И мы покоряемся любви

"У каждого из нас есть свои раны: от сильной любви к кому-то, от желания кого-то защитить. Ради меня себя не пожалел, теперь у него ушиб. Ему, наверное, очень больно, но мне до слез приятно касаться его забинтованной руки. Надеюсь, я никогда не забуду это чувство и перестану бояться...".

(с) Татибана Мэй. Скажи: "Я люблю тебя".

Кэншин несся на лошади в сторону клана Датэ вечером следующего дня. Утром, когда в замке не обнаружилось обеих девушек, многие, грешным делом, поначалу подумали на армию Такэды, но несколько капель крови, обнаруженных на дощатом полу, быстро развеяли эти сомнения. Уэсуги-старший знал по запаху кровь почти каждого оборотня в этом мире и мог с полной уверенностью сказать, что она принадлежит Масамунэ, который, видимо, настолько обнаглел и потерял все рамки приличия, что решил протянуть лапы к тому, что принадлежало ему! Волк внутри Кэншина тут же подобрался, вздыбив шерсть, словно бы готовясь к сиюминутной атаке на невидимого глазу противника, а из горла впервые за прошедший десяток лет вырвалось неконтролируемое рычание. Оборотень попросту терял над собой контроль, отдаваясь во власть внутреннего зверя, который мог натворить тех еще бед. С трудом вернув себе контроль над телом и, главное, рассудком, который затмила пелена ярости, Уэсуги ненадолго заперся в комнате, думая, как поступить в этом случае будет лучше всего. И, хотя все оборотни как один рвались в битву, собираясь лишить Датэ и второго глаза, действовать вот так было запрещено, так как это больше походило на нападение без объявления войны, что могло всколыхнуть все армии, и тогда страна опять погрязла бы в битвах, проливая реки крови ни в чем не повинных людей. Приказав седлать своего коня, Кэншин быстро раздал последние указания, строго наказав никуда не лезть до его возвращения, и сам, в одиночку, направился в штаб противника возвращать важного члена своей семьи. Так уж вышло, что Юкка стала едва ли не самым близким к сердцу человеком, она знала и видела то, что другим было незаметно, да и сам оборотень стал замечать, что рядом с этой девушкой он все больше и больше позволяет себе быть другим, временами ослабляя контроль над разумом, чувствами и внутренним зверем, просто позволяя расслабиться. Через несколько часов, когда солнце давным-давно уже ушло за горизонт и ещё пока не собиралось показываться, оборотень примчался к штабу Датэ, темнеющему огромным силуэтом среди расступающихся деревьев. Пробраться внутрь незамеченным, отыскать Миямото и уйти с ней - было той ещё задачей, если учесть, что логово Масамунэ наверняка нашпиговано стражей. Этот подлый пёс всегда был хитер и умен, поэтому, похищая девушек, наверняка знал, что за ними придут, чтобы вернуть свое законное. Поэтому Уэсуги сначала стоило хорошенько подумать, как действовать и выйти из ситуации с наименьшими потерями, прежде чем лезть в одиночку туда, где его скорее всего ждут. Да и не в его пользу играл тот факт, что на месте похищения была обнаружена кровь Датэ, это, конечно, помогло выйти сразу на правильный след, но это и означало, что Юкка сопротивлялась как могла, а, как известно, за буйными заложниками и следят строже. В идеале было бы, конечно, вытащить обеих девушек, но Арисуин не была членом его семьи и рисковать своей жизнью ради нее Уэсуги в этот раз не собирался, хотя это и шло в разрез с его жизненными устоями и взглядами. Но оборотень решил, что армия Такэды способна сама вызволить ее, и на всякий случай отправил к ним гонца. Бесшумно, почти как тень, перебравшись через высокую ограду, Кэншин, прижавшись к стене, беглым взглядом окинул поле предстоящей битвы: как он и думал, замок был просто нашпигован армией Масамунэ, словно он собрал тут всех своих людей, казалось, даже мышь пробраться не сможет, не то, что оборотень. «Не хотелось, но без битвы не обойтись. Знать бы еще, где ее прячут...» - Уэсуги глубоко втянул носом воздух, в который раз радуясь звериному чутью. Аромат влаги, исходивший от небольшого водоема, леса, травы и цветов, запахи людей и оборотней, последних он так