Между двух огней, часть 2

Как видишь, дела идут хорошо. Мы его убрали.       Дрожащей рукой протягиваю телефон Владу, который ждёт меня у подъезда, облокотившись на капот своего авто. Спросить или не задавать вопросов? Что это вообще могло означать? Но если следовать логике, то есть какой-то шанс, что это сообщение напрямую связано с делом Егора. Но только с кем из всей этой цепочки? И какой логике следовать?       Я так и не решаюсь что-либо вставить: всю дорогу пытаюсь собраться с мыслями и отойти от самых негативных, а Влад и сам не стремится завести разговор. Он ведёт себя тихо, но руки крепко сжимают руль, поэтому я не сомневаюсь в том, что его тоже что-то беспокоит. Но опять вопрос: свои проблемы или мои истязания из-за неизвестности.

***

      Из кабинета узиста я вылетаю первой. На ходу поправляя легкую ветровку, прохожу по длинному коридору, не обращая внимания ни на Влада, ни на косые взгляды других людей. Им-то все равно, просто интересно, почему очередная беременная не в духе.       Невыносимо слышать такое о себе, а о ребёнке — тем более. Своей заботой Рамм только хуже сделал, потому что я не верю ни одному слову этого «доктора». Но со слетевшей с катушек нервной системой уже ничего не поделаешь.       Резко распахнув входные двери, выхожу на улицу и останавливаюсь только у подъехавшей кареты скорой помощи. Мне приходится отойти немного назад, чтобы пропустить санитаров, которые вышли на помощь фельдшерам. Один из них открывает заднюю дверь авто, а второй помогает ему принять каталку, на которой лежит девушка. Её волосы, оттенка фуксии, растрёпаны, а голова запрокинута набок. Бледная кожа девушки говорит о чём-то страшном вдобавок к тому, как суетятся врачи. Они толкают каталку в проход и скрываются за дверьми, оставив меня одну. А ведь за жизнь Егора борются так же.       Скоро лето. Эта жара уже сводит меня с ума, но из-за ветра Влад просит меня носить хотя бы ветровку. Иногда я шучу, что он просто сделал из меня суррогатную мать, чтобы после родов заплатить мне и вышвырнуть на улицу. Его интересует только малышка, потому что свободу действий со своей дочкой ограничивает жена. Это всегда звучит так смешно, как минимум потому, что ребёнок от Егора вряд ли принесёт истинное счастье Владу. Но если парня действительно беспокоит отцовство, то он умело скрывает свои эмоции от моих глаз.       Наконец меня догоняет Рамм. Он разводит руками и чуть не кричит, скрипя зубами от злости. Но нему видно, что он недоволен чем-то. Интересно же, чем.       — Поехали, — кивает он на парковку, но я даже не поднимаюсь с лавки, продолжаю ловить губами легкий ветерок и сдувать с лица волосы. — Не лучшее время выёбываться, Вероника.       — Не слышала от тебя таких слов уже давно. Неужели врач доказала тебе, что твоя ругань никак не повлияет на ребенка? — наигранно смеюсь, но застываю в этом выражении лица, когда Рамм пристально на меня смотрит, собрав в кучу брови. — Ну хорошо, хорошо, — я поднимаю руки в знак капитуляции. — И куда мы поедем?       — За твоими вещами, а потом вернёмся сюда. Ты сама прекрасно слышала, что показало УЗИ. Или ты хочешь, чтобы исход был таким, как сказала…       — Да что ты прицепился к её словам? То сказали, это сказали! Я не поверила ни одному её слову, потому что чувствую себя прекрасно и собираюсь пребывать в таком же состоянии до того самого дня, — фыркаю, сложив руки на груди и демонстративно отвернувшись. — Или что тебя волнует? Послушай, Влад, как только у меня что-то заболит, я сразу же, честное слово, сию секунду дам тебе об этом знать.       Влад падает рядом и, мягко зажав между пальцами мой подбородок, разворачивает меня к себе. От его карих глаз сейчас веет горячим шоколадом. Настолько горячим, что я чувствую тепло, исходящее от парня. Он мягко смотрит мне в глаза, будто старательно маскирует свою тревогу и раздражение. Да только я уже проходила через такое и буду стоять на своем для своего же блага. В любом случае, я всегда себе это говорю.       — Ты не уговоришь меня, тебе ясно? — уводя взгляд от его глаз, тихо произношу я.       — Подумай о себе, о ребёнке. Разве ты не боишься, что… потеряешь его? — осторожно спрашивает Влад.       — Я уже потеряла дорогого мне человека и точно не позволю этому повториться. Но на твои условия я не согласна, — Рамм хочет что-то сказать, но я его перебиваю. — Я понимаю, ты волнуешься. Но побереги себя. Если ты будешь верить каждому слову, то тебя на всё это не хватит.       