилась работать в одну из школ, постепенно училась жить самостоятельно, без Вити, а еще помогала семье в эти непростые дни. Витя тоже не отставал от неё. Савченко принял его в школу ещё тогда, по первому зову можно сказать, и с того самого дня Витя не думал даже о том, чтобы снова пробовать себя в спорте. Школа полюбилась ему, ученики стали пусть и надоедливыми порой, но родными, а еще он не прекращал мечтать о том, что вскоре вернется Настя, и они станут работать вместе, как и хотели раньше. Однако время летело, у Насти появился молодой человек, и еще на два года она осталась с ним в Петербурге. Смысла ехать в Москву она не видела, потому что и в культурной столице всё складывалось как нельзя лучше. Теперь у нее были любимые ученики, вторая половинка, квартира на набережной, постоянный заработок. Смысла менять что-либо не было. Даже после того, как она разорвала отношения с тем, кого безмерно уважала и любила два с лишним года, девушка не посчитала нужным что-то менять. У неё всё ещё была школа и любимый коллектив, так что никакой катастрофы не произошло. Так было до сегодняшнего дня.

***

В кабинет, где сидела Светлова, вошла директриса, с которой, к слову отношения у них за год подпортились. Причин было достаточно, но Настя близко к сердцу не воспринимала ни один из конфликтов. Иначе с ума можно сойти. Однако сегодня Анна Львовна выглядела довольно как никогда. «Интересно, — подумала Настя, глядя на ту с легкой улыбкой. — Неужели наша змея пришла в хорошем настроении. С чего бы это?» Лучше бы, к слову, ей было этого не знать. Новости-то были хорошими, да вот только не для нее. А директриса улыбалась так сладко, так приторно, что челюсть сводило. — Настенька, — улыбнулась она, усаживаясь за первую парту и опуская на столешницу ладони, — как ваши дела? — Спасибо, Анна Львовна, вроде бы всё в порядке, — Светлова насторожилась, но дерзить не стала. Знала бы она, что ситуацию хуже уже не сделаешь… — Это хорошо, это очень хорошо, — она все также улыбалась, чем сейчас очень напоминала Насте Долорес Амбридж. Ну точно, и кофточка такая же ядрёно-розовая, и взгляд нежный, но в нём плещется: «Думаешь, я тебя не переиграю, не уничтожу? Я тебя уничтожу.» — Не хочешь узнать, как у меня дела? — Как у вас дела? — спросила девушка, уже предчувствуя какой-нибудь страшный ответ. И не ошиблась. — Замечательно, — нараспев произнесла та и взглянула на сотрудницу. — Завтра ко мне приезжает старшая дочь. Она учитель со стажем, педагог-филолог, и она настоятельно рекомендовала себя нашей школе. И мы ее приняли. — Но как? — Настя слегка нахмурилась. — У нас же целиком укомплектованный преподавательский состав. — Верно, — улыбнулась та, — поэтому тебе стоит искать новое рабочее место. Пиши заявление по собственному. Как хорошо, что Настя сидела, иначе без сомнения бы свалилась на пол без чувств. Она вся побледнела, поняла, что директриса серьезно собирается ее увольнять и прикусила щёку изнутри. Это значило только одно. Она оставит любимых учеников, своих подруг по работе, успевшие полюбиться коридоры и кабинеты. Родная школа перестанет быть вторым домом. — Я могу, — ее голос дрогнул, и она тяжело сглотнула, — я могу задержаться на два дня? Хочу собрать вещи и попрощаться с ребятами. — Конечно, конечно, — довольно протянула она, глядя на душевные метания сотрудницы. — Но не дольше. Чтобы к концу недели освободила помещение. Классное руководство передашь на время Людмиле Григорьевне. Вскоре она поднялась с места и, довольная, покинула кабинет, оставляя Настю наедине со своими переживаниями и печалью. Она подняла взгляд на часы. Урок начнется только через час, а она не знает, что делать. Как сказать ребятам, что их любимая преподавательница уходит? Как пережить самой это расставание? И куда идти дальше?

