Глава 5 (3)
25 января 2018 г. в 21:50
Я совершенно не знала, как ведут себя девушки в подобных ситуациях, а потому, я самым банальным образом… сбежала.
Для остальных это имело вид безобидной прогулки к тенистым березкам в том самом пролеске, что я заприметила во время купания.
Мое предложение прогуляться было встречено с неожиданным энтузиазмом, и небольшая кучка желающих отважно двинулась следом за мной. К огромному моему счастью, Мирослава среди них не было.
Я твердым размашистым шагом рванула в нужную сторону, и вскоре песок сменился травой и лесными цветами, а над головой сомкнулись высокие кроны деревьев.
Духота здесь немного рассеивалась, и дышать стало легче. Воздух, наполненный ароматом свежей листвы, бодрил и навевал далекие воспоминания из детства: о прогулках в лесах, о бессонных ночах в деревне у родственников, о неповторимых пейзажах, что мелькали за окнами машины.
И маленькая девочка в этих воспоминаниях была очень-очень счастлива.
— Наташ, смотри, что нашел!
— Паутина, и что? Фу, тут паук, убери!!! Антон, чтоб тебя!
Наташка вприпрыжку рванула к дальним деревьям. Антон, явно что-то задумав, несся следом, помахивая прутиком с сидящим (и явно ошалевшим) на нем паучком. Парочка довольно быстро скрылась из виду, и о их недалеком местонахождении свидетельствовали только визги Дорофеевой.
Мы со Светкой, переглянувшись, прыснули от смеха. Явно Тоха ее утащил подальше с посторонних глаз с другой целью. И бедный паук там совсем не причем.
— А ведь с ужасом нам рассказывала о том, как он ее встречал после школы, — сквозь смех напомнила Света.
— И сомневалась, идти ли с ним гулять, — подхватила я.
У этой парочки отношения складывались очень забавно. Наташка действительно боком и по стеночке обходила бедного Антона. А тот с невозмутимым видом продолжал делать то, что делал: ждать ее после школы, помогать донести еду в столовке, желать спокойной ночи, и иногда встречать у ворот школы. И как-то очень незаметно дошло до того, что Наташка перекочевала на место за партой рядом с ним, или Антон подсаживался к нам. И уже сами собой случились прогулки за ручку, объятья и … и подозреваю, вон за теми березками они сейчас целуются.
— Я гильзу нашел! — восторженный голос Семена привлек всеобщее внимание.
— Это не гильза, — задумчиво протянул Вова, — железяка какая-то ржавая.
— Ты присмотрись! — с этими словами одноклассник сунул товарищу под нос непонятного вида маленький предмет.
— Тут еще одна такая же, — теперь уже Макс держал на ладони что-то действительно похожее на гильзу, только очень старую.
— Ну-ка покажи.
Я уже собиралась обогнуть дерево, чтобы подойти к другу, но на втором шаге зацепилась за что-то ногой, и с визгом свалилась прямо под ноги Сеньке. И вроде бы, лесная трава прилично так смягчила падение, но я ощутимо приложилась обо что-то локтем и копчиком.
— Мы еще не пили, а ты уже на ногах не стоишь, — Сенька без особых усилий в одно движение поднял меня на ноги.
Потирая ушибленный локоть, я разглядывала траву у себя под ногами. Я была почти уверена, что мне померещился странный звук, как если бы в коробке что-то перекатывалось.
— Ян, ты чего?
— Погоди…
Я присела на корточки, заприметив что-то темное среди спутавшейся травы, которую пришлось буквально раздирать, чтобы добраться до находки.
В покрытых мхом корнях старого дерева обнаружилась небольшая коробочка с маленькой замочной скважиной.
— Думаю, ключ искать смысла нет, — выпрямившись, я продемонстрировала находку ребятам.
— Да ей лет двадцать, не меньше!
— Да все тридцать…
— Наверное, это была шкатулка. Ее можно как-то открыть?
Макс, отдавший гильзу Сеньке, осторожно забрал у меня «шкатулку» и внимательно осмотрел замок.
— Ножик есть у кого-нибудь?
— Шпилька есть, и заколка.
Максу немедленно передали целую горсть всяких приспособлений, по мнению нашей скромной общественности, способной помочь справиться с замком.
