Ad Interim

Кресло, в котором сидела Блисс, было абсолютно пустым. Когда Гермиона выбежала из Выручай-комнаты, то сразу же побежала в сторону своей гостиной. Она остановилась через три минуты и быстро поменяла направление, собираясь дойти до кабинета профессора Дамблдора. На одной из лестниц она снова остановилась и посмотрела вверх, на дверь в коридор третьего этажа. Совсем скоро должен был начаться экзамен. Её подташнивало, всё вокруг кружилось, а в голове был такой разлад, что хотелось плакать, или кричать, или крушить первое, что попадется под руку. Столько было мыслей: как Блисс могла так с ней поступить. Как она будет смотреть ей в глаза. Как они будут общаться после такого. Как Блисс вообще смогла провернуть то, что... Гермиона не могла дать этому объяснения. Теоретически, она знала, как действует Империо. То, чем воспользовалась Блисс, на него не походило. Гермиона была уверена, что делает всё по доброй воле, была уверена, что просто вспылила, что не было никакого магического вмешательства. Его даже не ощущалось. Но когда марево спало, всё вновь встало на свои места. Она снова стала собой, и теперь совершенно не понимала, что делать дальше, к кому идти в первую очередь: к Гарри и Рону, профессору Дамблдору, профессору Маррею. - Может быть, вам стоит проверить ещё раз? - Что именно проверить? - раздраженный голос профессора Маррея с каждой секундной становился всё громче. - Я не страдаю близорукостью, а даже если бы и страдал, это мало бы что поменяло. Только окончательно слепой человек мог бы не заметить пропажу четырех лебенвантий. - Уверена, мы выясним причины этого недоразумения... - Какого недоразумения?! - по-настоящему заорал профессор Маррей. - Минерва, вы действительно отупели за то время, что мы с вами не общались? Пропали четыре лебенвантии и могущественный артефакт! - Не смейте так со мной разговаривать! Маррей замолчал на какое-то время. - Извините, Минерва, - сказал он. - Я взвинчен и плохо понимаю, что говорю. Я не хотел вас обидеть, правда, простите меня. - Первого извинения было вполне достаточно, - вздохнув, ответила профессор МакГоногалл. - Я принимаю ваши извинения, Киллиан. Скажу, что я тоже не должна была так себя вести. Вы правы, вряд ли кто-то не в состоянии заметить четыре лебенвантии. Но, в таком случае, возникает другой вопрос: кому они могли понадобиться? - Я знаю, кому они могли понадобиться, профессор МакГоногалл, - набравшись храбрости, сказала Гермиона. Видимо, в своих разговорах и препираниях они даже её не заметили. И профессор Маррей, и профессор МакГоногалл посмотрели на неё крайне растерянно. - Мисс Грейнджер, - сказала профессор МакГоногалл. - Только не говорите, что у мистера Поттера опять проблемы, и по каким-то причинам ему понадобилась именно лебенвантия. - Нет, Гарри тут не при чем, - ответила Гермиона. - Лебенвантии, как и зеркало, понадобились Блисс Бромлей. И я ей помогала. Профессор МакГоногалл смотрела на Гермиону взглядом крайне удивленным, непонимающим, но вовсе не гневным. Гермиона искренне не понимала, почему - она помогла в краже одного из самых неоднозначных артефактов и таких же растений. - Значит, в этот раз вы помогали не мистеру Поттеру, - отстраненно сказала МакГоногалл. - Тогда позвольте нам с профессором Марреем узнать, зачем мисс Бромлей могли понадобиться предметы, необходимые для вашего экзамена? - Слишком опасные и неоднозначные предметы, а не предметы для экзамена, - раздраженно сказал профессор Маррей. - Зачем ей всё это понадобилось? Что она опять собирается натворить? - Полно вам, Киллиан, - устало сказала Минерва. - Мисс Бромлей, конечно, иногда совершает ошибки, но она хорошая ученица, и человек она такой же. А её светская жизнь за пределами школы нас касаться не должна. - Я помогала Блисс не по доброй воле. Когда Гермиона хотела найти профессора Маррея, профессора