Ad Interim

Блисс закрыла за собой дверь, оказавшись в белоснежном поле, полное маковых соцветий. Здесь было тихо, спокойно, здесь едва слышно пели птицы. Вокруг раздавался мерный звон колокольчиков, в них, вплетаясь, ввысь неслись гусиные перья, а чуть поодаль от Блисс резвились золотые псы. Если бы не красное небо с тяжелыми облаками, в которых попеременно вспыхивали молнии, Блисс бы могла остаться здесь навсегда. - Садись, - сказала девушка. Блисс послушно села: посреди поля стоял небольшой стеклянный стул. Блисс села, ожидая, когда девушка сядет напротив. Она, однако, этого не сделала. - Разве я не должна искать очередную дверь? - спросила Блисс. - Нет, - ответила девушка, и Блисс была уверена, что та покачала головой. - Теперь тебя будут искать двери. - И что это значит? - требовательно спросила Блисс. Девушка вздохнула. Звук сплелся с колокольчиками и перьями, и золотистые псы завертели головами, зашевелились. - Иди дальше, - сказала девушка. - Я хочу идти дальше, - ответила Блисс. - Ты меня не пускаешь. - Нет, - категорично ответила девушка. - Я тебя пускаю. Ты сама не хочешь идти. - Сначала ты говоришь, что двери сами меня найдут, потом, что я не хочу идти, - устало сказала Блисс. - Так что же на самом деле мне нужно делать? Сидеть и ждать? Или идти дальше? - А как ты думаешь сама? - Я думаю, что устала от твоих вопросов, - раздраженно ответила Блисс. - Кто ты? Почему ты всё время за моей спиной? Как тебя зовут? - Вот! - обрадованно воскликнула девушка. - Наконец-то правильный вопрос. Как меня зовут, Блисс? - Я не знаю, как тебя зовут! - Знаешь. Блисс поморщилась. Нет, это было совершенно невозможно, они могли вечность играть в эту игру! Вечность... действительно. Они и играли в эту игру вечность. Она и эта девушка. Она была всегда рядом, всегда - с самого начала. Блисс делала вид, что не знает её. А эта девушка любила себя и терпела Блисс. Хотя, наверное, это было не так. Она и себя не любила. Но она существовала. Так долго. Она была... кем же она была? - Кто ты? - спросила Блисс. - Ты должна понять, кто я, - вздохнув, ответила девушка. - Иначе ты не найдёшь дверь. - Иначе дверь не найдёт меня. - Да как тебе будет угодно. Блисс продолжала сидеть. С каждой новой секундой слышался приближающийся поезд. Блисс понимала, что именно здесь поезд может настигнуть её, разрушить всё, сломать. Всё, что она делала, могло пойти прахом. Блисс вскочила со стула, обернувшись. И ещё раз. И ещё. И каждый раз, каждый раз девушка оказывалась за её спиной. - Кто ты такая? - закричала Блисс. - Почему ты прячешься? - Потому что ты этого хочешь! - закричала девушка в ответ. - Тебе это необходимо. По-прежнему - необходимо. И не смотря на то, что это может разрушить всё, ты не хочешь на меня смотреть, ты продолжаешь вести себя, как чертов страус. Блисс снова обернулась. За её спиной никого не было. Прежде, чем она смогла сделать ещё один оборот, её с силой толкнули в спину. - Каждый раз... Её снова толкнули, на этот раз гораздо сильнее. - Каждый раз ты пряталась за меня. Каждый раз именно ты стояла за моей спиной. И что теперь? Решила поиграть в жертву? Решила бросить всё именно сейчас, потому что боишься смотреть правде в глаза? - Какой правде? Я не понимаю, о чём ты. - Ты никогда не понимаешь, - ответила девушка, толкнув её в очередной раз. - Ты говоришь так, говоришь, что ничего не понимаешь, прячешься за другими, а потом - бум. Все проблемы решены. Бум - все невзгоды исчезли. Бум - Блисс Бромлей снова милая, вежливая, чистая и незапятнанная. Испачкали