Ad Interim

Это абсурд, вранье: череп, скелет, коса. «Смерть придет, у нее будут твои глаза».© Блисс выбросило. Выбросило в очередную комнату, поле, пространство, что-то из этого. Блисс видела множество зелёных холмов и гор, железную дорогу, сделанную из серебра и припорошенную снегом. Блисс слышала стеклянный поезд, который стремительно приближался. Блисс знала, что всё, окружающее её - фальшивка. Что за всем этим кроется реальный мир, и ей нужно выбраться. Блисс стояла и смотрела на железную дорогу. Она на мгновение прикрыла глаза. И стала ждать. *** - Малфой, - судорожно сказала Гермиона. - Он... он так зол. Мне кажется, ещё и немного, и Блейз... - Нет, - потрясенно сказал Малфой. - Нет. Только не Блейз. Ты можешь сделать что-нибудь? Что он вообще творит? Маррей вытягивал силу из всех, вытягивал равномерно, яростно и сосредоточенно. Теперь Гермиона чувствовала свою защиту как-никогда. Что-то её защищало. Кто-то её защищал, и Гермиона с удивлением обнаружила, что защита только крепла. С каждым новым вдохом дышать становилось всё легче. Движения больше не казались чужеродными, и Гермиона была уверена, что она вот-вот сможет вернуть своё тело. - Малфой... - Я тоже чувствую, - понял её Малфой. - Как будто меня отпускают. - Не так быстро, - с ненавистью сказал Маррей. Гермиона отшатнулась. Она даже не поняла, как снова оказалась рядом с ним. Маррей взмахнул рукой, но всё, что почувствовала Гермиона, было лишь легким ознобом. По сравнению с тем, что было до этого, это было лишь детской шалостью. - Тварь! - закричал Маррей в лицо Гермионе. - Какая же она тварь! Я столько лет заботился о ней, я оберегал её, я любил её... - Вы насиловали свою сестру! - не выдержав, закричала в ответ Гермиона. - Вы ненормальный, помешанный псих, который убивает и калечит судьбы людей! О какой, чёрт вас дери, любви идёт речь? - Не смей так со мной говорить, - тихо сказал Маррей, прищурившись. - Не тебе, богохульная дрянь, верящая в волшебника с облаков, посылать меня к чёрту. - А как на счёт меня? Если Гермиона только чувствовала, что находится под защитой; если на ней всё ещё были путы; если она и чувствовала, что это мимолетное ощущение свободы могло пройти, то у Рафферти таких проблем не было. Он освободился. И сейчас стоял в Выручай-комнате. Стоял среди гор и холмов. Где-то между всем этим - одновременно. Гермиона поморгала и потрясала головой. Ей не нравилось, насколько часто картинка перед глазами менялась. - Что на счёт тебя? - устало спросил Маррей. - Если ждёшь извинений, то извини. Я действительно думал, что Ребекку убил ты. Такого я не ожидал даже от... Айвори. Рафферти выглядел так, словно с его глаз спала пелена. Он смотрел на Маррея. И Гермионе казалось, что больше он не видит в нём свою семью, брата, друга, всем тем, кем Маррей был для него так долго. Он видел монстра. Он, наконец, видел, кем действительно был Киллиан Маррей. Рафферти на него набросился. Без палочки, без своей золотистой пыли. Просто прыгнул на него и сбил с ног. Завязалась потасовка и Маррей ослабил хватку окончательно. Гермиона снова оказалась в своём теле, и она его чувствовала. Да, слабость была слишком сильной, но она могла ходить. И даже бежать. Гермиона оглядела всё, что творилось вокруг неё, и не удержалась от дрожи. Восковые лица её знакомых и друзей, их взгляды, бессмысленно смотрящие в пустоту, неестественно прямые спины. Гермиона посмотрела на Малфоя: внешне тот ничем не отличался от остальных. Мельком Гермиона заметила одинокую фигуру, лежащую на полу. Гермиона отвернулась. Она не знала, что с ней будет, если она увидит Падму. Гермиона посмотрела на профессора МакГоногалл, раздумывая, можно ли привести её в чувства. Наверное, стоило не рисковать, и бежать за пределы Выручай-комнаты. И привести сюда кого-то, кто сможет помочь им всем. Гермиона сделала шаг в сторону, и поняла, что переоценила свои силы. Слабость, которая казалась не слишком сильной, мигом накатила, как только она попыталась сделать хоть какое-то движение. - Как же я от вас устал. Больше Гермиона не слышала ничего. *** Малфой бросился к Грейнджер, но понял, что по-прежнему не может пошевелиться. Мир в его глазах менялся с космической скоростью: Выручай-комната, железная дорога, снова - Выручай-комната, снова - железная дорога. Грейнджер не упала, и по ней было видно, конечно, по ней было видно, что она - жива. Она и была живой, Малфой был в этом уверен. Он невесело усмехнулся. Ни в чём он не был уверен, разумеется. После всего, что он видел сегодня, он не знал, чего ожидать, и был бы только рад, если бы всё закончилось относительно хорошо, если бы все оставшиеся остались живы. - Грейнджер, - попробовал позвать её Малфой. - Грейнджер. Гермиона! Она не появилась. Её тело, которое находилось в Выручай-комнате... с ним творилось что-то странное. Малфой не мог понять, что именно, но знал - так быть не должно. Всего этого, на самом деле, не должно было быть. Картины перед его глазами перестали мельтешить: он снова стоял рядом с железной дорогой. Там же стоял и Киллиан Маррей. Рафферти не было видно. Остался только Маррей. И Блисс. Они стояли друг напротив друга; они смотрели друг другу в глаза. *** Винсент был смешливым, рыжим и голубоглазым. Его гордость часто отражалась и на его лице: когда он не улыбался, уголки его губ были чуть опущены, а глаза - прищурены. Блисс никогда себе не представляла, что он может переродиться, что сможет существовать в этом мире с другим лицом. Да и зачем? Винсент был Винсентом, и сложно было представить другой исход. Сейчас Блисс кое-что поняла: лицо Винсента по-прежнему было его. Переродившись, он просто перестал быть молодым, состарившись на пару десятков лет. Интересно, понимал ли он это сам? Блисс смотрела на него - и старалась сохранять хладнокровие. Наполняла свою голову малозначащими деталями: ракушками, водорослями, глубоким синим морем, маковыми соцветиями, Руби, Руби, Руби. - Ты убил мою сестру. - А ты убила мою, - ответил ей Маррей. - Значит, теперь мы квиты. - Ты убил мою сестру. - А ты убила мою, - повторил Маррей. - И пристрелила своего парня. Блисс отшатнулась. Блисс смотрела на него, смотрела, смотрела, смотрела. И понимала, о чём говорила Айвори. «Ты не будешь верить. Ты по-прежнему будешь считать его семьёй». Блисс действительно не верила. Это же был Винсент. Это был её Винсент, который подшучивал над ней, который защищал её, верил ей, верил в неё. Они были вместе всю жизнь, и он был неотъемлемой её частью. И это действительно сделал он? Всё это, все эти бесконечные метания, головные боли, разбитые воспоминания. А теперь и изорванные надежды, и всё, всё, что у них было - всё обратилось в пепел. В пепел все обратил он. - Ты убил мою сестру, - снова сказала Блисс, чувствуя раздирающий ком в горле. - Ты утопил маленькую девочку, которая... которая... Кэтрин Маррей. Маррей, или не Маррей, или он всё ещё был Винсентом, или он им никогда не переставал быть, Блисс так запуталась в этом, непонимающе на неё посмотрел. Блисс схватилась за горло, растерла его, пытаясь продолжить говорить. Догадка была такой страшной, такой дикой и мерзкой, что её не хотелось озвучивать. - Почему... почему из всех семей, которым ты мог забраться в голову, ты выбрал именно семью Кэтрин? А почему Рафферти относился к ней с такой нежностью? А почему ты, Блисс, прицепилась к этой девочке? К девочке, такой красивой, такой голубоглазой, такой белокурой, да, без той тишины, без того же взгляда, без тех же повадок, но всё же... - Она похожа на неё, ведь так? - спросил Маррей, и непонятно был, с кем он говорил: с Блисс или, всё же, с самим собой. - Не сильно, но какая-то схожесть, что-то... что в ней есть. - Ублюдок, - выплюнула Блисс. - Я её и пальцем не тронул. - Кому ты это говоришь? Здесь нет никого, кто мог бы тебе поверить. - Я действительно не трогал Кэтрин, - вздохнув, повторил Маррей. - Блисс, прекращай. Нам нужно выбираться отсюда. - Выбираться отсюда? - переспросила Блисс. - Выбираться? О, нет. Отсюда ты выйдешь только мёртвым. - Собралась убить меня в своей голове? - вскинул брови Маррей. - Блисс, прекрати, это так несерьёзно. Он снова ей улыбался той самой улыбкой, которую Блисс видела сотни, тысячи раз. Когда она делала что-то глупое. Когда она падала на ровном месте. Когда говорила «нет», делала по-своему, не слушала никаких советов. В такие моменты он всегда улыбался так, и всегда, всегда Блисс отвечала на эту улыбку. - Подонок! - заорала на него Блисс, растеряв всё