Дамблдора, профессора Флитвика, когда она хотела найти кого-то из преподавательского состава и сказать, что именно сделала Блисс, об этом она собиралась умолчать. Может быть, Блисс сама не знала, что делает, а даже если бы и знала - Гермиона поговорила бы с ней сама. Они бы смогли с этим разобраться, не вынося эту проблему на всеобщее обозрение. «Блисс хорошая ученица, и человек она такой же». Допустим, у кого-то, кто не Блисс Бромлей, была бы точно такая же способность. Одно прикосновение руки, один проникновенный взгляд - и человек сразу делает всё, что хочет другой. Это совсем не похоже на Империо. Но это по-прежнему принуждение. Можно ли считать человека принуждающего хорошим, даже если учитывать то, ради чего всё задумано? Возможно, если бы Гермиона уделила этой мысли больше времени, если бы у неё были на это силы, она смогла бы прийти к какой-то точной мысли. Но сейчас она была искренне уверена, что нет. Такого человека нельзя было назвать хорошим. - Вы хотите сказать, что мисс Бромлей... угрожала вам? - осторожно спросила МакГоногалл. - Или угрожала вашей семье? - Мерлин, нет, Блисс бы не... - ужаснулась Гермиона, и, запнувшись, твердо закончила. - Блисс бы не стала такого делать. Но она сильно запуталась, и она всё сильнее теряет себя прежнюю. Я очень за неё боюсь. - Мисс Грейнджер, расскажите нам всё, - профессор Маррей смотрел на Гермиону с жалостью и сочувствием. - Если у учеников этой школы проблемы, преподавательский состав не будет её осуждать. Мы обязательно ей поможем и сделаем всё, что в наших силах. - Киллиан прав, - подтвердила МакГоногалл. - Мисс Грейнджер, дело даже не в том, что сейчас начнется экзамен. Вы представляете, что может случиться, если мисс Бромлей дотронется до лебенвантии, или посмотрит в зеркало? Зеркало Еиналеж - крайне коварный артефакт. - Она уже всё сделала, - сухо сглотнув, сказала Гермиона. - Но, профессор, дело не в этом. Гермиона рассказала всё, что знала. Рассказала про вечные метания Блисс, рассказала, что та считает, будто что-то забыла, и всеми силами, на протяжении всего года, старалась вернуть себе память. Рассказала про все обмороки Блисс и про всё, что за ними крылось. Рассказала про прикосновение, про то, как хотела остановить её, а после - про то, как начала ей помогать, искренне полагая, что это - её собственные желания. Рассказала про Пивза, про Выручай-комнату, рассказала о том, для чего нужна лебенвантия и аверлиусы. И Гермиона рассказала, где сейчас находится Блисс. - Ох, моя милая, - сочувствующе сказал профессор Маррей. Гермиона сама не заметила, как поежилась. Такое обращение она слышала, разве что, от Локонса, и оттого было странно слышать его от профессора Маррея. Маррей был лояльным, и большинство учеников любили и его характер, и подход к делу, и его доброе обращение - но так он не вёл себя ни с кем. Даже с Блисс, к которой он испытывал теплые, какие-то даже родственные отношения. - После того, о чем вы рассказали... я думаю, вам стоит отдохнуть и прийти в себя. - Отдохнуть и прийти в себя? - возмущенно сказала профессор МакГоногалл. - Киллиан, в ваших словах я слышу снисходительность по отношению к мисс Грейнджер. И даже если вы не поверили её словам, то я - верю. Мы сейчас же идём в Выручай-комнату, и пусть она только попробует нас не пустить! Маррей, снова посмотрев на МакГоногалл, кивнул. - Я пойду с вами. На седьмом этаже они столкнулись с проблемой, а именно - с разномастным составом седьмого курса, который, столпившись, стояла у кабинета Защиты от Темных искусств. - И что вы здесь делаете? - растерянно спросила профессор МакГоногалл. - Ждём профессора Маррея, - сказал Гарри, во все глаза смотревший на Гермиону. - Мы - первый состав, у нас сегодня должен быть экзамен. - Экзамен будет чуть позже, мистер Поттер, - сухо сказала профессор МакГоногалл. - Или мы перенесем