Ad Interim

Малфою казалось, что и он вернулся куда-то в начало - в то самое начало, в котором Блисс исключительно его раздражала, и не было ничего, кроме этого чувства раздражения. И он прокручивал в голове это, пытался вспомнить хотя бы одну ситуацию, когда Блисс вызывала исключительно негативные эмоции. Было ли такое время? Вряд ли. Он мог вспомнить только примеси. Раздражение с примесью жалости. Раздражение с примесью боязни. Раздражение с примесью нежности. Раздражение с примесью того, в чём он ей не признавался. Раздражение с примесью «пусть она их увидит». Это самое «пусть она их увидит» возникло в его голове, когда Абель снова начала к нему ластиться, трогать за руки и смотреть в глаза. Тогда-то он и подумал - он её поцелует, ему не жалко. Только пусть это будет проходить на глазах у одного конкретного человека. Через два дня Малфой понял, что с «конкретным человеком» возникли сложности, и сложности эти заключилась в том, что конкретного человека нигде не было. Блисс как будто провалилась сквозь землю. Неудивительно, впрочем - сдвоенных пар у них пока что не наблюдалось, о встречах они обычно договаривались, а вот найти Блисс просто так, наткнуться на неё внезапно... это могло случиться, конечно, и в какой-то отрезок их времени даже случалось часто. Блисс могла выскочить из-за угла, собирая плечами косяки, колонны, и немножечко - себя саму. Он мог узнать её по осанке, по густым волосам, укрывающим всю её спину. А теперь Блисс из-за углов не выскакивала, и все, кого он видел со спины, точно ей не были. Даже в Большом зале она или не появлялась, или уходила до его прихода. И как можно было попасться на глаза человеку, когда не было даже представления, где этот человек мог бы находиться? Только с помощью общих друзей. И не смотря на то, что таковых не было, это не отменяло того факта, что с его сокурсниками Блисс поддерживала хорошие отношения. Только с один и явно - слишком хорошие. Что же, и этого было достаточно. - Малфой, проснись! - Я не сплю, - сразу же ответил он, открывая глаза и смотря на недовольную, растрепанную Пэнси. - Значит, тебе стоит проверить слух, - отчеканила она. - Блейз скоро придёт, Абель, будь она неладна. Её ты зачем пригласил? - Она будет в нашей группе, - пожал плечами Малфой. - И она, как это ни прискорбно, справляется лучше, чем каждый из нас. Даже лучше, чем я. - Малфой, милый, - Пэнси смотрела на него с всепоглощающей жалостью. - Абель справляется лучше не потому, что понимает причину своих страхов и знает, как найти к ним подход. - Вот как? - Да, - кивнула Пэнси. - Просто в её прелестной, но, тем не менее, абсолютно пустой головке этих самых страхов нет. То есть, есть, конечно. Но не так, как у нас, или у кого-то, кто хоть немного обделён мозгами. - Но всё же, ты не отрицаешь, что страхи у неё есть. Это сказал Блейз, бесшумно зашедший в комнату и так же бесшумно закрывший дверь. - Разумеется. Но это не отменяет того факта, что она из той категории людей, у которых всего два страха. Один из них - смерть. А что касается второго... в случае с Абель, думаю, это испорченное платье посреди торжественного вечера. Или что-то похожее. - Бояться смерти - достаточно сильный страх, Пэнси, - устало ответил Блейз. - Нет, если единственное, что тебя в смерти пугает, это - сам её факт. С этим Малфой был согласен. Блейз, судя по затянувшемуся молчанию, тоже. Но, не смотря на правоту Пэнси, факт оставался фактом - Абель справлялась с аверлиусами и их контролем просто блестяще. Он бы мог это пережить - они бы все могли, чего уж там. Если бы не тот факт, что экзамен должен был начаться через две недели и продлиться до середины мая включительно. Самым мрачным фактом было то, что в первой группе был Малфой. Как и Пэнси, и Блейз. И Абель. Помимо них, было ещё пять человек, среди которых точно была Грейнджер. Остальных он банально не запомнил. Абель пришла вовремя, как и всегда - по ней можно было часы сверять, не ошибешься. Тренировка прошла успешно - для неё, посредственно - для всех остальных. И даже если экзамен они сдадут на «превосходно», Малфой знал прекрасно, что результаты каждого из них - посредственны. Нужно было вкладывать больше усилий, делать это раньше, уделять тренировкам куда больше времени. Но, разумеется, куда было им. Приёмы. Аудиенции. Балы. Любовные переживания. Какие тут экзамены, какая война, право же, насмешили. Малфой саданул кулаком по стене в какой-то бессильной злобе, и только потом понял, что никто не удосужился выйти из его комнаты. - Драко, ты... - Тихо! Малфой поднял руку, приказывая Абель замолчать. Почти рядом с его дверью слышались голоса, и голос каждого человека он знал превосходно. - Тебе не кажется, что времена, когда ты мог искать свою подружку рядом с дверьми старосты, прошли? - Тебе не кажется, что времена, когда мы с тобой разговаривали, не наступали примерно никогда? - даже закрытая дверь, искажающая звуки, выдавала в голосе Рафферти крайнее изумление. - Нотт, моя комната дальше по коридору. Я при всём желании не могу попасть туда, не пройдя мимо комнаты старосты. - Так может быть, тебе стоит идти туда сразу, бежать со всех ног? А не плестись, как жалкий слизняк? - Нотт хмыкнул, откашлявшись. - Приношу свои извинения. Ты же на большее и не способен. - Да как тебе будет угодно, - Рафферти говорил таким тоном, будто вообще не понимал, почему разговаривал с Ноттом. - Нотт... не будь идиотом. Чтобы попасть в свою комнату, мне нужно обойти тебя, а ты, по причине, известной тебе одному, и крайне неинтересной мне, не хочешь меня пропускать. Малфой вздохнул и, открыв дверь, просто кивнул Нотту. Тот достал палочку и заклинание, бесшумное, хорошо выполненное, подхватило Рафферти и занесло его в комнату Малфоя. Нотт, зашедший следом, так же тихо закрыл дверь. - Вы, ребята, такие интересные, многогранные, такие непредсказуемые личности, - сказал Рафферти, вставая с пола и отряхивая мантию. - Давайте я, ориентируясь на вашу многогранность и непредсказуемость, попробую догадаться, что будет дальше. - Тебе не кажется, что... - Что ты - тот самый человек, которого всё время затыкают, - продолжил Рафферти, и искристым весельем разглядывая Абель. В его взгляде, позе, во всём нём не было ничего, что хоть как-то указывало на страх. - Ты и ты, - Рафферти указал на Блейза и Нотта. - Грубая сила. Не кулаки, конечно же, вы же такие чистокровные, по-прежнему многогранные и непредсказуемые, конечно же, у вас в арсенале есть достаточное количество заклятий, которые наравне с непростительными, но всё же - не дотягивают. - Ты, - он махнул рукой на Пэнси. - Ты у нас сладкие речи и обещания, возможно, картинные вздохи и попытки заставить прекратить, потому что «не надо такой жестокости». До хорошего копа не дотягиваешь, но близко. - И, разумеется, остался ты, Малфой, - Рафферти потёр глаза, поморщившись. - Будешь стоять и смотреть, ожидая, когда жертва расколется. Заклинание применишь только в том случае, если совсем не останется выбора, и почему-то я уверен, что в стенах этой школы выбор у тебя был всегда, не взбесил тебя ещё никто до такого состояния. Только вот знаешь что? Малфой даже не заметил, как Рафферти подошёл почти вплотную, Малфой даже не замечал, как он двигался к нему, или двигался от двери, а двигался ли он вообще? Или подошёл к нему за один короткий шаг? Или стоял вплотную всё время, говорил, смотрел с безграничным весельем и каплей извечной усталости? - Я взбешу, - закончил Рафферти. - Это я тебе гарантирую. И Рафферти толкнул его. - Уберите палочки. Я сказал, уберите палочки. Немедленно. Рафферти дурачился. Когда Блейз и Нотт приставили палочки к его горлу, он поднял руки, картинно открыв рот. Смотри, как я боюсь их. Смотри, как я испуган. Смотри, как я издеваюсь над тобой, как мне наплевать на то, что вы со мной сделаете, смотри, смотри же на это. Нотт и Блейз, с явной неохотой, но палочки всё же убрали. - Я тебе это припомню, - спокойно сказал Малфой. - Даже и представить себе не мог, - вздохнул Рафферти. - Тебе и твоей обожаемой подружке. Рафферти не стал толкать его снова, не вынул палочку, только снова вздохнул, устало, протяжно. Скажи