Ad Interim

Блисс не пошла - побежала в особняк семьи Маррей с такой скоростью, словно за ней гнались все черти ада. За те две минуты, что Блисс приближалась к гостиной, в голове успело сформироваться несколько вариантов развития событий: она упала в обморок, и Пэнси вложила ей в руку письмо, Пэнси просто отдала письмо, и после этого случился обморок, она убила Пэнси, сожгла её тело, предварительно забрав письмо, никакого разговора и Пэнси не было, а мир на самом деле - капсула, в которой живут все люди, и огромные жуки ставят опыты на всем населении земного шара уже несколько столетий, а после... Блисс сделала то, что в данный момент казалось ей наиболее разумным решением: со всей силы приложилась головой о дверной косяк. - Мисс Бромлей, могу я поинтересоваться, чем вы заняты? - послышался за её спиной ледяной голос Нарциссы. - Пытаюсь избавиться от искр перед глазами, - честно ответила Блисс, держась за голову. - Скажите, миссис Малфой, вы когда-нибудь слышали звон в голове? - Нет, - коротко ответила Нарцисса. - Вот и я - нет. Хотела проверить, какого это. - Вам ещё не надоело, мисс Бромлей? - О, вы даже не представляете, насколько! - горячо заверила её Блисс. - Сейчас мне кажется, что я одно сплошное «надоело». Или постоянное «утомилась» Или «хочу спать». Знаете, миссис Малфой, говорят, что если лечь спать в разгар самых больших проблем, то когда вы проснетесь, проблема исчезнет. - И кто же так говорит? - Не знаю, - расстроенно ответила Блисс. - Но они те ещё обманщики. Или просто не знакомы со мной. - Полагаю, если бы эти люди действительно бы были с вами знакомы, то они сказали то, о чем знает каждый в этом доме - все проблемы создаете исключительно вы. - Ой, - равнодушно сказала Блисс. - Это было грубо. Можно я пойду, поплачу? - После того, как поговорите с моим сыном - вы можете делать что угодно. - Можно мне поплакать до того, как я поговорю с вашим сыном? - на всякий случай уточнила Блисс. - Понимаете, от вашего сына я и так достаточно часто... не плачу, конечно, но вою - дай боже. - Позвольте поинтересоваться, почему? Мой сын ведет себя неподобающе с вами? - Ваш сын - скопление комплексов, тщательно скрываемой озлобленности под маской мнимого спокойствия и невообразимого желания контролировать каждую мелочь, которая появляется в его жизни. Ведёт ли он себя со мной неподобающе? Очнитесь. Он ведёт себя так со всеми. - Хотите сказать, что вы не являетесь исключением? - В этом случае - нет. Блисс привалилась к одной из мраморных колонн рядом с дверью, пытаясь понять, что именно нужно сказать, чтобы скорее закончить этот разговор. Чтобы скорее закончить все ненужные, бессмысленные разговоры, которые преследуют её весь день. - Я не буду говорить с вашим сыном. О том, о чем вы хотите. О нашем расставании. - Если вы не хотите последствий, - Нарцисса печально улыбнулась. - Не для вас, нет. Для моего сына. Так вот, мисс Бромлей, если вы не хотите печальных последствий для Драко, вы расстанетесь с ним. Сегодня же. - Плевать. Нарцисса открыла рот, но тут же закрыла его. Она смотрела на Блисс, и в её глазах читалась растерянность и какая-то неуверенность, словно она не понимала, правильно ли расслышала последнее слово. - Ох, миссис Малфой, я не подумала о последствиях. Ох, миссис Малфой, мне так жаль, пожалуйста, не причиняйте вред Драко, я сделаю всё, чтобы с ним ничего не случилось, я перестану с ним общаться, я сейчас же пойду к нему и скажу, что мы расстаемся, что я хочу отгородить его от общения со мной, от последствий. Блисс не кривлялась, произнося эти слова: слишком велика была апатия ко всему происходящему. Всё, что она чувствовала, это движение своих губ. Всё, что она делала, это смотрела в глаза Нарциссы Малфой и не думала отводить взгляда. - Я знаю, кто вы такие, - равнодушно сказала Блисс. - Я знаю, на что способна ваша семья, я знаю о ваших связях. Блисс воровато огляделась вокруг и улыбнулась Нарциссе. Улыбнулась самой яркой из своих улыбок и лихорадочно зашептала: - И я знаю, что вы ничего не можете сделать со мной. Могли бы - угрожали лично мне. Но нет, вы прекрасно знаете - моя семья сотрет в порошок каждого из вас, если со мной что-то случится. Миссис Малфой, я не могу точно говорить о Люциусе, но вы... вы настоящий родитель. И, в какой-то мере, насколько способна то человеческое, что в вас осталось, вы любите своего сына. Блисс рассматривала странно побелевшее лицо Нарциссы. - Так вот, умножьте свою любовь. В два раза. В три. В десятки, сотни. Так любят меня мои родители. Вы думаете, им есть дело до этой войны? Нет. Самое главное в их жизни - это я. Как думаете, насколько быстро сюда примчится мой отец, если из вашего рта вылетит хоть одно слово угрозы в мою сторону? Если я намекну, что вы... не очень следили за своими словами? Что теперь я волнуюсь о своей безопасности? Намекну, что, возможно, моей жизни угрожает опасность. - Вы не сделаете этого, - Нарцисса смотрела на Блисс с всепоглощающим потрясением. - Вы не такая. - Это забавно, - покачав головой, грустно сказала Блисс. - Забавно, как я держусь за это «не такая». Отчаянно держусь. Не хочу уподобляться таким, как вы, не хочу манипулировать