Ad Interim

Блисс с тоской думала о том, что ей нужно купить себе какой-нибудь спрей. То есть, в мире существуют спреи против насекомых. А значит, должны существовать и такие, которые останавливают от принятия глупых решений, укорачивают язык и добавляют немного логики в поведение человека. Именно такой спрей ей нужен был сейчас. На всю свою последующую жизнь. - Они что, действительно заперли нас в библиотеке, и сказали, что пригласят к столу? - в очередной раз спросил её Малфой. - То есть, они действительно заперли нас? Просто взяли и... - Малфой, мне кажется, ты превращаешься в меня, - устало оповестила его Блисс. - Я в очередной раз тебе повторяю, что дверь не заперта. Если хочешь - можешь выйти. - Но они подразумевали это, - категорично ответил ей Малфой. - Тебя не смущает, что нас, совершеннолетних, заперли в комнате, как провинившихся детей? Меня это, например, злит. Мои родители больше не имеют права поступать так со мной. - А мои - ещё как имеют, - резонно заметила Блисс. - Во-первых, я ещё не совершеннолетняя. Во-вторых, даже если бы и была, то у моего отца всё равно есть аргумент: по стандартам маггловского мира я всё ещё таковой не являюсь. Они стояли друг напротив друга, в разных концах комнаты, и переговаривались так. Блисс это почему-то смешило, но одновременно ей было уютно. Неловкости не чувствовалось, и разговор происходил в легком ключе, словно они по-прежнему стояли рядом. - Когда тебе исполняется семнадцать? - внезапно спросил её Малфой. - Двадцать восьмого февраля. Малфой удивленно на неё посмотрел. - Получается, в конце этого месяца. Это же совсем скоро. Можно считать это аргументом в пользу твоего побега? - Малфой, я не могу знать наверняка, какие отношения у тебя с твоими родителями, но модель вашей семьи представляю вполне отчетливо. Моя семья немного другая. Настолько, что даже если я скажу, что сбежала в подпольную больницу в Африке, единственную, где мне могли бы удалить раковую опухоль, которая внезапно обнаружилась у меня в мозгу - это всё ещё не будет являться аргументом. Все свои передвижения я обязана обговаривать с семьей. Особенно те, которые я совершила в последнее время. О мой бог! - Что опять случилось? - дернулся Малфой. При этом он выглядел встревоженным. Внезапно Блисс поняла, что именно услышала в его голосе, когда они говорили о Пэррише. Болезненность. Малфою было плохо от того, что они обсуждали Пэрриша. Ему не нравился тот факт, что Блисс любила кого-то, кроме него. Блисс покачала головой, усмехаясь своим мыслям. Драко Малфой. Парень, который поймал её с лестницы. Парень, который раздражал её одним своим присутствием. Парень, у которого, как ей казалось, не было сердца. Драко Малфой - парень, в которого она влюбилась, и цеплялась до одержимости и золотых всполохов под глазами. Это было пугающе - но с этой одержимостью ей было легче жить. Блисс нашла силы признаться себе в этом. Но почему? Может быть, в её прошлой жизни было что-то, эту одержимость напоминающую? Чего ей не хватало? Почему она продолжала бежать? Что пыталась найти? - Блисс, - позвал её Малфой. - Расскажи, в чём дело. И Блисс снова вернулась к прежним мыслям, которые ужаснули её с двойной силой. - О мой бог! Нет, серьёзно, о мой бог, Малфой. Я только сейчас поняла, что меня убьют. А потом я поняла это ещё раз! Блисс подошла к Малфою, и, встав рядом с ним, тихо заговорила: - Я была в Копенгагене, Биаррице, Салон-де-Провансе, Софии, Барселоне. Малфой, если у них появится хотя бы мысль, что я лгу, папа сразу же потребует мои воспоминания. И тогда - мне конец. В лучшем случае, меня снова запрут в клинике доктора Франца. В худшем... извини, на это не способна даже моя фантазия. Малфой молчал, и Блисс в негодовании на него посмотрела. Он должен был сказать ей что-то. Утешить, пообещать, что всё будет хорошо, что она со всем справится. Посмотрела - и вздрогнула. Малфой улыбался в пустоту. Улыбался улыбкой человека, которому ничего не стоит выпотрошить себе подобного. - Малфой, теперь настал мой черёд спрашивать, в порядке ли ты, - едва не заикаясь, сказала Блисс. - Извини, - он посмотрел на Блисс, и сразу как-то успокоился. Черты лица стали мягче. - Не хотел пугать тебя. Скажи мне вот что: что мне стоит знать о твоем отце? Блисс задумалась на пару минут. - Думаю, то, что характером я пошла именно в папу, - наконец сказала Блисс. - И ещё - помни о том, что случилось с моим предыдущим парнем. - Блисс, но твой предыдущий парень мёртв. - Вот именно! Малфой глубоко вздохнул, после чего спокойно направился к выходу. Блисс с удивлением на него смотрела - Подожди, нас же ещё не позвали, - растерянно сказала она. - Думаю, я не буду ждать этого. Удар лучше всегда наносить первым. И потом, ты сама сказала, что у нас мало времени. - Малфой, что ты задумал? - осторожно спросила Блисс. Он усмехнулся уголком губ и внимательно посмотрел на Блисс. Ей не понравился этот взгляд: ей нужна была холодная голова. И задыхаться от нежности в такой ситуации