в своё время Малфою такое - он бы уже послал в того, кто хоть как-то угрожал Блисс, с десяток заклинаний. А Рафферти, судя по всему, было всё равно. - Так что? - Малфой старался сохранять спокойствие, а оттого ненавидел свой голос, в котором отчетливо слышалась бессильная злость. - Передать что-нибудь Бромлей, когда она окажется в больничном крыле? - Нет, ей ничего передавать не надо, потому что она там не окажется, - покачал головой Рафферти. - Ну, только если всё будет не так, как всегда, но сейчас не об этом. Малфой, вот скажи - тебе нормально быть настолько жалким? - Не зарывайся, Рафферти. - Я не зарываюсь, я стараюсь проявить интерес, - покачал головой он. - И мне действительно интересно - каким человеком нужно быть, чтобы из-за расставания мстить кому-то, к кому испытывал теплые чувства? Блисс что, убила кого-то, кто был тебе дорог? Или... Рафферти замолчал, нахмурившись. А после он просто упал там, где стоял. За эти секунды Малфой успел заметить его остекленевший, бессмысленный взгляд. *** Блисс, задремавшая под двумя томами учебника по зельеваренью, из сна вырвалась резко и буйно. Она вцепилась в одеяло, подпрыгнула, отбросив в сторону подушку, и несколько пугающих минут ей казалось, что она проваливается куда-то в пропасть. - Блисс, что с тобой? - Падма смотрела на неё с ужасом. - А что со мной? - спросила Блисс, вставая с кровати. - Или ты имеешь в виду мой стресс от зельеваренья? Он сопровождает меня на протяжении всей учебы, удивительно, что ты не заметила раньше. - Балда, - поморщилась Падма. - Я имела в виду твои судороги. Видела, что было с твоей ногой? Сходи в больничное крыло, будем надеется, что у тебя просто мышцу защемило. - Просто? - рассеяно переспросила Кэтрин, перелистывая свой учебник. - В случай с Блисс - это будет даже слишком просто, - сказала Падма, укладывая вещи в сумку. - Кэтрин, проводи её. Мне нужно спешить на тренировку. - Что за внезапные и таинственные тренировки? - обиженно спросила Кэтрин, захлопывая книгу и вставая с кровати. - Если бы ты спросила, они бы не были внезапными, и уж тем более таинственными, - удивленно ответила Падма. - Я и несколько других ребят тренируются с аверлиусами, чтобы не оплошать на экзаменах. Нужно было раньше начать, конечно, но... не до этого было. В любом случае, я убежала. Не скучайте. Хлопнувшая дверь открылась снова, и в проеме показалась голова Падмы: - Про больничное крыло я говорю серьёзно. Встали - и отправились. С момента ухода Падмы прошло не больше десяти минут; за это время Блисс успела ополоснуть лицо, провести по волосам расческой и около двухсот раз повторить себе «Это просто сокращения мышц. Просто сокращения мышц». - Ты куда? - удивленно спросила Кэтрин, которая спокойно собиралась в душ. - В больничное крыло. - Совсем не обязательно мне врать. - Я не вру, и не смотри на меня так! - Блисс заправила волосы за уши и тут же нервно чертыхнулась: они и так были в относительном порядке. С короткой стрижкой вообще было на удивление мало проблем. - У меня до сих пор ногу дергает. Лучше разберусь с этим сейчас, чем кто-нибудь позже будет меня на себе тащить. Не скучай. Почти дойдя до больничного крыла, Блисс успела три раза подумать о том, что нужно было надеть мантию. С новой стрижкой её узнавало ничтожно малое количество народу: на завтраки она приходила раньше всех, уходила сразу же, как там появлялись люди, о встречах договаривалась заранее, ходила быстро, а с учетом того, что сдвоенных пар со Слизерином не предвиделось всю неделю, Блисс казалось, что она попала в сказку. Единственный шестикурсник из Слизерина, который её узнал, кажется, был слишком напуган Гарри, чтобы кому-нибудь рассказать. Блисс понимала, что долго так продолжаться не может, но она бы не отказалась скрываться до победного конца. - Мадам Помфри, мы с вами так давно не виделись! - преувеличенно бодро крикнула Блисс, зайдя за ширму, сквозь которую мелькали силуэты. И сразу же вцепилась в железные прутья кровати, вцепилась до посиневших костяшек: она не знала, зачем. Чтобы не упасть. Чтобы не броситься