людьми, не хочу причинять им боль, с непробиваемой уверенностью пытаюсь найти хоть что-то хорошее в каждом человеке. «Ты же обо всём догадалась. Прямо сейчас ты должна бежать, как перепуганная крыса. Но ты здесь - и ты спрашиваешь о первопричинах моего поведения. Спрашиваешь, почему я такой. Я знал, что ты дура. Всегда это повторял. Но это уже за гранью». «Я всегда знала, что ты погубишь всё. Но даже не догадывалась, что ты сможешь допустить такое». - В вас же тоже есть что-то хорошее, миссис Малфой, - с отчаянной решимостью сказала Блисс. - В вашем муже. Даже в том психе, из-за которого Англия охвачена этим безумием. Я верю в это, правда, верю. И вот эта моя твердолобая вера в то, что в каждом человеке есть что-то, за что его можно любить, прощать, понимать - эта вера убила всё. - Так что же вы хотите сказать этим, мисс Бромлей? - То, что я буду продолжать верить, но теперь эта вера не будет мне мешать. Не мешайте мне, миссис Малфой. Прекратите вести себя, как необделанная мозгами женщина, которой настолько нечего делать, что она лезет в отношения своего сына. Потрясение в глазах Нарциссы словно отрезвило. Блисс не знала, как могла сказать такое. Блисс не знала, что случилось в саду, что случилось с Пэнси. Блисс не знала, что с ней происходило. - Миссис Малфой, я тут подумала... вам не стоит волноваться. Серьёзно, это просто очередная школьная любовь, коих бывает тысячи. Вряд ли это продлится долго. Особенно с такими, как мы. Я не тот человек, который ему нужен. Он поймёт это, чуть раньше или чуть позже. - Но до тех пор, я полагаю, мне не стоит вести себя, как необделанная мозгами женщина? - холодно уточнила Нарцисса. - Просто не лезьте в мою жизнь. Если не хотите последствий - не делайте этого. Подойдя к дверям гостиной, Блисс осторожно выглянула из-за угла двери. Малфой и её отец всё ещё не вернулись, Киллиан Маррей отпаивал чаем Кэтрин, пересекая попытки её родителей подойти к ней, а Пэнси... Пэнси сидела в глубоком кресле, разговаривала с Асторией и чему-то смеялась. Выглядела она довольной и счастливой жизнью. Блисс не прошла внутрь - ушла дальше, несколько раз свернула в многочисленные коридоры и поднялась вверх по лестнице, после чего забилась в какой-то угол и смутилась вниз по стене. - Нашёл! - обрадованно воскликнул Кормак. Блисс скорчила гримасу, замахав на него руками. - Хватит шипеть, Бромлей, - сказал Кормак, усаживаясь рядом. - Ты как? - Подумываю признаться во всём родителям и провести пару месяцев в лечебнице. - Я серьёзно. - Я тоже не шучу. Они сидели так какое-то время, рассматривали вереницу пыли, подсвечиваемую солнечным светом ближайшего рядом окна. Блисс подняла руку, пропуская пыль сквозь пальцы. - То есть, ты правда собираешься сделать это? Собираешься сдаться? - Да. Да, собираюсь, наверное. - Ты должна была сказать другое. - Что именно? Что я не собираюсь сдаваться? - Нет, - усмехнулся Кормак. - Что прекращение твоих поисков себя не значит, что ты сдаешься. Что тебе просто это не интересно. Что ты устала и очень несчастна. Но ты - не сдаешься. Потому что Блисс Бромлей, которую я знаю, не может себе представить, что значит сдаться. - Ты веришь, что через три дня мы возвращаемся в Хогвартс? Внезапный вопрос застиг Кормака врасплох, и ответил он не сразу: - Да. - Каникулы быстро пролетели, правда? - Ещё бы! - с сожалением подтвердил Кормак. - Каждый раз так - не успеешь оглянуться, и снова нужно собирать вещи. - Не для меня. Не в этот раз, - покачала головой Блисс. - Я словно прожила какую-то другую жизнь. Каждый раз, с очередной зацепкой, я проживала какую-то другую жизнь. И она всё не могла прекратиться. Все ещё не прекращается. Я устала. Я несчастна. Я так больше не хочу, и это всё, что я знаю. - Отлично. Иди к родителям. - Что? - опешила Блисс. - Я сказал, иди к родителям, - сказал Кормак, закидывая руки за голову. - Расскажи им всё. Ляг в лечебницу, восстанови рассудок. Отдохни от всего. - Отлично! - воскликнула Блисс, поднявшись с пола. - Пойду! - Правильно, иди. - И пойду! Я иду к ним прямо сейчас! - Пойти с тобой? Оказать моральную поддержку? - Сама отлично справлюсь! - Если что - я предлагал. Блисс смотрела на спокойного Кормака, сидевшего на полу, и не могла сдвинуться с места. - Так что? - Кормак выразительно поднял брови. - Всё ещё сдаешься? Собираешься пойти к родителям и всё им рассказать? Блисс не удержалась: пнула его каблуком по колену. - Какой же ты придурок, - в сердцах сказала она. - А ты всё такая же темпераментная, - сказал Кормак, вставая. - Видишь? Ничего не изменилось. Эти две недели каникул - всего лишь две недели каникул. Блисс не сказала ему то, что так отчаянно вырывалось. Не сказала то, от чего эти две недели - были не просто двумя неделями. Блисс не сказала, что каждый раз, с каждым новым воспоминанием, с каждой странностью, с каждым вопросом; Блисс не сказала, что каждый раз она устала морально умирать. - Что ты узнал о нефилимах? - Блисс перешла к относительно безопасной теме. - Ну, - Кормак почесал затылок. - Они - падшие ангелы, которые были свергнуты богом за какие-то проступки. Появившись на земле, с ними что-то случилось, и они стали гигантских