его на завтра. Вы можете отправляться в свои спальни. - Нет, Минерва, подождите. Маррей, взмахнув рукой, останавливая её, вышел вперёд, и смотрел на каждого, кто стоял перед ним, с неподдельным интересом. - Я думаю, мы разберемся со всем походу дела, - кивая самому себе, сказал профессор Маррей. - Ученики - за мной. Мы отправляемся в Выручай-комнату. - Боюсь, я вынуждена воспротивиться этому, Киллиан, - сказала МакГоногалл. - Это совершенно недопустимо. Мы не знаем, с чем столкнемся, и не знаем, чего нам ждать. - Боже, Минерва, успокойтесь, - закатил глаза профессор Маррей. - Это же Блисс, всё будет крайне предсказуемо. Как и всегда в её случае. Краем глаза Гермиона заметила какое-то движение и, оторвав взгляд от Маррея, посмотрела на человека, который вышел вперёд. - А вы откуда знаете, что будет в случае с Блисс? - настороженно спросил Малфой. - Давайте прекратим этот цирк, - устало сказал Маррей. - И пройдём к Выручай-комнате. Думаю, тем, кто с ней не сталкивался, будет крайне интересно. - Дети, немедленно отправляйтесь в свои гостиные и ждите меня там, - напряженно сказала профессор МакГоногалл. - Минерва, - Маррей посмотрел на МакГоногалл удивленно, растерянно, даже обижено. На миг Гермионе показалось, что профессор МакГоногалл, столкнувшаяся с таким потоком информации, действительно переволновалась, стала слишком подозрительной, а оттого и вела себя вот так по отношению к Маррею. Который тоже вел себя крайне странно. Не так, как раньше. - Минерва, я хорошо к вам отношусь, - продолжил Маррей. - Правда. Я считаю вас крайне выдающийся волшебницей. И поэтому, ради вашего же блага - не стойте у меня на пути. *** «Делай, что должен. И будь, что будет». Когда Блисс смотрела в зеркало, эти слова постоянно повторялись, крутились, видоизменялись в её голове. Только слова и зеркало - вот что было у неё перед глазами. Блисс не знала, сколько просидела вот так, не двигаясь, смотря на своё отражение - три минуты, час, целый день. Просто в какой-то момент она устала и, встав со стула, сказала: - Я должна была догадаться, что так и будет. Конечно, ничего не подействовало. Пойдём, Гермиона, нам нужно узнать, что именно я... Блисс не успела сказать «сделала неправильно». Она обернулась, надеясь увидеть Гермиону, но там её не было. Она снова повернулась к зеркалу и, вздрогнув, отошла на несколько шагов назад, едва не потеряв равновесие. Зеркала не было тоже. Как и кресла, как и четырех лебенвантий. Ничего не было. Комната была точно такой же, но из неё всё исчезло - осталась только Блисс. - Ладно, - вслух сказала Блисс, - Ладно, с этим можно разобраться. Для начала нужно успокоиться и... Хорошо, возможно, успокоиться у неё бы не получилось. Блисс была не тем человеком, который мог спокойно воспринимать дрожащий потолок и ходячий ходуном пол. И в первую очередь она была не тем человеком, который когда-то переживал землетрясения. «О нет, Хогвартс рушится!». «Милая маленькая мёртвая девочка, Глупая маленькая мёртвая девочка, Что ждёт глупую маленькую мертвую девочку? Смерть, смерть, смерть!». «Я хотел показать тебе свои воспоминания, чокнутая». «Безумие у неё в крови». «Остановись. Посмотри на себя со стороны». Эти слова были у неё в голове, эти слова кружились в воздухе, и Блисс не знала, нужно ли их убрать подальше от глаз, не знала, были ли буквы вообще перед её глазами, не знала, что нужно делать - прыгать или ложиться на пол. Прыгать или ложиться на пол? Блисс, посмотрев на пол, увидела трещину, Блисс чувствовала, как трещинами исходит потолок, грозя вот-вот обвалится ей на голову. Блисс несколько раз топнула ногой, смотря, как трещина расходится всё сильнее. Пол обвалился, и Блисс полетела вниз. Всё, что было вокруг неё, было окружено золотым. Золотое марево было похоже на вихрь тоннеля, который затягивал её за собой. В вихре этом застряли серые