было вовсе некстати. - Я подумал, что тебе стоит отдохнуть. Постоянно спасая саму себя, можно сильно устать. Так что, сейчас я собираюсь сделать то, что, на данный момент, способен сделать куда лучше тебя. - И что же ты можешь сделать лучше, чем я? - не удержалась от подначки Блисс. - Я могу тебя спасти. *** Атмосфера в холле особняка семьи Маррей была более чем напряженной. Малфой внимательно осмотрел всех присутствующих. Розалинда Бромлей, Люциус и Нарцисса о чем-то говорили, и можно было бы сказать, что разговор проходит спокойно, если бы не некоторые детали. На лбу Люциуса отчетливо билась вена, а Нарцисса постоянно поправляла своё платье, с силой вцепляясь в его подол. Его родители, скрываясь за спокойствием и превосходными манерами, были в бешенстве. Малфой снова посмотрел на Розалинду. Её он не мог прочесть так же легко, но вряд ли она тоже испытывала удовольствие от этого разговора. Кэтрин, видимо, устав от нападок своих родителей, просто спряталась за спину Киллиана Маррея. Удивительное дело - но как только кто-то из родителей Кэтрин пытался к ней подойти, Маррей делал шаг вперед и как-то предупреждающе им улыбался. Это действие имело эффект. Пэнси сидела в одном из глубоких кресел и спокойно пила чай, с легким интересом рассматривая всех присутствующих. Когда она посмотрела на Малфоя, то улыбнулась одним уголком губ. А потом вопросительно подняла брови. Пэнси явно хотела объяснений, и Малфой её понимал. Сначала он, неприлично пьяный, рассказывал ей о том, как ужасно поступила с ним Блисс, а теперь, пожалуйста, сам заявляется с Блисс на приём и «Мы с ним в отношениях. А ещё я с ним сплю». Блисс Бромлей заставляла его выть. Только она могла сделать ситуацию безысходную ещё более плачевной. Только Блисс Бромлей могла быть такой... Блисс Бромлей. Наверное, именно из-за того, кем она являлась, он и хотел быть рядом с ней. Хотел, чтобы она была рядом с ним. Желательно, чуть больше, чем всю жизнь. Малфой устало прикрыл глаза. Интересно, что будет, если он отпустит себя и позволит быть немного более слабым? - Сын, - выдернул его из мыслей голос отца. - Позволь узнать, почему ты находишься здесь? Кажется, я ясно дал тебе понять, что... - Что я должен сидеть в библиотеке и не выходить, пока меня не позовут, - скучающим тоном продолжил Малфой. - Да, я помню, что-то такое абсурдное ты говорил. Я, совершеннолетний человек, должен сидеть в запертой комнате только потому, что меня попросил об этом ты. - Комната не была заперта, Драко, - растянув губы в ласковой улыбке, сказала Нарцисса. Малфоя это раздражало. Его раздражали собственные родители, и это была печально. Блисс бы точно сказала, что это было печально. - Спасибо и на этом, - иронично ответил он, пытаясь незаметно понять, где же находился тот человек, с которым он обязан был поговорить. Прямо сейчас, у него немедленно должен был состояться разговор с... - Мне так приятно слышать искреннюю благодарность в вашем голосе, мистер Малфой, - послышался за его спиной голос Филиппа Бромлея. Малфой медленно обернулся. Филипп Бромлей внешне выглядел спокойным, у него не тряслись руки, взгляд был осмысленным, и он явно не собирался накидываться на него с кулаками. - Мистер Бромлей, приятно вас снова увидеть, - кивнул ему Малфой. - Я считаю, что нам нужно с вами поговорить. Минуту Филипп смотрел Малфою в глаза, не моргая. Малфой, не смотря на странное желание отвернуться, его взгляд выдержал. - Думаю, я соглашусь с вами, мистер Малфой, - ответил Филипп Бромлей. Филипп посмотрел на всех собравшихся и обратился к Киллиану Маррею: - Мистер Маррей, вы не могли бы показать мне комнату, где мы с мистером Малфоем сможем спокойно всё обсудить? - Думаю, в этом нет необходимости, - кашлянул Люциус. - Мы взрослые люди, Филипп, так что вполне можем остаться здесь и... Следующее, что сделал Филипп Бромлей, повергло в шокирующее состояние всех присутствующих. Он стремительно подошёл к Люциусу Малфою и коротко ударил его в ямку на шее. - Папа! Малфой обернулся. Блисс стояла в дверном проеме и в ужасе смотрела на происходящее. На своего отца, который тяжело дышал и сбросил маску мнимого спокойствия, на корчившегося на полу Люциуса. Филипп бросил короткий взгляд на свою дочь и наклонился над телом Люциуса Малфоя, схватив его за ворот рубашки. - Что, без своей палочки твоя бравада и пафосные слова выведенного яйца не стоят, да? - Филипп, ты же разумный человек, тебе не нужны проблемы! Отпусти его! - взмолился Александр Гринграсс. - Розалинда, вы должны быть голосом разума для своего мужа, - стараясь скрыть дрожь, сказала Нарцисса. - Скажите ему, чтобы он... - Отпустил вашего мужа? - спокойно спросила Розалинда. - Знаете, я попрошу. Но сначала я послушаю то, что скажет мой муж вашему. Филипп действительно крайне разумный человек. И свои воспитательные беседы он проводит также разумно. Кажется, в этом Розалинда ошиблась. С Филиппа слетела не только маска спокойствия, но и все остальные: не было больше никаких