размеров, разрушая всё вокруг себя. Блисс начала медленно закипать. - Дай угадаю. Ты искал информацию о них ровно десять минут? - Пять, - сознался Кормак. - И что ты делал всё остальное время? - О, не знаю, - легко ответил Кормак. - Отдыхал? Проводил время со своей девушкой? - Я проломлю тебе череп. - Нашел контактные данные одного профессора, который разбирается в этом гораздо лучше, чем я, - всё тем же легким тоном продолжил Кормак, но внезапно запнулся. - Что? - Что? - невинно переспросила Блисс. - Я ничего не говорила. - Бромлей, ты действительно сказала, что проломишь мне череп? - нахмурился Кормак. - Это слишком даже для тебя. Особенно для тебя. - Ты прав. Это было слишком для неё, это выходило за рамки привычных шуток. Блисс могла спокойно шутить на тему смерти - но никогда не думала, что сможет спокойно говорить о том, как сама причинит кому-то вред. Блисс знала себя. Но одновременно с этим Блисс помнила свои мысли, размышляя об убийце Пэрриша. Может быть, именно поэтому её отец настоял на стирании всех эмоций. Может быть, он знал, что когда пройдёт время, когда Блисс оправится, когда ей не будет так больно; может быть, её отец знал, что она захочет мстить. Что в ней проснется эта жестокость. - Так что ты говорил? О профессоре, который может мне помочь? - Возвращаясь к теме о нефилимах, - внимательно разглядывая Блисс, сказал Кормак. - Сначала я пытался найти что-то в религиозных изданиях, но у нас их немного, и все они, так или иначе, сопоставляют религию с магией. Я нашел том Ветхого Завета, но через какое-то время понял, что мой мозг вот-вот вытечет. Да, Бромлей, у меня есть мозг, воздержись от комментариев! - Я даже и не думала сказать что-то, что тебя огорчит, - клятвенно заверила его Блисс. - А потом я оказался в доме Кэтрин, и увидел эту огромную штуку с проводами. - Огромную штуку с проводами? - не сразу поняла Блисс. - Ты о компьютере? - Да, о нём! Я смутно помнил, что ты мне рассказывала, как с помощью этого компьютера можно находить интересующую тебя информацию, нажав пару кнопок. Кэтрин мне подсказала, что делать, и тогда я начал искать. На третьей странице было множество букв, так вот, если нажать на них, то... - Ты кликнул на ссылку, - поражаясь своему терпению, сказала Блисс. - Я поняла. И что? - Там была какая-то научная работа, связанная с религией в целом и ангелами в частности. И там упоминались они. - Нефилимы? - Да, нефилимы. Это слово встречалось раз двести. Серьёзно, этот парень одержим ими так же, как и ты. - Я не одержима ими хотя бы по той причине, по которой я ничего о них не знаю, - усмехнулась Блисс. - Так что, с этим профессором? Где он преподает? - В Гарвардской школе богословия. Блисс снова спустилась вниз по стене. Профессор, который мог ей помочь, преподавал в Гарварде. - Если ты думаешь, что не сможешь с ним встретиться, я могу снова найти тебе ту статью, - быстро заговорил Кормак, но Блисс просто махнула рукой. - Я не об этом думаю, - Блисс попыталась улыбнуться. - Знаешь, до всего этого... я так мечтала попасть в Лигу Плюща. Это было моей идеей фикс. Что я закончу Хогвартс и сделаю всё, чтобы блестяще пройти собеседование и стать не менее блестящим студентом. Гарвард. Оксфорд. Принстон. Я так верила, что смогу. Думала, что мне будет сложно, но я всё равно смогу. - Но ничего не изменилось, ведь так? У тебя же ещё есть шанс, я уверен в этом. - Да. Шанс есть, конечно. Только вот я не уверена, что мне действительно это нужно, - тихо прошептала Блисс. - Всё стало таким бессмысленным. - Не говори так, Бромлей. Ты справишься с этим, - с непрошибаемой уверенностью заявил Кормак. - Вернешь свои потерянные воспоминания и поймёшь, что всё - выведенного яйца не стоит. Или наоборот - будешь много страдать и не понимать, почему всё это произошло именно с тобой. - Вот как? А что будет потом? - Потом ты поступишь в Гарвард, разумеется. - Знаешь, я только что поняла, почему всё это время так отчаянно цеплялась за общение с тобой, - потрясенно сказала Блисс. - И почему же? - Потому что у тебя всё так поразительно просто. И ты с такой же поразительностью веришь, что так будет всегда. - Кому-то в нашей компании это просто необходимо, - неожиданно серьёзно сказал Кормак. Блисс встала и, отряхнув руки, пошла к лестнице. На одной из ступеней она обернулась и, не оборачиваясь, уверенная в том, что Кормак её услышит, спросила: - Почему ты рассказал мне об этом профессоре? Почему просто не показал статью? И, самое главное, почему ты так уверен, что я стала бы его искать? - А ты бы не стала? - послышался приглушенный голос Кормака. Блисс не потребовалось и секунды, чтобы озвучить ответ: - Конечно бы стала. *** Блисс спускалась по лестнице с твердым намерением войти в гостиную, посмотреть в глаза каждого находящегося там человека, дождаться своего отца и, наконец, услышать вынесенный приговор. Её планам, в который раз, не суждено было сбыться: прямо на пути к гостиной её схватили за руку и затащили в какую-то неприметную нишу. - Привет. - Привет, - ответила Блисс, утыкаясь Малфою в шею. И сразу же отстранилась: она хотела посмотреть на его лицо. На лицо Драко Малфоя, на лицо парня, с которым она