Ad Interim

Столько вопросов. По-прежнему - столько вопросов. Блисс вышла за дверь, и снова оказалась в поле, полное маковых соцветий. Небо перестало буйствовать, отливать красными оттенками. Светило солнце, приятно греющее кожу. Искрясь, падали звёзды, которые можно было рассмотреть даже в такой солнечный день. Почему можно было рассмотреть звёзды? Почему это место выглядело таким пластиковым, вылизанным, таким идеальным, таким ненастоящим? Как она здесь очутилась? Зачем она сюда пришла? Она сюда пришла? Блисс на подкашивающихся ногах дошла до стула и опустилась на него, прикрыв глаза. - Представляю, что будет, когда лебенвантия перестанет действовать, - сказала Айвори. - Ты так сильно раздражаешь, - пожаловалась Блисс. - Какая лебенвантия? Подожди... те цветы, которые я украла. Лебенвантия. Она должна перестать действовать? - Полагаю, когда ты откроешь все двери, да, - ответила Айвори. - Это только догадка, но в этом мы сильны, ведь так? Блисс заторможено кивнула. И всё же она не понимала того, что говорила Айвори. Какие двери ей ещё предстояло открыть? Она открыла их все. Она узнала всё. Ребекка постоянно её убивала. Джон убил Ребекку. Винсент слетел с катушек, и убил её сестру, полагая, что таким образом Ребекка вернется к нему. Блисс, подумав, сказала это Айвори. - Нет, - ответила Айвори. - Давай я тебе помогу. Ребекка постоянно тебя убивала? - Да. - Винсент слетел с катушек и убил Руби? - Да. - Джон убил Ребекку? - Да. - Джон убил Ребекку? - Да! - Джон убил Ребекку? Блисс отвернулась, рассматривая маковое поле. Золотых псов больше не наблюдалось: только мак и тишина. Такой же тишиной обладала Ребекка. Такой же тишиной обладала Айвори. Айвори обладала такой же тишиной? - Кто я такая, Блисс? - снова спросила Айвори. - София. - Кто я такая? - София. Сильвер. Картер. Мара. Кто-то из них. Одновременно - все. Блисс сжала руки. И подняла глаза на Айвори. И увидела. Айвори, эта Айвори, в которой не было ничего стеклянного - какой же она была сильной. Какой же она была безжалостной, отвратительной, не чуралась сделать кому-то гадость, спокойно могла избить человека до полусмерти. В ней собралось всё самое скользкое, злобное, самое ужасное, в ней собрались все эмоции, все действия, которые Блисс ненавидела, она их презирала, она их не любила. Всё это было в Айвори. В Айвори, которая делала всё то, что никогда бы не сделала Блисс. Айвори никогда не прятала голову в песок. Айвори смотрела на всё широко раскрытыми глазами. Айвори всё видела. Айвори была всегда, когда Блисс видеть чего-то не хотела. Айвори же, в свою очередь, терпела Блисс. - Это не правда, - сказала Блисс. - Это не правда. - И как долго ты будешь повторять себе это? - спросила Айвори. Айвори больше не была за её спиной. Она сидела напротив. Выглядела, как Ребекка. И всё же, всё же, всё же, посмотри правде в глаза, Блисс, посмотри на неё, всмотрись, пойми. Айвори не была Ребеккой. Айвори никогда не была Ребеккой. Блисс закрыла глаза. Когда она успокоилась; когда она открыла глаза; когда тишина растворилась в маковых соцветиях; когда небо снова налилось красным, когда снова посыпались рубины, когда можно было услышать, как мотор поезда снова завелся, и снова приближался к ней; Тогда Блисс увидела себя. *** «У нас проблемы». «У нас проблемы? Извини, может быть, тебе снова стоит найти кошку Филча?». «Винсент остановил всё время Хогвартса. Я наткнулся на Филча по дороге сюда. Портреты и животные - только они остались прежними. В остальном же Хогвартс - один сплошной временной вакуум». «Сколько же в вас силы?». «Ты сейчас мне не поверишь, но, на самом деле, ничтожно мало. Без людей мы не сильнее тараканов». «Но Хогвартс - это школа, конечно же, здесь есть люди! Что делает Маррей? Высасывает всю жизненную энергию из каждого человека в Хогвартсе?». «В какой-то мере, так и есть. Ты, как и остальные в комнате, связаны с ним, поэтому основная