куски камня, по-прежнему падающие сверху. Вместе с камнями падали ещё предметы, и Блисс невольно цеплялась за них взглядом. Ракушки, водоросли, мелкие рыбки. Ожерелья, сережки, кулоны, янтарно-рубиновые кольца. Прозрачные флакончики, большие флакончики, средние флакончики, маленькие флакончики, флакончики с пылью, пустые флакончики, флакончики с рубинами, флакончики с кровью. Газеты, пригласительные, свитера, туфли, книги, прозрачные кристаллы и колокольчики. Что-то на пересечении всего. Что-то, что было связано с пылью, которая просто была везде. В тот самый момент, когда Блисс почти долетела до конца тоннеля, глаза снова заволокло болезненным белым и она потеряла сознание. Золотая точка перед глазами сильно мешала спать: Блисс попыталась отогнать её, но точка раздвоилась, а после, в один миг, их стало слишком много, чтобы считать. Блисс открыла глаза и встала с асфальта, потирая ушибленный бок. - Я сломала себе все кости, - пожаловалась она человеку, который стоял за её спиной. - Снова будешь ныть? - поинтересовалась девушка со звонким голоском. - Возможно, - ответила Блисс. - Я не знаю. Где мы? - Откуда я знаю? Ты мне скажи. Блисс внимательно осмотрелась и невольно остановилась перед огромной зеркальной каплей, которая лениво проплывала мимо неё, оторвавшись от стайки других таких же капель. Она с удовольствием перед ней покрутилась, рассматривая свои длинные волосы, рассматривая голубое обрезанное платье, бабочки на котором тихо шелестели крыльями. С явным неудовольствием Блисс потерла несколько пятен крови, но это ничего не дало. - Мне нужна обувь, - печально сказала Блисс. - Тебе нужно сказать, где мы находимся, - сказала девушка за её спиной. Каждый раз она оказывалась за её спиной. - Я не знаю, но... место такое знакомое. Блисс внимательно огляделась, провожая взглядом зеркальные капли. Из асфальта пробивались редкие красные тюльпаны. Блисс подошла к ним, склонившись: и увидела, как тюльпаны застывают, превращаются в прозрачные камни, а после - рассыпаются прямо у неё на глазах. В воздухе летали клубы золотой пыли, жухлой и тусклой, быстро развевающийся на ветру. Блисс прошла на один из мостов и, пройдя по нему, схватилась руками за перила и потянулась за ними, оказываясь на другом мосту, оказываясь на шаг ближе к небу. Небо здесь было голубым, без единого облака, и ярко светило солнце. С того места, где находилась Блисс, было гораздо проще рассмотреть город. Блисс не могла только понять, что именно это был за город: мосты переплетались между собой, ответвлялись вправо, влево, вверх и вниз; переплетались с домами, крыши которого были сделаны из коричневой черепицы, щедро присыпанной стеклянной крошкой. Блисс не могла сфокусироваться на домах: они плыли перед её глазами, составляли свой собственный калейдоскоп, плавный, острый, квадратный, соединительный, так сложно было за этим успеть. Осторожно запрыгнув на следующий мост, Блисс открыла дверь, оказавшись на плывущем камне с видом на море. - Так что? Где мы? - В Нью-Йорке, - пожала плечами Блисс. - Или в Копенгагене. Кажется, я должна была быть там. - А куда нам нужно идти сейчас? Здесь, в Нью-Йорке или Копенгагене? - Видишь, вон там? - спросила Блисс, указывая на середину реки. - Видишь купол? Если зайти туда и спуститься вниз - там будет библиотека. - И что же нам нужно взять в библиотеке? Книгу? - Нет, нам не нужна книга! - раздраженно ответила Блисс, не понимая, почему эта девушка не понимает очевидных вещей. - В библиотеке находится дверь, но прежде, чем её найти, нам нужен ключ. - А у кого ключ? - Он там, - уверенно сказала Блисс. - Самое главное, что мы там тоже будем. А у кого ключ - дело последнее. *** Маррей владел беспалочковой магией. Какой-то непонятной, странной магией, которая не ощущалась и никак не выглядела, в которой не было ничего, что можно было объяснить или