Ad Interim

— Раньше этот мир был куда больше. — Нет, мир остался прежним. Стало меньше содержимого.© В 1985 году Блисс Бромлей было пять лет. Тогда она кое-что для себя поняла. Во-первых, она сразу же поняла, как было глупо сетовать на то, что она вспоминала себя в десять или же четырнадцать. С этим, пусть и со сложностью, но смириться было можно. С чем было справиться нельзя - так это с телом пятилетней девочки, которую разом прошибают воспоминания всего, что с ней случилось. К счастью, воспоминания пришли к ней в одном из снов, и когда она проснулась, то даже почти не чувствовала боли - отделалась лишь небольшим носовым кровотечением и несколькими часами сильнейшей слабости. Когда она смогла встать, то подошла к зеркалу и разглядывала себя, кажется, целую вечность. У неё были миленькие щечки, огромные глаза и два аккуратных хвостика, которые ей сделал Уилл. Только когда он дотрагивался до её волос, она не плакала или визжала. И вот к какому выводу она пришла: получить воспоминания в таком возрасте было тем ещё дерьмом. *** О том, что дерьмо только начиналось, Блисс поняла, когда ей исполнилось семь. В возрасте шести лет она вновь забыла о том, что с ней происходило, и жила так, как могла бы жить обычная шестилетняя девочка. Блисс искренне надеялась, что на следующий год она всё будет помнить. *** - Я устала от всего этого, - мрачно сказала Блисс, смотря на себя в зеркало. Ей было девять, и двадцать четыре часа назад она снова вспомнила о своей жизни. *** - От чего ты устала, милая? Блисс вздрогнула, резко оборачиваясь. Филипп Бромлей, привалившись к стене, разглядывал её с весельем и мягкой улыбкой на губах. Блисс несколько раз прыгнула и бросилась к отцу, который, захохотав, подхватил её на руки. Блисс не знала, из-за чего это происходило: из-за настолько сильного предательства памяти, или, может, что воспоминания вернулись совсем недавно, но Филиппа и Розалинду Бромлей она искренне считала своими родителями. Даже когда воспоминания возвращались в полной мере, это чувство никуда не пропадало. Блисс считала, что ей было необходимо узнать гораздо больше о химических реакциях, происходящих в головном мозге. Она была уверена, что это объяснило бы многое. - От школьной нагрузки! - капризно сказала Блисс. - Папа, пожалуйста, можно я не пойду в Шармбатон в следующем году? Мадам Джермэйн сказала, что со следующего года нагрузка увеличится вдвое, я не смогу справляться и со своей школой, и с Шармбатоном. - Конечно, ты сможешь. Блисс, выглянув из-за плеча отца, недовольно наморщила нос. Если Филиппа она и могла уговорить пощадить её детские чувства, то о Розалинде можно было даже не говорить. - Ты моя дочь, - сказала Розалинда, дотронувшись до подбородка Блисс. - И ты в состоянии справиться со всем, особенно с какой-то посредственной учебой. - Да, мама, конечно, мама, - вяло ответила Блисс под смех отца, который опустил её на пол. - Ничего, - сказал он, потрепав Блисс по макушке. - Отдохнёшь на последнем курсе Шармбатона. - Последний курс настолько легкий? - нахмурившись, спросила Блисс. - Нет, - покачал головой Филипп. - Последний курс ты проучишься в другой школе. И, боюсь, в ней у тебя не будет возможности покидать её стены. - Папа, у тебя очень странные представления об отдыхе, - недовольно сказала Блисс. - К тому же, вопрос о переводе Блисс в Хогвартс ещё стоит под вопросом, - добавила Розалинда. - Конечно, он не стоит под вопросом, - сказал Филипп, продолжая улыбаться. Вот только и Блисс, и Розалинда прекрасно видели, что улыбка больше не трогала его глаза. - Я знаю совершенно точно, что моя дочь будет учиться в школе, которая, в своё время, вырастила меня. Розалинда ничего не успела ответить: её палочка засветилась мягким голубым светом, а в следующее мгновение, сквозь закрытую дверь и толщину стен, послышался громкий плач. Блисс, Розалинда и Филипп подскочили мгновенно, бросившись вон из комнаты. Руби упала на одной из ступеней и теперь просто сидела, захлебываясь слезами. Блисс сразу же к ней подскочила и, установив зрительный контакт, начала пощелкивать пальцами перед её лицом. Это всегда успокаивало Руби, и через некоторое