к Рафферти, проверяя его пульс, что было глупо, он ведь дышал и выглядел вполне нормально. Чтобы не броситься на Малфоя и Блейза, не используя даже палочку - просто сломать им лица, в кровавое месиво превратить. Блисс дотронулась до головы, стараясь контролировать вспышки красного под глазами. Последний раз это ничем хорошим не закончилось - Блисс даже представить не могла, что делала те минуты или часы, в том саду, и почему Пэнси отдала ей письмо. Сейчас было не время: не время разбираться, откуда такая жестокость, и не время давать ей над собой контроль. - Он же... - Мисс Бромлей? - мадам Помфри зашла за ширму, и, посмотрев на Блисс, поставила на прикроватную тумбочку стакан воды. - Что у вас случилось? - Он же в порядке, да? - переспросила Блисс. - Мистер Рафферти? Конечно, он в порядке, - отмахнулась мадам Помфри. - Очередное переутомление, за последние два дня, таких, как он, уже пять было. Страшно представить, что будет дальше. Вы, семикурсники, совсем сошли с ума со своими опасными побрякушками. - Рафферти никогда не занимался с аверлиусом, - сказала Блисс, проводя рукой по его волосам. - Если он вам не говорил об этом, не значит, что этого не было, - пожала плечами мадам Помфри. - Не волнуйтесь, мисс Бромлей, скоро он придёт в себя. И сотрите это выражения с вашего лица, Мерлин спаси! Повторяю ещё раз - он не при смерти, не устраивайте драму! Если хотите, можете подождать его пробуждения, но сейчас идите в коридор - десять минут проветривания вам не повредит. Это касается всех - не только мисс Бромлей. Блисс вышла в коридор на негнущихся ногах - и сразу же вцепилась в ближайший подоконник. Нужно было контролировать руки. Нужно было контролировать всё тело, а не набрасываться на Малфоя, на Блейза. Нужно было успокоиться, привести голову в порядок. - Что, Бромлей... Ладно, возможно, кое в чем Блисс просчиталась - для того, чтобы себя контролировать, ей была нужна абсолютная тишина. Или, для начала, хотя бы не слышать голос Малфоя. Возможно, так бы она смогла себя сдержать - а не развернуться и не влепить пощечину со всего размаха. Малфой дернул головой, и это выглядело даже смешно, и Блисс могла бы посмеяться, если бы от его взгляда ей не стало страшно до мурашек. Блисс подумала, что помогло бы ей совладать со своим страхом. И влепила Малфою вторую пощечину - для симметрии. - Что - Бромлей? - переспросила Блисс, подняв брови, стараясь говорить спокойно, а не шипеть, не плеваться ядом. - Я сейчас тебе скажу, что - Бромлей. Бромлей от тебя устала, но Бромлей искренне полагала, что до такого ты не опустишься. Ты серьёзно покалечил Рафферти, чтобы я... что? Извинилась перед тобой? Сказала, что мне жаль? Приняла твоё предложение? Чего ты добивалась вот этим, о мой бог? Чего ты от меня хочешь, черт тебя дери, Малфой? - Ничего я от тебя не хочу! - заорал Малфой. - И Рафферти я ничего не делал, а даже если бы и сделал, то в больничное крыло бы он не попал! - О, какие угрозы! Надеюсь, мадам Помфри слышала, и теперь у меня есть свидетель! А даже если и нет - я с радостью воспользуюсь Омутом памяти, покажу всю сегодняшнюю ситуацию, и твои слова - в частности! Надеюсь, этого будет достаточно для исключения! - Если в Шармбатоне этого не было достаточным для исключения, то здесь - и подавно! Я тоже могу воспользоваться Омутом - и это докажет, что не делал я ничего твоему обожаемому трусливому Рафферти! Знаешь, что он сделал, когда я сказал, что тебе может угрожать опасность? Ничего! Просто посмеялся! Может быть, стоит лучше выбирать себе друзей и круг общения? - Да кто бы... - Я, пожалуй, пойду. Блисс вздрогнула, посмотрев на Блейза, и Малфой практически отзеркалил её движение. Только сейчас Блисс поняла, насколько спокойно, насколько тихо звучал Блейз - по сравнению с ними двоими. - Вы, ребята, привлекаете к себе слишком много внимания, - словно угадал её мысли Блейз. - Ещё немного - и здесь соберется весь Хогвартс. Как и сказал Малфой - мы к состоянию Рафферти никакого отношения не имеем, и участвовать я в этом не собираюсь. Если что - я в подземельях