и вовсе знал буквально по каждой тональности и... Единственный, который был новым, чужеродным в этом месте, тот, который выбивался из общего букета, как бы его ни пытались замаскировать. Мягкий, несущий сладковатую нотку, он принадлежал Миямото. И, как назло, судя по запахам, чтобы добраться до девушки, нужно было пройти через нескольких стражников и, как минимум, одного оборотня, это в случае, если всех людей Уэсуги удастся бесшумно вырубить, и никто не придёт на подмогу. Что ж, на простых охранников у Кэншина вполне хватит сил и умений, чтобы методично обезвредить каждого и не нашуметь, а вот с оборотнем такого может и не получиться, но вытащить девушку было важнее, и даже возможность получить раны не пугала генерала. Миновав двор и скользнув в один из коридоров, Уэсуги пробирался все дальше, заглядывая за повороты и отправляя первых двух попавшихся патрульных в здоровый сон. Беспрепятственно пройдя ещё пролет, оборотень чуть не столкнулся с неожиданно вырулившим из-за поворота третьим стражником, но вовремя поймал того в захват и пережал нужную артерию. Здесь запах Миямото, как и запах охраняющего её оборотня, становился сильнее, и Уэсуги понял, что на правильном пути, к тому же, больше впереди никаких запахов он не ощущал, поэтому быстро двинулся дальше, заглядывая за последний поворот, откуда виднелись двери в какое-то помещение и курсирующий у них оборотень. Его Уэсуги признал быстро, Катакура Коджуро - не самый слабый противник, которого можно было бы вырубить легко и просто, не наделав лишнего шуму, к тому же, оказалось, что в комнате находился еще и сам Масамунэ, что существенно осложняло задачу, заставляя стиснуть зубы от переполнивших душу эмоций. Внутренний зверь тут же подобрался, нервно постукивая кончиком хвоста и скаля зубы в неприветственном жесте, готовясь впиться ими в глотку любому, кто посмел обидеть его семью. К сожалению, коридор был достаточно узким, из-за чего было неудобно орудовать катаной и пришлось, убрав ее в ножны, вытащить более короткий клинок, который через несколько секунд едва не оставил на немного зазевавшемся противнике алый след, лишь немного задев одежду на его груди. Катакура еле успел отскочить, чтобы не получить серьёзную рану, и приложился спиной об дверь, немного переполошив тех, кто находился внутри. Хоть господин и говорил о том, что и за второй девушкой кто-нибудь из армии Уэсуги явится, но он никак не ожидал, что придёт сам генерал, да ещё ему и удастся подкрасться так незаметно к самому носу оборотней. Коджуро, недолго думая, вытащил свой клинок, едва успевая защититься от следующего удара и вообще отойти от двери, поскольку драться, будучи зажатым около неё, было слишком неудобно. Как ни старался Катакура достать до Кэншина, сказывалась разница в их мастерстве владения мечом, поскольку даже вооруженный коротким клинком Уэсуги то и дело теснил оборотня, оставляя на нем раны, пока окончательно до него не добрался. Загнав оборотня в угол коридора, где невозможно было совершить замах катаной, Уэсуги нанес сильный удар незаточенной частью клинка, заставив противника выронить из рук свой клинок и, что было силы, врезаться спиной в стену, охнув от боли, затем последовал короткий, но меткий удар по шее, и Коджуро сполз на пол, теряя сознание. Но стоило мужчине шумно выдохнуть, как режущая боль в боку пронзила тело словно обезумевшая, по белоснежной форме быстро расползалось кровавое пятно. Рана была достаточно глубокой и серьезной, чтобы ее можно было проигнорировать вот так вот просто. Обернувшись назад, ладонью перехватывая лезвие оружия противника, Кэншин обнаружил атаковавшего его Шигэзане и, не дав выдернуть оружие из его стальной хватки, отчего на пол закапали капли крови, стекая по гладкому лезвию, дернул на себя, заставляя юного оборотня потерять равновесие. Младший Датэ по инерции сделал пару шагов вперёд, едва не врезаясь в Уэсуги и обходя его в последний момент, но выпустив из рук клинок, который быстро отлетел в противоположную сторону. Взглянув на Коджуро, он облегченно выдохнул, когда понял, что тот не