У меня ещё много накопилось мыслей в голове, но на этот раз Влад не даёт мне договорить, а его губы накрывают мои. Я вздрагиваю: то ли от неожиданности, то ли от того, что это прикосновение создало во мне ярчайший поток, который пробежался по всему телу и вызвал колики на кончиках пальцев. На собственное удивление, я не отстраняюсь от парня, а провожу рукой по его плечу, пальцы скользят на затылок и зарываются в русые волосы.       — Давай всё оставим, как было, — отступив, я провожу языком по губам и стыдливо отвожу взгляд. Влад изо всех сил пытается сдержать своё разочарование, отпрянув от меня и смотря куда-то в противоположную сторону. — Прошу тебя, больше никогда не пользуйся моим состоянием.       Когда мы садимся в машину, Рамм спрашивает, хочу ли я есть. Я киваю. Авто выворачивает на дорогу, а солнце наполняет салон. Кожа на сидениях поблёскивает, волосы Влада окрашиваются в светлые тона. Никогда не замечала таких мелочей, как его милая горбинка на носу, небольшой шрам в уголке губ, никогда не рассматривала татуировку. Мне было всё равно на такие мелочи.       Что же сподвигло меня на это сейчас? Не думаю, что этот поцелуй толкнул меня на размышления: мы целовались с Владом не раз, и ничего такого за собой это не влекло. Ах да, только эта глупая оплошность, которая вот-вот появится на свет. Я улыбаюсь.       Мы сворачиваем в переулок и паркуемся у небольшого ресторана, который полюбился нам с первого посещения. Рамм помогает мне выйти и открывает входную дверь. С самого первого дня нас здесь считают парой, мужем и женой, и никого никогда не смущало отсутствие обручальных колец на наших безымянных пальцах. Мы иногда даже подыгрывали, потому что нам нравилось наблюдать за тем, как нас обслуживали официанты, в особенности, из-за моего положения. Но сегодня на такое настроения нет ни у меня, ни у Влада. Мы садимся друг напротив друга и сразу опускаем глаза в меню, хотя я прекрасно знаю, что хочу заказать.       — Ты пропустила сегодняшнее занятие, — ровным тоном говорит Рамм, не отрываясь от журнала. — Интересно, кто будет кормить за тебя твоего сына, — он смеётся. Его улыбка вызывает у меня чувство облегчения, и я перестаю хмурить брови. — Неужели малышке достанется такая несносная мать?       — Мам не выбирают, вообще-то, — показываю ему язык я. — Да только ты бы не спешил с выводами: тебе ещё нянчиться, не забыл? Этого не миновать.       — Вообще-то, я через это уже проходил, меня не напугаешь, крошка, — качает головой, ехидничая.       — Поверь мне, у тебя будет сладкая жизнь. Ты будешь умолять Егора, чтобы он там быстрее все свои дела сделал и забрал нас, — эта «шутка» легко слетает с моих губ, и я с заторможенной реакцией её пережёвываю.       Влад отводит взгляд и якобы незаметно для меня выдыхает. Испортила всё одной фразой. Но ведь рано или поздно это случится, я верю. Совсем скоро решится. Я каждый день прокручиваю в голове его последние слова и не могу не надеяться на лучшее.       Еда снова бодрит нас, и мы болтаем. Обсуждаем предстоящий тур Влада, его новый трек, мои занятия и последние увлечения. Только сейчас рассказываю парню, что занялась рисованием и уже обрела альбом из десяти-пятнадцати работ. Не профессиональных, конечно, но все с чего-то начинают. Влад меня в этом поддерживает, я даже обещаю показать ему пару рисунков, но сама-то надеюсь, что вскоре он про это забудет.       Между делом спрашиваю про утреннее СМС. Рамм воспринимает мой вопрос серьёзно и сразу же развеивает все мои сомнения, показав всю историю переписки с, как оказалось, звукачём. Это меня больше не тревожит.       Пока мы кушаем, я провожу параллели. Если так подумать, Рамм реально пережил со мной многое: от походов в «Летуаль» до УЗИ, от ругани из-за разбросанных вещей до совместной генеральной уборки, от приготовления пиццы до тошноты из-за оливках в ней. Я не хочу винить Егора ни в чём, но он пропускает то главное, что, по моему мнению, является базисом семьи. Обидно и больно, что его место занял Рамм.       Расплатившись, Влад предлагает съездить за продуктами. Парень жалуется на мой аппетит и на пустые полки холодильника, а мне ничего не остается, только пожать плечами и согласиться.