— Ну, рискнем…
***
… сегодня ели картошку, горячую, прямо с огня. Первый горячий ужин за последнюю неделю. Вечерами мы собираемся послушать Гриньку. Попросил его научить меня играть, как вернусь домой, сам вам с батей спою про службу…
… в полдень слышались выстрелы. Теперь они все реже, но все еще не смолкают. Каждый день мне снится наш дом, наша оградка у крыльца, и качели на клене. Вчера спросонья померещилось, что слышу, как коровы собираются в табун, а это старшина поварешкой по кастрюле бряцал — будил на завтрак.
Обещали увольнение. Надеюсь, скоро увидимся…
… Как там Марта? Ужасно по ней соскучился. Но вы говорите, что я на службе, что Родину нашу защищаю, что у нас хорошо тут, и кормят досыта. Как прогоним поганых фашистов, так сразу рвану к ней, и свадьбу сыграем…
— Ребят… охренеть… это же… — Стас растерянно обежал взглядом собравшихся, словно сомневался в том, что только что сам и прочитал.
— Да, — кивнул Макс, — датировано июнем сорок четвертого.
— А тут еще февраль сорок пятого, — я указала на две последние записки.
Мы сидели прямо на траве и, затаив дыхание, слушали следующее письмо. Чьи-то строчки, возможно, последние в жизни. А возможно, это было одно из еще многих и многих писем, отправленных домой советским солдатом.
Наверное, окажись в шкатулке карта сокровищ, я поверила бы в нее больше, чем в тот факт, что мы держим в руках чье-то прошлое.
По телу, почему-то, гулял озноб. Внутри все замерло от волнения, и я вновь и вновь возвращала взгляд к шкатулке, что держала в руках.
В ней обнаружились несколько неиспользованных патронов, моток старых ниток, пара пуговиц, бляшка от ремня и несколько фронтовых писем на свернутой треугольничком пожелтевшей бумаге. А под ними, на самом дне, черно-белые фотографии. Пусть и старые, но они сохранили невероятно четкое изображение.
Взвод, пара кадров с обеда, молодой парень с баяном, трое ребят в солдатских шинелях на фоне трех березок в чистом поле, еще двое — с автоматами на изготовку…
Таких кадров было множество, на всех — мужчины и юноши, казалось, всех возрастов и национальностей. Наверное, они прибыли с разных уголков страны, но у всех было кое-что общее: решительность и смелость в глазах, выправленная осанка и гордость за службу в армии.
— И что мы будем с этим делать? — прочистив охрипший голос, спросил Семен.
— В школу отдадим, — неуверенно предложила я, — у нас есть музей…
— А в южном, вроде, вообще археологическое направление есть, — припомнил Сенька, с интересом разглядывая бляшку. — Пусть изучают.
— Пусть изучат и вернут, — нахмурилась Светка, — это же целая история…
— А у меня есть идея получше… — Антон, выждав паузу и оглядев нас, продолжил, — на этих письмах есть адреса. Они кому-то предназначались. Конечно, большинства уже нет в живых, но ведь наверняка остались дети и внуки. Предлагаю доставить их адресатам.
— Тогда кого-то в Архангельске ждет послание из прошлого, — задумчиво хмыкнул Макс, переворачивая конверт. — Завтра же отнесем в школу и попросим Веру Анатольевну помочь. Сами мы вряд ли найдем тех, кому эти письма предназначались.
С величайшей осторожностью мы уложили найденное обратно в шкатулку, которую, в свою очередь, закутали в пожертвованную Светой бандану.
Шагая за ребятами в обратном направлении к нашему месту, я неожиданно вспомнила один чудесный весенний день и слова Егора о том, что предстоящее лето обещает быть весьма необычным. Кто ж знал, что он окажется настолько прав!
***
Из-под опущенных ресниц я лениво наблюдала, как Сенька лупит Макса надувным мячом. Почти все наши бултыхались в воде. Егор с Тохой вообще устроили гонки на надувных матрасах, правда, плыли они почему-то в разные стороны.
Оставшись на берегу одна, я пристроилась в тени пляжного зонтика, который теперь единственный прятал нас от солнца. Очень захотелось подумать, побыть наедине со своими тараканами, что называется.
Шкатулку мы припрятали в машине Егора, а ее содержимое теперь всплывало кадрами старого черно-белого фильма. Мне представлялись молодые ребята, сидящие вечером у костра и занятые очисткой картошки. Слышался свист пуль вдалеке и музыка того самого баяниста. Представлялись летние, прохладные вечера под первыми звездами, и запах каши в котелке.