время она начинала моргать глазами, следя за пальцами и прислушиваясь к тихим звукам. - Почему когда так делаю я, она начинает плакать ещё больше? - растерянно сказала Розалинда, поднимая дочь на руки. - Кто у нас тут расплакался? Кто у нас такой ангелочек? Вот так, моя радость. Розалинда, по-прежнему воркуя и приговаривая что-то ласковое, начала укачивать Руби. Когда она унесла её в комнату, Филипп и Блисс молча переглянулись. - Хочешь, я назову тебя ангелочком и своей радостью? - осторожно спросил Филипп. Блисс засмеялась и уткнулась головой отцу в живот, сразу же оказываясь в его объятьях. *** Залов для различных мероприятий в Шармбатоне было четыре - Голубой, Хрустальный, Бархатный и Звёздный. В Голубом зале всегда проходили завтраки и обеды, в Бархатном - исключительно ужины, Хрустальный предоставлялся для балов и праздников. В Звёздном ученики появлялись лишь в начале и конце учебного года. Блисс было четырнадцать, когда воспоминания снова вернулись, и случилось это в самый неподходящий момент. Начинался новый учебный год, долгий путь в карете был позади, и Блисс, порядком вымотанная дорогой, вновь стояла перед своей школой, раскинутой в своём белоснежном мраморном великолепии среди садов, падающих водопадов и бескрайнего неба. Единственное отличие было в том, что в этот раз она приехала не одна. Руби, вцепившись в неё, как стойкий сорняк, категорически не хотела проходить распределение, да и вообще, точно так же категорически не хотела идти в саму школу. - Я хочу домой, - тихо сказала Руби, дергая шелковую юбку Блисс. - Я не хочу учиться здесь, и эту глупую форму я носить тоже не хочу. И потом, в этой шляпе ты тоже выглядишь глупо, я не хочу выглядеть так же. Блисс опустилась перед Руби на колени, пристально посмотрев ей в глаза. - Во-первых, эти шляпы мы надеваем исключительно в первый день начала учебного год, плюс кое-какие торжественные мероприятия, - начала Блисс. - Во-вторых - эта форма будет смотреться на тебе прекрасно. И, наконец, в третьих - скажи мне, что именно так сильно тебя пугает? Руби, вскинув голову, серьёзно на неё посмотрела. Что-то такое было в её взгляде, чего Блисс никогда не могла понять. Какая-то безысходность, смешанная на страдании, и всегда эти взгляды предназначались исключительно Блисс. Руби как будто что-то не нравилось, её что-то постоянно беспокоило, и проявлялось это по-разному, но чаще - в объятиях. В такие моменты она просто могла крепко обнять Блисс и ничего не говорить - просто не двигаться и часто дышать. - Я боюсь, что ты опять станешь кем-то другим, - наконец ответила Руби. - О, - рассеяно сказала Блисс, смотря, как семикурсники идут по длинному коридору. Они смеялись, выпускали из палочек тысячи цветов, которые падали к ногам учеников младших курсов. В Шармбатоне явственно ощущался дух настоящего праздника и начала учебного года. - Ты боишься, что мы опять поссоримся? - спросила Блисс. - Милая, не волнуйся. Знаю, иногда я бываю вспыльчивой, но меньше всего я хочу как-то тебя обижать. - Я не об этом. Блисс громко вздохнула. Иногда она совсем не могла понять Руби. - Ладно, - наконец сказала Блисс, протянув мизинец. - Обещаю тебе, что не стану кем-то другим. Да и потом, как это может быть? Я - Блисс Бромлей. И так будет всегда. Руби, помявшись, взялась за её мизинец. Они пошли вместе с остальными, к дверям Звёздного зала. На синем мраморном полу, сквозь который можно было увидеть мягкий лунный свет, стоял пьедестал. Вокруг него - множество столов. Когда все ученики расселись, над пьедесталом начали появляться буквы, в какой-то момент складывающиеся в имена учеников. Блисс, едва ли не кусая ногти, следила за распределением. И машинально подпрыгнула на стуле, когда увидела сияющее «Руби Бромлей». - Я не хочу, - тихо прошептала Руби, вцепившись в руку Блисс. - Я не хочу проходить распределение, я хочу домой. - Эй, хватит. Блисс встала со стула, не обращая внимания на несколько смешков за её спиной. Присев перед Руби, она, посмотрев ей в глаза, сказала: - Кто ты такая? Руби непонимающе на неё посмотрела. - Ты - Руби Бромлей, - тихо сказала Блисс. - Ты - моя сестра. И даже если наследница