И мы покоряемся любви

"Ты подарил мне нечто, чему трудно даже подобрать название. Расшевелил во мне что-то, о существовании чего я даже не подозревала. Ты - часть моей жизни. И всегда будешь ею. Всегда".

(с) Януш Вишневский. Одиночество в сети".

Юкка проснулась сегодня намного раньше обычного. Настолько рано, что, повернувшись на другой бок, она увидела спящего на соседней постели Кэншина, который вчера пришёл в комнату, когда девушка уже спала и видела не первый сон. Протерев глаза, будто не веря, что она проснулась раньше оборотня, ведь обычно было совсем наоборот, Миямото села на постели, почесала в затылке, немного взлохматив рыжие и без того спутанные волосы, скользнула ещё раз взглядом по мирно спящему Уэсуги, которого хотелось погладить между ушей, и поднялась. Прошла за ширму, на ходу расстегивая пуговицы чёрной рубашки, в которой обычно спала, вяло и несколько сонно думая о предстоящем дне, как вдруг взгляд зацепился за висящий на перегородке белый китель Кэншина. Видимо, он пришёл совсем поздно и сильно устал, раз даже не убрал свою форму на место, хотя всегда соблюдал порядок. Стащив одежду с ширмы, Юкка отложила её на время в сторону, чтобы потом убрать, и стянула с себя рубашку, оставшись в одном белье, собрала разметавшиеся по плечам волосы руками и причесала пальцами, распутывая крупные колтуны, как задела шею, где вчера Уэсуги поставил ей засос, отозвавшийся совсем слабой болью, как небольшой синяк. Потерев шею, девушка вспомнила вчерашний день в подробностях и смущенно улыбнулась сама себе. Подобное случилось в её жизни впервые, раньше из-за почти затворнического образа жизни и некоторого недоверия к мужскому полу отношения не заходили дальше приятельских, но то, что случилось вчера, заставляло Миямото чувствовать себя желанной, отчего было приятно и хотелось пойти оборотню навстречу. Взгляд снова упал на белую форму, и, недолго думая, Юкка накинула на себя военный китель, в котором почти утонула, застегнула нижние пуговицы, оставив несколько верхних свободными, и чуть одернула одежду, хотя из-за того, что девушка была намного меньше ростом, форма и так прикрывала все что нужно. Выдохнув, Миямото вышла из-за перегородки, подошла к спящему на животе и уткнувшемуся носом в подушку Уэсуги, опустилась ему на поясницу и, просунув руку ему под плечо, обняла и легонько подула в треугольное ухо. Оборотень, который проснулся сразу, стоило только Миямото подняться с постели, не хотел вставать так рано. Тем более, утреннее возбуждение бегало по всему телу и могло быть заметно, если он сейчас встанет с постели следом за девушкой. Но ее действия более чем поразили Уэсуги, который хитро улыбнулся, пряча эмоции в наволочке подушки, и, дернув треугольным ухом от неприятного ощущения, резко перевернулся, подминая Миямото под себя, удобно устраиваясь между широко разведенных ножек. По губам скользнула еще более открытая улыбка, ярко выделяя крупные клыки, а в глазах скользнули темные огоньки пробуждающейся страсти. - Доброе утро, - почти проурчал оборотень, проводя носом по щеке девушки и оставив поцелуй в уголке губ. Юкка сначала удивлённо хлопнула ресницами, не успев заметить, в какой момент она оказалась снизу, хотя, одеваясь, Миямото догадывалась, что оборотень проснулся из-за её копошения и внимательно слушает, чем она занимается. Но все равно он развернулся настолько быстро и ловко, что Юкка просто не успела заметить этого, зато сейчас прекрасно осознавала, в какой интересной позе лежит. Смущение и неловкость начали, было, постепенно захватывать тело девушки, но она вовремя отогнала их, вспоминая, зачем все это и затевалось, поэтому лишь улыбнулась в ответ. - Я вижу, тебе понравилось сегодняшнее пробуждение, - Юкка положила ладони Кэншину на бока, скользнула на спину, оглаживая литые мышцы, чувствующиеся под тканью ночной рубашки, и прижимая ближе к своему телу. Одну ногу согнула в колене, скользя вверх по ноге оборотня, чувствуя, что ткань кителя просто до неприличия задралась из-за смены позиции, и лёгкий румянец на щеках все же выступил. Уэсуги улыбнулся еще более коварно, скользнув ладонью по обнаженной ножке, только сейчас заметив на Миямото свой китель, который вроде и прикрывал все что нужно, но смотрелся очень даже эротично и настолько возбуждающе, что оборотню казалось, еще немного и у него попросту сорвет крышу. Внутренний зверь буквально бегал по стенам и потолку, не веря в собственное счастье, в то, что сегодня он таки заполучит то, что по праву принадлежит ему. Прикусив нижнюю губу Миямото клыками, следом, словно бы извиняясь, скользнув языком, Кэншин сразу и резко углубил поцелуй до предела