убит, а находится без сознания, и, достав второй меч, поменьше, бросился на врага с новой силой. Ни в коем случае нельзя было дать забрать у Масамунэ и вторую девушку с божественной кровью, поэтому Шигэзане готов был стоять у дверей до последней капли крови. Но ему не пришлось этого делать, так как Уэсуги хоть и был подбит, но все равно не уступал в мастерстве, быстро взяв себя в руки и вырубив надоедливого мальчишку. Но впереди оставался сам Датэ, пожалуй, самый сильный из этой троицы, и далеко не на руку оборотню было то, что этот тип вполне может приставить нож к горлу Миямото, как только увидит, что за ней пришли. Прислонив ладонь к ране, чувствуя, как упрямо бежит кровь, Уэсуги шумно выдохнул, слегка передернув пушистыми ушами, и одним ударом выбил дверь, ступая в комнату, щуря глаза и слыша раздающийся из горла звериный рокот, который не сулил ничего хорошего одному вислоухому оборотню. От одного только взгляда на связанную Миямото становилось более чем не по себе, а внутренний зверь захватывал разум, вытесняя все человеческое. Со стороны Кэншин смотрелся как волк, у которого посмели покуситься на самое дорогое, что у него было. Вошедший в комнату Уэсуги отвлек на себя внимание оборотня, что в который раз уже пытался приструнить буйную рыжую девицу, так и норовящую заехать ему ногой в корпус. Масамунэ уже думал связать чертовке ноги у лодыжек и под коленями, чтоб наверняка, как услышал сначала за дверями шум сражения, а затем и увидел Уэсуги, правда, и тот из потасовки чистеньким не вышел и теперь придерживался за свой бок. Юкка, которая отчаянно сопротивлялась и при каждом удобном случае лягалась и кусалась, не подпуская вислоухого к себе, резко замерла, глядя на генерала, по-видимому, персонально пришедшего за ней. Не сказать, что Миямото было страшно находиться здесь, ведь она знала, что за ней придут и упрямо гнала от себя любой страх и слезы, постоянно отвешивая себе воображаемые затрещины и не давая себе расслабляться, но видеть Кэншина сейчас она была очень рада. Вот только все портила его рана, которая была, по всей видимости, серьёзная, ведь кровавое пятно стремительно расползалось по белой ткани, что заставило Миямото задергаться ещё сильнее, почти оглушив бедного Масамунэ криком: - Отпусти меня, наглый вислоухий оборотень, не видишь, мне домой пора! - Юкка, подожди немного, скоро вернемся домой, - Уэсуги, воткнув в ножны короткий клинок, вытащил свою катану и впился в противника не предвещающим ничего хорошего взглядом, пусть Датэ и был когда-то их союзником, пусть они даже в прошлом вполне неплохо ладили, но сейчас он перешел все допустимые границы! Бросившись вперед, Кэншин услышал звон скрестившихся клинков и начал серию быстрых атак, собираясь как можно скорее разобраться с противником, пока обильная кровопотеря не дала о себе знать неприятной слабостью. Миямото только кивнула головой, но нервно закусила губу, заметив, что Уэсуги тяжело даётся бой, да и Датэ был полон сил, что нельзя сказать о Кэншине, которому пришлось обезвредить всю стражу на своём пути. Поэтому девушка внимательно следила, вздрагивая каждый раз, как слышался звон металла, и, выбрав подходящий момент, когда оборотни были ближе всего к ней, Юкка чуть пододвинулась, благо, ноги ей связать не успели, и подставила Масамунэ банальную подножку. Тот, попятившись под градом ударов, не ожидал обнаружить сзади чью-то ногу и, запнувшись, рухнул на пол, выронив свой клинок, который тут же стащила эта неугомонная девица и отпихнула ногой в другой угол комнаты. Довольно быстро осознав, что заставило Масамунэ столь позорнейшим для любого воина образом упасть на пятую точку и лишиться своего клинка, Уэсуги невольно усмехнулся. Эта девушка не переставала его удивлять, с такой не было страшно даже в битву отправиться, не говоря уже о банальной разведке. Приставив острый кончик клинка точно к горлу Датэ, Уэсуги старался придать своему голосу как можно больше спокойствия, однако это не сильно помогало и то и дело наружу вырвался клокочущий рык, а уши прижимались к черепу. - Ты совершил самый