только другие люди. Их руки в крови - но не твои. Но так ли это на самом деле? Кто я такая, Блисс? Кто я такая? Девушка снова толкнула её, повалив в заросли маковых соцветий. Бум - поезд приближался стремительно, неумолимо. Бум - небо раскололось на две части, и с него посыпались рубины, утопающие в солнечном свете. Бум - рубины начали образовывать, преобразовываться в дверь. До неё - рукой подать. - Ты же сама меня не пускаешь! - разозлено закричала Блисс. - Нет! Это ты себя не пускаешь! Кто я такая? Кто я такая? Ответь мне, кто я такая? - София! - закричала Блисс, совсем отчаявшись. - Ты - София Саммер. - Кто-то ещё? - Стелла! - Кто-то ещё? - Картер! Ты - Картер. - Есть кто-то ещё! - Мара, возможно, ты Мара, но это невозможно, или возможно... - Кто-то ещё? Кто я такая? Блисс видела приближающийся поезд. Он сметал золотых псов, раскалывал рубины, мял маковые соцветия, и приближался, приближался к ней. - Айвори, - спокойно сказала Блисс, зажмурившись. - Тебя зовут Айвори. Когда Блисс открыла глаза, она увидела лицо девушки, склонившейся перед ней. Она была белокурой, голубоглазой и была наполнена звенящей тишиной. Поезд не раздавил Блисс - он остановился, почти касаясь спины Айвори. - Почему именно Айвори? - спросила девушка. - Не знаю, - ответила Блисс. - Мне всегда нравился этот цвет. Что-то от белого. Что-то от желтого. И совсем немного - розоватого. Что-то, что было похоже на неё. - На Ребекку. - Да, конечно, - закивала Блисс, не понимаю, почему на сердце было что-то, что можно было назвать тяжестью. - На Ребекку. Прежде, чем Айвори успела сказать что-то ещё, прежде чем Блисс успела сказать что-то ещё, Айвори исчезла. Испарилась. На её месте стоял человек, смутно знакомый Блисс. Он смотрел на неё с искренним потрясением, заботливо протягивая ей руку. Блисс, взяв его за руку, встала. И, поняв, кто именно стоит перед ней, счастливо засмеялась. - Мистер Маррей! - воскликнула она. - Как раз вас здесь и не хватало. Скажите, вы можете что-нибудь сделать с небом? Здесь так красиво, а вот небо - совершенно не вписывается. - Блисс, - сказал Маррей. - Блисс. Его взгляд выражал потрясение, что-то, напоминающее отеческую заботу, что-то, напоминающее нежность. Блисс снова засмеялась. Как же сильно ей нравился Киллиан Маррей. - Блисс, пожалуйста, пойдём со мной, - сказал Маррей, снова протягивая ей руку. - Мы должны выбираться отсюда как можно быстрее. - Но я не хочу! - воскликнула Блисс. - Здесь красиво. И, я уверена, здесь ещё есть двери. - Блисс, сейчас тебе стоит послушать меня, - взволнованно сказал Маррей. - За этими дверьми тебя ни ждёт ничего хорошего. Когда ты выберешься, когда придёшь в себя, мы обязательно поговорим обо всём, что ты узнала. Я расскажу тебе всё, обещаю. Пожалуйста, пойдём со мной. - Хорошо, - пожала плечами Блисс. Если Маррей просил, то, в конце концов, почему бы и нет. Вновь засмеявшись от ответной улыбки Маррея, Блисс, развернувшись, подошла к двери и вопросительно на него посмотрела. - Так что? Вы идёте со мной? - Нет! - воскликнул Маррей, побелев. - Нет! Блисс, послушай, нам нужно убираться отсюда... нам нужно в поезд. - В поезд? - содрогнувшись, переспросила Блисс. - При всём уважении, мистер Маррей, я никогда не сяду в этот поезд. Он разваливается на глазах, того и гляди, скоро пойдёт трещинами. Зачем нам поезд, когда здесь есть дверь? Маррей смотрел на неё, по-прежнему протягивая ей руку. В его взгляде металась беспробудная тоска, смешанная со страданием, смешанная с сожалением, смешанная со