холоднокровие вмиг. - Ты убил мою сестру, убил Пэрриша, ты разрушил жизнь Ребекки, ты хотел принести меня в жертву ради какого-то ребёнка! Из-за тебя Ребекки больше нет, и... и... Блисс снова пережала себе горло. Плакать сейчас она не имела права. - Убил Пэрриша? - холодно переспросил Маррей. - Разрушил жизнь Ребекки? Ты всегда была безответственной, но это уже за гранью. Сейчас ты перекидываешь всё, что натворила, на меня. Прекрати. Повзрослей. И пойми, что именно ты всё разрушила. Не я. Ты. Маррей поморщился, неприязненно окинув её рукой: - Ты такая нелепая. У тебя было всё, но тебе и этого было мало. Каждым своим действием, каждым своим поступком ты буквально твердила, что мы для тебя - просто ненужные игрушки. Хочешь остаться здесь? Оставайся. Ты умрёшь в своём гнилом разуме, и никто, никто тебе не поможет. Маррей закрыл глаза. Блисс, сложив руки на груди, с интересом на него посмотрела. Он за жмурился сильнее, повел рукой в сторону. С его пальцев слетели мелкие, незначительные крупицы золотой пыли. Когда он вновь посмотрел на Блисс, его глаза пылали ненавистью. - Может быть, - пожав плечами, сказала Блисс. - Может быть, я и умру в своём разуме. Но неужели ты веришь, что я выпущу тебя? Нет. Я потяну тебя за собой. Ты поплатишься за всё, что сделал. Блисс прислушалась к приближающемуся поезду. Он снова был цельным, сверкающим и несокрушимым. Он мчался вперёд, он разрушал всё, что попадалось ему на пути, и в кабине машиниста всё ещё сидела не Блисс. Но там и не было Маррея. Блисс знала, что этот поезд сможет ей помочь. Блисс подошла к Маррею. Всё, что ей нужно было сделать, это толкнуть его ровно под колеса. Она стояла рядом с ним и смотрела на него. Поезд с каждой секундой становился всё ближе. Блисс ничего не делала. «Я убила их. Я убила их всех». «И пристрелила своего парня». «Я никого не убивала. Просто сожгла дом». «Пойми, что именно ты всё разрушила. Не я. Ты». Маррей взял руки в Блисс свои и положил себе на грудь. Когда их взгляды встретились, он только усмехнулся. - Давай, толкни меня. Посмотрим, что из этого выйдет. - Ты можешь не умереть, - прошептала Блисс. - Ты можешь даже не умереть. - Могу. Или нет. Толкни меня, и мы об этом узнаем. Блисс знала, что это нужно делать. За все смерти, за всю чужую боль, за всё, что он делал когда-то, и во имя всего, что он сделает, если останется в живых, она должна была сделать это. Толкнуть его. Предположительно - убить. «Я так тебя люблю. Я так сильно люблю вас». - Ты хотел принести меня в жертву ради... ради вашего с Ребеккой ребёнка, - сказала Блисс, чувствуя мерзкий привкус во рту. - Хотел? - Была у меня такая мысль, - не стал скрывать Маррей. - Она не могла зачать слишком долго, и в какой-то момент такая идея возникла. Но я не стал бы этого делать. Я так не хотел. - Что же ты за монстр, - потрясенно сказала Блисс. - А что же за монстр ты? Вокруг стояла тишина. Поезд был близко, он был так близко, но его слышно не было. Течение времени остановилось. До руки Блисс дотронулись, мягко её взяли и убрали с груди Маррея. - Отойди от него. Всё хорошо. Блисс обернулась. И посмотрела в глаза Рафферти. - Ты такая сильная, - сказал он, глядя на неё с нежностью оглушающей, невероятной. - Ты ни в чём не виновата. Ты никогда не была виновата, ты - лучшее, что с нами случалось. Ты лучшее, что было в моей жизни. И... я хочу сказать тебе столь многое. - У тебя ещё будет время, - сказала Блисс. - Когда мы выберемся отсюда... когда снова установим связь, я... Рафферти отодвинул её. Положил руки на грудь Маррея и Блисс услышала, как поезд возобновил движение. Блисс увидела, что в лице Маррея, в лице Винсента, проскользнуло что-то, похожее на страх. А потом он сказал: - И убийство себе подобного считается грехом самым тяжким, и приводит он к падению души. Ты, разумеется, убить меня можешь. И я боялся этого всегда. Только вот... ты же не сделаешь этого, правда? Я - такой же, как и ты. - Ты прав, - легко согласился Рафферти. - Что же может быть хуже, чем быть таким, как ты. Рафферти толкнул его ровно под колеса поезда. Мир вокруг начал терять свои краски: он выцветал, бледнел, становился серым, становился темнее, темнее, темнее. Стеклянный поезд вспыхнул, затрясся и загудел, пошёл трещинами, и