семьи Бромлей может бояться, может позволить себе ныть и может хотеть домой, то моя сестра - нет. Потому что я тебя знаю, Руби. Ты большая умница, ты справишься с этим страхом, и к концу своего обучения сможешь стать одной из лучших учениц и настоящей гордостью своего факультета. - И гордостью семьи, разумеется. - Нет, - покачала головой Блисс. - Если родители возложат на тебя ожидания, которые будут тебе не по нраву, ты можешь их не оправдывать. Ты можешь пойти ко мне, и, я обещаю тебе, я помогу тебе разобраться с этим. Я тебя не оставлю. Блисс посмотрела на притихших учеников, на преподавателей, на Олимпию Максим, которая с легкой улыбкой постукивала носком туфли по полу. - Если ты действительно не хочешь, если это не просто страх перед новым, ты можешь не идти. Я напишу родителям, я всё им объясню, и ты сможешь уехать домой. И если ты захочешь, чтобы я осталась с тобой - хорошо. Я поеду с тобой. - И ты не разочаруешься во мне? - прищурившись, спросила Руби. - Никогда, - искренне ответила Блисс. - И, возможно, ты уговоришь родителей и мы сможем завести собаку? - невинно поинтересовалась Руби. - Полагаю, для этого я должна быть при смерти, лежать в больнице и умирающим голосом говорить, что моё последние желание - это собака. Тогда, возможно, мама согласится на игуану, - подумав, сказала Блисс. - Извини. Руби кивнула и, мягко выпутав свои руки из рук Блисс, уверенным шагом пошла к пьедесталу распределения. Блисс залюбовалась Руби, на лице которой застыла маска решимости. Да, её выдавали мелко дрожащие руки, но это не сильно бросалось в глаза. Сияющие буквы над головой Руби медленно начали видоизменяться, превращаясь в герб Шармбатона: две скрещенные палочки застыли над её головой, выпуская снопы искр. И в тот момент, когда Руби подняла голову, палочки над её головой исчезли, а снопы искр начали складываться в узорчатые очертания герба. Прежде, чем магия прекратила действовать, прежде чем герб принял прочную форму, Блисс уже всё поняла. - С сегодняшнего дня мадмуазель Руби Бромлей будет проходить своё обучение на факультете Карамболь, - громко сказала мадам Максим. - Прошу учеников поприветствовать её. Ряд столов Карамболя взорвался оглушительными аплодисментами, но Руби и не думала сразу же бежать к ним. Она, сияя глазами, со всех ног помчалась к Блисс, и голубая лента в её волосах развязалась, оставаясь лежать бледным пятном на полу. - Да! - от переизбытка чувств выкрикнула Блисс, распахивая объятья. Блисс не успела обнять Руби. Под глазами пронеслись несколько отчетливых золотых вспышек, застилая всему обзор. Падая, Блисс смогла почувствовать в полной мере соприкосновение головы и мраморного пола. *** Вся жизнь Блисс во временном отрезке двадцатого века делилась на две составляющих: до и после. До воспоминаний. И после них. «Я боюсь, что ты снова не будешь собой». Открыв глаза в Больничном корпусе школы, Блисс сразу кое-что поняла: для Руби её жизнь делилась так же. Блисс Бромлей, которая ведёт себя на свой возраст, безгранично любит родную сестру, уделяет ей много внимания, радуется каждой мелочи и окружает любовью, которую не всегда ей могли дать родные родители. Блисс Бромлей, которая вечно в себе. Блисс Бромлей, которая может часами смотреть в окно, разговаривать сама с собой, впадать в ярость, а после - в фатальное спокойствие. Блисс Бромлей, которая помнит всё, и которая не знает, что происходит. Не знает, что ещё натворил Винсент. Не знает, что происходит с Ребеккой. Но каждый раз, вспоминая, она точно знает одно: знает причины, почему ей хотелось метаться, не сидеть на месте, а искать, искать, искать, вернуть то, что было не частью её, а и вовсе - ей всей. Блисс откинулась на подушки, задумавшись. Ей нужно было найти Джона, хотя, конечно, вряд ли он сохранил это лицо и имя. И найти нужно было его немедленно - меньше всего на свете ей хотелось ждать ещё два года. Винсент когда-то сказал ей, что точное местоположение можно узнать только тогда, когда ей исполняется шестнадцать. Но того факта, что она может помочь в своих же поисках, это не отменяло. «Я не знаю, как это можно сделать, если хочешь узнать больше, спроси