***

А тем временем и у Степнова возникли некоторые проблемы. Чем больше Лена находилась рядом, тем сложнее было не поддаваться своим чувствам. Ведь в действительности скрывать всегда намного сложнее, чем говорить правду. Правда расценивается как что-то действительное, ее придумывать не надо, а ложь еще и обставить необходимо так, чтобы никто ни о чём не догадался. И Витя упорно молчал, даже на свидание намылился, да только вдруг Яна позвонила, когда он уже подходил к кафе, возвращая его с небес на землю. — Витя? Ты слышишь меня? — раздался ее голос в телефонной трубке. — Слышу, Яна, слышу. Что случилось? — Ты где сейчас? — спросила она, прикусив губу. — Да вот, к кафе подхожу, — Виктор заглянул за стекло. Там за столиком его уже ждала молоденькая девушка, потягивая из кружки горячий кофе. — Отлично, значит успела. Слушай внимательно. Сейчас ты разворачиваешься, И ПУЛЕЙ ЛЕТИШЬ ОБРАТНО В ШКОЛУ. — Ага, понял, хорошо… — он действительно повернул обратно, но вдруг понял смысл сказанного. — Стоп, ЧТО? А как же свидание, Яна? — Забудь. Ноги в руки и в школу. Я обзавелась новой информацией. В трубке послышались гудки, и ничего не понимающий Витя бросил букет в урну, направляясь обратно. «Женщины, — вздохнул он, — что у вас в головах творится? Вот попробуй вас разгадать.» Через десяток минут он уже сидел в кабинете Яны и задумчиво глядел на нее. Женщина туда-сюда ходила по комнате, как будто собираясь с мыслями. Н-да, а еще психолог, самой бы нервы поправить. — Яна, да сядь ты уже и расскажи, что за срочность! То на свидания меня выгоняешь, то наоборот с него. Что случилось? — не утерпел Витя, хмурясь. — Я говорила с Леной, Витя, — вздохнула она, опускаясь на стул. — И мне больше тебе нечем помочь. — В каком смысле? — Степнов был напуган. — Да что случилось-то? — Мы хотели отвлечь тебя от неразделённой любви, но если она взаимная, то смысла в этом я не вижу. — Как взаимная? — Виктор совсем ничего не понимал. — Хочешь сказать? — Да, да и еще раз да, — Яна кивнула. — Лена сама мне это сказала. — Тогда меня точно нужно отвлекать! — не унимался Витя. — Она же моя ученица! — И что? — Яна даже на месте приподнялась. — Совсем скоро выпускной, и она уже не будет твоей ученицей, Витя! Так почему бы вам не попробовать. Если любовь настоящая, она не угаснет за это время. Ну и отношения втайне как вариант. — Может ты и права, — Витя уставился куда-то в сторону. — А сейчас она где? — На концерт, наверное, уехали. С пятнадцать минут уже как. Ты давай иди домой, приводи себя в порядок, а завтра дуй к ней. Вам очень нужно поговорить. И поверь, поговорить нормально, а не по телефону. Глаза в глаза. На этой позитивной ноте они расстались. Витя спешил домой, чтобы обдумать всё то, что происходит, по пути набирая номер Насти, чтобы рассказать такую хорошую новость. Но трубку не брали, и он решил, что у Светловой еще уроки. «Ладно, — думал Витя, — перезвонит потом. Не буду ее отвлекать, а то вдруг Рылеева проходят.» Но Настя так и не перезвонила. Ни днем, ни вечером, ни даже утром.

***

Настя только готовилась огорошить учеников не самыми приятными новостями. Первым уроком у нее был её любимый 9 «А», который она взяла под своё попечение несколько лет назад, а теперь должна была передать кому-то другому, оставляя буквально на произвол судьбы. Девятиклассники шумной толпой ввалились в кабинет, заняли места, но вскоре умолкли, не видя на живом и обыкновенно счастливом лице преподавателя улыбки. Это всех насторожило, и самая смелая девочка поднялась с места. — Анастасия Ильинична, у вас что-то случилось? Это мы вас расстроили? Что, за контрольную много плохих оценок? Однако преподаватель подняла на них глаза и только печально улыбнулась, покачав головой. — Нет, Оленька, все гораздо серьезнее. С этого самого дня я официально не работаю в этой школе, — класс охнул, — на моё место нашли более квалифицированного специалиста, поэтому я вынуждена в скором времени покинуть нашу школу, а значит классное руководство над вами возьмет другой учитель. Предположительно Людмила Григорьевна. Класс сник. Конечно, никому не хотелось расставаться с той, кто стала не только учителем, но мудрым наставником, другом, поддержкой в трудных ситуациях. К тому же Настя была самой молодой учительницей в школе, а значит и ребят понимала как нельзя лучше. И ближе чувствовала их проблемы, поэтому была кем-то вроде временного психолога, хоть замену ей искать не торопились. — Друзья, — начала она, поднявшись из-за стола. Говорить было трудно, но ничего не сказать нельзя. — Я благодарна каждому из вас за те годы, что мы провели вместе. Все вы знаете, что были для меня не просто классом, но самой настоящей семьёй. Крепкой, дружной и любимой. Я желаю каждому из вас найти свой путь, свою дорогу, ни за что не сдаваться, не отступать от своей мечты. Мы с вами уже говорили, что до цели есть только один путь, и он впереди. Я верю в вас и знаю, что вы всего достигнете. Когда-то вы придали мне сил, и теперь я надеюсь на то, что смогла дать взамен достаточно знаний, чтобы дальнейшая дорога не казалась вам трудным испытанием. Я хочу, чтобы вы знали, что я люблю вас. Вы мой первый класс, и вы навсегда останетесь в моём сердце. И как бы не было тяжело и грустно расставаться, я верю, что мы обязательно увидимся в будущем. А сегодня я желаю вам удачи, закончить этот учебный год и расправить свои крылья, чтобы взлететь высоко. Выше, чем от вас ожидают. Потом они еще очень долго обнимались. Девочки плакали, парни просто сидели с печальными лицами, но абсолютно никто не остался равнодушным к этой новости. И, несмотря на всю печаль происшествия, было кое-что, что грело душу девушки. «Они любят меня также сильно, как я их, — думала Настя, — а значит мы всё делали правильно.» И, пока Светлова прощалась с остальными классами, ее девятый «А» успел где-то раздобыть альбом, конфеты и вручить всё это как прощальный подарок. — Мы хотели подарить на выпускной, — начал Рома за всех, — но раз возникла такая ситуация, то дарим вам сейчас. В альбоме они все такие смешные, красивые и счастливые, и это без сомнения очень греет душу, потому что именно эти воспоминания останутся в их сердцах раз и навсегда. А это самое главное. Глядя на школьные фото, Настя будто вспомнила о чём-то. И теперь она точно знала, куда поедет после увольнения.