Вернулись ли они домой? Почему эти письма вообще оказались здесь? Почему их до нас никто не нашел?
Вопросов было много, ответов — ноль. Я лишь надеялась на то, что Вера Анатольевна разберется. Такое нельзя просто оставить без внимания, нельзя просто отдать кому-то и успокоится. Лично мне хотелось узнать как можно больше обо всем этом.
Глаза закрылись сами собой. Сенькин рюкзак под головой очень успешно выполнял роль подушки. Лежа в тенечке, я прислушивалась к многочисленным звукам, царившим вокруг. Голоса ребят, чьи-то песни и музыка из колонок, плеск воды и удары о надувные мячи, детский смех и птичий свист.
В воздухе витал аромат шашлыков, запах костра и чего-то приторно-сладкого. Наташка была права, идея выбраться на озеро была просто замечательной. И не только потому, что мальчишки без стеснения рекламировали нам свои мышцы. Здесь не было городской суеты, казалось, и проблем никаких не было. Зато природа — загляденье. И солнце, казалось, сияло по-другому…
Ровное полотно дороги рассекало девственно чистую природу. Вокруг слышался смех, и я скорее чувствовала, чем видела, что где-то рядом дорогие, самые лучшие люди в моей жизни. Мы куда-то спешили, но, казалось, в нашем распоряжении была целая вечность, чтобы все успеть…
… Девушка с отросшей челкой и чуть растрепавшимся русым хвостиком стояла рядом с Мирославом и с кем-то оживленно беседовала. Кажется, они куда-то собирались… вместе.
— Мы ненадолго, — пообещала Даша. — Совсем скоро вернемся.
Они прощались с бесконечным количеством людей, в числе которых была я и мои друзья. И мне оставалось лишь смириться с тем, какое место мне отведено. Я изо всех сил старалась принять происходящее, отгоняя от себя ощущение неправильности и обиды.
… Столб дыма застилал собою небо. Пепел черным клубами летел в лицо. Невыносимо жарко. Вместо воздуха — гарь и сажа. Огонь, казалось, был повсюду, хотя на самом деле его источником была лишь одна единственная машина… Разбитый вдребезги автомобиль, хруст стекла под ногами, оторванные крылья на обочине…
… и удушающее, убийственное осознание что эти двое, Даша и Мирослав, были в ней. Бешенным псом раздирала сердце мысль о том, что они не выбрались. Погибли ли они при столкновении, или их жизни забрал пожар?..
От шока и ужаса я давилась собственным криком, который рвал горло. Сердце, казалось, сжималось с каждым ударом до размеров горошины, грозясь вот-вот остановиться. Чьи-то руки не давали мне сдвинуться с места, но держали меня не они… меня пригвоздил к месту знакомый голос. Кажется, это был Максим.
— Они были там… погибли… мы не успели…
Я распахнула глаза под собственное тяжелое и хриплое дыхание. Я прекрасно понимала, где я, но веяние сна никак не желало отпускать.
Зажмурившись несколько раз, я позволила редким слезинкам вырваться наружу, и только потом села. Сердце редкими, но невероятно сильными ударами таранило грудную клетку. Странное ощущение, граничащее с болью.
И страх… знакомое чувство безысходности и удушающего ужаса, но в этот раз они ощущались иначе. Я не до конца понимала, почему. Причина, казалось, ускользала вместе с остатками сна прямо из-под носа. А может быть, так и лучше.
Я быстро обежала пляж глазами. Не знаю, сколько я спала, но за это время ничего не изменилось. Разве что Егор выбрался из воды, и вместе с компанией мальчишек явно готовил какую-то авантюру. Среди них был и Мирослав.
От вида знакомой фигуры мне вдруг захотелось расплакаться. По-детски, в голос, от обиды и облегчения одновременно.
Он стоял боком ко мне, негромко что-то объясняя Кирьянову. Не прекращая говорить, Мир вдруг повернул голову в мою сторону, за секунду до того, как я отвела взгляд.
Изо всех сил я сжимала ткань покрывала, сцепив зубы и стараясь не расплакаться на самом деле. А хотелось сорваться с места, хотелось бежать к нему, хотелось, наплевав на все на свете, почувствовать, что они живой.