Ребекку. Но дело всегда в проводнике». *** Дело в проводнике, дело всегда в проводнике, и именно он открывает невероятные возможности и помогает справляться в сложных ситуациях. В это верил Винсент, в это верила Ребекка, и Джон, пусть и отрицал, он тоже - верил. Блисс по-прежнему в это поверить не могла. Неловко двигать предметы, и создавать светящиеся предметы она могла и с помощью палочки - по сути, именно это у неё получалось добиться от своего проводника. Единственная, кто добился хоть чего-то, была Аврора: она умела перемещаться. Пусть и не всегда, пусть и не на далекие расстояние - но она умела. Блисс не могла понять, как то, что она когда-то умела делать, пусть и с другим именем, теперь не поддавалось никакому обучению. Палочка выпустила три снопа искр, и Блисс, чертыхнувшись, быстро попрощалась с соседками и вылетела из своей комнаты. Один сноп искр: уделить время урокам. Два снопа искр: время занятий с Габриэль Делакур. Три снопа искр: уделить время Руби. Порой Блисс путалась: вместо уроков сломя голову бежала к Руби, или забывала про Габриель Делакур, часами навёрстывая свои пропущенные домашние задания. Как назло, с памятью, помимо очевидных проблем, происходило что-то крайне неприятное. Блисс помнила, что Джейми запоминала всё, и, казалось, могла вспомнить осенний лист, увиденный год назад. В случае с Джейми это не сильно её беспокоило, всё проходило крайне безопасно и безболезненно для сознания. Сейчас всё происходило быстрыми, неумолимыми накатами. Она могла забыть целый день, не имея представления, что делала. Она могла вспомнить событие годовой, десятилетней, столетней давности, вспомнить до мелочей и быть уверенной, что всё это - всё происходит сейчас. Каждый раз, когда её называли Блисс, ей хотелось этого человека поправить. Хотелось сказать, что она София. Или Джейми. Или Аврора. В самые ужасные дни она хотела сказать, что её зовут Мара. Окончательно не впасть в бредовую горячку ей не давали три вещи: «Я Блисс Бромлей. И я всегда ей буду». Она сказала это Руби в первый учебный день, и каждый день делала всё, чтобы этим словам верить. «Я боюсь, что ты снова будешь не собой». Больше она такого не допустит. Руби всегда будет чувствовать себя любимой, и даже когда они будут ссориться, она будет знать - Блисс всегда будет рядом, чтобы не случилось. «Конечно. Кто же сможет жить без своей души?» Последнее, в любых временах, в любых мирах, и даже, если когда-нибудь она окажется в другой вселенной - последнее всегда было всем. *** - Ты опоздала, - сказала Руби, подняв брови. - Не смотри так на меня, - поморщилась Блисс. - Напоминаешь маму. Знаю, что опоздала, но в этот раз у меня есть важная причина. Руби только улыбнулась уголком губ, и кивнула с серьёзным видом, словно поверила в это. Блисс села рядом, взяв её за руку. Для места их встречи Блисс выбрала один из залов Падающих садов. Можно было бы сказать, что он находился на улице, рядом с одним из входов в школу - но это было не так. Только те, кто хотя бы раз находил композиции садов Шармбатона, знали, что от внешних воздействий природы их отделял магический барьер. Таких садов по всему Шармбатону было разбросано великое множество, и Руби, едва найдя первый, поставила себе цель - найти остальные. Блисс была отведена роль ей помогать. Сад, который Блисс нашла для их встречи, был едва ли не самым скучным - в нём росло лишь множество яблонь. Некоторые из яблок, созрев, падали - и не касались земли. Застывали в воздухе, и так там и оставались, дожидаясь, когда же их возьмут в руки. Но Руби никогда этот сад не видела, и Блисс надеялась, что, пусть и немного, он её обрадует. - Блисс, ты могла бы показать мне этот сад завтра, - вздохнула Руби. - Ты же знаешь, на наших спальнях стоят мощные охранные чары. Завтра мой патрициат узнает, что я сбежала в комендантский час, и у меня будут проблемы. У тебя они будут тоже. - Если будут проблемы, всю вину я возьму на себя, - отмахнулась Блисс, внимательно смотря на часы. Оставалось несколько секунд до полуночи. - Ура! - воскликнула Блисс, когда секундная стрелка начала очередной круг. - Как тебе эти яблоки? - Ты меня пугаешь, - настороженно