манер, высоких слов, вежливых обращений. Филипп Бромлей был добрым, спокойным человеком, который умел прекрасно сгладить все острые углы в любых кругах общения и Малфой прекрасно об этом помнил. Что такого сделал его отец, что Филипп напрочь потерял своё самообладание? - Слушай меня очень внимательно, тупой, напыщенный индюк, - проговорил Филипп так тихо, что всем пришлось сразу же замолчать, чтобы расслышать его слова. - Ты относишься к своему сыну, как к щенку, и я понял об этом далеко не сегодня. Все, кто видел ваше с ним общение, это поняли. Можешь говорить о нём, что хочешь и мне плевать, какого ты о нём мнения. Но моя дочь... Филипп сжал воротник Люциуса ещё сильнее. - Я - не ты, а наша семья - не твоё гнилое подобие. Думаешь, ты можешь говорить о моей дочери мерзкие вещи, прекрасно осознавать, что я слышу каждое слово, и ещё надеяться, что тебе сойдёт это с рук? Она моя дочь, мерзкое ты отродье. Моя семья. Хочешь, приведу тебе один пример, Люциус? Даже у твоих способов спасения собственной шкуры есть предел. А у меня, если нужно защищать семью, предела нет. Филипп пренебрежительно отшвырнул Люциуса и встал, брезгливо отряхивая руки. - Ещё раз попытаешься говорить о моей дочери в таком тоне, или даже посмотришь на неё так, как мне не понравится - тебя не смогут собрать лучшие хирурги магической Британии. Если понадобиться, я выбью из тебя всё дерьмо. - Папа! - Филипп! - Мистер Бромлей! Уилл, Блисс и Розалинда заговорили одновременно. Филипп молча осмотрел каждого из них, а потом, ухмыльнувшись, поднял руки. - Я помню, в нашей семье не выражаются. За это я извиняюсь. - Думаю, я знаю, в какой комнате вам можно поговорить, - улучшив время, сказал Киллиан. Филипп серьёзно на него посмотрел. - Какая там зона слышимости? - Не переживайте, свидетелей не будет, - правильно понял его Киллиан. - Папа! - Филипп! - ещё громче воскликнула Розалинда. - Немедленно прекрати пугать присутствующих. - Пойдемте уже, мистер Малфой, - Филипп выглядел так, будто смертельно устал от этого балагана. - Нам предстоит серьёзный разговор. Проходя мимо Блисс, Филипп всё же не сдержался: они крепко обнялись. - Когда я вернусь, нам предстоит серьёзный разговор, юная леди, - серьёзно сказал Филипп. - Думаю, я поняла это с того момента, как увидела ваши лица, - легкомысленно сказала Блисс. - Идите уже. На секунду Блисс остановилась рядом с Малфоем и дотронулась до его руки, быстро улыбнувшись. - Удачи. - Будь осторожна. Блисс на мгновение коснулась щекой его плеча. *** Когда Малфой и её отец ушли, Блисс осталась вместе с остальными. Критично осмотрев полученную картину, она пришла к неутешительным выводам, что теперь проблем у неё гораздо больше, чем она думала. Нет, Блисс знала о том, что не нравилась Люциусу и Нарциссе. В конце концов, в их первую встречу она назвала их сына садовником. Неужели Люциус настолько разозлился из-за того инцидента? Может быть, Люциусу не понравились её слова об... отношениях с его сыном? Или было что-то, чего Блисс не понимала? Когда молчание стало откровенно неловким, вернулся Киллиан Маррей и, улыбнувшись всем присутствующим, сказал: - Я распорядился о чае в нашей столовой. Изабель, неприлично с твоей стороны заставлять гостей стоять на пороге дома. Мать Кэтрин, Изабель Маррей, заторможено кивнула, кинув быстрый взгляд на свою дочь. У Блисс по спине пробежал холодок. Кэтрин тоже нужно было спасать. - Так чего мы стоим? - продолжая добродушно улыбаться, сказал Киллиан. - Прошу всех пройти в столовую. Блисс, посмотрев на Маррея, не сдержала смешка. Ей так сильно хотелось смеяться, глядя на то, как сильно он пытался помочь ей во всем этом беспорядке. Когда все вышли из зоны видимости, Кэтрин быстро подбежала к Блисс и бросилась к ней на шею. - Мне так жаль, - продолжала плакать Кэтрин. - Я не знала об этом приёме до сегодняшнего утра, даже не догадывалась! Если бы я только знала, я бы придумала что-нибудь, я бы... - Эй, Кэтрин, - Блисс мягко отстранила её и посмотрела ей в глаза. - Ну же, успокойся. Посмотри на меня. Кэтрин, стерев слезы со щек, посмотрела ей в глаза. - Кэтрин, я нахожусь в твоём доме, - успокаивающе говорила Блисс. - Как думаешь, если бы у меня был хоть какой-то шанс продолжать делать то, что я делать обязана, была ли бы я здесь? Я отвечу сама - нет. Этот приём - провал нашего плана. Недочет. Но я здесь, хорошо? А значит, мы обязательно всё исправим. Блисс погладила Кэтрин по спине и сказала: - Иди, приведи себя в порядок. А я пойду в столовую и подготовлю почву. Хотя нет, давай так, - Блисс ненадолго задумалась. - К тому моменту, когда ты закончишь, я смогу со всём разобраться. - А если нет? - хитро прищурилась Кэтрин. Блисс ненадолго задумалась. - Обучу тебя любому заклинанию седьмого курса, которое тебе понравится. - Блисс, да у тебя заклинания получаются исключительно по настроению! - Ну же, дай мне почувствовать себя крутой! Кэтрин громко рассмеялась, а после, вздохнув, тревожно покосилась вглубь дома. - Постарайся