возможного, вызывая судорожный вздох. Девушка удивилась за это утро уже второй раз, не ожидав от обычно сдержанного Уэсуги такой пылкости, хотя в последнее время она все чаще замечала в нем изменения и новые стороны, о которых даже не догадывалась, как об этой, например. Но и у неё таковые имелись, поэтому, довольно и даже немного хитро улыбнувшись сквозь поцелуй, Юкка закинула одну ножку оборотню на бедро, обнимая и прижимая к себе ещё ближе, обхватила ладонью запястье его руки, которая служила Уэсуги опорой, и дернула, заставив потерять того равновесие. Толкнула ладошкой в плечо, свалила обратно на то место, где он лежал, только на этот раз сама уселась сверху, крепко сжимая коленками его бедра и умудрившись во время очередного перемещения не разорвать поцелуя. - А утро действительно доброе, - ненадолго отстранившись, чтобы вдохнуть немного воздуха, произнесла Миямото и, заправив свои волосы за ухо, чтобы не мешались, погладила Кэншина по щеке и снова коснулась его губ своими, уже намного увереннее проникая внутрь языком и касаясь им клыков. Уэсуги недвусмысленно толкнулся пахом, так как Юкка сидела четко на его возбужденном члене, что только подливало масла в огонь. Ладони прошлись по спине, приподнимая белоснежный китель, открывая ягодицы, на которые и перешли, сжимая пальцами нежную кожу, оставляя розовые пятнышки, прижимая ближе, отчего получилось скользящее движение. При этом оборотень даже не разорвал поцелуя, действуя все более напористо, глубоко проникая языком в ротик девушки, сплетаясь с ее язычком в диком, каком-то необузданном танце безумной страсти. По телу Миямото пронеслась дрожь, сковавшая на пару секунд и немного поумерившая её пыл, заставившая не отступить, а, скорее, повиноваться, отодвигая смущение и некий страх на второй план и следуя желаниям оборотня. Отвечать на поцелуй Юкка уже научилась, проходясь своим языком вдоль чужого, касаясь нёба или зубов, перехватывая инициативу, когда это было возможно под таким напором Уэсуги. От движения по его бедрам от поясницы и до самой шеи Миямото проскакали мурашки, заставив передернуть плечами и на автомате крепче стиснуть колени, из-за чего девушка почувствовала, на чем именно сидит, и залилась краской, но, преодолевая этот барьер, заставила себя действовать. Практически лёжа на оборотне, Юкка приподнялась, положив ладонь ему на грудь, скользнув ей в вырез под ткань и положив на шею, второй расстегивая пуговицы на рубашке, что было не так просто сделать одной рукой. Действовать было немного сложно, но, помня, как это делал сам Кэншин, Миямото разорвала поцелуй, напоследок чуть прикусив ему губу, и переместилась к крепкой шее, оставляя сначала лёгкое касание на коже, затем задевая её влажным языком и только потом обхватывая губами. Кэншин довольно заурчал, подставляя шею для поцелуев, при этом проведя кончиками пальцев по шраму, оставленному его клыками, невольно усмехаясь от того, как все вышло удачно. Укус в шею с оставлением шрама от клыков совершают оборотни, когда находят свою истинную пару, ставят что-то вроде метки, чтобы больше никто не смел смотреть на то, что принадлежит им. То же самое происходит и у вампиров, только они оставляют точечный след от клыков. Пальцы прошлись по шраму, скользнули ниже, отчетливо ощущая бьющуюся словно в лихорадке жилку пульса, ниже, по хрупкому плечу и снова вернулись наверх, зарываясь в волосы, пройдясь по кромке ушка, задевая словно бы все нервные окончания, заставляя отстраниться, чтобы уже через секунду провести языком по собственной отметке, ощущая, как зверь внутри урчит от удовольствия и просит большего, гораздо большего. Юкка прикрыла глаза, послушно выгибая шею и закусывая в предвкушении губу, поскольку знала, помнила, насколько оказались приятными даже простые лёгкие поцелуи в шею, заставляющие коленки дрожать, благо, сейчас ей свалиться с ног не грозило. Пальцы одной руки продолжали мучиться с пуговицами, медленно, но верно отодвигая ткань в стороны, открывая себе новые просторы для действий. Добравшись до конца, девушка раскинула полы рубашки в стороны, самыми подушечками пальцев пробегаясь по напрягающимся мышцам, лаская и очерчивая все изгибы, изучая рельеф и немного дразня, когда пальчики скользили от пупка ниже, но не доходили до кромки штанов. Приоткрыв глаза, Миямото заметила прямо перед собой голубоватое треугольное ухо и, подчиняясь какому-то странном порыву, чуть двинулась вперёд, ловя кончик ушка губами, чуть сжимая и сразу же отпуская, наблюдая за реакцией оборотня на все её действия, ведь на практике ей приходилось применять такие знания впервые. Кэншин невольно рыкнул, так как девушка