поделилась с ней Руби. - Что происходит? - Мне вот, например, нравится вон то, - проигнорировала её Блисс, указывая на яблоко, маячившее почти рядом с носом Руби. - Оно выделяется, правда же? Смотри, все яблоки - зеленые. А оно - красное. И... - И на яблоко похоже только с первого взгляда, - закончила за неё Руби, вставая со скамьи и беря в руки шкатулку. Эйбрахам де Монморанси по праву считался одним из лучших магических ювелиров Франции. Блисс было немного грустно, что она была не знакома с ним лично - вся связь проходила через отца. Но, пожалуй, с этим можно было смириться - своё дело он выполнил превосходно. - Блисс, что это? Только когда Руби спросила её, Блисс поняла, насколько в саду было тихо. Каждый звук был словно ударом молнии - тихий шелест листьев, одно из яблок, которое всё же упало на пол, стрекочущий кузнечик, затерявшийся в траве. Тот самый шепот. Руби, не получив ответа, аккуратно раскрыла шкатулку - так, как люди раскрывают только разрезное яблоко. И тихо ахнула, посмотрев внутрь. - Они серебряные, - также шепотом сказала Блисс. - Твоё кольцо - с рубином, что, конечно, очевидно. Моё - с янтарём. Папа сказал, что этот камень мне подходит больше всего. - Я с ним согласна. Руби дотронулась до колец, но прежде, чем она успела их вытащить, магия начала действовать. Кольца, взмыв в воздух, соединились - янтарное кольцо Блисс полностью поглотило рубиновое. Через секунду они разделились вновь - Руби протянула руку. Кольцо мягко наделось на её палец. Руби, посмотрев на него, подошла к Блисс и протянула ей янтарное кольцо. - Что это была за магия? - спросила Руби. - Так красиво. Это была сильнейшая охранная магия, и Блисс стоило немалых трудов успокоить отца, убедить, что всё это - лишь её паранойя. Руби может споткнуться, или пораниться, или что-то ещё - Блисс обязательно будет знать об этом. Если бы с Руби что-то случилось, камень в кольце Блисс начал бы принимать очертания рубина. Если бы Руби... если бы Руби... кольцо мигом бы исчезло с её пальца, отделилось, соединяясь с кольцом Блисс. Блисс бы, конечно, никогда не допустила бы такого - это была лишь доработка де Монморанси. Парные кольца сестёр - с ними в жизни, с одной из них - после непредвиденных обстоятельств. - Просто красивое завершение, - улыбнулась Блисс. - Это было эффектно, правда же? - Да. Даже очень. - В таком случае, - откинув волосы назад, сказала Блисс. - С днём рождения. Самая лучшая девочка на земле стала ещё на год старше. - Ты действительно считаешь, что я самая лучшая? - наморщила нос Руби. - Да. В твоём случае я буду считать так всегда. Руби подошла к ней и снова села рядом. Аккуратно взяв Блисс за руку, она положила голову ей на плечо. На периферии Блисс заметила, как кольца издают едва заметные переливы. - Смотри! - воскликнула Руби, указав вверх. - Блисс, посмотри! Блисс подняла голову, не в силах отвести взгляд. В каждом Падающем саду был свой вид растений. И сейчас все они, все сады, которые нашли Блисс и Руби, все словно перенеслись сюда. Помимо яблок, на землю начали сыпаться цветы - розы, камелии, пионы, тюльпаны, сиреневые цветы розмарина, африканские маргаритки, голубые колокольчики, все цветы, которые они когда-либо видели в Падающих садах. В какой-то момент на плечи, на колени, на волосы Руби посыпался дождь из лаванды. Блисс смотрела, как весело она смеялась, подставляя руки цветам. Их взгляды пересеклись и Блисс, поддаваясь настроению Руби, вторила её смеху. - Наутиз, - зажмурившись, тихо прошептала Блисс. То, что именно она хотела сделать, представлялось крайне неясным. Но как только Блисс воззвала к своей руне, с падающими цветами начала сыпаться золотая пыль. Она не оседала на пол: складывалась в фигуры золотистых ретриверов, которые совершенно беззвучно скакали, приминая траву, игрались с цветами и прыгали, пытаясь поймать светящихся бабочек. Один из ретриверов, немного погонявшись за бабочками, прыгнул на колени Руби. И лизнул её в нос. - Это же не навсегда, да? - зачарованно спросила Руби, махая рукой, собирая крупицы золотой пыли. - Нет, - ответила Блисс. - Ладно, - сказала Руби. - Всё равно... как же это красиво.