злобой, со злобой, со злобой. Блисс нахмурилась, не понимая, откуда в Маррее могло быть такое. - Блисс, послушай меня, - сказал Маррей. - Ты права. Есть дверь. Есть дверь, и она закрыта. Блисс, отвернувшись от Маррея, внимательно посмотрела на ручку двери. И, взявшись за неё двумя пальцами, легко повернула. - Нет, - ответила Блисс. - Есть дверь. Открыта она или закрыта - решать мне. *** В тот момент, когда Маррей смог прорваться в эфемерный мир Блисс, произошло несколько вещей. Его связь над всеми ослабла настолько сильно, что Малфой смог пошевелиться, и он был уверен, что мог бы броситься к двери, сбежать. Если бы не одна деталь: его удерживал не Маррей. По крайней мере, не только он. Было что-то, что отличалось от его энергии. Было что-то, что удерживало его гораздо прочнее, чем тиски Маррея. Это «что-то» хотело, чтобы он никуда не уходил. И только сейчас Малфой, чувствуя подступающий ужас, понял: это «что-то» всё время следило за происходящим. Через его глаза. «Что ты такое?» «Ты, как всегда, невежлив. Я бы предпочел, чтобы ты обращался ко мне по имени. И, разумеется, не считал меня неодушевленным». Он не слышал голоса. Но эту насмешливую интонацию, эти слова, и того, кто мог бы так говорить, он знал прекрасно. «Всё-таки, ты замешан в этом». «С самого начала». Малфой, понимая всю абсурдность ситуации, прислушался. И мог бы поклясться, что Николас Рафферти, который находился в его голове, прямо сейчас шёл в их направлении. Хорошо, не шёл: пытался. Судя по тому, как медленно у него это получалось, он пытался ползти. «Ты не мог бы быстрее?». «Нет, не мог бы. Видишь ли, я не имел право вспоминать... её. Блисс. Я всё ещё не имею права. Но ситуация, в которую ты меня вовлёк, разрушила барьер в моей голове. Я вспоминаю. Я забываю. Я вспоминаю снова. И так по кругу». «Зачем же ты тогда встретился с ней? Почему не оставил в покое? Только не говори, что это было бессознательно». Некоторое время в его голове была звенящая пустота. «Рафферти?» «Что? Ты же сам попросил не говорить о бессознательности». Малфой тихо хмыкнул, и, подумав, снова обратился к Рафферти: «Я всё ещё не понимаю. Как ты встретил её в аэропорту? Чем ты жил до этого, кем ты был? Что ты делал, когда её не было рядом, когда вы расставались, да хотя бы на тех же каникулах? Сидел в доме какого-то старика, которому внушил, что ты - его сын? Пялился в одну точку? Что ты делал всё это время?». «Я считал, что я - Николас Рафферти. Я считал, что у меня есть отец. Я считал, что моя мать погибла, и я помнил её лицо. Помнил, как это случилось. Я много времени провёл с ним. А потом…» «Что было потом?» Если бы Малфой спрашивал, то эти слова звучали бы жадно. Он так старался понять - но он этого не понимал. Ему, в сущности, было плевать на перерождения, на вечную жизнь, на время. Но ему было не плевать на эти отношения. Как так получилось? Почему они нуждались друг в друге настолько сильно? Что за этим стояло? Истинные спутники, правда? Какая ерунда. Конечно, они могли жить друг без друга. Малфой был в этом уверен. Но, всё же, почему? Почему они чувствовали это? «Я просто оказался в том аэропорту. Как сейчас помню - взял билет на самолет, вылетел из Хитроу. Приземлился в Шарль-де-Голль и провёл там три дня. Я не знал, что я там делаю, хотя было такое чувство, словно я опоздал. Не в этот аэропорт - просто опоздал. Но я всё ещё не хотел уходить. А потом я встретил её». «Она была... собой. Настоящей, такой, какой она была всегда. До всего этого. Спокойная, вежливая, собранная, и всё