встречалась, на лицо человека, который был с ней и был не таким безумным, был нормальным. Малфой мог бы с ней не согласился, конечно. Блисс бы только рассмеялась в ответ. Блисс провела пальцем по его подбородку; по выступающей скуловой части; по темным кругам под глазами; по губам. И кое-что вспомнила. - Когда мне было лет пять, и со мной оставался дедушка, он читал мне одно стихотворение, - Блисс улыбнулась внезапно нахлынувшим теплым воспоминаниям. - Красивое стихотворение. Он читал его ровно два раза - и я сразу же засыпала. - Почему ты вспомнила об этом сейчас? - озадаченно спросил Малфой. Блисс поднялась на цыпочки и зашептала ему на ухо: - Юноша стал забываться. Полдень. Пробило двенадцать. И наполнялось тряпичными лилиями сердце и перебитыми крыльями. И у себя на губах он заметил слово, которое было последним. С рук словно слезли перчатки, и на пол пепел, пушистый и вкрадчивый, падал. А за балконом виднелась башня. Вот он сливается с этой башней. Маятник замер, и время смотрело мимо него циферблатом без стрелок. И различил он на белом диване тени простертой своей очертанье. Некий юноша, геометрически-резкий, вскинул топор - и зеркало вдребезги. И из-за зеркала влага густого мрака заполнила призрак алькова. Блисс замолчала, снова посмотрела на лицо Малфоя - и вздрогнула. Он смотрел на неё таким взглядом, который, пожалуй, она не видела никогда. Блисс знала, что Малфой смотрел на неё так, как ни на кого другого. Блисс помнила каждый его взгляд, от которого сердце заходилось, как бешеное, от которого она едва переставала дышать. Но этот взгляд: это плывущее выражение лица, это сильнейшее потрясение, словно он увидел что-то, что не видел доселе, нечто, сравнимое с очередным чудом света или чем-то похожим. На Блисс навалилось всё разом: тишина ниши, бархатные шторы цвета красного вина, обтянутые шелком стены, подсвеченная лучами солнца пыль, протягивающаяся из огромных окон. И эти чувства. Чувства от взгляда Драко Малфоя. - Скажи что-нибудь, - Блисс не смогла скрыть дрожь в голосе. - Я просто подумал, - Малфой запнулся, словно решаясь, нужно ли это говорить. - Я просто подумал, что никогда... ты такая прекрасная. Ты такая прекрасная. Это было даже не защемление сердца, это была его полная остановка, всего на секунду, но Блисс была уверена, уверена отчетливо: в ту секунду, когда Драко Малфой произнес эти слова, с этим невообразимым, плывущим выражением лица, её сердце остановилось. Блисс ответила на поцелуй сразу же. Сейчас так было даже легче, сейчас этот поцелуй был менее интимным, чем то, что произошло с ними несколько секунд назад. Можно было забыться. Можно было не думать о том, что сказал Малфой. Не думать о том, как было произнесены эти слова. С какой надломленностью. Потерянностью. Потрясенным удивлением. Всё это было слишком, всё это было лишним грузом. И одновременно ужасным осознанием: ей придётся поговорить с Малфоем. Не сейчас, нет, пусть этот момент продлится чуть дольше, но очень, очень скоро. Им придется серьёзно поговорить. - Что опять случилось? - спросил Малфой, мазнув губами по её щеке. - Я просто подумала о серьёзных разговорах. - О тех, которые не так уж и плохи? - спросил Малфой. Как же давно это было. Вечность назад. - Теперь их стало слишком много, - грустно вздохнула Блисс. И вздрогнула, пропустив сквозь себя очередной воспоминание. - Блисс? - Я вспомнила, как называлось то стихотворение. - И как оно называлось? - Самоубийство. *** Малфой решил спросить, что она скрывает. Он понимал, что не имел на это права: Блисс рассказала ему то, чего, возможно, не расскажет больше никому и никогда. Он понимал, что у Блисс могут быть ещё множество тайн, мелких или не очень, может быть что-то, о чем она просто не задумывалась, но тайной это быть не переставало. Но сейчас его волновали вещи более глобальные. Каким, черт возьми, образом, она очутилась в Малфой-Мэноре. Что именно она собирается предпринимать в отношении своих родителей. Что они собираются делать дальше. Он увидел Блисс, растрепанную, потерянную и бесконечно грустную, рядом с дверьми в главную гостиную. Она шла к этой двери с какой-то отчаянной решимостью, но каждый, кто увидел бы её сейчас, сразу смог бы догадаться, как она не хочет туда заходить. Не хочет возвращаться к этим людям. Её усталость можно было почувствовать физически. Малфой не дал себе опомниться - схватил её за руку, затащил в ближайшую нишу, скрываемую тяжелыми шторами. Он заприметил её ещё тогда, когда поднимался с Филиппом наверх, и в этот момент он был благодарен своей наблюдательности. - Привет, - сразу же сказал Малфой. - Привет. Блисс уткнулась Малфою в ямочку на шее и сразу затихла, расслабилась, перестала мелко дрожать. А после отстранилась и дотронулась до его лица. Всё это время Малфой смотрел на неё. Смотрел на её глаза, посветлевшие в утреннем свете, отливающие золотом, в очередной раз напоминающие мёд. Смотрел на её волосы и затерявшиеся в них блики. Смотрел на острые скулы, и в очередной раз удивлялся тому, как при таких резких чертах лица она могла выглядеть настолько беззащитной. Видел, как она изогнула брови, а после чему-то улыбнулась, улыбнулась с