понять. В этом, по крайней мере, пытался убедить себя Малфой. С таким он раньше не сталкивался, с таким пугающим бесконтрольным отсутствием сопротивления. Малфой знал, как действует Империо. Знал, что делает с человеком Конфудус. Был в курсе, как никто другой, что делают с человеком все эти заклинания, отравляющие разум и заставляющие делать то, что другие делать не хотят. Всегда были попытки сопротивления. Всегда была борьба. «И поэтому, ради вашего блага - не стойте у меня на пути». Сейчас Малфой всерьёз задумался, были ли люди, которые слушали такие предупреждения? Которые действительно отходили в сторону и давали просившему путь, которое взвешивали свои действия и решения, прежде чем бесконтрольно хватать палочку и вступать в бой. Слишком мифические были эти люди, в его жизни - так точно. МакГоногалл достала палочку, разумеется, она достала чертову палочку и направила её на Маррея. Абель, Нотт, Патил и Грейнджер потянулись к ним тоже - и ничего не произошло. Все, в том числе заместитель директора просто убрали их. Маррей не взмахнул палочкой или рукой. Он не сделал ничего. Все просто убрали палочки и, когда он снова повторил свои слова о том, что им нужно идти в Выручай-комнату, все пошли за ним. Беспрекословно. Малфой пытался себя успокоить. Пытался направить, перенаправить, устаканить мысли в нужное русло, в то русло, где самым страшным, что могло произойти, был Волан-де-Морт. Был и будет. С Блисс было связано что-то плохое и непонятное - хорошо, не осталось в этом сомнений, он верил в это, верил. Но это не было связано с ним, с кем-то, кто был здесь. С ними не случится ничего плохого. Случится только с Блисс. И прежде, чем Малфой дернулся, прежде чем накинулся на Маррея со спины и сделал что-то, о чем бы пожалел обязательно, его схватили за мизинец. Грейнджер перехватила его мизинец своим, схватила так сильно, что стало больно. И посмотрела ему в глаза. Эти мифические люди, которые понимают ситуацию. Эти мифические люди, которые не дергаются, которые делают всё ради своего спасения, спасения близких, те мифические люди, которые стараются понять, во что ввязались, прежде чем что-то делать. Малфой не знал, во что они ввязались. Но одно он теперь знал наверняка: мифические люди существовали. Осталось только разобраться, почему ими оказался он и Грейнджер. Почему, черт подери, они оказались единственными, на кого не действовали чары Киллиана Маррея. *** До стеклянного купола Блисс добиралась прыжками. Было весело и самую капельку потрясающе преодолевать расстояние короткими прыжками, чувствуя, как с каждым новым шагом на платье трепетали крылья бабочек, помогая ей двигаться. Самую капельку потрясающе было всё. Стеклянный купол, вбирающий в себя лучи солнца, с каждым разом становящийся всё ближе. Ветер, гуляющий в волосах. Прозрачные капли, которые отражали мосты, окружающий мир и немножечко - её саму. До ступеней купола Блисс добралась только к закату, и чувствовала себя порядком вымотанной. Внутри купола было невозможно нормально идти из-за растущих водорослей и острых кораллов. Они росли из стен, пола и воздуха; норовили разодрать платье, цеплялись за плечи и едва не оцарапали щеку; водоросли путались в ногах, и то ли толкали её вперед, то ли пытались остановить на месте, так и не разберешь. Оказавшись в библиотеке, Блисс с силой ударила в небольшой звоночек. Ей хотелось кокосовых пирожных и чаю. - Я могу дать вам книгу о кокосовых пирожных и чае. Или просто о кокосовых пирожных. - Или просто чае, - послышался за спиной Блисс голос девушки. - Или просто чае, - согласилась с ней Салпа Маджоре: огромная прозрачная рыба, внутри которой краснело сердце. - А ещё я могу предложить вам ключ. - Ключ, который приведёт меня к кокосовым пирожным и чаю? - с надеждой спросила Блисс. - Я не знаю, куда он вас приведёт, - заколыхала плавниками Салпа