ерзала слишком сладко, даже прикосновение припухших влажных от поцелуев губ к уху не казалось такой пыткой, как ее скольжение по его члену через ткань. Пальцы с силой сжали бедра, и резким движением оборотень вновь перевернулся, подминая девушку под себя, смотря на нее откровенно потемневшим от едва удерживаемой похоти взглядом. Пальцы прошлись ниже, приподнимая ткань кителя, проходясь подушечками по складочкам через тонкую ткань трусиков. Уэсуги уже потряхивало от возбуждения, в штанах становилось тесно, а дыхание буквально выбивалось из легких, шумно повисая в воздухе. Девушка чисто автоматически дернулась, попытавшись свести ноги обратно, почувствовав прикосновение, но быстро заставила себя успокоиться, глубоко вдохнуть, сдержав короткий стон, и расслабиться, доверяясь Кэншину. Это было непросто, сердце билось как шальное, грозя остановиться в любую секунду, заглушив своим стуком голос разума, давно отчалившего в неизвестные края, и обнажив инстинкты, которые не забывали Миямото напоминать, что первый раз довольно болезненный. Но все это Юкка готова была вытерпеть, отдавая оборотню то, что он своим и считал, поэтому развела ножки обратно, руками скользнув Уэсуги на плечи, затем под ткань, сжимая пальцами кожу, стаскивая с него рубашку и продолжая ладонями отлаживать его тело. Уэсуги внезапно ощутил тревожный звоночек, заметив необычную реакцию Миямото на свое прикосновение. Разум немного прояснился, а фиолетовые глаза прикрылись, оборотень несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, собираясь с мыслями, отставляя желание на второй план. Пальцы теперь, немного дрожа, отодвинули в сторону ткань нижнего белья, пачкаясь в вязкой прозрачной смазке, которой было не так уж и много, но, желая полностью убедиться в пронзившей его разум догадке, Уэсуги медленно и очень аккуратно ввел внутрь самый кончик указательного пальца, наткнувшись на преграду. - Прости... - почти прошептал Кэншин, теперь уже действуя намного мягче, убирая ладонь, облизывая пальцы и в тот же миг накрывая губы девушки своими. Он извинялся за свою поспешность, за то, что не догадался о том, что перед ним еще совсем девушка, за то, что мог своими поспешными действиями сделать ей больно. Юкка резко почувствовала, как ей стыдно перед Кэншином за то, что не предупредила его о своей невинности, из-за чего теперь ему приходилось сдерживаться, чтобы не напугать её. Из-за этого отвечать получалось плохо и язык почти не слушался, все тело было напряжено, а пальцы чуть дрожали, крепко держа оборотня за плечи, но его сменившийся настрой заметно успокаивал, заставляя спокойно вдохнуть и чуть отстраниться. - Ничего... Ты не знал, поэтому не извиняйся. Это я не предупредила, прости, - Юкка нежно улыбнулась, поймав лицо Кэншина в свои ладони и погладив по щекам, заводя одну руку ему на затылок и притягивая обратно к себе. - Я тебя очень люблю и хочу отдать тебе то, что и так твоё... Поэтому все вытерплю. Кэншин проникся теплом к этой девушке, которая была готова отдать ему всю себя до последней капли. Это было приятно, отчего зверь внутри начинал ластиться, почти неслышно урча. Сдерживая свои порывы, мужчина вновь коснулся чувственных губ уже более мягким и аккуратным поцелуем, но не позволил углубить, отстранившись, перейдя на скулу, ниже, легко прикусил клыками подбородок и перешел ниже, к шее, оставляя новую россыпь засосов и влажных следов. Пальцы одной руки перешли на китель, расстегивая крупные пуговицы, открывая молочную кожу, стараясь не спешить, чтобы не напугать вновь и чтобы свой первый раз Юкка не вспоминала с ужасом. Но на этот раз девушка не дергалась, дыша глубоко и медленно, но справляясь с подступающим страхом, вытесняя его более приятными ощущениями от прикосновений Кэншина. Решив успокоить его насчёт того, что сейчас он все делает правильно и не пугает её, Юкка не сдерживала стонов, когда чувствительной кожи на шее касались кончики клыков или влажный язык, зализывающий за ними слабые отметки. Хотелось ответить хоть как-нибудь на ласку, отблагодарить за терпение, но Миямото боялась своими неумелыми действиями возбудить Уэсуги ещё больше, поэтому осторожно закинула ножки ему на талию, но не надавливая и не прижимая к себе, одну руку положив ему на спину, а второй продолжая перебирать лохматые прядки на затылке. Кэншин старался не спешить, чтобы девушка смогла в полной мере прочувствовать всю палитру ощущений, чтобы она плавилась, подобно кубику льда, от его прикосновений и поцелуев. Расстегнув последнюю оставшуюся пуговицу, оборотень немного отстранился, наслаждаясь открывшимся его глазам зрелищем: карамельные локоны причудливым узором