энергия идёт от вас. И есть, разумеется, все остальные». «Где ты?». «Рядом с Выручай-комнатой. Я не могу войти». «Ты издеваешься? Хотя, о чём я говорю. Из всей вашей ненормальной семейки, ты был самым бесполезным». «Грубо. Но правды это не отменяет» Малфой посмотрел по сторонам, надеясь, что где-то среди маковых соцветий он увидит Гермиону. Но её по-прежнему не было. С тех пор, как она исчезла в последний раз, больше он её не видел. «Что с Блисс?». «Какое-то сумасшествие». «Мне нужна конкретика». «Она разговаривала с Ребеккой, которая постоянно называла себя Айвори. Всё это время она была той, кто стоял за её спиной». «Нет, нет, нет, нет, нет». Малфой попытался схватиться за голову: и не смог. Если раньше он мог делать хотя бы какие-то действия, или что-то, что его разум считал действиями, то сейчас его как будто заклинило. В голове стояло что-то, что напоминало громкий вой, взрывы, серены, всё это - одновременно. Глаза заволокло настолько ослепительно белым, что если бы Малфой мог - он бы рухнул на колени. Когда всё закончилось, у него в голове пронесся крик: «Останови это». «Ты мне чуть голову не оторвал! Что ты вообще несешь? Если бы я мог что-то сделать, то сделал бы это давно!» «Сделай хоть что-нибудь! Попробуй пробиться, докричаться до неё, прошу тебя! Она не должна... есть вещи, которые она не должна знать». «Ты что-то мне не договариваешь, ведь так?». В голове снова была тишина: Рафферти исчез. Малфой бы не удивился, если бы узнал, что сейчас он просто стоит и со всей дури колотит руками в стену. «Малфой, сделай что-нибудь. Есть вещи, которые не должна знать она. И уж тем более есть вещи, которые не должен знать Винсент». «Извини. Но я действительно не могу ничего сделать». Эта мысль была мимолетной, и в глубине души Малфой понимал, что она не должна была дойти до Рафферти. Но он это услышал. Малфой прикрыл глаза, на миг, просто моргнул: и увидел стену в коридоре восьмого этажа. Увидел сжатый кулак, почувствовал боль в костяшках. Он раскрыл ладонь, рассматривая потоки золотой пыли, которые просвечивали сквозь кожу. Малфой обернулся вокруг себя и рухнул на колени, почувствовав невероятную слабость. «Подонок. Ты занял моё тело!». «Не совсем. Сейчас тебя нет в твоём теле. И меня там нет тоже». «Зачем тебе это?». «Зачем мне это? Ну как же, Малфой. Ты, твоя энергия, всё это должно быть в Выручай-комнате. Остальным туда путь заказан. Но, вот какое дело - в комнате тебя нет. А значит...» Стена задрожала. Сквозь кирпичи, неохотно, осыпая вниз шелуху и известь, начали прорисовываться мелкие завитки. Вокруг завитков, с той же ленцой, той же медлительностью, начал угадываться контур двери. Дверь в Выручай-комнату предстала перед его глазами. И, с явным трудом, неохотой и скрипом отварила ворота. Малфой почувствовал нечто странное: словно его скрутило, после чего с размаху выбросило на встречу ветру. Он снова оказался в своём теле. «Мы никогда не хотели никому зла». «Говори за себя». *** - Винсент. Гермиона вздрогнула. Этот голос доносился не из призмы воспоминаний Блисс. Он раздавался в Выручай-комнате, и он был настоящим. Значит, их пришли спасти. Значит, кто-то заметил, кто-то их нашёл! Ей так хотелось выбраться из этого ужаса, из этого болота паранойи, убийств и насилия. Как можно было быть такими, как они, Гермиона не понимала. Винсент был чудовищем. Но почему те, кто был ему ближе всего, не замечал этого, не хотел замечать? Хотя, это было неудивительно. Чем была лучше Ребекка, которая убивала каждое столетие лишь из-за... чего? Веселья, которое понимала исключительно она? Чем был лучше тот, кто называл себя Джоном, когда так же спокойно убил Ребекку, которую называл семьёй? Блисс оказалась самой нормальной из них, и даже её поступки на поверку не выдерживали никакой морали. Гермионе хотелось, чтобы всё закончилось. Чтобы она забыла обо всех них, чтобы они убрались из Хогвартса, забрав свои