быть аккуратнее, хорошо? Ты не представляешь, как были злы и напуганы мои родители, когда узнали от твоих, что Блисс Бромлей якобы проводит новогодние каникулы в нашем доме. - Представляю, какие у них были лица, - усмехнулась Блисс. - Поверь мне - не представляешь, - мрачно ответила Кэтрин. - Блисс, что ты задумала? - Концерт, - задумчиво ответила она. - Но ты должна мне помочь в этом. - Что именно я должна делать? - Ты должна заплакать. Очень громко, с причитаниями и сожалениями. - В какой момент? - Думаю, ты поймёшь, в какой момент. Давай, приведи себя в порядок, а потом иди к нам. Всё должно выглядеть естественно. Кэтрин кивнула ей, и быстро убежала. Блисс зашла в столовую. Как только её увидели на пороге, все сразу же смолкли, а Розалинда встала со своего места и подошла к Блисс. Сегодня её мать выглядела, как, впрочем, и всегда, великолепно. На ней была кремовая блузка с большим бантом и черные свободные брюки с высокой талией. Блисс посмотрела на её волосы: она укоротила их ещё больше, и теперь они были чуть ниже ушей, полностью открывая уши с жемчужными сережками. Розалинда медленно подошла к Блисс и пронявшись с ней, взяла её за подбородок, подняв голову. «Ну же, давай. Сделай это. Всё должно быть по плану». Розалинда не разочаровала Блисс: она отошла ровно на один шаг и отвесила ей пощечину. Это должно было стать её триумфом. Прекрасная Розалинда Бромлей, потомственная аристократка, образцовая жена, женщина, следующая всем традициям безукоризненно, узнала о проделках своей дочери. Холодная Розалинда Бромлей, всю жизнь прекрасно державшая себя в руках, подкосил поступок дочери. Дочери, которая солгала своим родителям, втянула в свою ложь свою подругу только ради того, чтобы провести каникулы с парнем. С которым она, как утверждала эта самая дочь, спала, не будучи замужем или хотя бы помолвлена. Конечно, Розалинду Бромлей это подкосило. Конечно, она не смогла сдержаться. Конечно, её дочь обязана опустить глаза в пол и выдержать взгляды всех присутствующих, побелеть от стыда и расплакаться, извиняясь за свой ужасный поступок. Блисс подняла глаза на свою мать и усмехнулась. А потом влепила ей пощечину в ответ. Просчет Розалинды Бромлей. Просчет всех присутствующих. - Ты ударила меня, - потрясенно сказала Розалинда, прижимая ладонь к щеке. - Только после того, как это сделала ты. - Я твоя мать! - А я - твоя дочь. - Я имею на это право. - Ты имеешь право бить меня и унижать при других людях только потому, что ты - моя мать? - Я имею право на несдержанность! Ты опозорила меня, своего отца, всю нашу семью! - Почему? Потому, что мне шестнадцать, я влюбилась и захотела провести время со своим парнем? - Блисс щелкнула пальцами. - Ах, да, совсем забыла. Мы же не женаты. И даже не половлены. Какой ужас, какой позор! Я не помолвлена в шестнадцать лет, и не собираюсь выходить замуж даже после того, как мне исполнится семнадцать. И вообще ближайшие лет десять или всю жизнь, к слову. - Правильно ли я поняла вас, мисс Бромлей, - холодным тоном произнесла Нарцисса. - Вы не собираетесь выходить замуж за моего сына? - Что? - не сразу поняла Блисс. - Нет, конечно, не собираюсь. С какой стати? - Но вы только что сказали, что влюблены в него, - поморщилась Нарцисса. Блисс пожала плечами. - Да, так и есть. А при чем здесь брак? Нарцисса несколько раз моргнула. - Вы, если верить вашим словам, состояли с моим сыном в очень... близких отношениях. - Да, это тоже правда, - осторожно кивнула Блисс. - Всё ещё не понимаю, почему из-за этого я должна идти с ним под венец. И взгляд Нарциссы невольно скользнул по её животу. Блисс давно так не смеялась. Громко, искренне, до выступающих слёз, до едва ли не истерического состояния. - Миссис Малфой, - стараясь отдышаться и попеременно смеясь, сказала Блисс. - Я понимаю, что магический мир несовершенен. Честно говоря, я удивляюсь, что в этом мире существует такая вещь, как лифты. Потому что слово «техника» и магический мир... ладно, не будем об этом. Но контрацепция? Серьёзно? Нарцисса непонимающе на неё посмотрела. Блисс тяжело вздохнула. - Средства контрацепции? Пре... - Достаточно! - вскрикнула Розалинда. - Не могу поверить, что ты говоришь вслух о таких вещах. - А что? - удивилась Блисс. - Нет, серьёзно, если эти взрослые люди всё ещё не догадываются, что заниматься сексом и одновременно не иметь детей стало возможным, то я могу в их просветить в это! Ребята, да у нас ситуация, прямо как в той шутке, где ребенок знает больше, чем свои родители. Только вот не знать о таких вещах, как контрацепция – это всё же печально. - Ребята? – потрясенно прошептала Нарцисса. - Я знаю! - почему-то счел своим долгом сказать Киллиан Маррей. Блисс не выдержала и громко расхохоталась. - Как здорово. У меня есть одна из ваших книг. Подпишите её? - Это потому, что я превосходный писатель, или из-за того, что... - Киллиан! - вскрикнула Изабель. - Эта девчонка отвратительна! Она вплела в свои интриги твою племянницу! Как ты можешь