Между двух огней, часть 2

Марвин: — Вероника, всё, что мы знаем о сегодняшнем положении Егора — он в полной заднице. Но ты не думай, что лейбл ничего не делает для его освобождения. Тимур нанял лучшего адвоката, а ещё нашел какое-то частное детективное агентство. Естественно, никто не верит в то, в чём обвиняют Егора. И ты не верь. Марвин: — Если что нужно, звони мне.              Только оказавшись в квартире, ключ от которой лежал в отдельном конверте с сим-картой, бросаю рюкзак на пороге. Мне хватает и пяти минут, чтобы обойти всю квартиру, так сказать, организовать себе мини-экскурсию по комнатам. Не хватает выдержки немного отдохнуть и хотя бы принять горячий душ: раскладываю содержимое папки на покрывале на кровати.       Это пиздец, просто полный пиздец. До меня только сейчас доходит всё происходящее, когда я вижу копии предъявленных Егору обвинений и его показания. Пробежав глазами по строчкам ещё раз, сминаю отдельно каждую бумажку и с силой кидаю в стену. Смогу ли я вообще помочь Булаткину? Во мне только амбиции и желание восстановить справедливость, а того, что реально может помочь, нет. Покачав головой, медленно выпускаю из легких воздух и иду подбирать разбросанную бумагу: выпустила пар и хватит, этим я точно ничего не решу.       Мне бы получить инструкцию. Я поняла, что знаю всё только поверхностно, а все вокруг просто не хотят мне ничего говорить. Раздражает. Но больше всего уже достал культ беременности, который, кстати, построила даже не я. Это всё выдумки, полная чушь, что девушка в таком положении ни на что не способна и вообще должна сидеть дома.       Я так не могу. Меня разрывает изнутри. Егор сейчас не дома, не со мной, и ему грозит тюрьма. И как тут сидеть на месте? С одной стороны, я верю в адвокатов, но эти люди никогда не поддержат Булаткина морально. Интересно, Марвин уже был у него? Хотя кого я обманываю, судя по тому, как меня «укрывали» и прятали это дело от меня, у Булаткина было уже много гостей.       Дотянувшись до лежащего на подушке телефона, я набираю номер блэкстаровца. Кажется, они всегда неплохо общались, а Миша не из тех, кто кинет в такую минуту.       Он не сразу берет трубку, а я уже успеваю накрутить себя до учащенного сердцебиения и легких покалываний внизу живота. Не терпится поскорее все решить и быть уверенной хоть в чем-то. Я невероятно соскучилась по Егору, хочется поцеловать каждый сантиметр его тела; чтобы он прижал к себе крепко-крепко и прошептал, что это всё страшный сон.       — Да, Ника, я слушаю, — слегка запыхавшимся голосом говорит Миша. На заднем фоне я слышу недовольный женский возглас, и это меня смешит. Вздохнув, я снова вспоминаю Егора и кусаю губы, чтобы не заплакать прямо во время разговора.       — Отвези меня, пожалуйста, к Егору, — тихо говорю я будто севшим голосом. Сама практически не слышу себя, только хрипы и вой в собственной голове. Прочищаю горло.       — Сегодня уже поздно, Вероника, давай завтра, — Марвин на кого-то отвлекаться и смеётся, а я фыркаю от того, что от меня просто хотят отделаться, будто я позвонила в неподходящий момент. Хотя, наверное, так оно и есть, но почему-то Булаткин умудрялся, оставив меня без секса и со сбитым дыханием, умчаться на лейбл. — Посещение возможно с девяти, кажется. Я могу заехать за тобой в восемь. Не рано?       Отвечаю короткое «нет» и сбрасываю вызов. Уже завтра все будет, осталось только пережить оставшееся время и не сойти с ума. Сейчас уже не хочется ничего, даже аппетит пропал. Я трачу ещё несколько минут на то, чтобы просто посмотреть на экран телефона, а после иду спать.       Подскакиваю в семь, хотя до будильника ещё полчаса, с четкой мыслью, что проспала. Ещё и кошмар снился, где я потеряла все: и Егора, и ребёнка, и всех близких. Рукой провожу по лицу и зеваю, потягиваясь. Получаса мне вполне хватит, чтобы привести себя в порядок и собраться. Не став больше валяться, я ставлю в микроволновку бутерброды и иду в душ, а то всё равно клонит в сон.       