Змеи

- Сегодня помогать мистеру Лаубу будет… - миссис Коул обвела взглядом собравшихся в общей комнате воспитанников приюта. - Том Риддл! Полагаю, настала твоя очередь. Том не возражал. Напротив, он ждал именно таких поручений, когда не нужно общаться с кем бы то ни было. Другие мальчики уже давно смотрели на него с подозрением, замолкали при его приближении, а любую просьбу старались выражать не словами, а жестами, словно он был глух. Но глухим он не был. И слепым тоже. И такое отношение к себе замечал. И запоминал. Все началось после того памятного побега. Арни Бенсон, при поддержке Бишопа и Стаббса, охотно рассказывал каждому желающему историю их неудачного похода в цирк. Каждый раз эта история обрастала новыми подробностями, лишь один ее кусок оставалось неизменным – рассказ о странных шипящих звуках, которые издавал Том Риддл, и о том, как на них отреагировала полуживая змея. О странностях многие люди любят читать в книжках или слушать захватывающие истории, но мало кто любит сталкиваться с ними в своей настоящей жизни. Поэтому сверстники стали избегать Тома. А он был этому только рад. Потому что с каждым днем его все больше и больше охватывали скука и тоска о чем-то, что могло бы быть в его жизни, но не случилось из-за этого проклятого приюта. Мистер Лауб, немой садовник, швейцарец, оказавшийся в Лондоне после Первой мировой войны, относился к Тому хорошо. Если бы Том знал, как выглядят отношения отца и сына, то он смог бы увидеть в глазах мистера Лауба почти отеческую обеспокоенность. Но его мало интересовало, что именно думает о нем этот старик. Ему было достаточно того, что тот не донимал его скучными расспросами, а тем более нравоучениями. Вторая половина апреля 1937 года иногда баловала лондонцев теплыми, почти июньскими деньками. Мистер Лауб выдал Тому необходимый инструмент и махнул рукой в сторону сада. Посыпанные битым кирпичом дорожки были в идеальном порядке, но Том сделал вид, что видит на них достаточно мусора, чтобы его трудовая повинность продлилась хотя бы час. Недалеко от сарая, где хранился садовый инвентарь и прочий хозяйственный хлам, мистер Лауб огородил небольшой участок газона для немногочисленных питомцев, которых разрешалось держать некоторым воспитанникам приюта. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Том подошел к загону – по прошлогодней траве гуляли две морские свинки и кролик. Кролик принадлежал Биллу Стаббсу. Тот получил своего Банни в подарок на день рождения от одной из попечительниц приюта – миссис Траут очень любила сентиментальные стихи, которые Билли умел декламировать как никто другой. Тома тошнило от этой слащавой рифмованной ерунды, которую им приходилось слушать практически каждое воскресенье, о чем он и заявил Стаббсу только вчера. Тот же в очередной раз припомнил Тому его «неправильную» тягу к змеям. Бросив метлу под ближайшим деревом, Том сначала просто наблюдал за хаотичными передвижениями кролика внутри загона. Глупый зверек время от времени останавливался перед ограждением, приподнимался на задних лапах, замирал столбиком, но перепрыгнуть через невысокий заборчик не решался. В какой-то момент Тому удалось поймать взгляд кролика. И тут поведение зверька резко изменилось – на несколько секунд он замер, словно впал в глубокий ступор, затем мелко задрожал, не в силах отвернуться. Том вспомнил глаза лысого клоуна, который сначала так же смотрел на него, а потом неожиданно подчинился его безмолвному приказу. «Подпрыгни!» - мысленно приказал Том кролику. Тот сначала нервно дернулся, затем оттолкнулся от земли и подпрыгнул высоко вверх. Том стал обходить загон, стараясь не отводить взгляда от Банни. Кролик поворачивался вслед за ним, словно его тянул невидимый поводок. «Кувырок!» - скомандовал Том. Банни сделал немыслимый кульбит назад через спину, приземлился на все четыре лапы и сам поймал взгляд мальчика. «Ко мне!» - Том дождался, когда кролик доскачет до ближайшей к нему стенки загона, и сделал шаг назад. «Ко мне!» - зверек снова сел на задние лапы, замер на пару секунд, потом прыгнул, преодолевая преграду, отделявшую его от мальчика. Том отступал все дальше и дальше от загона, время от времени давая кролику приказ следовать за ним. Наконец, он уперся спиной в высокую дверь сарая. Это была странная постройка – деревянный куб высотой около трех футов с маленькими узкими окнами и ярко-зелеными балками, удерживающими крышу. Том толкнул плечом створку двери и дождался, когда кролик, послушный его немому приказу, окажется внутри сарая. Сначала ему казалось, что это похоже на цирк – кролик выполнял различные замысловатые прыжки, высоко подпрыгивал, делал кульбиты. Но постепенно Том заметил, каким ужасом наполнены глаза животного. Кролик был вне себя от страха, но слушался его, выполняя все его команды почти мгновенно. Том пришел в неописуемый восторг – это животное полностью ему повиновалось! В его висках пульсировала кровь, перед глазами заплясали радужные круги. «Словно кукла на веревочке!» - пронеслось в его голове. Кукла! На веревочке! В ушах у него зашумело, глаза залил белый свет – больше он ничего не помнил. Когда Том снова пришел в себя, кролика нигде не было. Мальчик обернулся в поисках зверька и увидел стоящего в дверях садовника. Мистер Лауб, бледный как полотно, переводил безумный взгляд с Тома куда-то вверх, под крышу сарая, а потом снова на Тома. Тот в свою очередь тоже посмотрел наверх… и замер – с центральной балки свисала веревка, на свободном конце которой болталось безжизненной тело кролика. За спиной Тома послышались быстрые шаги мистера Лауба – старик почти бежал в сторону главного здания приюта. В тот же день старик-швейцарец взял расчет и ушел из приюта. Том был уверен, что садовник никому даже не намекнул на то, кто же подвесил кролика к балке. Но десятилетние мальчики сами умеют складывать два и два, и иногда даже получают в результате правильный ответ. Билли Стаббс рвался в драку, но Бенсон и Бишоп смогли отговорить его от этого опрометчивого шага – что-то во взгляде Тома подсказало им, что лучше всего переживать гибель животного подальше от ее предполагаемого виновника. Стена отчуждения вокруг Тома Риддла выросла как минимум еще на пару футов. Но его это волновало еще меньше прежнего. Раз за разом он буквально по минутам восстанавливал в памяти тот апрельский день и снова переживал безумный восторг от осознания того, что кто-то безоговорочно подчинялся его воле. Тома даже не интересовало, каким образом ему удалось подвесить несчастное животное на высоту, более чем в два раза превышающую его собственный рост. Его больше занимало, сможет ли он использовать свой дар (а он уже не сомневался, что обладает особым даром) и добиваться желаемого от людей. Очень скоро у него появилась возможность получить ответ и на этот вопрос.