вести себя так? - Изабель, девочке всего шестнадцать, и она влюбилась, - ответил ей Киллиан. - Конечно, она хотела провести время с любимым человеком. И, конечно, она не стала говорить об этом никому, потому что реакция была однозначна! Как я себя веду? Не причитаю о том, что в наших кругах есть дети, которые не являются озлобленными садистами или бесхребетными амебами? То есть, как все вы? Наверное, моё поведение оправдывается тем, что у меня ещё остался разум. - Давайте поговорим о другом, - подал голос Люциус Малфой. Блисс знала, что ей стоило немного успокоиться, но не сдержалась: посмотрела на Люциуса с откровенным состраданием. - Конечно, мистер Малфой, давайте поговорим. Как ваша шея? - Блисс, немедленно прекрати! Что я упустила в твоём воспитании, что ты стала такой? «Ну же, продолжай. Давай, упомяни её». - Ты точно такая же, как моя непутевая сестра! О да. Бинго, флэш-рояль, карт-бланш, можно называть, как угодно, но Блисс Бромлей только что одержала безоговорочную победу. - Кстати, я пригласила её на наш бал, - невинно улыбнулась Блисс. - Надеюсь, она сможет почтить его своим присутствием. - Ты пригласила Вивьен? - севшим голосом спросила Розалинда. - Конечно, я пригласила Виви, - сладко улыбнулась Блисс, намеренно используя сокращение, которое так ненавидела Розалинда. - Мама, как можно не пригласить на бал свою родную сестру? Перед глазами встала красная пелена, а руку странно запекло. Блисс растерянно на неё посмотрела: всё было нормально. - Милая, с тобой всё хорошо? Блисс медленно перевела взгляд на Розалинду. Та была бледной и какой-то подавленной. Блисс заторможено кивнула. - Мам, прости меня. За пощечину. - И ты меня тоже прости, - сдержано ответила ей Розалинда. - Да, конечно, Вивьен должна посетить наш бал. Извините, мне надо присесть. Розалинда опустилась на стул, рассеяно обмахиваясь ладонью. Маррей налил ей воды из графина и заботливо подвинул стакан. Розалинда благодарно ему кивнула. - И так, мисс Бромлей, - снова заговорил Люциус Малфой. - Я всё же полагаю, что нам стоит поговорить. Наедине. - Как вам будет угодно, - легко согласилась Блисс, чем изрядно удивила всех присутствующих. Ей просто надоело постоянно со всеми спорить. - Мисс Бромлей... - Оставьте свои церемонии, - махнула рукой Блисс. - Не думаю, что я способен на это, - недобро улыбнулся Люциус. - Мисс Бромлей, правильно ли я понимаю, что мой сын... был у вас первым? - Так и есть, - ответила Блисс и, фактически, даже не соврала. - Хорошо. И при этом вы пытаетесь убедить меня, нас всех, что не собираетесь выходить за него замуж? А вот теперь Блисс действительно ничего не понимала. - Что вас так удивило? - О, мы одни, Блисс. Можете прекратить притворяться, - криво ухмыльнулся Люциус. - Просто признайтесь, что вы спланировали всё с самого начала: для того, чтобы выйти замуж за моего сына. Разумеется, тайно, так, чтобы никто об этом не узнал. А потом шокировать нас всех этой новостью, так, вы любите это делать. «У этого человека что, куриный бульон вместо мозгов?» - Поясните вашу логическую цепочку, потому что мой разум не в состоянии её понять, - сдалась Блисс. - Зачем мне нужно делать то, о чем вы говорите? - Разумеется, для того, чтобы добраться до денег моего сына, - с уверенностью заявил Люциус. Блисс не знала, сколько молчала и просто хлопала глазами, стараясь воссоздать в своей голове хоть какое-то подобие причинно-следственной связи. - Давайте я попрошу кого-нибудь аппарировать вас в больницу, - предложила она. - Кажется, мой отец сотворил с вами что-то непоправимое. Проклятье, я же говорила Уиллу, чтобы он не учил папу своим приёмам! Ударь он вас чуть сильнее - и вас могло бы парализовать! Конечно, у вас ум за разум заходит. - Вы понимаете, насколько неуместны ваши шуточки? - прошипел Люциус. Он выглядел по-настоящему злым и взбешенным, причем настолько, что Блисс испытала нечто, похожее на страх. Люциус Малфой был действительно человеком страшным. Или это был не Люциус Малфой? Почему ей было так страшно в его присутствии? Почему ей так сильно хотелось смеяться? - Вы знаете, - медленно произнесла она. - Длина ваших волос. У одного моего знакомого была такая же длина. Блисс сказала это, и сразу же замолчала. Ей нужно было скорее разобраться с этим, а после попасть в Ватикан. Когда она бежала - было проще. Как только находилась новая зацепка, она могла найти что-то, что ей помогало. А сейчас - ещё вопросы к кому предыдущих. Какой знакомый? Причем тут длина волос? - Вы знаете, я очень устала, - внезапно сказала Блисс. - Я устала находиться здесь, устала выглядеть виноватой, потому что вины я совершенно не ощущаю. А теперь я устала ещё больше, потому что слушаю вас. Вопреки расхожему мнению, от беспросветной тупости других устать тоже можно. Скажите, Люциус, на кой черт мне понадобились бы ваши деньги или деньги Драко? Вы представляете, сколько зарабатывает мой отец? В смысле, я сейчас говорю не только о магическом бизнесе, но и о маггловском