Няня на Новый Год

Звонок в двери открыл для Эммы три факта: уже утро, она заснула на диване гостиной, она заснула на плече у Киллиана Джонса. Свон тревожил каждый из них, а проснувшегося Киллиана беспокоило только одно — кто может прийти в шесть утра после сочельника. Он мимоходом улыбнулся Эмме и подошел к дверям, не дожидаясь, что это сделает Руби. Да и, как он полагал, девушка умотала в ночной клуб, так что дома ее нет вовсе. Эмма, которую разом колотили и любопытство, и страх, последовала за ним. «Только бы не Уолш, только бы не Уолш», — проговаривал она, как мантру. Это был не Уолш. Женщина. При виде ее Джонс заметно напрягся, а незнакомка, напротив, растянула губы в улыбке. — Здравствуй, моя радость, — пропела она. Взгляд незнакомки лениво прополз по Эмме, но комментария не последовало. — Что ты здесь делаешь? — спросил Киллиан. Он скрипнул зубами, и Эмма коснулась его плеча, чтобы хоть немного успокоить. Киллиан скосился на нее, но в тот же миг перевел взгляд на нежданную гостью. — Рождество — семейный праздник, — ответила та, делая шаг к дверям. Джонс не отошел в сторону, чтобы дать ей пройти, наоборот, перегородил дверной проем как можно сильнее. — Так что вот она я, пришла к своей семье. «Сестра?», — Эмма не знала, что и думать. Она понимала, что едва ли Киллиан стал бы так говорить с сестрой, но мало ли что у них произошло в прошлом. Хотя тон его был таким, каким говорят со своими бывшими, разрыв с которыми вышел не очень гладким. — Ты нам не семья. И у меня есть еще месяц, так что будь добра — иди откуда пришла. Женщина не шелохнулась. Она все еще продолжала улыбаться. — Все дорожает, ты знаешь, — протянула она. — Так что я не стану ждать месяц. Плати сейчас или знакомь нас с Алисой. — Вы, собственно, кто такая? — не выдержала Эмма. Она уже заочно не любила эту женщину, так что ее решимость вырвалась из нее с удвоенной силой. Защитить Киллиана и Алису — вот о чем думала она в тот момент. Она не знала, от чего их стоит защищать, но явно обозначила территорию. Если эта женщина бывшая, пусть считает ее новой подружкой Киллиана, что угодно. Лишь бы убралась отсюда поскорее. — Вижу, ты больше не в трауре? — незнакомка протянула к Эмме руку, словно намереваясь оценить ее качество, как товара на рынке. Свон отшвырнула руку женщины от себя. — Я задала вам вопрос, — сказала она настолько ледяным тоном, насколько могла. Она надеялась, что ее присутствие заставит незнакомку уйти. Но, видимо, той все было нипочем. Незнакомка открыла рот для ответа, но Киллиан опередил. Он мягко взял Эмму за локоть и тихо объяснил: — Она биологическая мать Алисы. Элоиза Гарднер. Потом вам все расскажу. Эмму словно током прошибло. Она думала, что запутаннее их ситуация и быть не может. Но теперь появлялась еще одна переменная и без того сложного уравнения, и Эмма ощутила себя беспомощной, как никогда. Она была сбита с толку. Во-первых, тем фактом, что Мила — не настоящая мать Алисы, во-вторых, что бывшая все еще присутствует в жизни Киллиана, а в-третьих, тем, что Джонс платит ей непонятно за что. Эта Элоиза явно ощущала свое превосходство перед ними всеми, и Эмму вдруг осенило: — Вы берете с Киллиана деньги взамен на то, чтобы Алиса не знала, что вы ее мать? — спросила она, выходя на порог. — Умная у тебя… кто-то там, — Элоиза скривила губы. — Эмма, я сам, — мужчина попытался вернуть ее в дом, но она воспротивилась. — Чего вы боитесь? — спросила она его. — Что Алиса не поймет? Что она разозлится? Что она начнет воспринимать свою покойную мать иначе? Посмотрите на нее, — Эмма махнула в сторону женщины. — Она ведет себя так, словно она ваша королева. Но вам пора дать ей отпор. Свон сделала еще пару шагов в сторону Элоизы. — Вы не получите больше ни цента, — отчеканила она. — Сегодня же Алиса узнает о вашем существовании, но я не советую