Снова ощутить его тепло, снова испытать сводящее с ума волнение, почувствовать этих странных приятных мурашек на своей коже. Позволить сердцу сбежать ему навстречу, и утопиться уже в его глазах… давно пора.
— Ты как?
Я вздрогнула, услышав совершенно безобидный вопрос.
Повернув голову, я тут же получила возможность исполнить, как минимум, свое последнее желание. Мир бегал по мне глазами, словно не зная, за что зацепиться. Обеспокоенное выражение на его лице почему-то откликалось приятным теплом в сердце.
Он сидел на корточках рядом со мной, живой, невредимый. И от накатывающего волнами облегчения желание заплакать стало почти непреодолимым.
Но вместо слез, я, почему-то, улыбнулась.
— Уже все в порядке… — почти не соврала. И, если бы не дрожащий шепот вместо голоса, уверена, мне удалось бы убедить в этом и Мирослава. И вполне закономерным было то, что беспокойство на его лице лишь усилилось.
— Так, я сейчас, — сообщил он, намереваясь встать.
С этими его словами тело пробила дрожь. Внутри вспыхнула паника, заполняя собой все, что только можно. Я мертвой хваткой вцепилась в руку парня, не позволяя ему уйти.
Что угодно, лишь бы он остался.
— Нет… Не уходи.
— Я сейчас вернусь, — Мир накрыл мою руку своей и непонимающе уставился на меня. — Сейчас прям и вернусь. Я ненадолго.
Из груди вырвался истеричный смешок. Именно так и было в моем сне.
Наверное, паника черным по белому была прописана на моем лице. Я уже не пыталась скрыть ни ее, ни желание, чтобы Мир не отпускал меня.
Сжав мою ладонь, он медленно поднес ее к своим губам, успокаивая дрожащие пальцы осторожным, теплым поцелуем.
— Я до машины и обратно. Принесу воды. — Чеканя каждое слово, проговорил он, не сводя с меня взгляда.
— Тут есть вода, — выдала я протест, и, в качестве доказательств, кивнула на две бутылки в метре от моих ног.
— Это не то, — усмехнулся Мир, — поверь, та водичка тебе понравится больше.
Я все же позволила отпустить свою руку. Но вот обернуться ему в след я себе запретила. Потому что очень хотела ему верить.
Подтянув колени к подбородку, я обняла ноги руками, стараясь хоть немного унять дрожь.
Мир и правда вернулся быстро, как и обещал. Перед моим носом оказался бумажный стаканчик с крышкой, прикосновение к которому принесло блаженную прохладу.
— Откуда лед? — удивилась я, заглядывая внутрь стаканчика.
В такую жару уже озеро должно было вскипятиться, а тут лед!
— Мы в багажник припрятали что-то вроде маленького холодильничка, — Мирослав изобразил размеры агрегата руками. И вправду выходило не слишком много. — Мы с Егором его подшаманили, он сейчас работает от небольшого аккумулятора. На день должно хватить.
Я с удовольствием отпила холодную колу, блаженно прикрыв глаза.
— Сама понимаешь, это секрет. Иначе у нас весь лед отберут. — Улыбнулся Мир, следя за тем, как я облизываю губы.
Он опустился рядом со мной, отставив свой стаканчик чуть в сторону. Парень молчал, но слов тут и не требовалось.
— Я знаю, что ты спросишь, — я не была уверена, что он расслышал. Но я ошиблась.
— Наверное, и о причине вопроса догадываешься. — В тон мне ответил Мир.
Я сверлила взглядом бумажный бок стаканчика, не зная, что дальше говорить. Но что-то сказать нужно было. Наверное, правду…
— Это были не… не мотоциклы… в смысле, это было не то, о чем ты мог подумать.
Я чувствовала, как он смотрит на меня. Но поднять на него глаза почему-то не могла. А от следующих его слов и вовсе покрылась мурашками.
— Тогда, есть еще что-то, способное тебя так выбить из себя. И я снова не могу ничего сделать, чтобы это прекратить…
Можешь. Не умирай.
— Мир…
— … правда, у меня есть маленькая надежда на то, что на этот раз я не стану причиной.
Уже стал.
Я все же нашла в себе силы посмотреть на него. И по его взгляду и невеселой ухмылке тут же поняла, что он догадался.