всё это было настолько громко и отвратительно, что Блисс пришлось зажать уши. Спину прошибло сильнейшей болью и Блисс закричала, и она не могла понять, почему: дело было не в боли, не в том, что магия перестала действовать и она снова оказалась в Выручай-комнате. Случилось что-то страшнее. Блисс встала с пола и, преодолев расстояние в два прыжка, схватила за руку Рафферти. *** Этот мир был полноценным и совершенным. Блисс держала Рафферти за руку, и всё было правильным. Машины продолжали разбиваться, катастрофы по-прежнему происходили, ей придётся разбираться со всем, что случилось сегодня и с остальным - тоже. Но всё это не имело значения. Ничего вокруг неё не имело значения. Она держала Рафферти за руку. Она смотрела ему в глаза. Она была собой. Всё было ярким, глубоким, всё светилось, всё пело, и всё это, все звуки, все миры, все вселенные, которые могли существовать на свете - всё было в ней. Всё было в Рафферти. - Мне так жаль, - сказала Блисс, не в силах оторвать от него взгляда. - Мне очень, очень жаль. Рафферти, хотевший ей было что-то ответить, лишь слабо улыбнулась. Когда течение времени вернулось, Блисс почувствовала, как внутри неё разорвалась душа. Рафферти распадался на неё глазах. Вся пыль, которая была в нём, осыпалась, тянулась к Блисс, а его лицо, руки, открытые участки кожи - всё шло трещинами. - Нет, - сказала Блисс, схватив его за лицо. - Нет, нет, нет. Смотри на меня, пожалуйста, смотри на меня. Что мне нужно сделать, чтобы ты остался? Магия? Энергия? Пыль? Вся я, вся моя жизнь, что мне нужно сделать? - В чём-то он, всё же, был прав, - удивлённо сказал Рафферти. Он с каким-то отстранённым интересом наблюдал за метаморфозами, что с ним происходили. Смотрел на свои руки, треснувшие, словно сделанные из сухого дерева, смотрел на то, как из него сыпалась, улетала, исчезала пыль. А потом он посмотрел на Блисс. Он смотрел на неё, смотрел, смотрел, и Блисс не понимала, не могла понять, почему металась столь долго, почему искала что-то. Он был рядом. Он был с ней. Но, всё же... - Если бы... если бы мне пришлось пережить всё это ещё раз, если бы это значило, что в конце пути я снова найду тебя, я бы повторила всё. Каждое действие. Раз за разом, - сказала Блисс, крепко взяв Рафферти за плечо. - Всё это стоило того. Не смей меня бросать. Не смей уходить от меня. - Ты ни в чём не виновата, - сказал Рафферти. - Пожалуйста, никогда себя не вини. Никогда. Он говорил ещё что-то, но Блисс слышала его крайне плохо: всё вокруг расплывалось, становилось блеклым, становилось серым. В прошлый раз Блисс не успела почувствовать последствие своих слов: она распалась сразу же. Но сейчас происходило что-то другое. Мир терял свои краски, и всё, что наполняло его смыслом, исчезало. Блисс с ужасом чувствовала, как внутри что-то рвётся. Чувствовала, как ей снова захотелось метаться. Бежать. Кричать. Блисс с ужасом смотрела на Рафферти, и чувствовала первобытный страх. Это не могло быть правдой. Он не мог умереть. Рафферти рухнул на колени, поморщившись, и Блисс разу же опустилась рядом с ним, взяв его голову в свои руки. - Это ты! Я никогда... никогда... всё это время я не понимала, не знала, зачем и что именно... всё это время, у меня... тебя... не было... а это ты, ты! *** Малфой упал там же, где и стоял. Он поднялся на ноги, чувствуя слабость, тошноту и мерзкий привкус во рту. Только сейчас он понял, что всё это время чувствовал время, чувствовал его замедление, его остановку. Он обернулся: и вздрогнул. Блисс сидела на полу, держала Николаса Рафферти и что-то говорила, что-то повторяла. С ней происходили метаморфозы, о которых он только слышал, и всегда считал их смехотворными, за гранью фантастики и здравого смысла. Малфой видел магическую ауру Блисс. Она была такой же, как и у всех волшебников - синей. И всё это синее марево отделялось от неё, уходило, тянулось к Рафферти. Блисс отказывалась от своей магии ради него. Он хотел было подбежать к ним, но был отброшен в сторону сильнейшим магическим потоком. Он ударился не сильно, и не было чего-то, что он мог бы повредить. Он снова встал, протерев глаза. Всё магическое поле, которое клубилось вокруг Блисс, исчезло. Она по-прежнему сидела на полу. Никого рядом с ней не было.