ужасный поступок, посмев похитить не просто носительницу божественной крови, ты похитил члена моей семьи, за такое тебя бы стоило прямо тут убить, но я не стану этого делать на ее глазах. Ты проиграл эту битву, - с трудом удержав себя от дикого и фактически необузданного желания проделать в оборотне несколько дыр для проветривания, Кэншин подошел к Миямото, помогая той встать на ноги и перерезая веревки, стянувшие запястья, отчего на них появились яркие синяки. - Спасибо, - девушка медленно растирала свои запястья, возвращая им чувствительность, разминая сустав и чуть морщась от боли. Юкка сконцентрировалась на этом, борясь с желанием броситься Уэсуги на шею и наконец-то расплакаться, отпуская все эмоции и напряжение, которое порядком вымотало девушку, пока она находилась здесь. Но Миямото сдержала свой порыв, не сводя взгляда с поднимающегося Датэ, ожидая от него подлого удара в спину, но, к её удивлению, тот признал поражение и, видимо, не рисковал продолжать испытывать удачу и терпение Кэншина, поскольку тот и так его едва не убил. - У вас кровь... И рана серьёзная... Вам срочно помощь нужна! - вспомнив о кровавом пятне и увидев, что оно стало ещё больше, запаниковала Юкка, поскольку она далеко не врач и с такой тяжёлой раной ей без практики не справиться, да и разве найдёт она в этом замке хотя бы аптечку, не то, что медкабинет. - Срочно нужно отвезти тебя домой, а это заживет, - сняв когда-то белоснежный, а теперь немного запачканный кровью плащ, Уэсуги довольно быстро порвал его на бинты и замотал рану, чтобы кровь не так быстро вытекала из организма. Но стоило совершить это хоть и нехитрое, но важное действие, как Кэншин сразу сгреб девушку в объятья, зарываясь пальцами в спутанные карамельные волосы, шумно выдыхая, утыкаясь носом в висок, с упоением вдыхая такой знакомый и ставший родным запах. Сердце, наконец, стало отпускать то волнение, что стискивало его до последнего момента, пока Миямото не оказалась в его объятьях и он не убедился в том, что она цела и с ней не сделали ничего плохого. - Я рад, что ты цела. И прости мою оплошность, в том, что тебя похитили, есть и моя вина... - тихо, почти неслышно шептал оборотень, все крепче и теснее прижимая к себе девушку. - Тогда выходит, что в вашем ранении тоже есть моя вина, - Юкка прислонилась лбом к плечу оборотня, прикрывая глаза, на которых дрожали ресницы от сдерживаемых слез. Она не позволяла себе плакать, когда попалась в лапы Датэ, не ревела и находясь в его штабе, даже когда появился Кэншин, она выдержала, но сейчас пальцы дрожали совсем не от слабости в теле. Ладонь робко легла на завязанную рану, Миямото боялась нечаянно на неё надавить и сделать больно, даже обнять оборотня в ответ из-за этого было страшно. Стоя в тёплых объятиях и начиная млеть от голоса и рук Уэсуги, девушка вздрогнула, опомнившись, и обругала себя с головы до пят, но разум в это время подбросил одну занятную мысль. Но Юкка знала, что предложи она её Кэншину и тот тут же откажется, поэтому необходимо было поставить его в безвыходное положение, и Миямото даже знала как. - Раз срочно, то пойдемте скорее, - выскользнув из рук оборотня так ловко, что тот и заметить не успел, девушка схватила его за ладонь и пошла на выход, ориентируясь по раскиданным тут и там стражникам и планируя выйти в лес. Кэншин с неким разочарованием осознал, что ему не хотелось отпускать Миямото из своих объятий, но того требовали весьма неприятные обстоятельства в лице раны и нахождения в штабе противника, поэтому требовалось в кратчайшие сроки оказаться дома. Отдать девушку на попечение Кагэкацу и Канэцугу, чтобы обследовали, в случае ран обработали и накормили, а самому попасть в заботливые руки медика. Выйдя к лесу, где генерал оставил свою лошадь, Уэсуги немного затормозил, выравнивая дыхание и думая, как поднять девушку в седло без вреда для раны, к тому же, сейчас, когда схлынул адреналин битвы, на тело накатила дикая слабость, а рана оказалась даже серьезнее и глубже, чем он представлял до этого. Шедшая немного впереди Юкка, заметив состояние