искать с ней встреч. Она не ваша. Ваши торги это очень явно подтверждают. А теперь, всего доброго. С этими словами Эмма, не дожидаясь реакции женщины, втолкнула Киллиана в дом и хлопнула дверью. Некоторое время они стояли молча и недвижимо. Наконец Джонс зашевелился. Он потер глаза, после чего взглянул на Эмму. — Я просто доверюсь вам и в этом вопросе, если обещаете мне помочь, — голос его выражал лишь усталость и покорность судьбе. — Сперва расскажите мне все, — попросила Свон. Киллиан кивнул и жестом пригласил ее в гостиную. Они заняли диван, укрыв ноги пледом, и Киллиан начал свой рассказ. — Элоиза была курьером в фирме, где я работал, — он оглянулся на лестницу, чтобы удостовериться, что инцидент никого не разбудил, и их никто не побеспокоит. — После одного корпоратива мы решили продолжить вечер в баре, и утром проснулись в одной постели. Знаете, такие отношения, которыми не станешь гордиться. Эмма кивнула. — Больше мы не встречались с тех пор, хотя работали вместе. И вот через недели три Элоиза пришла ко мне с вестью — она беременна, меня в качестве партнера она не видит, и от ребенка она планирует избавляться. Сказала, что решила поставить меня в известность, потому что так будет правильнее. Не знаю, что двигало мной в тот момент, но я попросил ее оставить ребенка. Я предложил Элоизе отдать его мне, если он ей не нужен, а взамен обещал дать ей деньги. Столько, сколько она захочет. Мне было всего двадцать два, и мой отец тогда назвал меня идиотом, ведь я фактически умолял Элоизу сделать меня отцом-одиночкой. Правда сейчас, когда мы видимся, хоть это и бывает нечасто, он в Алисе души не чает и говорит, что был тогда не прав. — Значит, она согласилась взять деньги? — подтолкнула Киллиана Эмма. Она все еще не могла понять, как это можно — продать своего ребенка, и от этих мыслей ее тело превратилось в сплошной узел из нервов. — Она не просто взяла деньги единожды, — пояснил Джонс. — После рождения Алисы она стала появляться раз в три месяца и требовать вернуть ей дочь или заплатить. Когда Алисе было десять месяцев, я познакомился с Милой и, вникнув в мою проблему, она тотчас предложила удочерить Алису. Тогда Элоиза стала шантажировать нас другим… — Обещала рассказать Алисе, что она ее мать… — закончила Свон. — Именно. Хотя это Мила была ее матерью. Первое слово, первый шаг Алисы произошли на глазах у Милы. Она любила Алису всей душой. Просила меня платить Элоизе за молчание, чтобы не нарушить единение с дочерью. Я считал это малой платой за наше счастье. А теперь, — Киллиан тяжело вздохнул, — Милы нет, а Элоиза решила сменить правила… — Скажите дочери. Она достаточно взрослая, чтобы понять. И да, она будет рассержена и расстроена, и вам придется не один день терпеть ее плохое настроение. Но пройдет месяц, и ваши отношения наладятся. Зато призрак Элоизы не будет висеть над вашим домом. Джонс слушал Эмму, понимая, что тот мир с дочерью, который он начал устанавливать вчера, снова трещит по швам. Но он видел необходимость этого. Да, легко не будет. — Не знаю, справлюсь ли я, — признался он, понурив голову. Эмма подсела ближе, накрыв его ладонь своей. — Я помогу вам в этом. Помогу вам и Алисе справиться с этим тяжелым моментом вашей жизни. Киллиан поднял на нее глаза. — Поможете? То есть, вы… — он не договорил, все еще не веря в происходящее. Эмма и сама не могла поверить, что согласилась на это. — Да, мы с Генри полетим с вами в командировку, — озвучила она. — И останемся ровно на столько, сколько вам двоим это будет требоваться. *** Киллиан сказал. Оставшись с дочерью один на один, он растратил последние крупицы уверенности, но все же набрался смелости и рассказал ей все. Алиса, что было для нее привычным делом, тотчас его выгнала, на весь дом раскричавшись, что, как она и думала, ее никто не любит. — Я поговорю