Straight and fast Is how I fell for you I taste your lips at last A memory overdue
В мае Даня не выходит из дома, день за днём сидя перед мольбертом и практически воя от усталости. Но что-то в нем заставляет его, сцепив зубы, продолжать работать и раз за разом просить прощения у Лизы, которая настойчиво зовёт его гулять, потому что погода весь месяц стоит абсолютно прекрасная. Дожди в этом году, кажется, обошли Питер стороной. Но Кашина это не волнует. Его выходы из квартиры ограничиваются посещением универа и художественного магазина, чтобы докупить ожидаемо закончившуюся акварель. В перерывах между парами кто-нибудь из друзей даёт Даниле еду на остаток дня, понимая, что другу и его гигантским синякам под уставшими глазами просто не до этого. В какой-то момент до крайности раздраженная Даша убеждает парня дать ей ключи от его квартиры, чтобы художник не умер под слоем пыли или во время очередной незапланированной голодовки в выходные. Данила шуточно закатывает глаза, но просьбу Зарыковской терпеливо исполняет, поэтому теперь в его доме периодически пахнет едой, а тёплый майский ветер колышет тюль, а не вечно задёрнутые тёмно-синие шторы, не пропускающие свет в комнатушку. Но саму подругу дома он никогда не видит, потому что она приходит, исполняет свой «дружеский долг» и убегает, позволяя Дане работать. И такой ритм сохраняется до тех пор, пока в дверь не раздается резкий и грубый звонок, который заставляет парня дёрнуться и мазнуть по волосам девушки на портрете, оставляя огромное пятно и громко матерясь при этом. Он с трудом отрывается от привычного места дислокации и ковыляет в сторону непрекращающегося звона, не прекращая на чем свет стоит ругать человека, стоящего на лестничной клетке. Но вся его злость и ненависть испаряются, когда Кашин видит на пороге Лизу. Парень уже готовится спросить, какого черта на ней только футболка, но потом вспоминает, что за окном уже конец мая. Неред же, хмуро оглядывая его поверх солнечных очков, отпихивает Данилу плечом и сразу же идёт в мастерскую. Там она, злобно распихивая бумажки на полу, плюхается на стул художника и поворачивается к двери, через которую внутрь комнаты заходит Даня. Кашин без слов подходит к стоящему у окна мольберту, за которым провел последние… Он даже примерно не может сказать, сколько часов (а может, и дней) потратил на нахождение у этого куска дерева. Лиза наконец окончательно стягивает очки и потирает переносицу пальцами. Она выглядит на редкость уставшей: под глазами залегли круги, не уступающие по размерам синякам под глазами самого Данилы, а кожа жутко бледная, хотя солнце в Питере появляется в последнее время с завидной периодичностью. — Плохо выглядишь, — срывается с губ Дани прежде, чем мысль о необходимости фильтрации слов добирается до его мозга. Он тут же прикусывает язык и готовится извиняться, но девушка только ухмыляется и кивает головой. — Согласна с тобой, — произносит она, поправляя волосы, выбившиеся из-под чёрной кепки. — Но и ты не лучше. Художник отвечает ей идентичной улыбкой, без вопросов принимая сказанное подругой. — Забавно, — выдает Лиза, накручивая посветлевшую прядь на указательный палец. — Ты поцеловал меня, а затем пропал почти на месяц. Неред впервые смотрит ему прямо в глаза, в которых таится неприкрытое осуждение, поэтому вместо извинений Данила отчаянно пытается придумать оправдание. — Я жду, — говорит Лиза, практически переходя на шипение. — Ты же понимаешь, что у меня сейчас масса причин выставить себя тупой сукой, терроризирующей тебя, но ответ мне нужен. В голову Кашина не приходит ничего лучшего кроме того, чтобы потянуться в сторону мольберта и снять оттуда законченный портрет, который до этого не был виден девушке. По мере разворачивания работы к Неред парень видит, как её лицо теряет раздражённость и презрительность, приобретая абсолютно шокированное выражение, граничащее с восторженным. Русоволосая быстро поднимается с кресла и подходит к портрету. С него на Лизу смотрит она сама, сидящая в кафе в их первую встречу и с любопытством разглядывающая юношу сквозь пар от чая с мелиссой. Лиззка понятия не имеет, как он увидел и запомнил всю настороженность девушки, спрятанную (как она думала) за веселостью и даже некоторой наглостью. Неред впервые кажется себе красивой, хотя в голове зарождается мысль о том, что это просто не она. Акварелью выписана совсем другая, незнакомая ей девушка. — Это ты, Лиз. Не глупи, — русоволосая слышит эти слова будто бы сквозь вату, только через несколько секунд осознавая, что всё это она озвучила. — Я… — начинает она. — Бля, Дань, это так… охуенно. Самым краем сознания Лиза понимает, что говорит хуже двухлетнего ребёнка, и чётко у неё получается произнести только нескончаемый поток матершины. На это «глубокомысленное» высказывание Данила отвечает полуулыбкой и кивком головы, а потом осторожно целует девушку в