генерала, сначала глубоко вдохнула, набираясь сил и смелости, затем медленно выдохнула, очищая голову от эмоций, и развернулась к оборотню. - Всё ещё будете настаивать на том, что доставить меня в клан важнее? - начала девушка свою нотацию, которая должна была загнать продуманного генерала в угол. - Ваша рана слишком серьёзная, чтобы её игнорировать, вы можете не дотянуть до штаба. Поэтому вам придётся прибегнуть к тому, чего вы так не хотите, - Миямото сделала пару шагов к Кэншину, подходя почти вплотную, собирая свои спутанные волосы на одном плече и открывая другое. Но Юкка знала, что даже так Уэсуги мог начать отпираться, в этом вопросе он был чрезвычайно упрям, поэтому все время, пока они двигались в лес, девушка думала, как же заставить оборотня сделать то, чего он не хочет. К счастью, на одном из пальцев было кольцо с остро заточенным когтем, которым Миямото и нанесла себе небольшую царапину только для того, чтобы поддразнить нюх оборотня. - Вам нужно меня укусить. Дайте вы хоть раз моей крови быть использованной по назначению. К тому же, - Юкка поспешила пресечь все возражения Кэншина, выкладывая свой последний козырь, - если моя кровь продолжит бежать просто так, на неё слетятся якума, и тогда нам с вами точно крышка. Уэсуги даже глаза зажмурил, стараясь не смотреть на густую каплю крови, стекающую вниз по тонкой белоснежной шее, оборотень буквально слышал, как рвется его выдержка, натренированная годами, и несколько раз шумно выдохнул, стараясь взять себя в руки, даже кислород теперь втягивал через раз, чтобы, не дай бог, не сорваться. Но внутренняя суть, так некстати разбуженная недавней дракой, буквально рвалась вперед, словно пес, пытающийся порвать короткий поводок хозяина. Для залечивания раны Кэншину хватило бы просто лизнуть пару капель, но он боялся, что не сдержится, боялся, что, обнажив клыки, обязательно сделает больно тому, кто ему дорог. Словно бы на ватных ногах, еще стараясь бороться со своей природой, оборотень подошел к девушке, обнимая ее, притягивая ближе, наклоняя голову и шумно втягивая столь притягательный аромат, чувствуя, как кружится голова, а в горле резко становится сухо, словно он попал в пустыню. - Мои клыки крупнее, чем у вампиров, тебе будет больно... - хрипло прошептал Уэсуги, самым кончиком языка скользнув по шее, совсем рядом с порезом, но не касаясь алой жидкости, еще пытаясь сопротивляться и приводя последний, хоть явно невесомый аргумент. - Знаю, - Юкка удивилась, когда обнаружила свой голос упавшим почти до шепота и что стук сердца резко превысил все существующие нормы. - Но мне будет больнее, если вы тут, не дай бог, умрете. И вообще, - повысила голос Миямото, чувствуя, что ещё чуть-чуть и её настрой по шкале решимости начнет монотонно убывать, - считайте это моей просьбой. Я хочу, чтобы вы выпили моей крови. А не хотите исполнять, тогда это будет вам мой приказ, - остановилась на неожиданных словах девушка, положив руку оборотню на затылок и притянув его ближе. - Вы сами меня когда-то назвали жрицей Химемико, а из истории известно, что жрецы выше генералов, поэтому я вам приказываю, и это больше не обсуждается. Шумно выдохнув и в который раз поймав себя на мысли, что этой девушкой можно разве что восхищаться и боготворить как самую настоящую богиню, Уэсуги прошелся языком по порезу, непроизвольно заурчав от удовольствия, голова резко стала тяжелой, а все мысли из нее словно сдуло порывом ветра, не оставив даже упоминания. Оборотень уже не мог сопротивляться манящему призыву своей сути, открыто лизнув выступающие из пореза капли крови, чувствуя, как со звоном лопнула цепь, до этого удерживающая внутреннего зверя на месте. Немного оторвавшись, скользнув языком по губам, Кэншин поднял на девушку взгляд, глаза мерцали странным хищным блеском, и улыбнулся, отчего показались звериные клыки, чтобы через пару мгновений вновь припасть к шее, обнажая свою природу и плавно погружая клыки в податливую плоть, желая испить больше крови. Юкка сильнее сжала пальцы, одной рукой поймав оборотня за воротник и рефлекторно продолжая