с ней, — Эмма оставила растерянного Киллиана в коридоре, и вошла к девочке в комнату. В спальне Алисы все было перевернуто с ног на голову, включая настольную лампу ментолового цвета и рамки с фотографиями. Как видимо, девочка рассердилась не на шутку. Сама она лежала на кровати, спиной к двери, и выглядела побитой и несчастной. — Уходи! — закричала Алиса, пряча лицо в подушку. Эмма не вняла ее требованию, и села на край кровати, погладила девочку по спине. Она знала, что ощущает сейчас маленькая Алиса, потому что много раз прежде и сама ощущала себя подобным образом. — Мои родители выбросили меня, как ненужный мусор, — сказала она, решив ничего не утаивать. — Просто бросили на обочине дороги, не поинтересовавшись, выживу ли я вообще после этого. Алиса перестала шмыгать носом и оторвала лицо от подушки. Она все еще лежала спиной к Эмме, но явно была настроена на диалог. — И как же ты жила? — спросила она. — Одиноко, — ответила Свон, вновь ощущая боль и обиду маленькой Эммы. — У меня не было вообще никого, кто бы меня любил. Не было того, кого заботило мое здоровье, мои желания и мечты. Единственное, чего от меня хотели — чтобы я выросла более-менее приличным человеком. У тебя была замечательная мама, и папа тебя очень любит. И ему тоже больно и страшно, и не будь он мужчиной, то плакал бы в уголке. Не будь к нему строга. Все, что он делал, было лишь из большой любви к тебе и твоей маме. Той маме, которая тебя вырастила, настоящей. Той, которая любила тебя всей душой, и радовалась всем твоим успехам. У тебя была настоящая семья. Ты родилась, с этого стоит начать. Если бы не твой папа, то тебя бы и на свете не было. Он практически купил твою жизнь, и ты должна любить его хотя бы за это. — Папа обманул меня, — упрямо проговорила Алиса. — Они с мамой оба обманули меня. Как будто не доверяли. Как будто не верили, что после этого я ещё буду их любить. — Она сильнее вжалась в цветастое одеяло. — У тебя совсем не было родителей. Они честно бросили тебя, когда решили, что ты им не нужна, а мне мои родители врали, и это хуже, ты понимаешь? Хуже. Алиса накинула край одеяла на голову, завершая тем самым их разговор. Что ж, Эмма была готова к такому повороту, поэтому лишь подоткнула ей одеяло и вышла в коридор. Киллиан топтался на пороге. Его лицо было хмурым, меж бровей пролегла глубокая морщина, а голубые глаза казались синими. — Ну как? — в голосе его сквозила надежда, Эмма кивнула в сторону, предлагая сменить дислокацию. Они спустились в гостиную, и Руби, которая в этот час вытирала пыль со старинных настольных часов, поспешила уйти. Настроение Алисы беспокоило её не меньше, девочка выросла у неё на глазах, но младшая Лукас не осмелилась подслушивать разговор хозяина. — Она… — Эмма дернулась, потому что прямо под окном пробежал Генри. Они со Сми и Джасиндой затеяли снежные бои перед домом. Осознав, что через закрытое окно её все равно никто не услышит, Эмма продолжила: — Она считает, что вы не доверяли ей, и это её обижает и оскорбляет. Она посмотрела на Джонса, который стоял у окна, напряженно всматриваясь в происходящее во дворе. — Если бы я не рассказал ей это, то Алиса и я тоже бросались бы снежками сейчас? — спросил он безрадостно. Эмма кивнула, подходя ближе. — Вы правильно поступили. Рано или поздно, но Алиса бы все равно узнала это. И каждый прошедший год сыграл бы против вас. Нет, не сомневайтесь, вы поступили так, как должны. Теперь эта женщина не сможет вами управлять. Киллиан заскрипел зубами. — Скажите, Эмма, почему я сам не дошёл до этого? — он встретился с ней глазами. — Почему я решился рассказать ей правду только после вашей подсказки? Я плохой отец? Эмма улыбнулась. — Вовсе нет. Просто вы боялись ещё больше испортить с ней отношения. Ещё сильнее ранить. Это понятные чувства, я бы тоже боялась рассказать