Марвин звонит в восемь десять, и я, хоть и отвечаю спокойно, раздражена его опозданием. Я ждала этой возможности столько времени, и увижу Егора на десять минут позже, чем ожидалось. Такая безответственность, а ещё друг называется. Кинув «привет», я притягиваю ремень, поерзав и удобнее устроившись. Миша тоже больше ничего не говорит, сонным взглядом смотрит на дорогу и будто даже не спешит, спокойно пропуская вперед машины и не превышая положенной скорости.       Припарковав авто у серого здания сизо, артист помогает мне выйти и вместе со мной идет к КПП. Там мы оставляем свои документы, а вместе с ними ещё кучу подписей, и только после этого сотрудник в форме отводит нас в корпус напротив ворот. Мужчина просит нас подождать в кабинете за третьей дверью слева, но Миша сразу соглашается остаться ждать в коридоре.       С замиранием сердца толкаю дверь и вхожу в довольно просторную комнату в серых тонах, с полууоткрытыми жалюзи, довольно новым диваном и столом с двумя стульями. Я сразу иду к окну, чтобы открыть его и поймать хоть немного воздуха, которого вдруг стало катастрофически мало. Ещё немного, и я просто свалюсь в обморок от напряжения.       Егор подходит незаметно и закрывает мне ладонями глаза. Я только охаю, когда разворачиваюсь к нему лицом, а после отвешиваю крепкую пощёчину, но парень даже шагу назад не делает, не тянется потереть алую щёку.       — Это тебе за все твои тайны, Булаткин, — на выдохе отвечаю я и кусаю губу. — Неужели нельзя было сказать мне правду, а не таскать по другим городам? Я, блин, будущая мама, и мне эти все нервы и путешествия явно не пойдут на пользу.       — Именно поэтому, — кивает Егор, положив руки мне на плечи и слегка их сжав, притянув меня ближе к себе. — Я знал, что сначала получу порцию гнева, Ничка, даже если я буду при смерти, — он улыбается уголками губ, и я опускаю голову.       Этот человек, такой родной, уже не кажется полностью знакомым мне. Он совсем не тот, кто светился теплом, на концертах качал толпу и шептал нежности мне на ушко. И это неудивительно, но я не могла про себя не отметить этого факта. Некогда небесные глаза парня затянуло серой пеленой, что бывало, когда он был вне себя. Светлые волосы, так тщательно укладываемые, просто лежат набок, будто по ним наскоро провели рукой и не стали заморачиваться над причёской. Стали ярче рисоваться скулы, а щёки впали.       — Это заслуженно, я бы хотела, чтобы со мной были честны, — не могу справиться с эмоциями, которые читаю в глазах Егора. Эта боль, страх, отчаяние давят на меня тяжелым грузом, и даже легкая улыбка на его лице не может ничем помочь. Я обнимаю парня и утыкаюсь носом ему в грудь, коснувшись губами ткани черного свитера. — Я не уйду отсюда никуда, Егор, пока ты не пойдёшь со мной, и это правда. Я больше не хочу бросать тебя.       — Вероника, ты же всё прекрасно понимаешь, — тёплый голос Булаткина звучит над моей макушкой, и я всхлипываю, но упорно держу слёзы в себе. Не хочется предстать перед и так расстроенным человеком истеричкой, хотя он и так прекрасно знает, какая я. — Я буду здесь столько, сколько потребуется следствию. Здесь не такие плохие условия, лейбл постарался.       — Да причем тут условия?! — хлопнув Егора по плечам, поднимаю на него глаза и складываю руки на груди. — Да причем тут условия? — тихо повторяю я, потому что слёзы уже стекают по щекам, и в горле встал ком. — Это всё равно одно и то же место. И называется оно не Раем, — верчу головой, чтобы Егор не прикасался к лицу руками и не вытер слезы.       — Ладно, ерунду сказал, — Булаткин зажимает руками мою голову и наклоняется ниже, прижимается лбом. — Всё будет хорошо, эта проблема скоро решится. Я тебе обещаю. И скоро мы с тобой будем жить нормально. Может, уедем за город? Я куплю там дом, где у малыша будет своя комната.       