тоже. А теперь поговорим о моём наследстве, которое мне оставили мои покойные бабушка с дедушкой. Знаете, я часто говорю о том, что сумма этого наследства вызовет у меня сердечный приступ. Надеюсь, вы понимаете, почему эту сумму я не собираюсь говорить вам? Люциус явно хотел ей что-то сказать, но Блисс перебила его, сама того не замечая: - О мой бог, это дно. Весь этот день - дно. Вся эта ситуация - тоже дно. Я чувствую себя тридцатилетней женщиной, которой просто нужно выпить и посмотреть артхаус. Вы понимаете, насколько мне плохо? Нет, не отвечайте. Конечно, вы не понимаете. Блисс вернулась в столовую, закрывая дверь и приваливаясь к двери. На неё не обратили внимания - все предсказуемо успокаивали истерически рыдающую Кэтрин. Маррей ей подмигнул, и Блисс издала смешок. Ей хотелось рассмеяться, но сил уже не было. Скорее бы этот день закончился. Закончился в её пользу. *** Пожалуй, то, что сейчас происходило с Малфоем, было занимательным экспириенсом. Не каждый день он сидит в комнате и просто старается выдержать взгляд другого человека на протяжении пяти минут. Десяти. Пятнадцати. Двадцати. И всё же, он неплохо справился со своей задачей: Филипп Бромлей заговорил первым. - Скажите, мистер Малфой, - начал Филипп Бромлей. - Как много вы знаете о моей дочери? - Вы о том, что иногда она бывает немного... нервной? - Вы хотели сказать, бешеной? Меланхоличной? Истеричной? - иронично ответил Филипп. - Да, и это тоже, - согласился с ним Малфой. - Я знаю о том, какая она и кем является. - Это хорошо, что вы осведомлены о её недостатках, - поймав удивленный взгляд Малфой, Филипп негромко рассмеялся. - Не удивляйтесь так, мистер Малфой. Я люблю свою дочь больше всего на свете. Но неужели вы серьёзно думаете, будто я считаю её ангелом во плоти? Давайте говорить открыто: кому из вас принадлежала идея сбежать на время новогодних каникул? Малфой отвёл глаза. Идеальная тактика: не отвечать ничего, не брать вину на себя, но и сваливать её на кого-то другого. Филипп Бромлей додумает всё сам. - Так я и думал, - усмехнулся он. - Я не виню, вас мистер Малфой, и не удивляюсь, что вы не смогли ей отказать. В этом и моя беда: я спускаю Блисс с рук слишком многое. - Это не удивительно, - осторожно ответил Малфой. Филипп сцепил руки в замок, придирчиво осматривая Малфоя. - Скажите, мистер Малфой, как думаете, почему Блисс стала такой, какая она сейчас? Да, я про меланхолию, истерики, а подчас и странное поведение. У вас есть предположения, почему она такая? - Правильно ли я понимаю, что вы намекаете на её прошлые отношения? - прямо спросил Малфой. Филипп вздрогнул и, выпрямив спину, с искренним изумлением посмотрел на Малфоя. - Она рассказала вам? - потрясенно спросил он. - Как много? - Всё, - ответил Малфой, и, немного подумав, добавил. - В том числе и его имя. - Она... произнесла его имя? Она действительно смогла? - Да, если этого человека действительно звали Кайл Пэрриш. И Филипп Бромлей улыбнулся. Как-то нежно, по-отчески улыбнулся, и глаза его загорелись мягким светом. Он вспоминал что-то, вспоминал о прошлой жизни, о том, какие эмоции вызывал у него Кайл Пэрриш. Может быть, внешне он не показывал, что одобряет эти отношения. Но что-то Малфою подсказывало, что Филипп Бромлей испытывал к Пэрришу уважение. И что он тоже скорбел, когда того не стало. Это Малфоя задело. Это приводило в бешенство. Кайл Пэрриш был мёртв. Меньше всего на свете ему хотелось соперничать с мёртвым. Как же унизительно это было. - Да, его действительно так звали, - подтвердил его слова Филипп. - А знаете, каким он был, мистер Малфой? Я не берусь судить наверняка, но что-то мне подсказывает, что я буду прав. Вы и Кайл Пэрриш полные противоположности друг другу. Точно так же, как и вы с Блисс. И вы, извините за прямоту, не самый хороший человек. И дело вовсе не в вашем характере, а скорее поступках и некой трусости перед... определенными факторами. Скажите, мистер Малфой, моя дочь знает об определённой части вашей жизни? Вместо того, чтобы отвечать, Малфой просто снял пиджак и закатал левый рукав своей рубашки. - Вы понимаете, почему я показываю вам руку, на которой ничего нет? - Понимаю, мистер Малфой. Должен сказать, что я испытываю радость от этого факта. - Блисс... она многое мне рассказала. О себе, своей прошлой жизни. Она словно пытается дать мне шанс сбежать от неё, понимаете? Но я не хочу этого. Я хочу быть с ней. И быть с ней гораздо дольше, чем на период школьной жизни. Я хочу навещать её в университете, хочу радоваться её успехам, хочу двигаться вперёд вместе с ней, а в будущем и сделать ей предложение. И я понимаю, что должен рассказать ей о том, что творил. И я обязательно сделаю это, когда придёт время. - Хотите ли вы сказать этим, что ваше не самое светлое прошлое - действительно в прошлом? - Мне жаль - но не сейчас. Всё не так просто, и это вовсе не отговорки. - Я понимаю. И я рад, что вы не солгали мне, мистер Малфой. Филипп замолчал, задумчиво смотря на бархатные тяжелые шторы, полностью закрывающие окна. По стеклу барабанил дождь, и Малфой невольно подумал о Блисс: наверное, она смотрела в окно тоскливым взглядом и хотела вернуться в Барселону. - Блисс больше не любит дождь, - словно прочитал его мысли Филипп. - Вы хотите сказать, что раньше любила? - озадаченно спросил Малфой. - Да, - отрешенно кивнул Филипп.