подобное Генри. Подумав о сыне, она тяжело вздохнула. — Все мы совершаем ошибки… Киллиан понял, о чем она говорит. Сама того не зная, Эмма подвергала сына постоянным побоям. Джонс знал, что она винит себя в этой промашке не меньше, чем он себя в отношении к Алисе. — Вы хорошая мать, Эмма, — он осторожно протянул к ней руку, стараясь не совершать резких движений, коснулся её плеча. Эмма не отпрянула, хоть все её естество рвалось сделать это. Но она осталась стоять, ощущая его касания через примесь страха и дрожи. — Вы поступили плохо по отношению к себе, — сказал Джонс. — Генри стал случайной жертвой, но вы позволяли этому человеку делать из вас жертву систематически. Эмма сжала себя в объятьях, стараясь защититься от его слов и от своего прошлого, мрачной тенью нависшего над ней. — Попытайся я уйти раньше, — прошелестела она едва слышно, — где гарантия, что он не стал бы преследовать меня тогда? Желваки Киллиана напряглись. — Вы жили с ним из любви или из страха? — спросил он, и этот вопрос перевернул все нутро Эммы. Ну почему он задаёт такие вопросы? Почему он спрашивает о том, чего она сама не понимает? — Я не знаю, — честно ответила она, отходя подальше. Его рука соскользнула с её плеча и отчего-то стало так холодно, что захотелось плакать. — Я любила его, я знаю, но в какой-то момент это перестало иметь значение, а сейчас… сейчас остались только страх и злость. Её ответ был ожидаем, поэтому Киллиан ничего не сказал, лишь кивнул. Генри на лужайке с радостным криком запустил в мистера Сми снежок. — Он, видимо, бил Генри не слишком долго, — заметил Джонс. — Мальчик быстро вернулся в норму. Но то, что вы позволяли делать с собой — ужасно. Эмма хмыкнула. Она не хотела выглядеть жертвой в его глазах, поэтому постаралась взять себя в руки. — У него не вышло меня сломить, — сказала она холодно и равнодушно. Киллиан ощутил её маску, будто она действительно надела её на лицо. — Сомневаюсь, что это вышло бы у кого-то, — уверил он. — Вы невероятно сильная женщина. Но это не значит, что вас не будут пытаться сломить люди наподобие вашего бывшего. — Да какая там сильная! — Свон фыркнула. — За год отношений Уолш успел убедить меня, что я достойна только таких отношений, а я не нашла в себе смелости их оборвать. Все верила, что он образумится, а потом… Потом я уже просто не верила, что в жизни может быть иначе. Но оказалось, что во мне ещё живёт прежняя Эмма, девочка-сирота, которая всего в жизни добивалась сама. Эта Эмма никому не позволит обижать своего сына. — С такой Эммой я и познакомился, — Киллиан улыбнулся. — Вот только она немного боится прикосновений. Он сделал шаг в её сторону, и Эмма напряглась. «Только не трогай меня», — постаралась она сказать ему взглядом. Киллиан, хоть и видел её испуг, ощущал, что не должен останавливаться. Это как в случае с Элоизой — сложно, но необходимо. Крайне аккуратно он опустил ладони ей на плечи, провёл от них до локтей, где усилил хватку, чтобы Эмма как следует прочувствовала его. Она замерла, забыв дышать, в глазах читался испуг, но она не дрожала — хороший знак. — Я не обижу вас, Эмма, — прошептал он, сокращая расстояние между ними до минимума. — Не ударю, не подавлю никаким другим образом. Позвольте быть вам другом. Эмма кивнула, вложив в этот кивок все своё мужество. И тогда он обнял её. Легко, по-дружески, лишь немного прислонившись к её плечам, но это прикосновение полностью выбило весь воздух из её лёгких. Киллиан не двигался, давая ей привыкнуть. Он уже достаточно знал Эмму, чтобы понять — к таким прикосновениям она не привыкла. Едва ли однажды кто-то просто обнимал её так, не в попытке затащить в постель, а чтобы утешить. Чтобы вселить в неё уверенность, что она не одна. Нет, Киллиан знал, что ни до, ни после мужа, Эмма не ощущала ничего подобного. Ему было жаль её, хрупкую и