Маджоре. - Но там точно будет что-то, помимо этого. - Годится, - вынесла вердикт Блисс. Салпа Маджоре подплыла вверх и легла на библиотечную стойку, раскинув плавники. Блисс пробила ей грудную клетку и, аккуратно достав сердце, разорвала его на две части, вытащив ключ. - Как жестоко, - посетовала стоящая за её спиной девушка. - Что именно? - спросила Блисс. - Только если то, что этот ключ украшен руной. - Да. Это Уруз. - А мне больше по душе Наутиз. И это действительно жестоко. *** - Она себя скрывает, - вздохнул Маррей. - Вот глупая. Всё равно это ничего не изменит. Маррей снова сделал что-то, что никто не понял и никто не увидел, но Выручай-комната сразу же пошла рябью. А когда Малфой увидел, что именно скрывала Блисс, его замутило. И вроде бы, ничего особенно страшного не было: Блисс не мучилась, не вопила, ей не было больно. В окружении четырех лебенвантий, прямо напротив зеркала Еиналеж, была подвешена Блисс. Было ощущение, словно она прилегла поспать, и какая-то неведомая сила подбросила её под потолок, после чего оставила её вот так, в невесомости. Вокруг неё, над ней, под ней, или всё это было - в ней, развивались тонкие нити золотой пыли. - Вот всё тебе неймется, - сказал Маррей, и в голосе его звучала тоска и несоизмеримая злость, сильно несочетающаяся с такой простой фразой. - Ладно. Нужно разузнать больше. Ты... Маррей обернулся, внимательно рассматривая каждого. Малфой едва смог сохранить пустое выражение лица, едва смог не выдать себя в последний момент. Маррей выглядел страшно: на измученном, осунувшемся бледном лице, страхом и ненавистью горели глаза. - Гермиона, подойди ко мне. Это определенно был кошмар. Малфой хотел зажмурить глаза, ущипнуть себя, сделать что-то, чтобы проснуться. Но если это был не кошмар; если всё было реально; если от неизвестного его спасало только притворство - значит, он будет притворяться. Будет притворять таким же, как и все остальные, на которых действовали чары Маррея. Видимо, у Грейнджер были те же мысли. И Малфой надеялся, что Маррей не заметил те несколько секунд, что она мешкала. Маррей взял её за подбородок, немного подняв её голову. Осмотрел со всех сторон, дотронулся до щек и прикоснулся к руке. - Уверен, ты не считаешь себя тактильным человеком, - сказал Маррей. - То есть, ты, разумеется, спокойно прикасаешься к своим друзьям, но сколько их у тебя? Раз-два, и обчелся. Но хочешь узнать одну интересную вещь? С каждым, кто сейчас находится в этой комнате, у тебя был тактильный контакт. Маррей, обернувшись, посмотрел на каждого. И едва заметно шевельнул пальцами, преображая всё вокруг, преображая комнату. Изменилось немногое: воздух стал суше и горячее, стала заметна прозрачная рябь, которой было заполнено всё, и синеватое свечение, исходившее от каждого. От всех: от него, Малфоя, Блейза, Пэнси, Уизли, Поттера, старосты Когтеврана, от Грейнджер, даже сквозь золотую пыль, окружавшую Блисс, можно было увидеть синее. От всех - кроме Киллиана Маррея. - Знаешь, что это такое? - спросил Маррей, обращаясь исключительно к Грейнджер. - Магия. Ваша магия, в чистейшем и её первозданном виде. Именно так она выглядит. Маррей снова пошевелил пальцами, и Малфой увидел золотистые нити, и снова они были у каждого, плотно обвивали их запястье. Некоторые нити тянулись к нитям других: например, нить Малфоя соприкасалась с нитью Блейза, Пэнси и Поттера. Нить Пэнси контактировала исключительно с нитью Малфоя и Блейза. Но абсолютно каждая из нитей, натягиваясь, переплеталась с нитью Грейнджер. - Я хочу, чтобы ты помогла мне, Гермиона, - сказал Маррей, рассекая рукой прозрачную рябь комнаты, которая паутиной оседала на его пальцах. - Я знаю, что сейчас вы обо мне не лучшего мнения, но, прошу, поверь мне. Я не монстр, я не чудовище. Я человек обстоятельств. Я человек, который хочет всё исправить. Нить Гермионы, оторвавшись