растрепались по всей постели, раскрасневшиеся скулы и щеки, горящие блеском глаза, припухшие от поцелуев губы, мраморная кожа с россыпью наливавшихся багровым цветом засосов на шее, распахнутые в стороны полы кителя, полная упругая грудь, вздымающаяся от каждого шумного вздоха, стройные ножки - и все это принадлежало только ему. Стянув с плеч надоевшую рубашку, Кэншин отбросил ее куда-то в сторону, склоняясь максимально низко, прикасаясь кожей к коже, чувствуя всю прелесть мягкой груди, так упруго вжимающейся в его твердую, подобно стене. Хвост, довольно вилявший до этого из стороны в сторону, заскользил по ножке, вроде бы и щекоча волосками кожу, но, с другой стороны, принося следом небывалое ощущение нежности и мягкости, а еще тепла. Юкка, в свою очередь, тоже увлеченно рассматривала Кэншина, теперь не боясь, что он это заметит, ведь без рубашки она видела его всего раз, когда на него упала полка и пришлось заставить его раздеться, чтоб обработать синяки. Но теперь девушка имела возможность не только вволю налюбоваться хорошо сложенным телом, но и прикоснуться, пусть она уже и успела это сделать не раз, но по-прежнему хотелось провести пальцами от выступающего кадыка по груди к прессу и ниже, но она и так теперь чувствовала его своим телом. Наверное, поэтому становилось жарко, из-за чего приходилось хватать воздух ещё чаще и проходиться языком по пересыхающим губам, сильнее сгибая ножку, которую щекотала мягкая шерсть, и все же ненамного прижимая Уэсуги к себе плотнее. Юкка уже успела успокоиться и привыкнуть к новым ощущениям, однако не решалась теперь действовать первой, позволяя Кэншину делать, что посчитает нужным. Уэсуги действовал неспешно, неторопливо, но поцелуев в шею уже становилось мало, хотелось больше. Скользнув одной рукой под спину Миямото, он приподнялся вместе с ней, аккуратно снимая свой китель и отправляя его следом за своей рубашкой, почти сразу легко укусив в плечо, лишь немного уколов его клыками, оставив очередную метку. Заваливая девушку обратно на подушки, оборотень прошелся единым слитным движением по ключице, забравшись в ямочку и спускаясь ниже, к ложбинке, продолжая крепко обнимать одной рукой, на второй удерживая вес своего тела. Юкка чуть поежилась из-за того, что осталась в одном белье, чувствуя одновременно и прохладу воздуха и постели, и горячее тело и дыхание оборотня, волосы которого следовали за ним и приятно щекотали голые плечи и ключицы. Стоило Кэншину продолжить свои ласки, как в комнате снова раздался стон, выдавший девушку, которая начинала таять в объятиях Уэсуги и превращаться в кусочек желе, несильно выгибаясь навстречу его движениям. Понемногу и самой Миямото хотелось большего, к тому же, она помнила и могла представить, в каком состоянии сейчас сам Кэншин, но не стала торопить его, позволяя ему осуществить все задуманное. Оборотень, казалось, делал попросту невозможное, отодвигая свои инстинкты на второй план, сдерживая дискомфорт от возбуждения, которое бегало по венам, сковывало мышцы и причиняло неудобства. На первом месте была Миямото, хотелось доставить ей как можно больше удовольствия. Горячие губы добрались до груди, кожа девушки была мягкой, сладкой, хотелось целовать непрерывно, выделывать языком сложные па на покрытой мурашками коже. Другая ладонь очерчивала стройный изгиб талии, выше, лаская ребра, почти касаясь одного из полушарий, которое вскоре было накрыто всей ладонью, ощущая вершинку набухшего соска. Пальцы Миямото крепче сжались, оставляя на светлой коже оборотня полукруглые отметины от ногтей, которые быстро начинали краснеть, сама девушка резко и глубоко вдохнула, так же резко замерла, привыкая к тёплой чуть грубой ладони на своей груди. Приятно, хоть и до ужаса непривычно, ещё более необычно было чувствовать на ней влажные мягкие губы и горячий мокрый язык, заставляющий мелко вздрагивать и подставляться под ласку, если вдруг она прекращалась. Рука девушки сама по себе с затылка Кэншина переместилась выше, поднимаясь и пропуская сквозь пальцы его волосы, подбираясь к ушам, оглаживая одно из них, от кончика к основанию, и принимаясь чесать. Отстранившись от груди, Кэншин на какой-то миг с силой сжал зубы, стараясь не застонать, прикосновение к ушам - одной из самой чувствительной частей тела - буквально вышибло почву из-под ног, заставив вновь бороться со зверем внутри, который так и рвался подчинить себе рассудок, чтобы захватить контроль над телом. Не сейчас, пока еще было рано спускать с поводка собственную природу, хотя цепь натянулась просто до предела, неприятно звеня, грозя лопнуть в любую секунду. Убрав руку с груди, коснувшись запястья