всепоглощающей теплотой. Блисс сказала, что вспомнила стихотворение, которое в детстве читал ей дедушка. В следующий момент она поднялась на носочки и зашептала. Это было другим измерением. Всё, что происходило: запах лаванды и крепкого чая, шелковый блеск волос, тихий шепот, в котором растворились едва слышные голоса других, слова, которые Блисс продолжала говорить, шептать едва подрагивающим, но таким уверенным голосом. Это было не по-настоящему. И эта девушка, которую звали Блисс Бромлей, которая была с ним, Малфой не мог поверить, не мог осознать, что и она - тоже настоящая. Что же делала с ним Блисс Бромлей. Вся она, со своими глазами, волосами, голосом - целиком. - Скажи что-нибудь, - голос Блисс едва заметно дрожал. Малфой не знал, что сказать. Не знал, как выразить всё, что чувствует, не знал, как можно вообще подобрать слова к чему-то подобному. - Я просто подумал, что никогда... ты такая прекрасная. Ты такая прекрасная. Этого было недостаточно - эти слова имели смехотворно малый вес, а ведь раньше он и подумать бы не смог, что сможет сказать нечто подобное. Что же делала Блисс Бромлей. Со всеми ними. Они поговорили ещё немного. Блисс вспомнила название стихотворения, но Малфой ничего не ответил на это, только крепко сжал её руку. Это воспоминание Блисс было никак не связано с тем, что с ней происходило. Это было просто щемяще-красивое стихотворение, которое читали Блисс в детстве. В его названии не было никаких скрытых подсказок или намеков, и Малфой понимал это. Он очень надеялся, что Блисс понимала тоже. - Как прошел разговор с моим отцом? - осторожно спросила Блисс. - Начнем с того, что вы и вправду похожи, - тяжело вздохнул Малфой. - Закончим тем, что он, кажется, намекнул на то, что убьёт меня. Мне же не стоит волноваться, правда? - Нет, разумеется, - быстро закивала Блисс. - Просто... - Просто? - Не убирай далеко палочку. И следи за тем, что ешь и пьешь. И проверяй кровать на наличие проклятий. И... - Я понял, - пораженно кивнул Малфой. - Надеюсь, я доживу до окончания этих каникул. - Я возьму папу на себя, не переживай, - Блисс улыбнулась, но с явной нервозностью. - А что они сказали по поводу этого приёма? Они останутся? - Да, разумеется, они останутся. Ты сомневалась в этом? - Сомневалась, - подтвердила Блисс. - Малфой, они любят меня, правда, очень любят. Но у каждого из нас - своя жизнь. У папы - работа, у мамы - светские приёмы и благотворительность, у меня, на данный момент - учёба. Так было всегда, и это - относительно нормально для такой семьи, как мы. Всё могло бы быть куда хуже. - Да. Вы могли бы стать такими, как большая часть семей в этом доме. - Я не это хотела сказать. - Правда? - Может быть, и нет, - признала Блисс. Малфой решил перевести тему разговора: - Кстати, о семьях. Ты говорила с моими родителями? Блисс ничего не ответила: просто начала задумчиво кивать, и явно не собиралась останавливаться. - И как прошел разговор? - О, прекрасно, - продолжала кивать Блисс. - Они влюбились в меня с первого нашего разговора и считают самой достойной тебе партией. - Они тебя ненавидят. - Всем сердцем. Блисс резко вскинула на него взгляд: - Малфой, хотела спросить на счет Пэнси. - Что именно? - Когда вы последний раз говорили обо мне, в её словах или действиях не было ничего странного? - Ну, её раздражал сам факт разговоров о тебе, и она не хотела ничего о тебе слышать, - припомнил Малфой. - Но, в основном, она была вполне дружелюбна. - Она не хотела сделать мне ничего плохого? Малфой растерялся от такого вопроса. - Нет, не думаю. Если бы хотела, скажем так, у неё была возможность. Но она тебя даже защищала. В своей манере. - Защищала? - переспросила Блисс. - От чего защищала? - От моих странных предположений, - признался Малфой. - Киллиан Маррей. - Да. Киллиан Маррей. Блисс с всепоглощающей нежностью посмотрела на потолок. И сложила руки в странном подобии молитвы. Малфою показалось, что она действительно сошла с ума. - Блисс, что именно ты делаешь? - Я молюсь, - подтвердила его опасения Блисс. - Пожалуйста, если ты, существо с крыльями и нимбом, действительно смотришь на меня, сидя на одном из облачков, пожалуйста, пожалуйста, не дай мне сегодня стать каннибалом и загрызть человека, у которого в определенные моменты жизни напрочь отсутствует критическое мышление. Блисс перестала смотреть на потолок, и перевела свой полной нежности взгляд на Малфоя. - Ты собираешься меня грызть с таким выражением лица? - Да, - подтвердила Блисс, сияя улыбкой. - Именно с этим. - Значит, я умру счастливым человеком. Блисс прикрыла лицо ладонями и замотала головой. - Нет, ты невозможен! Хватит меня смущать! Спустя некоторое количество времени, множества поцелуев и спокойных объятий, они решили вернуться в гостиную. Они не успели сделать и шага - стоило им выйти из безопасной ниши, как дорогу им перегородил Филипп. - Мистер Бромлей. - Мистер Малфой, - кивнул Филипп. - Я собираюсь поговорить с дочерью. Вам стоит уйти. Малфой кивнул ещё раз и, сжав руку Блисс, ушёл. В гостиной он подошёл к Пэнси и, перехватив её взгляд, повёл в сторону глазами. Пэнси что-то сказала Астории и поднялась, отойдя на относительно