- Единственное, что ей всегда не нравилось, это гроза. А молнии, дождь она любила так же сильно, как и ясную погоду. Её вообще завораживала природа как таковая. Она часто говорила, что именно благодаря природе совершаются удивительные вещи. - Что произошло? - В тот день, когда она нашла Пэрриша, шёл дождь. Не было молний, грозы. Просто сильный ливень, который обещали в прогнозе погоды. Филипп Бромлей снова посмотрел на Малфоя, взглядом грустным и растерянным. - Мы прибыли сюда за десять минут до вашего прихода. Знаете, мистер Малфой, эти десять минут были самыми страшными в моей жизни. Чего я себе только не вообразил. Что методика доктора, у которого она лечилась, не помогла, и всё это время она притворялась. Что мы найдём её в какой-нибудь реке... не обращайте внимания. - Блисс рассказывала мне о реке. Скажите, мистер Бромлей, вы действительно верили, что Блисс хотела утопиться? - Моя дочь - сильный человек, и иногда я забываю о том, что она ещё ребёнок. Но ведь факта это не меняет. Ей всего шестнадцать, понимаете? Её первая любовь умерла у неё на руках. Я допускаю мысль, что Блисс действительно верила в то, будто что-то ищет. Но на самом деле ей просто нужен был предлог... заплыть чуть дальше. Не дышать чуть больше. Филипп провёл рукой по лбу, стряхивая капли пота. - Это, наверное, глупо - радоваться тому, что моя дочь сбежала с парнем, о котором мы ничего не знали. Но в какой-то момент я действительно испытал чуть ли не радость. Но, как бы вам объяснить... иногда я смотрел на неё и действительно боялся, что она больше не сможет чувствовать всё в полной мере. Не сможет быть собой. И я, наверное, возненавижу себя за эти слова, но, думаю, стоит признаться самому себе - она стала лучше. - В каком смысле - лучше? - Ответьте честно, мистер Малфой: вы считаете Блисс неуправляемой? - В какой-то мере - да. - В какой-то мере, - повторил Филипп. - Какое точное определение. Сейчас это действительно так. - Сейчас? - Я не знаю, как объяснить это. Я и не могу утверждать, что раньше она была хуже. Она ловкая, даже очень. Ей получалось прятаться от нас с Розалиндой, и прятать свои поступки. Иногда до нас что-то доходило, какие-то слухи или шепотки. Но вскоре выяснялось, что это переврали или вовсе выдумали. - Но это происходило слишком часто, чтобы списать на случайности, да? - Вы проницательны, - оценил Филипп. - Она моя дочь, мистер Малфой. Но с самого детства я смотрел на неё и ловил себя на одной постоянной мысли. Что-то не так. С моей дочерью что-то не так. У вас возникает такое чувство, когда вы рядом с ней? «Вы даже не представляете, как правы. Не представляете, насколько часто». - Просто она чуть более живая, чем все мы. Это нормально. Филипп сглотнул, после чего издал сухой смешок. - Да. Всё так и есть. Скажите, где вы проводили с Блисс эти каникулы? - В Барселоне, - ответил Малфой. - У моего друга, Блейза Забини, есть там дом. Дом Блейза действительно находился в Испании, но не в Барселоне. Впрочем, то место, где находился его дом, вообще нельзя было причислись к какому-либо городу Испании. А значит, теоретически, он никому не врал. - Барселона, - обрадованно сказал Филипп. - Помню, мы с семьёй провели там прекрасные две недели. - Да, Блисс говорила мне и об этом, - кивнул Малфой. - Скажите, а вы никогда не жили в Барселоне... долгое количество времени? На мгновение Филипп задумался. - Нет, не думаю. Иногда мне приходилось приезжать туда одному, но самый долгий период моего пребывания там был примерно с месяц. Почему вы спрашиваете? - Просто Блисс слишком хорошо знает Барселону. Особенно какие-то места, где очень сложно её найти, - практически сразу ответил Малфой. - Это её особенное умение. Может прятаться где угодно и когда угодно. Филипп встал со своего кресла, и Малфой поднялся сразу же вслед за ним. - Думаю, нам пора возвращаться к остальным, - сказал Филипп. - Надеюсь, вы понимаете, мистер Малфой, что с сегодняшнего дня мы не спустим глаз с вас двоих? Через три дня вам нужно возвращаться в Хогвартс, и до этого момента вы будете под полным нашим контролем. Я отменил все свои командировки на эти три дня. - А миссис Бромлей? - осторожно спросил Малфой. - Что же, Розе тоже пришлось пойти на жертвы, - усмехнулся Филипп. - Она пропустит какой-то светский приём в Бристоле. Малфой хотел было спросить, что касается охраны семьи Бромлей, этого Уилла, но сразу же одернул себя: было понятно, что он не уедет из дома, покуда в нём находится Филипп Бромлей. Филипп уже стоял в дверях, как внезапно обернулся и посмотрел на Малфоя серьёзным взглядом: - И всё же, молодой человек: я прошу чаще вспоминать вас, в