семейные разборки и никогда не возвращались. Гермиона попыталась успокоиться. А когда у неё это получилось, она кое-что поняла: Николас Рафферти смотрел на Киллиана Маррея. Он называл его Винсентом. Маррей, непонимающе смотревший на него какое-то мгновение, расхохотался. Смеялся он долго, громко, с такой искренностью, с такой радостью, что на миг Гермиона снова увидела того профессора Маррея, которого знала. - Я даже тебя не чувствовал, - продолжал хохотать Маррей, утирая слёзы. - Я даже не чувствовал тебя. Хотя, конечно же, можно и было догадаться. Что я за дурак! Ох... если бы не эта щекотливая ситуация, я бы тебя обнял. - Что ты натворил, Винсент? - Ничего, за что меня бы следовало порицать. Я просто спасал нашу семью. Рафферти помотал головой. Он выглядел как человек, который не понимал, что происходит. Он смотрел на Винсента. На всё, что его окружало, и он точно не видел поля маковых соцветий. Он поднял голову вверх, на небо. Гермиона знала: он видел Блисс, которая парила в воздухе. - Моя голова... там нет всего. Всё пропадает. Всё исчезает. Всё возвращается. Всё пропадает снова, - заторможено сказал Рафферти. - Но нет чего-то важного. Чего-то, что я должен знать. Что происходит? - Отлично, - услышала Гермиона недовольный голос. - Ещё один, который не понимает, что происходит. - Малфой! - обрадованно воскликнула Гермиона. - Малфой, - вздохнув, кивнул он. - Куда ты пропала? - Я решила следить за Марреем, - ответила Гермиона. - Не хотела, чтобы он... - Я тебя понял, - поспешно сказал Малфой. *** «Эй, слышишь меня?». «К несчастью, да». «В таком случае, последние новости: Маррей, или Винсент, как тебе будет угодно, утопил сестру Блисс». «Что ты несёшь?!». «Если не веришь, спроси у него. И не забудь уточнить возраст. Я, конечно, не обладатель высокой морали, но убивать детей - даже для меня слишком». «Как её звали?». «Руби». - Винсент, - сказал Рафферти. - Кто такая Руби? Маррей нахмурился. Обдумывал что-то, раздумывал, прикидывал. В конце концов, он, махнув рукой, сказал: - Вынужденная жертва. - Как на счет подробностей? - холодно спросил Рафферти. - Каких подробностей ты хочешь? - раздраженно спросил Винсент. - Хочешь услышать, что я облажался? Ладно. Я облажался. Руби не была Ребеккой, или её реинкарнацией, или... чем-то, что могло бы напомнить нас. Она была обычной волшебницей, но тогда я этого не понимал. - И ты убил её, - утвердительно сказал Рафферти. - Сколько ей было лет? - Сколько ей было лет? - переспросил Винсент. - А сколько бы она прожила? Ты... ты совсем как она. Задаешь те же вопросы и не видишь реальной проблемы. - А ты отвечаешь одно и то же. Ты всегда так делал, - покачал головой Рафферти. - И что же для тебя «реальная проблема», Винсент? - Ребекка! - с жаром воскликнул Винсент. - Где же она? Почему не перерождается? Где её тело? Куда ты спрятал её, почему ты по-прежнему не говоришь мне этого? Почему тебя не было так долго? - Прекрати, - устало ответил Рафферти. - Я не знаю, где тело Ребекки. Я вспомнил многое, но есть что-то ещё. И мы обязательно поговорим об этом. Но сейчас, прекрати. Отпусти их. Ты убил маленькую девочку. Ты убил одну из волшебниц этой школы. И ради чего? Скольких ещё ты собираешься загубить? Маррей не отвечал ему какое-то время. Смотрел на маковые соцветия, не белоснежное небо, или, может быть, он видел лишь стены Выручай-комнаты - Малфой этого не знал. Малфой не знал, почему, Мерлин его дери, Рафферти так спокойно разговаривал с Марреем. Невольно он подумал над тем, что было бы, если бы кто-то из его родителей совершил что-то похожее. Убивал ради того, чтобы жить. Убил ребёнка. Да и вообще, не видел бы в убийствах ничего, что могло бы показаться страшным. Его отец был жесток и вероломен. В его матери было меньше жестокости, но коварства - хоть отбавляй. Убивали ли они ради Тёмного лорда? Да. Можно ли это было сосчитать по пальцам? Да. Испытывал ли