безопасное расстояние от других людей и ненужных разговоров. - Ты говорила с Блисс? Пэнси явно задумалась над этим вопросом. Несколько минут она хмурила брови, и смотрела на Малфоя каким-то остекленевшим взглядом. - Да, мы говорили, - наконец ответила она. - О чём? Пэнси снова замолчала, и по-прежнему не сразу нашлась, что сказать. Было ощущение, словно она хотела тщательно подобрать слова, словно обдумывала каждую мысль и каждое слово. - Я просто вспылила, - медленно заговорила Пэнси. - На самом деле, я вспылила давно, ещё когда проводила время с тобой, с Кормаком, а вы только и делали, что говорили о ней. После той ночи в моём саду, на следующий день, я решила найти что-нибудь о прошлом Блисс. - Зачем? - А разве ей это не помогло бы? - задала резонный вопрос Пэнси. Малфой признал, что да, помогло бы. Но что-то в движениях Пэнси, в глазах, да и в знании её характера, не дало обмануться: Малфой знал, что Пэнси искала что-то, что может использовать. Даже не столько против Блисс, сколько исключительно ради своего комфорта. Пэнси умела убеждать. И Пэнси прекрасно умела справляться с тем, что начинало её хоть немного раздражать. - И что ты нашла? - Я написала Симону Клоделю, он один из учеников Шармбатона. Мы познакомились с ним в июне, нас пригласили на их приём в Ницце. Три дня мы жили на той яхте, помнишь, я рассказывала тебе, что в последний день у меня началась морская болезнь. На миг Малфой всерьёз задумался о том, чтобы проверить Пэнси на наличие оборотного зелья. Но Астория была в поле его зрения, Александр Гринграсс в очередном разговоре упомянул, что Дафна слегла с температурой и осталась дома, а значит, перед ним стояла именно Пэнси. Пэнси, которая допускала в разговоре слишком много воды. Это было на неё не похоже. - Мы говорили о своих школах, о системе образования, о распределении на факультеты. И когда я решила найти информацию о Блисс, я сразу же написала ему. Я почему-то была уверена, что они учатся на разных факультетах, и он мало чего может о ней знать, поэтому в письме попросила поговорить с тем, кто хорошо с Блисс общался. Но я ошиблась. Симон знал о ней достаточно. Пэнси снова замолчала. - И? Я выслушал о твоей морской болезни, о знакомстве с каким-то Симоном. Будем считать, что я тебе посочувствовал. Что написал тебе Симон? - Спроси у Блисс. - У тебя что, совесть проснулась? - непонимающе спросил Малфой. - Если я даже поверю, что это так, то это очень не вовремя. Повторяю ещё раз: что написал тебе Симон? - Я плохо помню. То, что он написал, сейчас у Блисс. - То есть, ты отдала ей письмо? - Да. Оно у Блисс. Спроси у неё. Малфой не мог понять, что именно в Пэнси его удивляло. Она словно бы выглядела нервной, но это было неподходящее слово. - Ты уверена, что не помнишь, о чем говорилось в этом письме? - продолжал допытываться Малфой. - Да, уверена! - повысила голос Пэнси и сразу же замолчала, озираясь по сторонам. - Это не моё дело. С самого начала это было не моим делом. Передай Блисс, что я не хотела так с ней говорить. Они стояли так какое-то время и прожигали друг друга взглядами. - Ты не против, если я вернусь к Астории? - спросила Пэнси. - Каникулы заканчиваются через три дня, и у нас большие проблемы с домашним заданием. - Тебе нужна помощь? - Да. Малфою захотелось её встряхнуть. Она снова замолчала, и эта... нервозность, или что там это было, по-прежнему никуда не исчезала. - С чем именно? С зельевареньем? - Нет. Я подойду, если будут трудности. Пэнси, взмахнув рукой, ушла. Едва ли не убежала от него. - Драко, нам нужно поговорить. Нарцисса подошла к нему неслышно: он даже не услышал шелест её юбок, постоянно прокручивая мысль, что может быть причиной странного поведения Пэнси. Он сдался: если бы Пэнси действительно что-то тревожило, она бы сказала. А это её поведение - что же, иногда и на Пэнси находили приступы меланхолии и даже нечто, похожее на чувство вины перед другими. Пройдёт. Со всеми ними случается. - Драко? - снова позвала Нарцисса. - Да, мама, - Малфой ответил ей тихо, стараясь не привлекать внимания. - О чем ты хотела поговорить? - Начнем с того, что с тобой должен был поговорить отец. Но он, не смотря на попытки выглядеть так, словно всё хорошо, не в самом лучшем состоянии. - Неудивительно, - усмехнулся Малфой. - Драко, скажи честно, тебя это забавляет? - Нарцисса поджала губы, всем своим видом являя крайнее расстройство. - Только в том случае, если бы меня забавляла глупость. - Глупость? - губы Нарциссы едва двигались. - Да. Нужно быть тем ещё глупцом, чтобы во всеуслышание плохо отзываться о дочери человека, с которым ты ведешь дела. Да и ещё в присутствии этого человека. Тогда, когда ты стоишь с ним в одной комнате! Что это, если не верх глупости? - Выходит, правду ты тоже считаешь глупостью? Потому что Люциус не сказал о мисс Бромлей ничего, что не являлось бы правдой. - У каждого своя правда. И вовсе не обязательно выставлять её напоказ и пытаться навязать кому-то другому. Могут быть последствия. Отца, например, эти последствия настигли. Малфой глубоко вздохнул. В этот момент он прекрасно понимал усталость Блисс. Все хотели говорить о вещах, о которых говорить не хотелось, все