девушки, Уэсуги мягко убрал ее ладонь от своего уха, коснувшись внутренней стороны, где четко было видно голубые полоски вен, и чуть покачал головой, прося не прикасаться сейчас к столь чувствительным участкам, когда так было сложно себя контролировать. - Прости, - Юкка тут же убрала руку, вмиг опомнившись и выйдя из состояния, когда сознание стремительно плыло, не мешая впитывать и давая почувствовать все действия оборотня, хотя он её старательно расслаблял, заставляя забыть и не думать о том, что ждёт её впереди, отодвигая собственное желание куда подальше. Девушка виновато закусила губу, коря себя за то, что, несмотря на знания, не может ответить Уэсуги правильно, не возбуждая его ещё больше и не вынуждая бороться с самим собой, хотя очень хотелось подарить ему удовольствие в ответ. В итоге, Миямото, выдохнув, просто погладила оборотня по волосам, спускаясь на шею и сосредотачиваясь на его действиях. Кэншин вернулся к прежнему занятию, положив одну ладонь на грудь девушки, мучая и терзая пальцами набухший сосок, второй смачивая языком и сразу вбирая в рот, всасывая в себя, прикусывая клыками, отчего тело словно бы пронзило мощным зарядом тока. Ненадолго отпустив второе полушарие, оборотень переключился губами на него, в то время как ладонь заскользила ниже, оглаживая впалый живот, касаясь ямочки пупка, но не опускаясь ниже, дразня и распаляя, казалось, до критической отметки. Девушка резко выгнулась, коснувшись своей кожей живота Кэншина, еле сдержавшись, чтобы автоматически чуть не прижать его к себе ногами плотнее, заерзав под ним на постели в нетерпении и совсем забывая про угрызения совести, терзавшие её пару минут назад. Тело отозвалось волной удушливого жара, места на коже, которых касался Уэсуги, горели, начиная от болезненно припухших губ и заканчивая грудью, которой вообще впервые касался мужчина, что только добавляло ко всем ощущениям новизны. Оборотень, заметив изменения в девушке, то, насколько ей приятны его ласки, усилил напор, то прикусывая возбужденный сосок клыками, то порывисто налегая на грудь девушки, то всасывая его в себя, слегка оттягивая, смешивая сладкую боль и удовольствие, больше всего напоминающее пытку. Пальцы все так же кружили возле ткани трусиков, не касаясь ее, не опускаясь ниже, заставляя едва ли не хныкать от желания, которое было уже нестерпимым. Казалось, Уэсуги просто издевался, видя метания девушки по постели, но продолжая истязать её своими ласками, от которых Миямото уже начинала мелко дрожать из-за переизбытка ощущений, а в звучащих стонах все больше проскальзывали хриплые нотки. - Не мучай больше... Ни меня, ни себя, - сглотнув сухой ком, который неприятно царапнул по и так истерзанному горлу, тихо произнесла Юкка, обнимая Кэншина крепче, приподнимая его лицо и целуя в губы, но не давая увлечься. - Рано, - прислонив указательный палец к припухшим губам, оборотень скользнул подушечкой по верхней, очерчивая линию изгиба. Поцелуи сместились с груди на шею, добавляя новую россыпь засосов, укалывая острыми клыками нежную кожу, но ладонь заскользила ниже, по лодыжке, коленной чашечке, внутренней стороне бедра, рисуя какой-то непонятный маршрут, то выводя ассиметричные узоры, то опускаясь обратно, но так и не подбираясь к заветной границе. Миямото уже ерзала, стараясь поймать его движения, добиться большего, но Кэншин не позволял этого сделать, поэтому, когда пальцы прошлись по мокрым трусикам, стало так неожиданно и желанно, но это лишь еще больше распаляло внутри огонь. Юкка то пыталась стоически терпеть все эти сладкие пытки, бьющие по нервным окончаниям наотмашь, вынуждающие выгибаться чуть ли не дугой, соприкасаясь с телом оборотня, то старалась получить больше, чего никак не могла достичь и только извивалась под Уэсуги в попытке хоть как-то смилостивить его. Но и он не мог терпеть долго, доводя девушку до исступления, наблюдая за ней и слыша её стоны, полные наслаждения и одновременно мольбы. Повинуясь несколько мстительному порыву, Юкка нашла пальцами на ощупь среди взлохмаченных волос оборотня волчье ухо, принимаясь его массировать и откровенно пытать, специально дразня звериную суть Кэншина и умудрившись даже хитро улыбнуться, хотя Миямото загривком чуяла, что ничем хорошим это не кончится. Но вторая ладонь со спины Уэсуги уже спустилась ему на бок, огладила рельефные мышцы живота, скользя прямиком вниз, и царапнула ногтями пониже пупка, не добираясь до кромки штанов. По комнате тут же пронесся глухой рык, заставивший все волоски на теле стать дыбом, впервые с самых глубин души, Юкка увидела, как поднимается звериная суть оборотня, которая вытесняла человеческую, проявляясь