и, Блисс, это информация была не для тебя. - С учетом того, что я последний человек, который стал бы искать тебя в подземельях и где бы то ни было, я сумела догадаться, - поморщилась Блисс. Блейз оставил их одних, и гнетущая, почти осязаемая тишина дала Блисс понять, что разорались они действительно не на шутку. На бледной коже Малфоя красовались два розовых пятна - ещё одно напоминание. Блисс, покачав головой, не сдержала смешка - она кое-что поняла. - Ты замечал за собой одну вещь... она очень хорошо характеризует всего тебя. Много слов - мало дела, пожалуй. Да, лучше и не скажешь. - И к чему ты сейчас, Бромлей? - устало спросил Малфой, приваливаясь к подоконнику. Блисс повернула голову, посмотрев в окно - небо окончательно вобрало в себя фиолетовый цвет, и можно было рассмотреть звезды на небе. Снова собиралась ночь - Блисс уже не помнила, когда видела утро в Хогвартсе нормально, а не мельком, украдкой. Когда последний раз видела хоть какой-то намек на солнце. - Я к тому, что ты можешь говорить всё, что угодно. Ты хорошо говоришь, этого не отнять, пожалуй. И твои угрозы действительно устрашающи, но, в какой-то момент, ты становишься как тот мальчик, который кричал о волках. А волков всё не было и не было. Пойми, ты можешь говорить всё, что угодно - но твои слова всерьёз уже не воспринимаются. Я это знаю. Рафферти это знает. Блисс замолчала, не зная, как продолжить, как донести, не знала, нужно ли это было вообще. - В конце - волки всё же были. Блисс всё же посмотрела на Малфоя - тот смотрел прямо на неё. - Прости? - В конце этой истории настоящие волки появились, - сказал Малфой. - И если бы кто-нибудь угрожал тебе, хоть какой-то намек сделал, что тебе будет плохо, я бы выпустил эти стаи волков. Тогда - выпустил бы. - Я верю, - вздохнула Блисс. - Мало дела - не значит, что его нет совсем. И да, ты бы, разумеется, выпустил этих волков. А меня бы не спросил, нужно оно мне, или нет. Потому что, как бы иронично это не звучало, ты по-прежнему не умеешь говорить с людьми. А людям говорить нужно, иначе... Блисс очертила круг, указывая на себя, на Малфоя. - Иначе вот к чему это приводит. Малфой ответить не успел - их прервали звуки шагов, а после - появление перед ними директора Альбуса Дамблдора. - Мистер Малфой, мисс Бромлей, - кивнул он. - Добрый вечер, директор, - сказала Блисс, едва удержавшись от того, чтобы сделать книксен. - А вы, я так понимаю, тоже хотите взять у мадам Помфри Зелье без сновидений? - спросил Дамблдор. - Не вы первые. Последнее время со спокойным сном в Хогвартсе не всё так гладко, как хотелось бы. - На самом деле, нет, - сказала Блисс, заметив, как напряглась рука Малфоя. - Я хотела поговорить с вами, профессор Дамблдор. Дамблдор, наклонив голову, удивленно посмотрел на Блисс. Малфой, чья рука соскользнула с подоконника, явно был удивлен не меньше. - Нет, я вовсе не ждала вас здесь, я даже не знала, что вы будете здесь, - быстро затараторила Блисс. - Просто... всё сложилось удачно, если не считать той причины, почему я здесь, и почему мой лучший друг - тоже здесь! - Опять ты за своё, Бромлей? - нахмурился Малфой, сжав зубы. - Повторяю ещё раз - я ничего Рафферти не делал, просто он припадочный! - Да сам ты припадочный! - Неудивительно. Всех, кто с тобой общается, ждёт именно эта участь! - Мисс Бромлей, мистер Малфой, прошу, сбавьте свой тон, оба, - спокойно сказал Дамблдор. - Ещё немного таких криков - и я стану припадочным вместе со всеми вами. - А я что говорил, - торжественно сказал Малфой. - Мистер Малфой, - Дамблдор повысил голос, но по сравнению с ними он по-прежнему звучал до смешного тихо. - Отправляйтесь в свою гостиную. Мисс Бромлей, подождите меня здесь - всё же, моей главной задачей было получить зелье. Забрав зелье, Дамблдор улыбнулся Блисс. Она сразу же пошла за ним. Когда до кабинета Дамблдора оставалось всего ничего, он остановился и сказал мечтательно, медленно: - Вы никогда не замечали, что ночь - идеальный спутник для честных разговоров? Блисс малодушно понадеялась, что ей лишь послышался подтекст в