прижимать его ближе к себе, а второй сильно стиснув в кулачке волосы Кэншина и едва сдерживаясь, боясь даже дышать, чтобы не проронить ни звука, даже малейшего шумного вздоха, который генерал мог понять неправильно. Было больно, кажется, под дрожащими ресницами собрались слезы, а голосовые связки в горле натянулись до предела, девушка боялась сделать хоть что-то, чтобы не выдать свое состояние. Она сама на это согласилась, сама подписалась, к тому же, другого выхода и не было. Миямото успокаивала себя только этими словами, стараясь отвлечься от теперь ноющей боли и сосредоточиться на чем-то приятном: на крепко обнимающих руках Кэншина, на его тепле, на лёгком ощущении, когда его волосы касались кожи или когда пушистое ухо немного ее щекотало. Сумев преодолеть себя и перетерпеть боль от впивающихся клыков, Юкка, наконец, выдохнула и разжала пальцы, продолжая себя отвлекать и принимаясь перебирать длинные пряди, подбираясь выше к макушке и привычно начиная почесывать за ушами. Уэсуги казалось, что его прошибло мощным зарядом тока, все нервные окончания из-за меняющейся природы обострились в десятки, а то и сотни раз. Уши стали серебристо-серыми, лишь кончики окрасились в фиолетовый оттенок, то же самое случилось и с внезапно удлинившимся хвостом, мех на котором стал не только длиннее, но и гуще. Волосы отрасли, приобрели несколько хаотичный порядок, а глаза пожелтели, приобретая истинно волчьи черты. Ранее аккуратные ногти стали острыми когтями, способными проломить любой доспех, а клыки могли перегрызть горло противнику, словно прутик. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем пожаром, что разливался по всему телу, срывая с ранее железной выдержки все замки и оковы и отображая настоящую природу оборотня, настоящий спектр ощущений, что до этого был надежно скрыт и прятался под годами тренировок. С некой неохотой оторвавшись от притягательной шейки с такой манящей кровью, напоследок лизнув рану, собирая последние капли, чтобы ничто не пролилось мимо, Кэншин не мог отвести своего взгляда от орехового омута, в котором буквально тонул. Только сейчас, когда чувства взяли верх над разумом, стало понятно, что Юкка является не просто одним из членов семьи, эта девушка нравится ему в другом плане, она манит и влечет его за собой, притягивая взгляд подобно огню во мраке ночи, заставляя смотреть неотрывно, затаив дыхание. Миямото была истиной богиней, той, что могла вершить ход самой истории по одному лишь щелчку пальцев. Не в силах удержать так внезапно пробудившееся желание оборотень скользнул ладонью на щеку девушки, касаясь нежной, как шелк, кожи, прикрывая глаза, приближая свое лицо почти вплотную. Юкка дышала через раз, чувствуя с какой тяжестью поднимается и опускается грудная клетка, слыша, как бешено бьётся ополоумевшее сердце, отдаваясь громким неравномерным стуком в ушах. След от клыков на шее ныл и болел, из-за чего больше всего хотелось накрыть его рукой или устало запрокинуть голову назад, но девушка замерла, неотрывно, словно завороженная, глядя на оборотня и на его изменившиеся черты внешности. Пальцы, продолжающие находиться в районе его ушей, осторожно щупали потемневшие волосы, немного путая и без того лохматые пряди, словно бы Миямото проверяла, что ей это все не мерещится от небольшой потери крови. Послышался ещё один шумный выдох, коснувшийся лица Уэсуги, а вторая рука девушки осторожно легла сверху на когтистую ладонь оборотня, нежно проходясь от костяшек к кончикам его пальцев. И, наверное, нужно было хоть что-нибудь сказать, но Юкка не могла ни подобрать каких-то нужных слов, ни тем более произнести их, казалось, даже мозг по какой-то причине временно отключился, не подавая признаков жизни и идей, чтобы что-то сделать, поэтому Миямото решила не останавливать генерала, а разбираться со всем уже потом. Не в силах больше сдерживать ни зверя, ни странное желание, Кэншин склонился еще ниже, почти касаясь пухлых губ рыжеволосой девушки, но, не заметив с ее стороны никакого сопротивления, подался вперед, мягко и почти невесомо касаясь их, прикрывая