в мимике, движениях. - Не др-разни меня, - рыкнул Уэсуги, хватая своей ладонью шаловливые ручки и крепко фиксируя их над головой девушки, впиваясь в шею клыками, заставляя выступить пару капель крови, оставляя еще один след. Вторая рука, схватив тонкую ткань трусиков, резко дернула ее в сторону, отчего послышался жалобный треск ткани, превратившейся так неожиданно в бесполезную тряпочку, оставшуюся в его руке. - Зато твоя р-реакция не заставила себя ждать, - Юкка хоть и ожидала незамедлительного и дикого ответа на её действия, все равно была в глубочайшей степени удивления, не заметив, как спародировала рычание оборотня, ещё больше дразня и рискуя сейчас получить по ягодице, причём не очень мягко. Казалось, из-за произошедшего девушка даже не знала, на что обратить внимание в первую очередь: на то, что она осталась теперь совершенно без одежды, или небольшое жжение и капли крови, застывшие в месте, где шеи коснулись клыки. Как-то слишком быстро все перевернулось и превратилось в какую-то схватку, где страх маячил где-то на горизонте белым флагом, но его было незаметно под толстым слоем желания, которое Уэсуги распалил в Миямото сам и довел просто до точки, когда терпеть уже было невозможно. Пусть руками теперь было не воспользоваться, но оставались ноги, одна из которых крепко обвила бедро Кэншина. Но внезапно гибкий хвост мягко и так дразняще ударил по самому чувствительному месту, немного задев клитор и половые губы, часть шерстинок тут же оказалась испачкана смазкой, но реакция Миямото, которая буквально встала на мостик, была просто бесценной. Еще немного подразнив хвостом влажную возбужденную плоть, Уэсуги убрал свой хвост, сменяя его пальцами, которые коснулись половых губ, прошлись по всей их длине, раздвигая в стороны, открывая себе самое сокровенное. Язык коснулся кровоточивших ранок на шее, собирая капельки крови, пробуя на вкус, ощущая новый прилив сил, но не доводя до изменения в облике. Юкка уже просто не знала, как выгнуться или подставиться под ласку, совершенно забыв о смущении, стыде и всём таком прочем, оставив эти чувства на потом, грызть её, когда Уэсуги вдоволь наиграется, иначе девушка подобные издевательства не могла объяснить. Но, несмотря на невозможность достичь предела, Миямото не могла скрыть своего удовольствия от происходящего, искусав свою нижнюю губу до болезненного состояния, на автомате пытаясь освободить руки, на которых наверняка потом выступят синяки. Все ощущения смешались в одно: дразнящее скольжение по коже волос, хвоста, губы, в очередной раз что-то выписывающие на шее на пару с языком, и движение пальцев, которые подобрались слишком близко, но недостаточно, чтобы все это наконец закончилось. Несколько раз проведя пальцами по нежной коже, Уэсуги размазывал сочившуюся смазку, которая стекала вниз по ягодицам, пропитывая футон и одеяло, которое скомкалось за время их противостояния, наконец, добрались до клитора, то издевательски кружа по нему, заставляя девушку вскидывать бедра, поджимая пальцы на ногах, то слегка надавливая. Кэншину казалось этого мало, хотелось большего, довести девушку до полного исступления, поэтому, сместив свое тело в бок, он продолжил напор, удерживая ее ладони, но вновь начиная терзать и без того зудящие соски, которые так и просили особенной ласки и внимания. Стоны уже стали похожими на хныканье, тело уже просто не выдерживало столь долгого перенапряжения и сдавало позиции, капитулируя и больше не сопротивляясь, просто получая от оборотня ещё порцию ощущений, которые окончательно добили бьющуюся до этого как в силках девушку. Юкка запрокинула голову назад, когда, наконец, не выдержала и достигла пика, под закрытыми веками заплясали малиновые точки, с губ сорвался полу вскрик, который, наверное, переполошил всех, кто не спал в это раннее утро. Но затем наступило долгожданное расслабление, все тело Миямото обмякло, только руки слегка болели, истерзанная грудь и губы ныли, а горло саднило, из-за чего девушка гулко сглатывала и тяжело, размеренно дышала, по-прежнему не открывая глаз и пытаясь прийти в себя. Освободив руки девушки, Кэншин оторвал свою ладонь от ее лона и облизнул пальцы, ощущая чуть другой вкус, который был даже приятнее, чем первый, что только еще раз доказывало, что девушка достигла своего предела, но на этом все не заканчивалось. Движения рук возобновились, равномерно оглаживая расслабленное тело, стараясь не причинять дискомфорта, вновь разжигая начавший затухать огонь страсти, а затем неожиданно для Миямото оборотень устроился между широко разведенных в стороны ножек и забросил их себе на плечи, коснулся языком все еще наряженного