словах Дамблдора. Блисс знала, что надеяться не стоило. Когда Блисс прошла за каменную горгулью; когда поднялась вверх по лестнице; когда оказалась в кабинете директора, то на секунду ей показалось, что она дезориентирована. Кабинетом директора являлась большая, круглая комната, с несколькими огромными окнами во всю стену. Блисс не знала, были все вибрирующие, свистящие, колышущиеся, тихие, словно крылья стрекоз, звуки оплотом этого кабинета, или лишь её воображением. Через несколько секунд Блисс пришла к выводу, что звуки исходили от вращающихся столов и различных приборов, что на них стояли - серебристых, жужжащих, выпускающих клубы пара, пыльцы или хлопьев снега. Блисс, было, решила занять приглянувшиеся ей кресло, но сразу же от него отошла - рядом с ним висели портреты, в рамах которых спали бывшие директора Хогвартса. - Присаживайтесь, - сказал Дамблдор, указывая на кресло рядом с большим столом. - Чаю? Сладостей из Сладкого королевства? - Чаю, - ответила Блисс. - Без молока, сахара и лимона. - Я очень рад вашему ответу, - сказал Дамблдор, взмахивая палочкой и левитируя к себе поднос с сервизом. - Уж не знаю, почему, но почти все, кто был в этом кабинете, всегда отказываются от чая. У вас есть предположения, с чем это может быть связано? - Считается, что чай не располагает к серьёзным беседам, - подумав, ответила Блисс. - Я считаю иначе. Большинство моих серьёзных разговоров всегда сопровождались чашкой чая. - Эрл Грей? - Буду рада. Светлый пар поднимался от чашки. Блисс осторожно взяла её, грея руки. - Ещё есть вероятность, что те, кто здесь был, просто не любят чай, - сказала она. - Всё может быть, - легко согласился Дамблдор. - А вы? Не хотите рассказать, что может быть с вами? Рассказать честно, разумеется, честно, мисс Бромлей. Подумаете, какой смысл в ваших недомолвках, уловках и лжи? Совсем скоро вы покинете Хогвартс, и, может быть, без ответов на ваши вопросы. А я, возможно, могу вам помочь. Да и человек я не из болтливых. Всё, что вы скажете в этом кабинете, здесь и останется. Блисс подумала, что ей нравятся эти слова. Блисс подумала, что большинство её жизни - разговоры в кабинетах, которым она отдавала свои тайны. Она так устала от этого. Когда же все тайны падут? Когда же все вопросы получат ответы? - Профессор Дамблдор, давайте представим гипотетическую ситуацию, в которой человеку стерли память, - подумав, сказала Блисс. - И, предположим, что был какой-то человек, который гипотетически догадывался о таком исходе событий. И этот самый человек, который догадывался, предпринял попытки сделать что-то, чтобы эту память вернуть. - И какие же попытки этот гипотетический человек предпринял? Дамблдор спрашивал не насмешливо, не с недоверием или весельем. В тот самый миг, когда Блисс заговорила, он стал серьёзным. Он её слушал. - Разбросал... бутылочки, которые рассказывали о событиях прошлых жизней человека, - ответила Блисс. - Маленькие хрустальные флакончики с воспоминаниями. Тронешь - и они пойдут трещинами, возвращая то, что было украдено. - Воспоминания как-то связаны между собой? - На первый взгляд - нет. Да и на второй, признаться, тоже. В воспоминаниях нет одной истории или составляющей - просто что-то, что, предположительно, было. Или, возможно, не было никогда. Я не знаю. - Вы запутались, - понимающе сказал Дамблдор, снова взмахивая палочкой: к нему на стол мягко приземлилась книга. - И изъясняетесь вы туманно. Но ваш рассказ навел меня на одну мысль. Для начала я задам вопрос - скажите, что вы знаете о Гриире Зизнике и Мнемоне Рэдфорд? - Мнемона создала формулу заклинания забвения, а позже смогла воссоздать и само заклинание, - озадаченно ответила Блисс. - Но кто такой Гриир Зизник я не имею ни малейшего понятия. - Гриир Зизник был её сводным братом, - ответил Дамблдор. - Когда Мнемона создала заклинание забвения, он озаботился обратной стороной этого заклинания - возможности вернуть отобранную память. Как вскоре он понял, это не предоставлялось возможным. Возможным, разумеется, без насильственного магического вмешательства и