глаза, слегка наклоняя голову, чтобы было удобнее, прихватывая нижнюю губу и разве что не урча от некого удовольствия. Потом можно будет списать все на пробудившуюся природу, если девушка потребует объяснений и они будут нести негативный характер, а пока можно было отдаться во власть тем чувствам, что нашли, наконец, выход из его души. Девушка теперь окончательно не знала, что делать, прекратив даже дышать, но, прислушавшись к своим ощущениям, бьющим уже через край, не нашла в себе ни малейшего намека на сопротивление или неприязнь. Думать об этом Юкка решила потом, когда голова станет ясной, а сейчас решила поддаться оборотню, закрыв глаза и делая небольшой шаг ему навстречу, приоткрывая свои губы и касаясь ими губ Кэншина в ответ. Оборотень, почувствовав робкий и немного несмелый ответ девушки, крепче прижал ее к себе, обнимая рукой за талию, вторую перемещая в спутанные волосы, перебирая коготками прядки, прикрывая желтые глаза. Но, не позволив ни себе, ни Миямото толком углубить поцелуй, так как самообладание трещало по всем швам и грозило вырваться неподконтрольным порывом, Кэншин с некой неохотой отстранился от девушки, разрывая столь необычный, но безумно приятный жест. Внутренний зверь сразу недовольно забил хвостом и оскалился, глухо зарычав, ведь у него забрали то, что он уже считал своим, но Миямото не была девушкой Уэсуги, да и вообще все это больше походило на сказку. Молодая и прекрасная жена, которая к тому же идеально подходит по характеру, оборотень не совершил ничего, чтобы в его руки упал столь щедрый подарок. Да и Юкка никогда не проявляла чего-то такого в его адрес, скорее, их отношения больше напоминали родственные или ученика и учителя, но никак не влюбленной парочки. Уэсуги молчал, не зная, что сказать, и не придумал ничего лучше, как напомнить, что они до сих пор на территории похитителя и вообще их уже давно ждут дома. - Думаю, нам пора ехать... - оборотень отвел взгляд в сторону, чтобы девушка не видела, как он смущен и насколько ему неловко. Юкка на это только кивнула, как-то немного запоздало осознавая, что сейчас у неё украли вообще-то её первый поцелуй. Вернее, она сама его безропотно отдала, и как результат имела теперь покрасневшие щеки и уши, сбитое дыхание, общую слабость и, кажется, даже сердечную аритмию. - Как... - Миямото сглотнула сухой ком в горле, опустив взгляд на бок оборотня и несмело коснувшись его пальцами, но, к своему удивлению, не обнаружив там даже порванного на бинты плаща, вообще заметив, что форма генерала теперь стала чёрной, а на его плече лежал белый мягкий мех с чёрными вкраплениями. - Как ваша рана? Моя кровь вам помогла? - задала несколько глупый вопрос Юкка, которая и так видела, что её кровь не только помогла, но и придала генералу сил и совершенно новый облик. Но даже так она все равно волновалась за полученное ранение, ведь теперь из-за ткани ей его видно не было, да и таким образом девушка быстрее отвлеклась от произошедшего пару минут назад, убегая от чувства неловкости. Уэсуги на этот вопрос лишь усмехнулся, быстрее возвращая себе ясность рассудка и контроль над телом, поэтому, не говоря лишних слов, с легкостью посадил девушку в седло, правда, далось это не так легко, как было раньше. Силы и выносливости оборотню теперь явно было не занимать, поэтому пришлось приложить максимум усилий, чтобы не навредить Миямото и сделать все бережно и аккуратно. - Как видишь, после твоей крови я здоров, полон сил и, ко всему прочему, пробудился. А вот тебя следует как можно скорее отвести в штаб, заняться твоим лечением и питанием. Да и ребята, наверняка, с ума сходят, так как мы уже существенно задерживаемся, а если мы останемся тут еще ненадолго, то я уверен, что весь клан Уэсуги поедет уже спасать не только тебя, но и меня, - Кэншин следом забрался в седло, взяв в руку поводья, толкнул своего коня коленями, заставляя пуститься галопом. На губы девушки, стоило ей представить эту картину, легла усталая улыбка, а сама Юкка позволила себе упасть оборотню на грудь, закрывая глаза и накрывая ладонью рану от