лоб. Неред тут же прижимается к его груди, отчётливо ощущая запах краски, новой бумаги, сигарет и какого-то едва уловимого парфюма. Обида сразу забывается, и Лиза готова треснуть себя по голове за всю идиотию, что стучала внутри её черепной коробки, пока она бежала по свежим лужам к квартире Дани. А он все это время работал, и русоволосая улыбается, осознавая, что парень, наверное, даже не замечал, сколько времени провел в своей маленькой мастерской. Взгляд Неред падает на пол, и она пораженно вздыхает — пол усеян листами, покрытыми пятнами и полосами тех оттенков акварели, которые образовывают её собственный портрет. Даня замечает неподвижность Лиззки и, отрывая девушку от себя, смотрит вниз, склонив голову и ожидая каких-то слов от русоволосой. Для него все это обычное дело, но юношу искренне умиляет её реакция. — Это… — начинает она, снова теряя способность нормально формировать слова в предложения. — Не говори, — смеётся Данила, покачивая головой. — Сегодня это точно не твоё. Лиза с размаху бьёт Кашина в грудь, получая с его стороны стон боли. Она тут же извиняется и протягивает руку к нему, но парень резко избавляется от маски страданий, ухмыляется. Неред не успевает даже вздохнуть, когда Даня резко тянет её на пол, опускаясь спиной на импровизированные палитры. Девушка неловко плюхается на торс парня, стукаясь носом об его плечо. — Расплата, — шепчет он, усаживая Лизу удобнее на бедрах. Она улыбается, но уголки губ слегка подрагивают — вся эта ситуация кажется ей сумасшедше неловкой. Русоволосая опирается руками о грудь Данилы, пытаясь отодвинуться подальше и снова встать на ноги, но он хватает её за талию, не давая сдвинуться и продолжая хитро ухмыляться. Краем глаза она замечает, что своей белой футболкой парень прикасается к свежей краске, которая точно оставит следы. В голове Лизы красным светом вспыхивает идея. Неред тянется к краю ткани и тащит его наверх под удивленный взгляд Кашина. Футболка падает далеко за его голову, а девушка окунает кончики пальцев в зеленую каплю акрила, случайно оказавшегося среди акварельных палитр. Даня, кажется, понимает её задумку и заметно расслабляется, кладя руки под голову и позволяя русоволосой делать всё, что ей вздумается. Она резко выдыхает, пытаясь избавиться от нервозности, и рисует чуть ниже ключицы какой-то простенький листочек. Лиза раздраженно смотрит на свое «творение» и уже собирается уйти, потому что это выглядит невероятно глупо и по-детски. Но Данила осторожно берет её за запястье и возвращает к ключице, рисуя рукой девушки. В этот раз лист получается гораздо более аккуратным и похожим на оригинальную версию. Парень одобрительно улыбается Неред и кивком головы указывает на коробку акриловых красок, лежащую на старенькой табуретке. Лизе удаётся дотянуться до неё, даже не поднимаясь на ноги, и она с упоением открывает тюбики, блаженно вдыхая их запах, — теперь русоволосая точно знает, что от Кашина пахнет именно акрилом. Девушка выдавливает на бумагу голубую краску и рисует на животе художника облака, смотря, как напрягаются мышцы от её прикосновений. Используя красный и розовый цвет, она выводит на его груди цветы и постепенно приближается к сердцу. Как только Неред отрывает пальцы, Даня переворачивается, прижимая теперь русоволосую к полу и пачкая её серую футболку ещё не высохшей краской. — А ты, оказывается, художник, — шепчет он, говоря практически в губы Лизы. По щекам девушки разливается румянец, совпадающий по цвету с цветком на сердце юноши. Они оба зависают на какое-то время, теряясь в неловкости и понятия не имея, что делать дальше. Данила нервно покусывает щеку изнутри, и Неред решается. Она зарывается руками в волосы парня, пачкая рыжие пряди краской, и целует. С Дани наконец спадает оцепенение, и он стаскивает с Лизы кепку. Кашин с трепетом проводит по лицу девушки, оставляя на нём, волосах и шее разноцветные полосы. И целует, целует… Везде, где только может дотянуться, распространяя отпечатавшуюся на губах краску. На секунду отстранившись, парень оглядывает русоволосую: раскрасневшиеся щеки, разметавшиеся по полу волосы и блестящие глаза. Он понимает, что до дрожи в измазанных акрилом пальцах хочет написать ещё один её портрет. Но Кашин подумает об этом позже. Сейчас художник стягивает с Неред серую футболку и снова целует девушку в ямочку между ключиц, вдыхая едва ощутимый запах шоколадного печенья, исходящий от кожи и русых волос, и пытаясь запомнить его отчетливее. — Кажется, я тебя люблю, — шепчет Лиза, но она сомневается, что Даня не слышит её.***
But when you left my world collapsed I've lost all faith in my perhaps And here I am back at the start Cause even memories fall apart
Даня распахивает глаза, упираясь взглядом в белоснежный потолок. Повернувшись на бок, он обнимает девушку, вдыхая едва ощутимый запах клубничных духов, исходящий от её кожи и волос кораллового цвета.