от её руки, потянулась к Блисс. И в тот момент, когда нить обвилась вокруг её руки, золотая пыль вокруг закружилась сильнее - всего на несколько секунд. После чего успокоилась. А в следующую секунду Малфой едва подавил желание зажать себе уши: Маррей издал громкий, поистине страшный рёв. Это нельзя была сравнить с рёвом раненного зверя - такое и сравнению не поддавалось, столько злости, столько отчаяния, страха и всепоглощающей ненависти было в этом звуке. - Не может... быть не может... безопасный способ, его нет, нет, Господь Всемогущий, нет... - лихорадочно бормотал Маррей, не отрывая взгляда от Блисс. - Как... каким образом... что же ты наделала... я просто хотел всё исправить... я просто хотел всё исправить... Маррей бормотал что-то ещё, он говорил, говорил и говорил, взывал к господу, и это было не сравнить с извечными словами Блисс - то была просто присказка-паразит. Маррей говорил как истинно верующий. - Но, возможно... вы всё равно сможете увидеть, - Маррей снова вернул спокойствие в свой голос, Маррей снова говорил как человек с чистым рассудком. - Вы все - вы всё сможете увидеть. Вы сможете ей помочь, я уверен в этом. Маррей снова повернулся к Гермионе, и, подняв руку, занес её над нитью. - Гермиона, мне очень жаль, - сказал Маррей. - Ты станешь проводником, и это - не самое приятное, что может быть. Но когда всё закончится, в твоей памяти останется то, что увидят другие. И в тот момент, когда Грейнджер швырнуло к потолку со страшной силой, в тот момент, когда её нить буквально растворилась в её запястье, в тот момент, когда она закричала так, что смогла бы соперничать с Марреем; в тот момент Малфой оказался в мире, который мог придумать только человек, окончательно попрощавшийся со здравым рассудком. *** От стеклянных стен исходил гул, море темнело всё сильнее, и те рыбы, что плавали в нём, прекращали издавать едва заметное сияние. Стайка прозрачных медуз билась в стекло, растекаясь в желе. - Стой, - сказала Блисс, останавливаясь. От стойки регистрации они спустились на цокольный этаж: нужно было найти дверь, к которой подходил ключ. Блисс знала, где она находится, но пройти к ней сквозь шаткие полки размером с небольшие дома, острые кораллы и вязкие водоросли было той ещё задачей. - Слышала? - Что? - безразлично сказали за её спиной. - Как будто крик, - ответила Блисс. - Или что-то похожее. - Должно быть, это наше эхо. Блисс поморщилась, отодвигая серебряные часы, чайную чашку и стайку рун, проплывшие прямо перед её носом. - Здесь слишком много вещей, эхо просто неоткуда взяться, - сказала Блисс. - Может быть, та уродливая рыба ожила и ей стало больно, - предположил голос. - Я, вроде бы, сильно её разорвала, - усомнилась Блисс. - Думаешь, действительно могла восстановиться? - А почему бы и нет? Подумав, Блисс кивнула. Действительно, почему бы и нет. Спустя несколько особенно острых кораллов, зловредных зубастых рыб и красивой рыжей русалки, которой буквально пришлось пробить грудную клетку и вырвать сердце, (она всё время маячила перед глазами и её хвост сильно мешал обзору) Блисс дошла до небольшой ниши с дверью. Блисс разжала руку и посмотрела на ключ. - Так что? - нетерпеливо сказали за её спиной. - Будешь заходить? Блисс, дотронувшись до основания ключа - до руны, глубоко вздохнула. Блисс уже почти обернулась, чтобы кое-что спросить, как резко подняла голову - над её головой послышался оглушающий грохот и свист. - Это что... - Поезд, - сказали за её спиной. - Да, судя по звуку, это поезд. - У него что-то сбито, - не отрывая взгляда от потолка, медленно сказала Блисс. - Звук какой-то не такой. Движение не то. Он столько всего рушит. - Так что же мы будем делать? - нетерпеливо спросил голос. - Размышлять, что не так с поездом или же открывать дверь? Блисс, снова посмотрев на дверь, вставила ключ в замочную скважину. - Конечно, мы