пытались сказать что-то, что было не нужно, все пытались перекроить их под себя. Или таковой была только семья Малфоев. Пожалуй, именно от Нарциссы и Люциуса было больше всего проблем. - Не могу понять, что вас не устраивает, - примирительным тоном сказал Малфой. - Блисс очень богата. Чистокровна. Красива, умна. В чем конкретно ты и мой отец видите проблему? - В твоём счастливом будущем, которое просто невозможно, - Нарцисса говорила уверенно и хлестко. - Невозможно из-за этого самого ума. Из-за её характера. Да, её семья богата и чистокровна, да, их уважают в нашем обществе. Но они всё равно не из нашего мира. Они отличаются от нас. - Ты счастлива? Малфой спросил, и неожиданно понял, что действительно ждёт ответа на этот вопрос. Счастлива ли его мать. Была ли она счастлива когда-то. Испытывала ли она то же чувство, когда находилась рядом с другим человеком: испытывала ли хоть сотую долю того с Люциусом, что чувствовал он, когда смотрел в глаза Блисс, когда слушал её отрывочный шепот на ухо. Когда целовал её. - У меня хорошая жизнь, Драко, - мягко улыбнулась Нарцисса. - Я ни в чем не нуждаюсь. У меня есть положение в этом обществе. Хорошее замужество. Да, конечно, я счастлива. - Не хотел бы я такого счастья себе. *** Блисс сидела на одном из подоконников огромных окон семьи Маррей, положив голову отцу на плечо. Солнце, практически полностью показавшееся из облаков, пригревало макушку. Блисс было спокойно, и очень, очень радостно. - Я даже не знаю, что и сказать, юная леди, - расстроенно поделился Филипп. - У меня слов нет для описания всей этой ситуации, а это, поверь мне, случается не так часто. - От чего же, верю. Наша семья всегда находит, что сказать. - Но явно не в этом случае. - Да. Этот случай - из ряда вон, - подтвердила Блисс. - Ты поступила просто ужасно. - Я полностью согласна! - Когда я услышал, что тебя не было в доме Маррей, начиная с начала каникул, я было подумал, что это какая-то шутка. - Отвратительная шутка! - Мы стояли с Уиллом, Розой и думали, что ты вот-вот выйдешь, объяснишь всем нам, что это - просто одно небольшое недоразумение. Тебе повезло, что твой друг сказал, что ты вот-вот появишься. Блисс, я клянусь, что ещё минута - и я поднял бы всю сыскную деятельность Англии. - А воздушно-морской флот? - В первую очередь, - горячо ответил Филипп. Он запнулся, страдальчески вздохнув. - В кого ты такая? Явно не в свою мать. - Хочешь, я скажу вслух, в кого я такая? - Нет, - поспешно ответил Филипп. - Иногда я пытаюсь верить, что это не правда. - Так что? - легкомысленно спросила Блисс. - Вы останетесь здесь и будете контролировать каждый мой шаг? - О, птичка, не сомневайся, так всё и будет, - подтвердил Филипп. - Мы не выпустим тебя из поля зрения. Будешь вовремя приходить на завтрак, обед и ужин. Мама уже составила твоё расписание. Четыре часа в день ты будешь готовиться с ней к Балу Двенадцати Сотен Весны. Ещё столько же времени будешь выполнять свою домашнюю работу, пока не сделаешь всё, что задали на каникулы. Я договорюсь с Изабель, чтобы к тебе приходил преподаватель, с которым вы будете заниматься для поступления в один из университетов Лиги Плюща. Он состоит в приемной комиссии, и то, что он согласился провести с тобой эти три дня - большая удача. Филипп замолчал, посмотрев на притихшую Блисс. - Или ты передумала? - осторожно спросил Филипп. - Хочешь поступить в магический университет? - Что? - опешила Блисс. - Нет, конечно, с чего бы я... Блисс замолчала. Поняла, в какую сторону идёт разговор. - Нет, я точно не собираюсь. Это не моё. - Если позволишь... мы можем поговорить о Пэррише? Блисс замерла. Выходит, Малфой и её отец о многом поговорили. Об очень многом. - Да, думаю, мы можем поговорить о Пэррише. Блисс почувствовала, как напряглось плечо отца. Сколько они не говорили о нём? Сколько раз неловко переходили на другую тему, как только появлялся намёк даже на его имя? Но сейчас что-то изменилось - Блисс хотелось говорить о Пэррише. Блисс хотелось оплакивать его, хотелось сходить на его могилу и положить цветы, хотелось сказать, как ей жаль, как ей безмерно жаль. Кайл Пэрриш - волосы пшеничного цвета, глаза цвета крыжовника, теплая, всепоглощающе светлая улыбка. Блисс любила его. И так и не сказала ему об этом прямо, вслух. Сейчас она понимала это с определенной точностью: она отшучивалась, или смеялась, или пряталась за волосами, или целовала его. Но ни разу Блисс не сказала, как сильно была влюблена. Как сильно его любила. - Как так получилось, что ты рассказала Драко Малфою о Пэррише? - Ну, я подумала, что время пришло, - ответила Блисс. - Мне кажется, он должен был знать об этом. - Всё ещё не могу поверить, что ты рассказала Малфою. До последнего верил, что у вас всё не так серьёзно. - Вряд ли это можно считать серьёзным. - Птичка, ты сама веришь в это? - Я даже до конца не могу поверить в то, что и вправду рассказала ему. - Но ты сделала это. - Да. Сделала. Филипп пораженно покачал головой. - Не могу я этого понять. Они такие разные. - Я тоже разная, - засмеялась Блисс. - И я принимаю разные решения. И люди, как видишь, мне нравятся тоже разные. - Драко Малфой. Которого ты