Все эти слова вгоняют меня в отчаяние. Не могу справиться с негативными эмоциями, которые так и норовят утащить меня на дно и отпинать там хорошенечко. У меня складывается ощущение, что Егор просто играет дурака, напридумывал историй и пытается выдать их за действительность. Скрывает что-то от меня. А ему и не привыкать, ведь он делал такое и не раз. Только одно непонятно — нахера. Хотя сейчас мне больше всего хочется, чтобы это оказалось очередная утка, придумка, созданная для каких-либо целей лейбла. Хочется, чтобы это всё было ложью и красивой игрой.       — Я не виновен, поверь мне, — шепчет Булаткин, смотря мне прямо в глаза. Я сглатываю и кусаю щёки. Его слова выдергивают меня из круговорота собственного негодования. Так приятно слышать этот бархатистый голос, ощущать прикосновения и смотреть в любимые глаза спустя столько времени разлуки. Но сейчас это как нож в сердце: когда-нибудь нам всё равно придётся разойтись, ведь время пребывания в изоляторе ограничено. — Ребята это докажут, и мы снова будем вместе. Тогда-то я точно тебя никуда не отпущу.       Крепко обняв, Егор касается губами моих волос, а я прижимаюсь к его груди. Мне на секунду даже удаётся закрыть глаза на то, где мы сейчас находимся, но это только на секунду. Снова сочатся слезы, как бы я не боролась с собой. У меня нет сил противостоять.       — Только у меня есть к тебе одна просьба, — притянув меня к себе за подбородок, добавляет Егор. Он проводит большим пальцем по моим губам и, кажется, задумавшись, застывает в таком положении. Я снова плачу: начинаю хныкать, но вскоре разрываюсь хриплым стоном и реву. — Ну же, Ника, перестань, пожалуйста. Ты же знаешь: я не могу, когда ты плачешь, — быстро кивнув, подставляю щёки под его тёплые ладони и наслаждаюсь тем, как он вытирает слезы. — Пока со мной ничего не решится, делай всё, что говорит тебе Рамм. Ты меня поняла?       Мы переглядываемся. Его потемневшие глаза говорят о серьёзных намерениях, да только я всё никак понять не могу, зачем это. Если он так верит в своё скорое оправдание, несмотря на прогнозы, зачем мне нянька? Или это лучше назвать охраной?       — Ты оставляешь меня на Влада? Стоило тысячу раз подумать, — начинаю причитать я, но Булаткин прижимает палец к моим губам и качает головой. — Но он же… Ты помнишь, ты сам всё прекрасно помнишь.       — У него только начали налаживаться отношения с бывшей женой, она всё чаще даёт ему видеться с дочкой. Возможно, семья воссоединится, — Егор запускает пальцы в мои волосы и перебирает пряди. Почему я чувствую себя так, будто со мной прощаются? Не хочу так думать, но это ощущение заполняет меня всё больше и больше. — Он настроен только на хорошее. Я тоже. Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Поэтому…       — Поэтому делай все, что говорит тебе Рамм, — бормочу себе под нос, шумно выдохнув. — Я всё поняла Егор, всё поняла.       Упав на диван, Егор тянет меня к себе и усаживает рядом. Его ладонь ложится на мой живот, малышка в котором внезапно отзывается и делает пару толчков. Парень замирает. Он будто даже не дышит, а когда я накрываю его руку своей, переводит взгляд на меня. Растерянность, перекрывшая всю его усталость, немного смешит меня. Егор волнуется, это заметно. Губы расплываются в широкой улыбке, стоит мне чуть переплести наши пальцы, и парень крепко обнимает меня и касается носом моего виска. Это трогает до глубины души, да только я сдерживаю слезы и делаю ответный жест.       — Ты уже придумал имя для дочери? — шепчу я ему, на что Егор сильно меняется в лице, отпряв. Его рука всё ещё покоится у меня на животике, а палец вырисовывает круги вокруг пупка. — Только не надо этих новомодных имен, пожалуйста, — говорю я спокойно, но сама хочу рассмеяться из-за действительно забавного выражения лица парня.       — Она папина дочка… — тихо напевает Егор, наконец оттаяв и встретившись со мною взглядом. — А я люблю тебя, — он касается моего носа своим и целует в губы. — И на этом точка.