равно - неряшливая. Разговаривала с каким-то однодневным человеком. Жмурилась от солнца, пила кофе». «И что ты почувствовал, когда увидел её? Что ты почувствовал?» «Себя». Если бы Малфой мог, он бы со всей силы толкнул Рафферти. «И всё?» «Малфой, я почувствовал себя. Ты можешь хотя бы представить, что это за чувство? Когда ты всецело принадлежишь только себе? Когда ты - это именно ты, а не пустая оболочка? Я смотрел на неё. Я был собой». Малфой кивнул. И сразу же спохватился: Рафферти не мог его видеть. И, не смотря на все эти душещипательные, трогательные и сопливые слова, он всё ещё, Мерлин бы его побрал, полз. «Я иду на своих двоих». «Это незаметно! Неужели нет никого, на кого бы ты мог наткнуться?». «Нет, только портреты. Обычно в это время мне везёт на Филча, но сейчас и с этим проблемы». «На каком ты этаже? Я знаю несколько портретов, которые могли бы нам помочь». «На четвёртом». «Проклятье! Почему никого не волнует, что столько учеников не вернулись в гостиные, почему никто не ищет эту драную кошку Минерву, в конце концов». «Действительно, Малфой, почему же их никто не ищет». «Маррей?» «Маррей? А, да, конечно. Маррей». «Что он натворил?» «Если бы я знал. Слишком давно его не видел. Но вряд ли что-то серьёзное - есть у меня ощущение, что злиться он должен именно на меня». «Правда? Звучишь неуверенно». «Ты не знаешь, как я звучу, Малфой». «Как ветеран войны». «Фактически...» Малфой был уверен: Рафферти остановился на мгновение. А после... случилось что-то странное. Он словно бы стал сильнее, достаточно для того, чтобы была возможность идти нормально, но не достаточно, чтобы, например, бежать. «Рафферти, если ты пожалел Филча, то сейчас не лучший момент. Возьми больше его жизненной силы или... что вы там делаете, чтобы поддерживать в себе могущество». «Прекрати. И это был не Филч». «Не Филч? Кто это был? Ты сказал ему, что происходит?» «Нет. Боюсь, тут бы нам ничем не помогли. Не волнуйся, я относительно близко». «Я не волнуюсь. Рафферти, к кому ты присосался? К портрету?» Рафферти не отвечал. В голове снова была звенящая тишина и, ко всему прочему, Малфой начал чувствовать, как его сознание постепенно уплывало. Как же он устал от этого - от всего. Угораздило же его... а, к черту. После того, как всё закончится, он сделает Блисс предложение. Если она откажется - сделает снова. Если откажется снова - просто останется рядом, пойдёт за ней, куда бы она ни попросила. Он столько узнал. Он всё ещё её не разлюбил. Он действительно её любил. Это что-то, да значило. Он попытался зацепиться за что-то, за то, что помогло бы ему помочь оставаться в сознании чуть дольше. «Рафферти... только не говори, что это была кошка Филча». Рафферти ничего не ответил. «Серьёзно? Ты идёшь спасать нас от непонятного мага, который уже убил одного из нас, высосав немного энергии из кошки Филча? Пожалуйста, скажи, что ты хотя бы не оставил её в живых». «Оставил... кто именно умер?» «Падма Патил. Знаешь её?» «Староста Когтеврана. Мне жаль». «Нет. Тебе не жаль». «Не решай за меня, Малфой. Я не хотел, чтобы кто-либо умер». «Я тоже, можешь мне поверить. На самом деле... мне и самому не жаль. Я не знал её, и о её смерти горевать точно не буду. Но...» «Тебе страшно. Страшно, что это будет кто-то из твоих друзей. Страшно, что это будешь ты. Хотел бы я сказать, что спасу вас всех». «Ты же положишь все наши жизни, чтобы спасти её, ведь так? Даже если и ей не угрожает опасность». «Мне действительно жаль». Что же он был за человек. Что же они были за люди - все они.