назвала садовником. Знаешь, птичка, когда ты проделала ту пакость, я всё думал о том, как, должно быть, он тебе не понравился. Ты же никогда так себя не вела! Это снова было то чувство: словно жучок въелся под кожу, и теперь он пытается прорваться сквозь кожу, чтобы дотянуться до крови. Больно, неприятно, и невозможно понять, где именно эта маленькая тварь находится. Где-то на периферии сознания. Где-то глубоко в воспоминаниях. - Папа, - Блисс взяла за руку отца, мысленно сосчитала до десяти и посмотрела ему в глаза. Глаза Филиппа подёрнулись дымкой. Остекленели. Блисс хотелось визжать, орать, Блисс хотелось рыдать навзрыд и твердить, насколько ей жаль, насколько сильно она не хочет, чтобы всё это происходило. Эта извечная боль. Это извечное насилие. Как долго оно будет продолжаться? Как долго она будет перебиваться короткими вспышками спокойствия и счастья? Как долго другие люди будут страдать от того, что она делает? - Я... папа, я думаю, что тебе не стоит так сильно меня контролировать. У тебя много дел. Много важных дел, которые не решатся без тебя. И мой проступок - он же совсем детский, правда? Ты и сам сейчас думаешь, что вовсе не стоило так волноваться. - Да, - кивнул Филипп. - Конечно, ты права. - И мама... ты же знаешь, она не может жить без своих мероприятий и благотворительности. А этот приём, он, несомненно, очень для неё важен. Тебе не кажется, что вам вовсе не стоит бросать свои дела из-за меня? Из-за того, что я сбежала на время каникул, а после вернулась сюда, целая и невредимая. Это ничего не значит. - Ты права. Это ничего не значит. - У вас так много дел, - Блисс почувствовала сухой комок в горле. - Так много. И завтра утром вы все уедете из этого дома и вернетесь к прежнему распорядку жизни. Я уверена, ты сможешь объяснить всё Уиллу. И маме тоже. Она будет только рада такому решению. - Ты права. Все будут только рады. Блисс не выдержала: разорвала зрительный контакт, отдернула руку. Она так больше не могла. Она бы не выдержала проделать нечто подобное ещё раз. Это было даже занимательно, в какой-то степени - насколько ей было всё равно проделывать нечто подобное с незнакомыми людьми, и как болело сердце каждый раз, когда она делала такое с кем-то из своих родных. С кем-то, кого она любила. - Так что, птичка? - Филипп бодро потряс её за плечо и улыбнулся. - Проведешь этот день со своей семьей? Я не забыл сказать тебе, что завтра мы уезжаем? С одной стороны, твоё поведение - верх безрассудства и безответственности, но все мы когда-то были детьми. Я скажу Розе, что не стоит тебе волноваться. Помнится, ещё студентом, я ввязался в одну передрягу... Филипп продолжал рассказывать о своей школьной юности, а Блисс в очередной раз теряла себя. И внезапно, на этом подоконнике, чувствуя пригревающее лучи солнца, рассматривая коридор, поддернутый красноватым свечением, она кое-что поняла. Когда всё закончится - она сломается. И будет стоять вокруг на обломанных белых костях своей прошлой жизни, будет бежать сквозь пепелища, сжигаясь заживо на пожарище. В тот момент, когда она сломается - не будет больше ничего. Только бы она успела спасти. Только бы успела спасти то, ради чего всё это затевалось. Это было приоритетом. Спасти то, что делало её тем, кем она являлась. - ... и это даже не самая ужасная история моей юности! - радостно закончил Филипп. - В следующий раз, когда ты спросишь, в кого я такая, я обязательно припомню тебе это, - быстро нашлась с ответом Блисс. - О, не сомневаюсь. Ну что, птичка? Пойдем, поднимем настроение нашей прекрасной Розе? - Да, иди. Я присоединюсь к вам через несколько минут. Блисс нужно было зеркало. Нужно было убедиться, что она - это всё ещё она. Это было странным желанием, но Блисс чувствовала, что если не сделает это, у неё моментально съедет крыша. Куда уж сильнее. Разве это было возможным? Зеркало нашлось в третьей комнате, дверь которой открыла Блисс. Она оперлась рукой на стекло и внимательно посмотрела в свои же глаза. Ужасные были глаза. Глаза человека, который болел годами, и был готов вот-вот броситься со скалы, лишь бы всё прекратилось. Когда эти глаза стали её? Когда она успела стать такой? Блисс сжала кулак и ударила зеркало со всей силы. «Вскинул топор - и зеркало вдребезги». «- Как оно называется? - Самоубийство». «Я никогда не хотела покончить с собой, Франц. И уж тем более – утопиться». «Она всё время ходит в тот лодочный сарай». «Они умерли из-за тебя. Все будут умирать из-за тебя». - Блисс! Блисс медленно обернулась: в дверном проеме стоял Кормак и удивленно смотрел на неё. - Что произошло? Что ты сделала с зеркалом? - Я зацепилась за что-то, при падении сжала руку... Блисс снова повернулась к зеркалу: и громко завизжала. Она отскочила и упала на пол, стараясь отползти как можно дальше. Кормак опустился рядом с ней и подхватил за руки, стараясь поднять с пола. Блисс вцепилась в его плечи и указала на зеркало, не в силах начать говорить. - Что там? - догадался Кормак. - Ты что-то увидела? - Да. Девушка. Блондинка, короткие волосы, голубые глаза. - Ты знаешь, кто она? - осторожно спросил Кормак. - Да. С неё всё началось. Всё началось с того, что я её убила.