Поранилась тобой нечаянно.

*** − Жри! Не стал. Лишь издевательски-сокрушенно покачал головой, вперив в неё свой наглый взгляд. − Ты проиграла! Чуть прицокнул языком. − Должок. Словно водяной из ее любимой сказке. «Будь ты неладен»! − Где Кобылянский?! − чуть растерянно спросила она, оглядевшись. − Ох, мать, да, ты крепко перебрала. Наверстываешь упущенное?! − Наш друг Кобылянский отбыл, по-английски. Сдается мне, Ирина Александровна, Вы напугали его своим напором. Остался один я совершенно бесстрашный. «Ишь, ты, герой»! Встал, прошел мимо нее, чуть задев плечом, включил верхний свет, оглядел с головы до ног. Без привычного пышного блондинистого парика. Темные короткие локоны зачесаны назад гелем с эффектом влажных волос. Лишь несколько острых прядей выбились и упали, прорезав темными линиями лицо, почти достигнув чувственных губ. Идеальный макияж. Словно поработал самый лучший гример. Образ не недоступной роковой красотки, который она так активно эксплуатировала на сцене, а железной леди. Не подступишься. Такие руководят судьбами, сидят в кресле во главе совета директоров, в деловом костюме и строгих очках в роговой оправе. Образ нарушали лишь красивые, но такие пьяные глаза. Железным леди тоже свойственно давать слабину. Иногда. Его взгляд резко опустился вниз. На ногах красные сабо на шпильках. Две узкие кожаные полоски перехватывают стопу в районе пальчиков, одна, чуть пошире, поблескивает стразами на подъеме ступни. Подчеркивающие стройные ножки и бедра голубые легинсы, кипельно-белая длинная полупрозрачная просторная блуза непонятного фасона с пышным жабо на груди. Изящные кисти теряются в длинных рукавах с воланами. Совсем ему не по вкусу − во всей этой мишуре не видно главного − тела, но ей идет. − Ты так оделась и намазалась, − он очертил круг указательным пальцем вокруг своего лица, − чтобы напиться в одиночестве?! − А чем не повод?! К тому же настоящая женщина... − Даже наедине с самой собой должна оставаться на высоте, − закончил он ее фразу. − Насмотрелся? Тогда туши свет. Слишком ярко. Снова погасил верхний свет, остался лишь светильник на манер абажура. Многочисленные яства, выставленные на стол, нисколько не интересовали его. Закурил. Иногда ей казалось, что он сыт одним сигаретным дымом, да своими песнями. Откинулся на спинку стула, окончательно уйдя в тень, почти лишая возможности видеть его. Темные волосы, черная майка, толстый черный шнур на шее, уходящий под майку. Она знала, что на нем висит. Лишь сигарета, зажатая между губ, белеет на контрасте, да ее ярко тлеющий в темноте кончик. Сущий черт! Он и есть черт, но святой с большим серебряным крестом, лежащим на груди. − Я жду! − Хорошо, хорошо, признаю, я проиграла. Чего ты хочешь?! − Сущего пустяка! Безделицы. − Ближе к делу. Достаточно прелюдий. − Ты любишь без прелюдий?! − хохотнул он. − Лепс! − Ну, хорошо, сейчас ты возьмешь в руки вот этот телефон и наберешь номер самой Примадонны нашей эстрады и смиренным голосом, как Агнец, скажешь ей, что согласна поехать на фестиваль. − Ни за что! Лепс усмехнулся. Именно такой реакции он и ждал. Конфликт между звёздами возник в начале года, когда Алла Борисовна, не стерпев, по ее мнению фальшивого пения Аллегровой, посоветовала шальной императрице обратиться к врачу-фониатору, чтобы тот научил ее слышать все ноты правильно. Тогда его подруга крепко обиделась на Пугачёву и решила, во чтобы то ни стало, отплатить Примадонне той же монетой. А между тем Алла Борисовна поняла свой промах и все минусы, что он нес за собой, − она устраивала фестиваль, на который, по понятным причинам, теперь не могла заполучить Аллегрову. А как не крути, публика хотела видеть императрицу. Даже на самые манкие посулы и обещания выплатить хороший гонорар, гордая императрица отвечала твёрдое "нет". И стояла бы на своем, если