Поранилась тобой нечаянно.

Программа «Сегодня вечером» (эфир от 20.12.2014). Шла к Николаеву, чтобы обняться. Преградил путь, всунул в руки букет. Отгородил от всех стеной. ЛЕПС. Потом обнимешься. «Как всегда. Ему не обязательно быть единственным, но главным непременно. Всегда. Во всем». МАЛАХОВ. Ну, такого количества цветов студия не помнит. Вот оно признание! Не заставило себя долго ждать. Скромно кивал, пожиная плоды. МАЛАХОВ. Гриша Лепс, я понял, решил вкладывать в цветы, потому что это самая надежная инвестиция на сегодняшний день в любовь любимой певице. АЛЛЕГРОВА. Похоже, что так. «Совсем не так. Это инвестиция в собственное тщеславие. И совсем не большая». Она любила повторять, что даже дверь перед женщиной можно открыть по-разному. И стул подставить оказывается можно тоже по-разному. «Что ж, приятно». ЛЕПС. Ну, как дела? «Так требовательно. Спрашивал словно вернувшийся с работы муж у жены-домохозяйки или Отелло у Дездемоны. Молилась ли ты на ночь…? Блять!». АЛЛЕГРОВА. Как у всех. «Каков вопрос, верней каков тон вопроса, таков и ответ. Получи!» ЛЕПС. Хорошо в смысле? «Ох, Гриш, не начинай». АЛЛЕГРОВА. Отлично! Привычный поцелуй в щеку. «Фигляр»! МАЛАХОВ. Ну, и все-таки сегодня Григорий Лепс оставил все свои дела, пришел, чтобы быть рядом с Вами. КРУТОЙ. Какие дела ты оставил? Интеллигентный голос Моцарта нашего времени. ЛЕПС. Никаких дел не было. «Скромность – наше всё». АЛЛЕГРОВА. Можно уточнить? Нет, не надо? ЛЕПС. Все хорошо с делами, как у всех. Вернул ей её же фразу. Буквально купался в атмосфере внимания и любви к собственной персоне. МАЛАХОВ. 2007 год. Ваш дуэт. Смотришь мне в глаза, сколько можно лгать, проще самому сказать об этом… Его губы в плечо. Её губы в лоб. «Люблю фигляра». МАЛАХОВ. Кто предложил? Кивнула в его сторону, не говоря ни слова. МАЛАХОВ. Он. ЛЕПС. Мне Дробыш предложил. Как сейчас помню. Предложил: Вам надо спеть дуэтом. Почему-то он решил, что я должен петь его с каким-то парнем. КРУТОЙ. И ты нашел парня? Голос современного Моцарта, похоже, нашедшего своего Сальери. ЛЕПС. Дааа. АЛЛЕГРОВА. Я достаточно свой парень. ЛЕПС. Я сказал, что будет довольно странно. Если мы будем петь друг другу «я тебе не верю». Это как-то странновато. МАЛАХОВ. Вы в тот момент поспорили как раз, что год не будете притрагиваться к алкоголю. ЛЕПС. Нет, это было до того как. Тогда я был нормально… в зените, то есть в полете, ну, все нормально… Ну, и я предложил… на мой взгляд Ирина Александровна на тот период времени… Да, и вообще… «Зашел в тупик, гад? Хитрая, грузинская рожа, ну, же, продолжай, выкручивайся теперь как-нибудь»! ЛЕПС. Мать, дай пожрать! «Перевел на другое. Выкрутился. Молодец». АЛЛЕГРОВА. Всем от меня пожрать хочется. Я очень рада, горжусь этим. Приложила руки к груди, подразумевая голод совсем другого рода. МАЛАХОВ. Он голоден. Он все время говорит о еде. ЛЕПС. Я потом прейду к тебе. МАЛАХОВ. Середина 80-х. ЛЕПС. Красивое платье. АЛЛЕГРОВА. А женщина? В этом ее вопросе особый интерес. Глаза впились в мужчину, губки кокетливо вытянулись. ЛЕПС. Женщина само собой. Так буднично. МАЛАХОВ. Гриша, ну, расскажи нам про Иру, которую мы не знаем. Какая она? «Ну, же, давай, милый, интересно послушать»! ЛЕПС. Не расскажу я вам! Но всё же рассказал. ЛЕПС. Прекрасный человек, замечательная артистка, великолепная женщина, отличная мама, хозяйка хорошая… хлебосольная как все кавказские люди… «Сколько определений! Сколько эпитетов, черт возьми! И где ты их только понахватался?! Словно не в ресторанах пел, а сидел пять лет единственным парнем