клитора, вызвав новый вскрик и встряхнувшую тело дрожь. Юкка даже ещё от прошлой волны, прошедшейся по телу ураганом, не успела отойти, ощущая приятное поглаживание мужскими ладонями по бокам, животу, что успокаивало и помогало вернуть себе вменяемость, как действия Кэншина сначала привлекли внимание, а затем и заставили снова вскинуться, ногами надавив ему на плечи. Девушка еле сдержалась, чтобы не свести колени вместе, пальцами впившись в скомканную простынь, на что затекшие руки отозвались болью, добавившей к общей палитре капельку остроты, вырвавшей из горла ещё один громкий бесстыдный стон. Кэншин, казалось, выделывал на нежной и влажной от смазки коже все буквы алфавита, то обхватывая клитор губами и посасывая его, проникая языком внутрь, насколько это было возможно, он добился желаемого результата: девушка опять ощутила накатывающее волнами возбуждение, требующее разрядки. Поэтому, отстранившись, облизывая блестящие губы и ощущая на языке солоноватый привкус, Усуги выпрямился, широко разведя ножки девушки в стороны, ненадолго отвлекшись лишь для того, чтобы снять с себя штаны, выпуская на свободу из давящего плена налитую кровью плоть. Поняв, что сейчас предстоит, Юкка глубоко вдохнула и, найдя в себе силы, оттолкнулась от постели, на короткий миг садясь, ловя оборотня за шею и утягивая обратно за собой, поступая, скорее всего, не по его плану, но сейчас она остро почувствовала необходимость в его объятиях. Лежать просто так и ждать было слишком, страх начинал подступать, а взгляд то и дело опускался, поэтому девушка смотрела ему в лицо, в любимые фиолетовые глаза, касаясь его губ своими, чувствуя на них посторонний вкус, но не отступая, прося у Уэсуги простого поцелуя после всех истязательств и заранее прощая ему боль, которую придётся испытать. Шумно выдохнув, чтобы взять контроль над внутренним я, Уэсуги уже мягко коснулся истерзанных едва ли не до крови губ, словно бы тоже прося прощения за то, что будет совсем вот скоро. Удерживая вес своего тела на одной руке, второй оборотень скользил по мокрым складочкам, собирая и размазывая сочившуюся смазку, стараясь сделать все возможное, чтобы у него не сорвало крышу, как только он войдет в столь желанное тело. Приставив самый кончик ко входу, Кэншин едва толкнулся бедрами, входя буквально на пару миллиметров и тут же отступая, немного растягивая, чтобы по максимуму убрать ту боль, что потом обрушится на его любимую. Больше всего хотелось зажмуриться и спрятать лицо у Кэншина на плече, чтобы как-то пережить предстоящее, но Юкка сдержалась, гладя его по щекам, шее, плечу, успокаивая и показывая, что все в порядке и без этого не обойтись, а дальнейшее воздержание пойдёт во вред только самому Уэсуги. Постаравшись расставить ножки пошире, чтобы ничто не мешало проникновению, девушка закусила губу от побежавшей по позвоночнику дрожи, ощутив на языке вкус собственной крови, побежавшей из не выдержавшей больше издевательств губы. Быстро слизнув выступившую каплю, Миямото максимально расслабилась, мысленно готовясь к любому исходу. Оборотень уже настойчиво проник своим языком в ротик девушки, отвлекая ее от происходящего внизу, чувствуя ее напряжение, которое, казалось, бегало по всем венам, артериям и капиллярам, заставляя ощутить весь тот груз ответственности, что ложился сейчас на его плечи. Совершив резкий толчок бедрами, Уэсуги единым, слитным движением вошел до середины и тут же замер, даже почти не дыша, сильнее придавив девушку к футону, чтобы она своими движениями не сделала себе же хуже. Но Юкка не двигалась, лишь замерла, всхлипнув сквозь поцелуй и крепче обняв оборотня за шею, не свела даже ноги вместе, чтобы остановить движение, хотя это оказалось не так больно, как она себе это представляла. Возможно, Кэншин просто хорошо её расслабил и подготовил, из-за чего Миямото не ощущала внутри очень острую боль, но ноющая и неприятная имелась, отчего после всхлипа последовало чуть слышное шипение. Но даже так девушка постаралась свыкнуться с этим поскорее, ведь Уэсуги все это время терпел, сдерживая и себя, и зверя, который наверняка почуял кровь и сходил с ума, поэтому Юкка, более-менее оклемавшись, заскользила ладонью ему на спину, второй оглаживая затылок и прижимая к себе. Терпеливо выждав пару минут, что было невероятно сложно, Кэншин начал двигаться, медленно, неторопливо, буквально по миллиметру, когда как больше всего на свете хотелось с размаху входить до самого конца, выбивая крики и стоны, спустить, наконец, с цепи своего зверя, который буквально бегал по стенам и потолку, сходя с ума от ощущения тесноты, что сжимала его так плотно, от ощущения