***

На следующий день Витя поднялся в немного нервном настроении. Конфеты, лежащие на столе, лишь пододвигали ближе неизбежное. Он должен признаться, должен рассказать всё Лене, к тому же так, чтобы она всё правильно поняла. Теперь ему прямым текстом сказали, что всё будет хорошо, но на подкорке сознания пеклась тревога. А вдруг что-то пойдет не так? А вдруг он ляпнет что-то не то? Еще и Настя куда-то пропала, совсем на телефон не отвечала. «Ну вот и что с ней делать? — думал Витя. — Где она, когда так нужна? И что такого случилось, что трубки не берет вторые сутки? Если сегодня не возьмет, буду звонить ее маме.» Вооружившись конфетами, он неспеша двинулся к Лениному дому, все подбирая слова для более или менее нормального диалога. «Здравствуй, Лена, — репетировал он у себя в голове. — Ты сегодня чудесно выглядишь. Позволишь проводить тебя в школу? Знаешь, вообще-то я не просто так пришел. Я давно хотел тебе кое-что сказать. Я люблю тебя, Ленок. Люблю очень давно и очень сильно. С того самого дня, как…» — Виктор Михайлович? — Кулёмина явно не ожидала увидеть физрука у собственного подъезда. Потому затормозила, окинула его недоумевающим взглядом и улыбнулась — Ленка, здорово. Я тут мимо проходил… — он увидел ее улыбку и пропал. Все красиво выстроенные слова мигом посыпались из головы. Удержать их внутри больше не представлялось возможным. Пришлось импровизировать, да только и это получалось не очень. — И что? — Ну, так просто, — бедный Витя вконец смутился, поджал губы и вдруг вспомнил про конфеты, которые тут же протянул ученице. — Вот, держи. — А по какому поводу? — Ленка снова улыбнулось. Внимание всегда приятно, особенно в таком ключе. — Ну, — от ее улыбки он и вовсе голову потерял. Тут же глаза отвел, по сторонам начал озираться, но в голову так ничего и не лезло, — ну, например… — Вы, наверное, хотели нас поздравить со вчерашним концертом в Лужниках, да? — нашлась Лена. Она сама не знала почему, но порыв Степнова хотелось оправдать не в свою пользу. Что она успешно делала, умело переводя разговор в другое русло. — Клёво. Девчонки обрадуются. — Не-ет, — как только Степнов понял, о чём говорит Ленка, покачал головой, как бы отрицая все остальные варианты, — это тебе. — А как же журналистка? — съехидничала Кулёмина, вспоминая вчерашний внешний вид Виктора и последующий разговор с Яной в учительской. — Какая? — у Вити совсем из головы неудавшееся свидание вылетело. Да и о каком свидании может вообще идти речь, если он прямо сейчас пытается признаться девушке своей мечты в любви. — Ну, с которой вы вчера на свидание ходили. Это, наверное, от нее конфеты. Она такие не ест? — не унималась Ленка, еще больше путая мысли в Витиной голове. О, женщины, вам имя — вероломство! — Нет, это я тебе купил… — произнес он, все-таки надеясь на то, что Лена выслушает или хотя бы конфетки возьмет. Не самому же их теперь есть, к тому же целую коробищу! — Зачем? — Захотел. Я хотел сказать… — решиться на эти слова было трудно, еще труднее было заглянуть в глаза возлюбленной. Он ведь знал, что заведомо пропадет в зелёных омутах, и даже пытаться избежать этого не стоит. Заглянул и пропал. — Нравишься ты мне, понимаешь? — Виктор Михайлович, я пойду… — а вот Лена, кажется, в восторге не была. Она как будто испугалась преподавателя, отступила немного назад и прикусила губу. Исход был Витей ожидаем. Не чувствует того же в ответ. –Мне нужно подумать, и вообще не ждите меня больше у подъезда, а то мало ли кто увидит. И она ушла, оставляя Степнова наедине с собой, своими мыслями и коробкой конфет, что в сердцах будут выброшены в мусорный бак рядом с домом Кулёминой. Он пытается найти спасение в телефоне, набирает раз за разом знакомый номер, но слышит только гудки, а потому вскоре бросает всякие попытки дозвониться. «Черт бы вас всех побрал.»