***

      Парень выхватывает у меня из рук пакет и начинает причитать.       — Он не настолько тяжёлый, чтобы ты тащил четыре пакета, а я ничего! — развожу руками, прикрикнув на Влада.       — Я сказал — нет, тебе не переубедить меня, — он тоже невольно повышает голос.       — Хватит мне всё запрещать, прошу тебя, я не инвалид! — меня это будоражит, потому что эта тема всегда была поводом наших стычек. Настолько привыкла делать всё сама, что сейчас не в силах перестроиться. До сих пор.       А знаешь, неси их сама! — психует Рамм и ставит пакеты на асфальт. Его выражение лица не передать словами, но я точно знаю, что это стало точкой кипения. — Удачи! Я буду ждать в машине.       Махнув рукой, Влад действительно уходит, оставив меня наедине с тяжеленными пакетами и собственными психами. Он идёт, не оборачиваясь, так что мне даже средний палец показать некому.       Немного остыв, я всё же берусь за дело: пакеты оказываются действительно неподъёмными, и я корчусь от боли в спине. Глубоко вздохнув, вешаю на руку и второй пакет. Задача оказывается нереальной.       — Вот зараза.       Неподалеку примечаю тележку, поэтому подкатываю её и начинаю поднимать в неё пакеты. Первый оказывается в тележке быстро, даже не вываливаются продукты, а остальные будто весят как целый слон. На меня накатывают эмоции, всю уверенность в себе топит желание бросить всё и уйти в закат. Как не останавливаю в себе истерику, слёзы всё равно предательски стекают по щекам. Проведя рукой по волосам и размазав тушь, я всё-таки поднимаю пакет, но в воздухе мою руку перехватывает Влад. Он с лёгкостью заполняет пакетами тележку.       — Дурная, — прижимает меня к себе, пальцами зарывается в волосы и касается их губами. — Перестань плакать. Прости, мне не стоило себя так вести. Знаю тебя всю и всё равно сдаю позиции порой.       Большим пальцем вытирает слёзы с моих щёк и крепко обнимает. Мне практически сразу становится легче, дрожь в руках проходит. Шумно выдыхаю и поднимаю глаза на Влада.       — Ну что бы я без тебя сейчас делала.       — Справилась сама как-нибудь бы, — улыбается тот, пожав плечами.       Это чувство снова охватывает меня, и я поддаюсь уговорам внутренних демонов. Губы Влада мягкие, а руки теплые, вызывают приятные ощущения там, куда ложатся. Виню себя в слабости, в том, что просто упала в первые объятия, потому что чертовски соскучилась по этому. И не могу оторваться от этих губ. Чувствую себя неверной, ужасной девушкой, и ничего не удаётся сделать: нас будто склеили. Передала Егора и все свои внутренние принципы, но я бы так не доверилась постороннему человеку, и от этого на душе гадко: это значит лишь то, что я успела проникнуться к Владу.       Поцелуй становится глубоким, но не теряет своей нежности и наполняемых его чувств. Я с трепетом принимаю каждое движение рук Влада, каждый вздох, а парень, кажется, сам тонет в этом.       Меня снова переклинивает, и я первой всё обрубаю.              Следующие несколько дней мы пытаемся делась вид, что ничего не произошло: я как всегда хлопочу по дому, а Влад занимается музыкой. Мы практически не пересекаемся и не разговариваем, находясь в небольшом помещении, но тишина начинает на меня давить. Я привыкла к вечному движению, голос Рамма обычно доносился из комнаты громко, особенно, когда тот увлекался, а сейчас даже нет тихих подпевок. Я замучилась давить в себе тоску и каждый раз, как только мы с Владом сталкиваемся, менять направление движения. Но рассуждать о реальных причинах я не берусь: он Егора всё ещё нет вестей, ожидание становится напряжённым, я теряю контроль над своими запретными предположениями.       