жара, что едва не плавил. Но нужно было потерпеть еще чуть-чуть, самый последний рывок и тогда уже можно будет целиком и полностью отдаться той страсти, что уже напоминала какую-то изощренную пытку. Понемногу, с каждым движением, что постепенно становились глубже, боль заглушали те же самые накатывающие волны возрождающегося возбуждения, заставляющие сконцентрироваться только на приятном и податься вперёд, давая понять оборотню, что самый болезненный этап прошёл. Сначала негромко постанывая, Юкка все больше выгибалась навстречу, подмахивая, насколько это было возможно, бедрами, а ноготки оставляли на спине Уэсуги краснеющие полосы. Миямото снова начинала млеть и плавиться подобно кусочку льда, глядя на Кэншина снизу-вверх из-под полуприкрытых век и чувствуя каждое его движение, что вызывало румянец на щеках и более не тревожило неприятными ощущениями. Наконец, можно было дать волю своему зверю, которого все это время приходилось сдерживать, Уэсуги полностью растворился в своей настоящей природе, срываясь на бешеный темп, входя размашисто и глубоко, выходя почти до самого конца и тут же вгоняя до самого упора, буквально выбивая из Миямото стоны и крики, которые наполнили комнату и которые могли быть слышны в коридоре. Что ж, пусть слушают те, у кого совести нет, и пусть знают, что отныне Юкка целиком и полностью принадлежит ему одному. Немного выпрямившись, Кэншин чуть повернул девушку на бок, закинув одну ее ногу себе на плечо, что позволило входить еще глубже, уже не просто доставая до внутренней преграды, теперь даже проникая, казалось, еще глубже, словно бы отодвигая внутренний барьер, что заставило Миямото просто утонуть под натиском ощущений, в которых нет, нет, а было слышно тяжелое дыхание и какое-то звериное рычание. Миямото просто задохнулась от подобного напора, хоть и догадывалась, что, поддайся Кэншин своему зверю, и так просто её не отпустят, но все равно теперь рвала голос не в силах сдержать выкрики, которые буквально выбивались из грудной клетки, заставляя выгибаться до боли в пояснице и извиваться, окончательно превращая до этого аккуратно заправленную постель в самое натуральное гнездо. Ещё какое-то время назад Юкка хотела вновь отвечать оборотню на все его ласки, но теперь в силу позиции могла дотянуться только разве что до шеи и видела, что Уэсуги и так до желаемого дорвался, быстро доводя ее до исступления снова, крепко удерживая за бедра, то входя до упора, заставляя дрожать и поджимать пальчики, то неожиданно замедляясь, когда до заветного конца было недалеко, и тогда Миямото вновь приходилось выкручиваться и делать все возможное, чтобы это безумие продолжилось и дошло, наконец, до логического завершения. Вторую волну пришлось ждать недолго под таким натиском, и Юкка, сначала хватанув губами воздух и резко сильно сжавшись, пережидая, когда голова перестанет идти кругом, а сознание чуть прояснится от нахлынувшего наслаждения, затем расслабленно откинулась на скомканное белье, подозревая, что больше она сегодня ни на что не будет способна. Ощутив, что девушка вновь достигла своего предела, Кэншин успел совершить еще пару размашистых толчков и, войдя до самого упора, замер, пережидая свою волну наслаждения, чувствуя, что оргазм не до конца отпустил еще и Миямото. Перед глазами скакали черные мушки, кислород буквально врывался в легкие, неприятно царапая горло. Шумно выдохнув, оборотень выскользнул из столь желанного тела, садясь рядом, но склонился и коснулся ее губ своими. - Кажется, тебе нужна небольшая передышка, - несмотря на недавний оргазм, Кэншин ни капли не устал и был готов совершить еще один заход. - А тебе нет? - Юкка с каким-то ужасом осознала, что зверь у Уэсуги, похоже, был ненасытным и планировал вместе с ним продолжить, совершив ещё один забег, и это в лучшем случае. Девушка еле нашла в себе силы повернуться на бок, ловя Кэншина и просто обнимая его, прикрывая глаза и вдыхая терпкий запах, принимаясь жаловаться и ворчать, как маленькая девочка: - Я и так после этого с постели встать не смогу, а меня ещё куча дел ждёт, и тебя, между прочим, тоже. Больше никогда и ни за что не буду тебя по утрам будить, - зареклась Миямото, говоря уже тише, чувствуя, как садится после криков сорванный голос, как горит вся кожа, особенно укус на шее, и как сладко ноют мышцы. - Подождут наши дела, должен же быть у нас с тобой хоть один выходной, - руки вопреки слабым протестам девушки опять заскользили по расслабленному телу, заставляя выгнуться, а на губы легла клыкастая ухмылка, так как оборотень был более чем уверен, что из спальни они сегодня оба не выйдут, по крайней мере, еще ближайшие часа два.