на курсе филфака. А у меня для тебя только одно определение – ты безнадежно скучен, Лепсверидзе». ЛЕПС. Все в порядке. «Говори это почаще, любовь моя, только тебе я верю». МАЛАХОВ. Что готовит лучше всех? «Ну! Ни черта ты не знаешь, дорогой». ЛЕПС. Она все готовит. «Опять выкрутился»! ЛЕПС. Один раз с Кобылянским подъезжали… «Один?! У тебя хорошо с прилагательными, но совсем плохо с числительными, душа моя. Или это шоу для остальных и, прежде всего, для твоей жены? К этим поцелуям ведь ты ее уже приучил? Хороша стратегия, ничего не скажешь. Ведь никто не станет подозревать дурное, когда демонстрация столь наглядна и нескрываема… Приучил к поцелуям на публику, но не к твоим частым визитам ко мне». АЛЛЕГРОВА. Ты в гости напрашиваешься? Вальяжно откинулась на спинку стула. ЛЕПС. …там кормили, я еле уполз. «А больше ничего ты не помнишь»?! ЛЕПС. А, ты заставляла меня ещё прыгать в бассейн. Это я хорошо помню. «Ну, ещё бы ты не помнил, бесстыжая рожа! Зачем мы об этом»?! Сердце настоящего мужчины выдержит все и схоронит внутри себя, никто не сможет и предположить… ЛЕПС. Я говорил – я не взял плавки, а она – прыгай. Изобразил руками нырок. «Ныряльщик, чертов»! В отличие от него с ее памятью было все нормально. Все началось с… Рюмки водки на столе. С песни… *** Любимый айпэд в руках. Без него она теперь некуда. Удобная вещь. Из его динамиков льется песня… Крики… АЛЛЕГРОВА. Я даже здесь вот это спела! (с гордостью). Болью отзывается во мне… ЛЕПС. … этой молодой луны. Хриплый соловей в шапке гопника, которая, на удивление, так ему к лицу, вживую вторил ее голосу «на пленке». АЛЛЕГРОВА. Во, сейчас. Спела! Спела! Так категорично. Попробуй, возрази. И снова гордость и самоутверждение, на которые ему, впрочем, было абсолютно наплевать. ЛЕПС. Душевней надо было! Громко и требовательно. АЛЛЕГРОВА. Низко мне! Словно в оправдание. ЛЕПС. Ну, ничего, возьмешь пару уроков вокала у меня, справимся. АЛЛЕГРОВА. У тебя?! На раз! На раз! И еще раз, а про себя совсем другое слово в рифму – «пидарас». «С каких это пор яйца курицу учат?! Я собирала Олимпийский, в то время как ты собирал чаевые по ресторанам». Почувствовал недовольство императрицы и тут же перевел на другое. ЛЕПС. Что там у тебя дома?! «Хитрая грузинская рожа»! АЛЛЕГРОВА. Приезжай и посмотри. С вызовом, выпятив нижнюю губы и выпустив струю сигаретного дыма ему в лицо. *** И приехал. Ни один, а с Кобылянским. Не в самый подходящий для неё момент. − Нажралась, мать! – ликующе громко констатировал он с порога, чем еще больше ухудшил её и без того плохое настроение. Да, она проиграла ему пари, не выдержала, напилась, а этот шакал, как чувствовал, приперся именно в этот вечер. − Ты за этим пришел?! Иди на х…, Лепс! Попыталась закрыть перед ним дверь, а также перед ни в чем неповинным удивленно моргающим Кобылянским, которому была чуть в новинку такая «теплота» чувств. Не на того нарвалась. Всунул носок ботинка между дверью и притолокой. − Мать, дай пожрать, а! Безошибочный ход. В этом она ему отказать не могла. Тем более сейчас, когда джинсы еле держались на его бедрах. На ходу скинул джинсовую куртку, бросил в прихожей, оставшись в черной майке, втянул за собой Кобылянского. Впрочем, тот остался совсем ненадолго, ощущая себя явно третьим лишним в этой «теплой» компании. Ирина Александровна явно перебрала и вцепилась в Лепса, словно вампир в свою жертву, а тот, похоже, был совсем не против. Он их покинул, когда императрица с грохотом поставила на стол перед Лепсом рюмку водки с единственным, но емким словом – «Жри!».