ранимую, но обнимал он её вовсе не из жалости. Да, они действительно могут стать друзьями, если он пробьется через колючие дебри её сердца. И тогда он снова ощутит себя живым. Он знал — они с Эммой способны сотворить чудо друг для друга. *** Сборы проходили в невеселой обстановке. Алиса грубила Джасинде, миссис Лукас охала и ахала, как она проведёт новый год без своей мисси, Сми ворчал, что его розы в этом году никому не нужны. — И без нас можете поставить их на стол в новогоднюю ночь, — успокоил его Киллиан. — А уже второго января мы будем дома. — Все равно это не то, — пробурчал садовник. — В новый год семья должна быть вместе. Руби, пакующая чемодан хозяина, лишь хмыкнула. Ей вдруг чётко представилось неприятное лицо Элоизы Гарднер. Та постоянно кричала, что она часть их семьи. Нет, спасибо, такого соседства в новогоднюю ночь Руби бы совершенно не хотела. — Моя мисси никогда не покидала отчий дом, — миссис Лукас помахала на раскрасневшееся лицо ладонями. — Как она перенесет поездку… — Для этого мы с Генри и едем, — напомнила Эмма, разглаживая складки своего новенького свитера в маленьком походном чемодане. У них с Генри не было особых пожитков, но Киллиан заверил, что в Чикаго они купят все необходимое. Эмме не хотелось злоупотреблять его добротой, но она прекрасно понимала, что одного комплекта одежды на неделю им явно не хватит. Со второго этажа снова послышались крики Алисы, после чего на лестнице показалась Джасинда со слезами на глазах, а вслед за ней вылетела щётка для волос. — Извините, — пролепетала девушка, убегая на кухню, миссис Лукас последовала за ней. — Да что же там опять такое?! — Киллиан пнул свой чемодан и Руби от неожиданности подскочила. — Сходите к ней и спросите, — мягко посоветовала Эмма. Она могла бы сделать это и сама, но знала, что девочке нужен именно отец. — Будьте с ней помягче. Киллиан медлил. Он ещё ни разу не говорил с дочерью после того, как рассказал ей про Элоизу, и очень переживал, как Алиса отнесется к его приходу. Но он знал, что должен это сделать, поэтому, крепче сжав кулаки, он покинул гостиную. *** Киллиан нашёл дочь перед зеркалом. Её пшеничного цвета волосы были рассыпаны по плечам, а сама девочка чуть не искрилась от злости. — Милая, что у вас случилось? — аккуратно спросил он, боясь разбудить в дочери ещё больше гнева. — Я сама все сделаю, — фыркнула девочка и взяла со столика расческу. Она с таким ожесточением принялась рвать себе волосы, что Киллиан поспешил вмешаться. Он подошел к дочери, вынул из её рук расчёску и аккуратно начал расчесывать её. Он совершал подобное не так часто и очень боялся сделать Алисе больно. Она все ещё смотрела на него недобрым взглядом, который он ловил в зеркале время от времени. По крайней мере, она не прогнала его. — А теперь я что должен сделать? — неуверенно спросил Киллиан, когда на волосах не осталось ни одного залома или спутанной пряди. — Две косички, — протянула она. — Как Мила всегда собирала. Боль прожгла сердце Киллиана от слов дочери. — Алиса… — он жалобно посмотрел на неё. — Не Мила — мама. Она молчала, и в своём упрямстве она была так похожа на него… — Собери как сможешь, — пробурчала она наконец. Джонс вздохнул. Злость Алисы на Милу очень расстраивала его. Прежде он бы настойчиво требовал у девочки переменить своё отношение, и несомненно навредил бы этим ещё больше, окончательно настроив Алису против себя. Но это было раньше. Теперь же Киллиан решил пойти совсем другим путём. Для начала, закончить корпеть над причёской дочери. Он смог лишь повязать ей синюю ленту, убрав волосы от лица. Даже эта причёска потребовала от него колоссальных усилий и несколько переделок. Они больше не говорили, но причёску Алиса более-менее одобрила. А что до всего остального, Джонс собирался дать дочери столько времени, сколько ей будет нужно.