бы не... «Чертов Лепс! Заставил ее наступить самой себе на горло». −Звони! – торопил он. Набрала номер, сделала все, как сказал, при этом скрежеща зубами. Нажала на отбой и тут же швырнула телефон в стену. − Ну, тише, тише, не стоит так расстраиваться, дорогая. Когда злость чуть схлынула, ее вдруг осенило, − за сегодняшний вечер он ни разу не приблизился к ней. А где же привычные и столь милые сердцу фамильярности?! Подошла к нему, наклонилась к его губам. Близко, очень близко. Он чуть дернулся. Непроизвольно потянулся к ее губам. «Ишь чего удумал»! Резко отпрянула, пихнув руками в плечо. Все, что было надо, поняла. От его губ несло коньяком. − Бухал! Аферист! Накинулась с кулаками. С трудом поднялся, схватил ее, уклоняясь от ударов. − Заставил меня звонить этой... − Прекрати, это ради твоего же блага.Не выпадай из обоймы, подруга. Сама знаешь, стоит лишь один раз... − Отвали! Ушла. Неспешно докурил сигарету почти до самого фильтра и последовал за ней. Нашел ее, сидящей у бассейна. Чертыхнулся, вступив в лужу, снял носки, оставшись босым. Она сидела на самом краю бортика, обхватив руками колени. Почему-то стало жалко. Вот уж, странно, этого чувства по отношению к ней он от себя уж точно не ожидал и был к нему не готов, поэтому обрадовался, когда она вновь перешла к более привычной ему агрессии. − Ну, зачем явился?! Поднялась. − Не больно то ты гостеприимная сегодня, подруга. Теперь они стояли по смежным сторонам прямоугольника бассейна. Широко расставив босые ноги, небрежно засунув одну руку в карман джинс, он наблюдал за игрой бликов воды на ее лице и на стене позади нее. − Раздевайся! − Чего?! Его глаза округлились. − Раздевайся, говорю, и прыгай в воду. Ты проиграл. Это мое желание. − Слишком глупое. Прибереги для другого случая… В голосе неприятие. Это уже не игра и он не шутит и не получает удовольствия. Таким по отношению к ней она видела его впервые. − Не распинайся зазря. Еще одна непривычная эмоция на его лице и в голосе − растерянность. И уж совсем хреновый аргумент: − На мне нет плавок. − А на мне купальника. Небрежно скинула сабо, потянулась к пояску леггинсов. − Прекращай! – рявкнул он. Вынул руку из кармана, резко вскинул ее, выставил ладонью вперед в предупреждающем жесте − стоп! Остановись! Мне это не нравится, я не шучу. На этот раз в голосе настоящая злость. Он чувствовал, что ситуация выходит из-под его контроля. Однако она не вняла его предупреждениям, высокомерно презрела их. Стянула легинсы, переступила через них, как и через его предостережения. − Не нравится?! − с вызовом − Закрой глаза, отвернись, не смотри. Закрыть глаза?! Отвернуться?! Куда там! Застыл на месте, словно соляной столб. В глаза, словно спички вставили между веками. Как была в тунике, прыгнула в воду, дала ему возможность перевести дух, собраться с мыслями. Всего пару десятков секунд. Не так много, но ему хватило. − Наплавалась?! В голосе больше не слышно напряжения и злости. Совладал с собой. Протянул руку, с легкостью вытянул ее из воды и понял, что все самообладание ушло. В один миг! На ее лице, на губах капельки воды, чертова блузка прилипла к телу, обтянула, стала еще прозрачнее. Эти бедра... До дрожи в руках хотелось схватить, сжать, вдавить в себя... Она в раздумье смотрела на него. Вот, уж, истинно каприз, насмешка природы. Кукольные губки−бантиком достались такому брутальному гангстеру. Но сейчас губы исчезли с его лица, он их "съел", превратив в одну тонкую линию. Кому, как ни ей знать, что это главный признак того, что он из последних сил пытается сдержать себя. Потянулся к ней, но она отступила, хлестанув его же фразой − прекращай! И даже тон скопировала точь в точь. Это лишь еще больше разозлило его, он снова потянулся к ней, но был бесцеремонно резким толчком в грудь отправлен в бассейн. − Охладись, дорогой!