— Ты полдня меня игнорируешь. Прямо заявляешь, что я — враг народа. Объявляешь меня причиной вселенской катастрофы, а после — вцепляешься мертвой хваткой, как будто я куда-то провалюсь. Тут не надо быть особо гениальным…
— Это был просто сон. — И это было правдой. Я убедила в этом себя, и теперь очень хотела, чтобы и он это понял.
А дураком он, в отличие от меня, не был.
Обняв за плечи, он притянул меня к себе, ласковыми поглаживаниями спускаясь по моим плечам. Его тепло прогоняло прочь остатки страха, его прикосновения развевали, как мне казалось, непоколебимые убеждения в моей голове. А его голос успокаивал взбесившееся сердце, которое, наконец, получило желаемое.
— Просто сон из-за которого ты теперь дрожишь. Мне как-то даже жутковато представить, что тебе снилось.
— Вот и не представляй, — вздохнула я. — Поверь, для твоего воображения есть куда более занимательные варианты.
— Смотря, что ты имеешь в виду, — Мир чуть сжал мое плечо, совсем, казалось, не обращая внимания на редкие, но прицельные взгляды в нашу сторону.
Я не сопротивлялась, когда его ладонь вновь заскользила по моему плечу. Не оттолкнула его, когда его объятья стали чуть крепче, и совсем уже перестали быть похожими на дружеские.
Знаю, что по возвращении в город все вернется в прежнее русло. Знаю, что он снова будет с ней. Может быть, и вовсе на меня у него не останется времени. Именно поэтому мне до боли важны эти минуты рядом с ним.
— Ян…
Ладонь Мирослава коснулась моего лица, возвращая внимание к ее обладателю. Он явно собирался что-то сказать, но вместо этого его взгляд опустился к моим губам, задержавшись на них на долю секунды, показавшейся мне вечностью. И следующий мой судорожный выдох уже разбивался о его губы…
… тепло которых еще было живо в моей памяти с той нашей первой встречи.
Прикосновение которых так хотелось ощутить сейчас.
Сопротивляться которым не было никакого желания.
Но…
— Так нельзя… — мой голос снова дрожал, но причиной был уже не страх.
Отвернувшись, я буквально выскользнула из его рук, но тут же была вновь ими поймана.
— Ян, подожди…
— Неужели ты не понимаешь, что так нельзя?!
Одному только небу известно, скольких усилий мне стоило отстраниться от него, как сильно ныло в груди, как хотелось закричать и еще больше — хоть раз в жизни наплевать на все свои принципы.
Но, как поступишь ты, так поступят и с тобой. Не думаю, что Даша, кем бы она ни была, заслужила предательство.
Поднявшись на ноги, я собиралась уйти, но Мирослав, вскочивший следом за мной, удержал за руку, не позволив сбежать. Снова.
Он с минуту молча смотрел на меня, а после тихо, но так, что пробрало до самых дальних уголочков сердца, произнес:
— Ни за что не поверю, что ты этого не хотела.
— Это тут не причем…
— Причем-то, кто я такой и чем занимаюсь, — он невесело усмехнулся, и столь любимый мною огонек в его глазах вдруг погас, уступив место чему-то очень похожему на горечь.
Внутри сделалось очень холодно и пусто. И я слишком поздно сообразила сказать «нет» последним его словам.
— В этот раз я отпущу. Но не думай, что в следующий раз ты сможешь уйти.
Следующий раз? О чем он?
О каком следующем разе может идти речь, если он на глазах у всей улицы целуется с девушкой?! О каком следующем разе может идти речь, когда она с таким восторгом летела к нему на встречу, а сейчас ждет его в городе?!
… какого хрена он вообще целуется с другой, когда я, блять, с замиранием сердца жду его прихода в гараж, каждой его гребаной смс-ки или очередного подъеба?!
М-да, Яночка, какой фееричный диапазон чувств, однако: от моральных принципов до чего-то… подозрительно похожего на ревность?
Ладно, разберусь с этим потом. Вердикт, в любом случае, здесь один:
— Перебьешься!
Насупившись, я вернула свою руку обратно в свое распоряжение и пошагала в неведомом даже для себя направлении.
Ну нельзя же так! Встречается с одной, целоваться лезет — к другой. Несет какую-то чушь про следующий раз, а главное, делает вид, что совершенно не понимает причины!
Только вот, почему мне кажется, что эти причины для нас двоих слегка не совпадают?