пыток, которые, хоть и возвращали человеку воспоминания, но ненадолго - в конечном итоге, личность полностью теряла себя и больше собой не была. - Я знаю, как действует заклинание забвения, - ответила Блисс. - Но я сказала, что это заклинание - лишь предположение. То есть, возможно, было не конкретно это заклинание. Было что-то другое. - Видимо, в какой-то момент Зизник подумал так же, как и вы, - мягко сказал Дамблдор. - Он начал искать в «чем-то другом». Искать в тех людях, которые когда-то потеряли память, но, в конечно итоге, вернули её без вреда для своей личности. Совсем скоро он понял, как именно эти люди возвращали свою память - постепенно, отдельными фрагментами, иногда - целыми историями. Но, при всём этом, воспоминания к ним возвращались самостоятельно, без какого-либо постороннего вмешательства. Полагаю, именно в этот момент Гриир стал проводить серию экспериментов, которые, в конечно итоге, он назвал «теорией Мнемозины». - Причём здесь бабочка? - не сразу поняла Блисс. - Подождите... Мнемозина - богиня памяти греческой мифологии? - Второй вариант, - вздохнул Дамблдор. - Сейчас я вам объясню, почему теория осталась лишь теорией. Суть возвращения воспоминаний заключалась в том, чтобы не выуживать на поверхность всё потерянное, а сначала возвратить лишь несколько основных фрагментов. Возможно, для человека, который их возвращал, они и казались несвязанными, возможно, даже бессмысленными - но это не так. Воспоминания, которые поступали в сознание, не должны были быть одинаковы: в своей жестокости, в своей радости или в своей нейтральности. Если вспомнить о первом воспоминании - оно было ужасным, страшным, мертвым; но каким-то щемящим, едва ли не радостным от осознания того, что всё закончилось. Если вспомнить о втором воспоминании - оно было теплым, с примесью морской соли, белого снега и запаха какао; но что-то в нём было не так. Если вспомнить о третьем воспоминании - оно было сплошь в осенних листьях, мертвых птицах и Айвори. Они были разными по значению и разными по составляющей части; они были не связаны смыслом, но связаны одним человеком, связаны с одним человеком. Они не разрушали сознание - они его направляли в нужную сторону. Всё, что Блисс получила, было приобретено не из-за насилия, а лишь по её собственному желанию. - Как оказалось позже, важны были не только воспоминания, но и их временные промежутки, - продолжил Дамблдор. - Когда Грииру исполнилось восемьдесят, и вся теория была тщательно распланирована, он решил поставить эксперимент на самом себе. Гриир отобрал для себя три воспоминания, с промежутком в три года каждое. Он попросил свою сестру стереть пятнадцать лет его жизни. Она согласилась - ей тоже было интересно, что же из этого выйдет. - И что же вышло? - Второе воспоминание его почти уничтожило. Его сознание, цепляясь за два возвращенных воспоминания, пыталось найти способы вспомнить всё остальное. В конечном итоге, третье воспоминание просто не понадобилось Грииру - всё, что он забыл, возвращалось или пыталось возвратиться, сформироваться в первоначальную целостную память. Но этого не случилось - Мнемона уничтожила третье воспоминание, которое навредило бы Грииру ещё сильнее. В течение года Гриир сошёл с ума, а позже скончался от кровоизлияния в мозг. - Печальная история, - спустя непродолжительное молчания ответила Блисс. - Но Гриир считал, что всё должно было проходить по-другому, ведь так? - Вы правы, - согласился Дамблдор. - По его теории, возвращения трёх составляющих должны были образовать безопасный участок сознания, который мог бы заполнить недостающие прогалы утерянными воспоминаниями. - И каким образом этот самый прогал смог бы заполниться? - стараясь не звучать слишком скептически, спросила Блисс. - С помощью подсознания, разумеется. Вы никогда не задумывались, насколько невероятно то, что мы называем подсознанием? Это то, что мы не контролируем, и никогда не сможем им управлять. Подсознание - то неосознанное, что в нас есть. Подсознание защищает наше сознание, делает это благодаря нашему участию, но