сожаление его отец? Да, пусть и не показывал этого. Испытывала ли сожаления мать? Да. И по ней это всегда была видно. За исключением Тёмного лорда, у всех, кого он знал, была хоть какая-то крупица морали. До сегодняшнего дня Малфой не знал, как выглядят монстры. - Почему она не возвращается? - Что? - растерянно спросил Рафферти, и по нему было видно, что его застали врасплох. - Не делай вид, будто не понял меня, - усмехнулся Винсент. - Она узнала о смерти сестры. Она вспомнила всё. И никогда, никогда она не хотела верить в существование... такого. Она её игнорировала, презирала. Так что же изменилось теперь? Почему она раздумывает? Почему хочет узнать больше? - Винсент... - Что она натворила? Они стояли и молча смотрели друг на друга. Рафферти, взмахнув рукой, метнул в него шар, сотканный из золотистой пыли. Шар растворился в воздухе, так и не долетев до Винсента. Малфой устало вздохнул. Единственный человек, который их мог спасти, был самым настоящим слабаком. «Что она натворила?». «Я не знаю. Вернее, я знаю. Я чувствую это знание где-то... в подкорке. Оно там. Произошло что-то плохое». «Как же сложно было догадаться». «Перенимаешь её привычки? Как интересно». «Туше». «И всё же... ты можешь хотя бы предположить». «Я знаю одно. Она должна выбраться. Она не должна знать некоторых событий. Это может её сломать». - У меня появилась замечательная идея, - сказал Винсент, и Малфой вздрогнул. Нет. Блисс говорила так слишком часто. Сейчас он узнал их всех: Винсента, Рафферти, Ребекку. И если кто-то из них говорил про замечательную идею, стоило ждать беды. Судя по тому, как усилилась призрачная хватка на его руке, Гермиона была с ним согласна. Малфой не заметил, как Рафферти окутали нити золотой пыли, стянули его, не давая вздохнуть. - Пусти, - спокойно сказал Рафферти, но взгляд его стал тяжелым. - Ты же знаешь, я не причиню тебе вреда. А вот ты, судя по всему, не против. - Пусти меня. Убирайся прочь из её головы. - Мне жаль, - сказал Винсент. - Мне очень жаль. Но, может быть, это преподаст тебе урок. Нельзя довольствоваться крохами, когда весь мир предлагает тебе банкет. - Винсент, пожалуйста, прекрати творить это. Посмотри, что ты делаешь, - сказал Рафферти. - Думаешь, я не вижу? - удивлённо спросил его Винсент. - Я вижу каждую из своих ошибок. На новогодние каникулы она сбежала в Копенгаген, представляешь? А я... дурак. Так был рад её видеть, что даже не предал этому значения. Подумал, что это прекрасное совпадение. Купил зеркало. Притащил его в эту школу, хотя прекрасно знал, что с его помощью можно вернуть себе воспоминания. С ней всё было хорошо, и... - Она металась весь год. Ей было больно, плохо и одиноко, она понятия не имела, что происходит, она срывалась, злилась и пыталась искать что-то, что ты, черт тебя дери, не должен был забирать! У тебя не было никакого права на это. И ты не замечал? И ты смеешь говорить, что с ней всё было хорошо? Ты убил её сестру. И стёр память. Скажи, ты действительно верил, что она ничего не попытается сделать? - Конечно, я верил, - удивлённо ответил Маррей. - И, честно тебе признаюсь, я даже не представлял себе другого исхода. А теперь... я увидел. Вашу ссору. Признаться, у нас с Ребеккой никогда такого не было. Чего она мне только не говорила, в какие только места не посылала, но нет. Ничего похожего. В глазах Рафферти; в голове Малфоя вспыхнуло что-то. И начало проноситься стремительно и быстро. Это были не его воспоминания, но он их видел. Он был как крайне близкий сторонний наблюдатель на протяжении долгого времени. Когда всё закончилось; когда воспоминания улеглись, и когда все вспышки прекратились, Малфой с ужасом посмотрел на Блисс. Она всё ещё сидела напротив себя. Мир постепенно расплывался. Малфой уже знал, что именно она увидит. Малфой знал, что увидит Киллиан Марррей. И Малфой знал, что им очень повезёт, если хоть кто-то в этой комнате останется в живых.