***

В гостиной сидели двое: молодой, крепкий, спортивный мужчина и старичок, который хоть и был еще очень живенький, но годы давали о себе знать. Оба мужчины склонились над ноутбуком, раздумывая над сценарием и всячески стараясь оживить его. Для того и нужен был физрук. Он был представителем внешнего мира, он лучше других мог бы сказать, как будут чувствовать себя персонажи в той или иной ситуации, как будут говорить и двигаться, что делать. Он верно мог преобразовать действия в слова. — Дедуль, я дома, — раздался голос Ленки, а вскоре и она сама показалась в проходе. Но, увидев Витю, ее тут же сдуло обратно на улицу. Петр Никанорович почесал лысый затылок. — Что это с ней? Шарахнулась как от ладана. В школе что-нибудь? — Нет, — вздохнул Степнов, ясно понимая причину такого поведения, — это она из-за меня… — Двойку поставил? — усмехнулся дед, еще не представляя всей серьезности ситуации. Смейтесь, смейтесь. Сейчас и мы посмеёмся. — Петр Никанорыч, я, — собрался с духом Виктор, — кажется, — нет, это были не те слова, — нет, я абсолютно уверен, — вдох поглубже перед шокирующей правдой, — Петр Никанорыч, я вашу внучку люблю! — ЧТО? — удивленно воскликнул дед, — КОГО? — ему, кажется, становилось дурно. — И теперь она об этом знает, — со вздохом заключил Виктор. — Да ты что! Как ты посмел?! Она ж ребенок совсем!!! — дед зверел прямо на глазах. Он очень любил свою внучку и не собирался давать ее в обиду, хоть и не знал пока, что Лена в надежных руках. — Да я тебя задушу, щенок! — — Петр Никанорович, успокойтесь! — Витя даже отпрыгнул в сторону. — Я ничего не делал и ничего не собираюсь. Петр Никанорыч, я буду ждать, и года три. Сколько понадобится! — Я надеюсь, ты её и пальцем не тронул? — Нет, конечно, — Витя и сам удивился, что Пётр Никанорович такого о нем мнения. Но понимал. Внучка же. Любимая. Единственная. — Ой, — держась за сердце, воскликнул дед, — чуть Кондратия с тобой не схватил. Где мой валокордин? — Значит, ты ей признался, а она что? — спросил он с интересом, испив чудодейственного валокардинчика. — Не знаю… — То есть, как не знаешь? — удивился тот. Да разве такое возможно? Тут либо да, либо нет. Третьего не бывает. — Бегать от меня стала. По-моему, я её напугал, — печально заключил Витя, глядя куда-то в сторону. — Все понятно: либо она тебя на дух не переносит, — загадочно начал тот. Вот уж точно писатель-фантаст! — Либо? — нахмурился Витя — Ну, а ты-то сам, как думаешь? — он хитро прищурился, глядя на Степнова. Ох, и глупая пошла молодёжь! — Да… Я к первому варианту склоняюсь, — Витенька уже позабыл и про Яну, и про всевозможные знаки внимания, которые ему оказывала Лена. Он считал, что если бегает, то причина лишь одна. — Ой, не знаю, не знаю, — загадочно протянул дед, довольно прихлебывая валокардин и глядя в потолок. — А вы-то, Петр Никанорыч, как к этому относитесь? — с напрягом спросил Витя. Ну, вдруг, мало ли. — Не знаю, Виктор, — вздохнул тот. Ответить на тако было очень сложно. — Я не то, чтобы против, но, — он задумался. Все-таки Степнов старше, и сильно старше. — Виктор, я к тебе хорошо отношусь, я просто не готов. Извини. — Понятно, Петр Никанорович, — вздохнул тот. Ладно хоть с дедом отношения не испортил. — пойду я! И всю дорогу до дома он старался набрать Светлову, но абонент всё еще не абонент, а в душе рождался страх. Где она? Что с ней? Почему молчит?