клыков, которая все ещё о себе напоминала и болезненно ныла. А, выпей Кэншин больше крови, девушка бы и вовсе отправилась в скорейший обморок, поскольку последние два дня, находясь у Датэ, она плохо спала, ела, много нервничала и вообще постоянно пыталась выбить вислоухому последний глаз. Теперь все тело ныло от однообразной позы, в которой Миямото просидела в плену, на запястьях красовались синяки, голова начинала кружиться ещё и от недавних событий, причину которым отошедший от комы мозг теперь старался найти и приводил кучу вариантов, но Юкка помотала головой, разгоняя не вовремя пришедшие мысли. - Это хорошо, что ваша рана зажила... - первое, что сказала девушка после продолжительной паузы. - А ребята пусть не переживают, все же хорошо: вы меня спасли, и мы едем домой. Кстати, спасибо вам, - Юкка вдруг вспомнила, что даже не поблагодарила генерала за то, что он за ней пришёл, но, не решаясь поднять на него взгляд, так как румянец на щеках ещё пока чувствовался, она лишь положила свою ладонь на свободную руку Уэсуги. - Не за что, ты член моей семьи, и я не мог поступить иначе, - Кэншин прижал к себе девушку плотнее, накрывая своим хвостом, чтобы ей было тепло, но при этом чувствуя, что он сказал не всю правду. Миямото, кажется, перестала быть членом его семьи, а стала чем-то более важным и значимым, но оборотень активно гнал эти мысли прочь. Дальнейший путь преодолели в молчании, Юкка даже умудрилась заснуть от навалившейся нервотрепки и усталости последних дней, но как бы ни старался Уэсуги ехать как можно скорее, до замка удалось добраться только посреди ночи. Но там все равно никто не спал, горело множество огней, было видно усиленную стражу и оборотней, стоящих у ворот. - Генерал! Вы вернулись! - первым к оборотню подбежал Амакасу, с тревогой смотря на своего генерала. - Вы не ранены, с вами все в порядке? - Юкка! - следующим тут же подбежал Кагэкацу, подставляя девушке руки, чтобы помочь ей слезть с коня, но на землю ее опускать не стал, а оставил в своих объятьях и даже слегка покружил. - Мы так волновались, даже хотели отправиться за вами, если вы не вернетесь до рассвета. - Кагэкацу, голова и без тебя кругом идёт, - беззлобно проворчала Юкка и сильнее обняла молодого оборотня за шею, пряча свое лицо у него на груди и зажмуриваясь, чтобы оставаться в сознании. Хотя короткий, но более-менее спокойный сон несильно, но позволил девушке отдохнуть, чувствовать себя теперь немногим лучше и уже почти забыть о следе от укуса. - Никто не ранен, не переживайте, - Юкка хоть и знала, что оборотни в любом случае увидят изменившийся облик Кэншина, но решила не углубляться и не рассказывать о том, что вообще-то генерал был ранен, но чудесным образом исцелился. Не сейчас. Сейчас больше всего на свете хотелось рухнуть в кровать и проспать, как минимум, сутки беспробудно, а все вопросы отложить на потом, в том числе и объяснение того поцелуя. - Кагэкацу, так нечестно, я тоже волновался и скучал! - Наоэ, даже не забирая девушку из объятий друга, тоже обнял ее, поглаживая по волосам. До сих пор не верилось, что все закончилось вот так вот, без войны и потерь с их стороны, что Миямото опять дома и что она цела и невредима. - Амакасу, обработай ее раны, потом проводи до спальни. Когда проснется, подать плотный обед, кто знает, чем там ее Датэ кормил, - Кэншин передал поводья подбежавшему слуге и первым направился в сторону дома, после длительного отсутствия его ждало много работы. - Амакасу, не слушай его, потому что последовательность неверная, - возразила Юкка, отлипнув от Кагэкацу и выскользнув из объятий оборотней, но потрепав их обоих между ушей, чтобы не обижались. - На мне нет ран, только синяки от веревок, которые я сама могу обработать. Но сначала мне надо вымыться и переодеться, потом поесть, потом я буду долго-долго спать, поэтому не волнуйтесь, если завтра днем я ещё не встану, - обозначив себе примерный план действий и убедив оборотней, что они там не фигурируют, Миямото направилась к себе за вещами, мечтая поскорее все сделать и вернуться, чтобы упасть в кровать.