никогда не берёт во внимание то, что мы хотим. Оно решает самостоятельно: принимает мгновенные решения, помогает в трудных ситуациях, предотвращает ошибки, лечит наш разум и защищает. - Получается... допустим, это не прогал - трещина. Вернув три воспоминания, мы открываем эту трещину, но сами того не замечаем. Всё, что остается сознанию - заполнит эту трещину, вплести в неё то, что было утеряно. Каким образом это возможно осуществить? - Только в заключительной стадии эксперимента, которую Гриир так и не смог осуществить. Поэтому его работа осталась лишь теорией, - ответил Дамблдор с толикой грусти. - Я не думаю, что вам понравится ответ, но, пожалуй, я скажу вам правду и буду надеяться, что вы немного поделитесь своей правдой. Видите ли, мисс Бромлей, не только известные способы добычи воспоминаний являются насильственными. Заклятье забвения само по себе полностью олицетворяет насилие над личностью, даже если это было сделано ради благой цели. - То есть, не смотря на все попытки, насилие всё же присутствует? - Да, - прямо ответил Дамблдор. – Не знаю, чего хотел добиться Гриир, не знаю, как хотел осуществить что-то настолько невозможное. Признаться, было у меня предположение, что в конце должен состояться раскол сознания, состояние «между»- на грани сна и грани яви. А дальше будет происходить предположительное возвращение утерянного. Но каким образом, насколько это безопасно и что будет чувствовать человек при этом - я не знаю. И вряд ли есть кто-то, кто знает. - Грань сна, грань яви, - повторила Блисс. - Между ними. Скажите, профессор Дамблдор, ведь ритуал, который будет проходить с аверлиусами даёт именно то состояние? Всё происходит на самом деле - но всё происходит не по-настоящему. Всё происходит исключительно в голове. Это был не вопрос - Блисс знала ответ на него. Блисс знала, что ответит профессор Дамблдор. - Если рассматривать ритуал в таком ключе, то... да. Полагаю, что-то в ваших умозаключениях есть. Блисс вернулась к началу. К тому самому, где она не хотела: не хотела связывать себя с аверлиусами, не хотела бороться со своими страхами, не хотела драться. Блисс знала, что теперь ей придётся это сделать. Чтобы убить - не всех (только одного человека). И теперь Блисс поняла кое-что ещё - она делает это не только ради того, чтобы убить. Но и ради того, чтобы спасти. Спасти не только себя. Но и ещё одного человека. И всё же - почти себя. - Мисс Бромлей? Блисс вздрогнула, возвращаясь в реальность. Ей казалось, что если бы профессор Дамблдор не заговорил, она бы что-то поняла. Поняла что-то, по важности соизмеримое с её жизнью. Что-то гораздо ценнее, чем её жизнь. - Простите, я задумалась, - сказала Блисс, отпивая чай. - Профессор, вы что-нибудь знаете о нефилимах? - Падшие ангелы книг Ветхого завета? - голос Дамблдора звучал озадаченно. - Я не силён в религиях этого мира, но, насколько я помню, в Генезисе их описание звучало так: «ибо привели к падению мира, и выпали из мира, и наполнили мир выкидышами от своего блуда». - В Генезисе? - Блисс едва не рассмеялась: а она-то считала, что её случай с Марией Магдалиной и Мадонной самый тяжелый. - Вы имели в виду Книгу Бытия? - Да, определенно её! У них столько названий, все и не упомнить. - Ваша правда, - сдавленно улыбнулась Блисс. - То есть, на этом ваши знания заканчиваются? - Боюсь, что да, - после недолгих раздумий ответил Дамблдор. - Могу я спросить, почему вы интересуетесь сыновьями ангелов? Блисс показалось, что она ослышалась. Блисс показалось, что Дамблдор сказал что-то не то, или был не прав заведомо. Блисс показалось, что нечто, чего она не понимала, начало обрастать странным смыслом. - Сыновьями? - на всякий случай переспросила Блисс. - Но... нефилимы - не только сыновья, верно? У них есть ещё и дочери. - Уверен, что вы путаете, - голос Дамблдора звучал задумчиво. - В Генезисе, да и в том немногом, что мне известно, у падших ангелов и их жён рождались исключительно сыновья. Нефилимы всегда были... сыновьями божьими, и в книгах или легендах другого исхода не предусматривалось никогда.