будем открывать дверь, - сказала Блисс. - Всегда приятно узнавать что-то новое. Повернув ключ, Блисс толкнула дверь, осторожно входя внутрь. *** Мир, который сотворило сознание Блисс, был красив и интересен своей визуальной составляющей - и настолько же страшен, омерзителен и жесток внутренним своим содержанием. Неужели все вокруг него были правы? Неужели это и была настоящая Блисс Бромлей, которая спокойно пробивает грудную клетку живому существу и вытаскивает его сердце лишь потому, что то создавало незначительные помехи? Да, всё это было не по-настоящему, не взаправду, но даже если и так, это выглядело омерзительно, это выглядело по-настоящему и слишком реально. - Она не осознает, что делает. Малфой вздрогнул, посмотрев на Грейнджер. Он не заметил, как она оказалась рядом. Он не заметил, как другие исчезли. И были ли они вообще в этом мире, видят ли он всё так, как видит он? - Да, они видят, - ответила Грейнджер, поморщившись. - Извини. Я слышу мысли каждого из вас. - А что ты сказала остальным? - спросил Малфой. - Своим друзьям? - Я ничего им не сказала, - немного помолчав, ответила Грейнджер. - Они не видят меня, и не слышат. Никто меня не видит и не слышит - только ты. Они проводили взглядом Блисс, которая отодвинула от себя тело русалки и то, подхваченное водой, застыло где-то посередине между полом и потолком. - Фред и Джордж, братья Рона, создали одну разработку, называется «грезы наяву», - сказала Грейнджер. - Зелье, которое вгоняет тебя в сон, но при этом ты можешь полностью управлять им, но ощущения всё равно точно такие же, как и в обычном сне. Мне так сложно объяснить это. - Это же осознанные сны, Грейнджер, - удивленно ответил Малфой. - У тебя никогда такого не было, что ты засыпаешь, и точно знаешь, что ты находишься во сне? - Нет, - она покачала головой. - Я знаю об осознанных снах, но они мне никогда не снились, так что сейчас я старалась подобрать что-то, что ты смог бы понять. В любом случае... когда я принимала то зелье и провалилась в тот сон, я спрыгивала с крыш, каталась на мыльных пузырях, а после убила целую армию Пожирателей смерти одним заклинанием. И когда я проснулась, мне... - Не было стыдно за это, - ответил Малфой. - То, что происходит во сне, каким бы диким оно не было, всё равно остается сном. - Да, так и есть. И для Блисс всё это сейчас - сон. И я всё ещё не очень хорошо понимаю, что происходит, но что-то вспыхивает под веками. Это странно, но... дальше будут какие-то двери. А после - снова это место. И оно помогает. Не даёт чему-то разрушиться. Малфой снова посмотрел на Грейнджер - она была бледной и казалась едва ли не прозрачной. А может быть, она и была прозрачной - Малфой не мог сосредоточиться. - Как ты сама? - всё же спросил он. - После того, что он с тобой сделал. - Тогда было очень больно. Не думала, что такая боль вообще может существовать, - ответила Гермиона. - А сейчас, мне просто холодно и страшно. - Просто? - усмехнулся Малфой. - Всё лучше, чем та боль. Малфой посмотрел вниз, на руку Грейнджер, и попробовал до неё дотронуться. Что же, прикосновение ощущалось, и бесплотной она не была. С этим хотя бы разобрались. Малфой не стал отодвигаться, и теперь уже Грейнджер ухватила его своим мизинцем. По крайней мере, в отличие от остальных, они хотя бы вдвоем. По крайней мере, Маррей не действует на них так же, как на остальных. По крайней мере, для Блисс, для него, для Грейнджер ещё был шанс выбраться. Может быть, даже для остальных. Сейчас он очень на это надеялся. Когда они дошли до старой деревянной двери и Блисс почти открыла её, над их головами раздался ужасающий грохот. Малфой поднял голову, поморщившись. - Его бы не помешало смазать, - сухо прокомментировал он. - Сарказм помогает? - светски осведомилась Грейнджер. - Если бы помогал. Послышался тихий скрежет - Блисс повернула ключ.