В этот день на мой телефон поступает звонок с неизвестного номера. Я, свыкнувшись, беру трубку без левых мыслей. Это совсем не беспокоит меня лишь потому, что я расширила круг общения и перестала чувствовать опасность, ведь семья железно огородила меня от опасности.       — Малыш, ты слышишь меня? — тихий голос Булаткина как резкий удар по спине. Я сильно сжимаю в руках телефон и опираюсь на кухонную тумбу, чтобы не потерять равновесие. — Вероника, ответь что-нибудь, прошу.       — Д-да, я тут, — голос совсем проваливается, и я прочищаю горло. — Егор, это и правда ты?       — У нас мало времени, Ничка. Как ты? Как малышка? У вас всё хорошо? — быстро произносит Егор. Наш разговор выглядит так, будто от звонит с таксофона, и у него на счету вот-вот закончатся деньги.       — В-всё хорошо, — кусаю губу, сдерживая слёзы. Слышать родной голос спустя столько времени — настоящая пытка. В особенности, когда ты не можешь увидеться с его обладателем. — Скоро рожать и… я так боюсь, Егор. Снова ещё какие-то осложнения, Влад заставляет меня пить таблетки.       — Ничего не бойся. Совсем скоро ты станешь мамочкой, а переживать не стоит, — он переходит на шёпот, но я отчётливо слышу нотки ласки и доброты. — Мне говорили, что ты ходишь на курсы для беременных. И как оно? Готова пеленать и менять памперсы?       — О боже, не начинай, это ужасно. Кукла постоянно орёт, когда я беру её на руки, и мои занятия от этого превращаются в пытку, — но это вызывает у меня улыбку, а Булаткин хмыкает. — Ты лучше расскажи, как у тебя дела. По телевизору столько всего говорят, я уже не знаю, чему верить. Но столько времени прошло, должно же уже было что-то случиться. Что-то проясниться.       — Мы делаем всё возможное, копаемся, медленно идём к цели, малыш, — отвечает парень. — Скоро всё будет хорошо, я тебе обещаю. Мы уедем куда-нибудь на берег моря, купим там домик…       — Егор, я так скучаю, — смотрю в точку перед собой, не замечая, как рядом оказывается Рамм. Он придерживает меня за локоть, потому что я давно отошла от тумбы и пошатываюсь, стоя около окна. — Пусть твои друзья уже сделают что-нибудь.       — Они делают, Вероника, делают, — отвечает Егор. — Если бы не они, я бы не разговаривал с тобой сейчас.       — И это всё, на что они способны? — хмыкаю. Я ругаюсь про себя и сжимаю в кулак руку. — Если бы они так вели себя, как ты их нахваливашь, ты бы уже был на свободе, не думал?       — Прекрати, Шерлок, всё под контролем.       — Да ничего не под контролем, Егор! Ты уже несколько месяцев подозреваешься в крупном деле, а адвокаты не могут доказать твою невиновность. Что под контролем? Тебе не кажется, что пора менять команду «поддержки»? Неужели всё стоит на месте потому, что они дофига стараются?       — Не кипятись, малыш, — вздыхает Булаткин. — Ты много не знаешь и судишь поверхностно, но они и правда много делают. Чего только стоит…       — Наш разговор? Немногого им, поверь. Это только для нас он что-то значит. Я хочу услышать правду, а не то, как в меня запихивают очередную порцию надежды и «хороших» вестей. Сколько времени ещё будет длиться судебный процесс, Егор? Скажи мне правду.       Следует долгая пауза. Я ни о чём не думаю совершенно, уже выговорилась, лишь буравлю взглядом стоящего рядом Рамма. Он предлагает мне сесть на диван, но я отрицательно машу головой, мол, мне и так нормально. Влад цокает, но не отходит. Я считаю секунды молчания. Наконец по ту сторону слышится хоть какое-то копошение, а не просто тишина. Напрягаюсь.       — Мне дали десять лет, Вероника. Я не скоро окажусь рядом, даже если буду вести себя как паинька. Несмотря на все условия, которые мне обеспечил лейбл, таких как я тут не любят, поэтому всё равно выставили мне жёсткие рамки на всё, — Егор снова молчит. — Я люблю тебя, малыш, и буду делать всё, лишь бы это поскорее закончилось. Будь сильной.