***

      На следующий день к Егору по необъяснимым причинам не пускают. Хоть я и слышу его ругань на другом конце коридора, договориться так и не получается. Прилетевший вчера вечером Влад отвозит меня обратно в квартиру и, перекусив, уезжает за маленькой дочкой. Я так и не извинилась перед ним, но он и не потребовал каких-то слов, будто просто закрыл глаза на то, что было.       Пол дня я спокойно провожу в квартире за чтением книги, уборкой и учёбой. Но за пару часов до заката мне становится неимоверно скучно, так, что даже телефон в руки брать не хочется, и я, оценив масштабы будущего похода в супермаркет, собираюсь за покупками. Высунувшись в окно, моментально получаю порцию холодного ветра в лицо и бегу одеваться теплее, чтобы не озябнуть, когда окажусь на свежем воздухе. Кутаюсь в шарф, надеваю на плечи рюкзак.       Когда я прохожу кассу, мне звонит Влад, предупреждая, что примерно через час будет у меня. Мне ничего не остаётся, как прибавить шаг, чтобы успеть хоть что-нибудь приготовить к его приезду. По пути разглядываю светящиеся вывески и напеваю под нос что-то из мультфильмов.       Не дает покоя мне ситуация с Егором. И сейчас даже не потому, что он под арестом, а по причине того, что не мог этот человек на такое пойти. Ну неужели все те обвинения, которые прописаны на бумаге, смогли приписать Егору? Почему-то хочется позвонить на лейбл, адвокатам, всем сразу, доказывать и кричать о том, что это всё подстава. Чистой воды подстава.       Внезапно затормозив у края дороги на светофоре, вдруг вспоминаю про знакомого из общежития, который рассказывал про своего родственника и его работу в органах. И почему я до сих пор думала, что никак не смогу помочь? Пока жду, когда загорится зеленый, ищу в телефоне номер этого парня. Но даже не замечаю, как меняется цвет светофора, и только после сигнала машин перехожу дорогу.       — Да? — сонный голос по ту сторону вызывает у меня смешок, и я прокручиваю в голове все воспоминания, когда-то связывающие меня с этим человеком.       — Валерка, мне очень нужна твоя помощь.              В приподнятом настроении я добираюсь домой. Зайдя в квартиру, ставлю у порога пакет и, толкнув незакрытую дверь бедром, наклоняюсь, чтобы поставить рюкзак и расстегнуть обувь. За спиной слышится какой-то шум, возня, но я не придаю этому никакого значения, пока эти звуки и становятся громче. В надежде увидеть Рамма, с довольной улыбкой оборачиваюсь, но встречаюсь с парой незнакомых глаз.       Два крепких мужчины, загородив собой весь дверной проем, переглядываются друг с другом. Попятившись назад, я спрашиваю, что им нужно и не ошиблись ли они адресом, но они ничего не отвечают даже тогда, когда я прошу их уйти, иначе вызову полицию. Один из них, что повыше и коренастее, лишь смеётся и кивает второму. Он тянет ко мне свои руки и больно хватает за запястье, но я вырываюсь, что удивительно при такой сильной хватке, и убегаю в ванную. Рывком захлопываю дверь и жму на кнопку замка, пока эти двое пытаются срастить у себя в головах, что беременные тоже могут бегать.       Тяжело дыша и изо всех сил сжимая ручку двери, которую по ту сторону пытаются вынести парни, достаю из кармана телефон, но тут же роняю его на пол. Ругаюсь про себя. Вторая попытка позвонить заканчивается вполне успешно, я набираю Влада и молюсь, чтобы тот как можно скорее взял трубку, но слышу лишь протяжные гудки. Наверняка опять включил музыку на всё авто и гонит, обо всех забыв. На просьбу автоответчика записать сообщение кричу в трубку, но дверь вдруг поддаётся, и я падаю на пол, отпустив ручку и выронив смартфон.       — Долго же ты сопротивлялась, — фыркает один из парней, схватив меня подмышками и дёрнув к себе. Я вырываюсь, дёргаюсь в его руках, но это совершенно не помогает. — Даже не пытайся, только хуже будет, — качает головой и кивает второму парню. — В тачку её, да сваливаем отсюда.