каком состоянии находится бывший моей дочери. - Мистер Бромлей, при всём уважении, но бывший вашей дочери... мёртв. - Вот именно! Когда Филипп закрыл дверь, Малфой подошёл к окну и отодвинул тяжелые бархатные шторы. Блисс говорила, что у неё есть планы ровно на два случая: если её родители останутся в поместье, и если они решат покинуть его. Когда они говорили об этом, Блисс улыбалась. Сияла одной из своих прекрасных улыбок, нервно поправляла волосы, говорила, что, разумеется, её родители не останутся в особняке. Что у них много дел, и бесполезные три дня на одном месте никак не укладываются в график её отца. - Но что будет, если они решат остаться? - спросил Малфой. - Что будет, если они захотят проконтролировать тебя? Блисс, я уверен, так и будет. Твои родители очень тебя любят. Этот болезненный взгляд, этот взгляд затравленного зверя, этот извечный взгляд Блисс был как мимолетная вспышка. Малфой не видел этого взгляда всего несколько часов - и уже успел отвыкнуть от него. В тот момент он в очередной раз из множества подумал о том, что Блисс этого не заслужила. Блисс не заслужила всего, что с ней происходит. - Значит, я обстоятельно поговорю с ними. И они, в конце концов, поймут, что из-за моего маленького проступка вовсе не стоит менять свои планы. На мгновение Блисс прикрыла глаза и выдохнула. Как будто ей было больно. Как будто она заранее ненавидела себя за то, что хотела сделать. В тот момент Малфой вернулся к вопросу, который стал неотъемлемой частью его жизни, который был надоедливым клещом, вгрызшимся в его мысли: что скрывала Блисс Бромлей. Что же скрывала Блисс Бромлей. *** - Исшутилась. - Исшутилась? Что это? - спросил её Кормак. Блисс посмотрела на него, попытавшись улыбнуться максимально естественно. - Хотелось найти термин, который смог бы полностью выразить то, как я себя ощущаю, но в голову ничего не приходило. И тогда я придумала свой. - Исшутилась, - повторил Кормак. - А что? Мне нравится. Кормак прищурил глаза, критично всматриваясь в лицо Блисс: - Бромлей, можно попросить тебя об одолжении? - Да, конечно. В чём дело? - Не улыбайся. Если чувствуешь, что не в состоянии улыбнуться так, как умеешь ты, не улыбайся. Кормак потрепал её по волосам, и сразу же проверил, не заметила ли Пэнси, не заметил ли кто-то из тех, кто успокаивал Кэтрин, истерика которой по-прежнему не прекращалась. Блисс тихо усмехнулась, и сделала то, о чем, пожалуй, мечтала с того момента, как переступила порог этого дома: стерла с лица осточертевшую улыбку. Исшутилась - окончательно и бесповоротно. У Блисс больше не было моральных сил выдерживать всё это, не было сил думать о том, что она хочет совершить. Что она будет должна совершить, если её родители всё же решат остаться в этом особняке на последующие три дня. - Знаешь, это было весело, - внезапно сказал Кормак. - Ну, то, как ты говорила о вас с Малфоем... Блисс скривилась, и Кормак сразу же замолчал. Конечно же, ему было весело, от этого представления. Той половине присутствующих, что не разделяла ханжеские взгляды чистокровных семей, застрявших в восемнадцатом веке, было весело тоже. На то и был расчет. Но Блисс не думала, что ей будет так отвратительно. Не думала, что ей станет так плохо от факта этих разговоров, от того, насколько ей пришлось открыть подробности своей личной жизни. Та ночь в Барселоне, та нежная, прекрасная ночь не должна была стать насмешкой, каким-то отвратительным способом получить желаемое, выйти сухой из воды. И всё же, в тот момент, когда она увидела своих родителей, выражение их лиц - в тот момент она не контролировала себя. Всё, что произошло, стало лишь очередным способом спасти себя, и Блисс воспользовалась им, не до конца осознавая это. И это «не осознавая» - Блисс сама не заметила, как сильно оно въелось в её привычной образ жизни. - Кормак, можешь ответить на один вопрос? И, прошу тебя, ответь серьёзно. Кормак выразительно на неё посмотрел. - Вот представь, что с тобой случилось что-то плохое, - начала Блисс. - Но ты не знаешь, что именно. И ты не знаешь, действительно ли это - плохое. Но тебе просто хочется знать, что именно с тобой случилось. И... как далеко ты готов зайти, чтобы спасти себя? - А ты уверена, что дело в спасении? Блисс дернулась, обернувшись: за спинкой её кресла стояла Пэнси. - Как ты... - Блисс посмотрела в другой конец комнаты и снова перевела взгляд на Пэнси. - Минуту назад ты была там. - Просто нужно было чаще смотреть на концерт, который сейчас устраивает твоя подружка, а не на моего парня, - Пэнси картинно зажала уши. - Клянусь, мои барабанные перепонки сейчас лопнут. Может быть, стоит намекнуть ей поменять тональность? - О! Так вы теперь... официально вместе? - нервно спросила Блисс. - Тебя что-то не устраивает, Бромлей? - Не только мы! Кормак и Пэнси заговорили одновременно, и Блисс вздрогнула снова. Она заправила волосы за уши и покосилась на дверь главного зала: не появились ли там Малфой и её отец. Их не было, и Блисс подавила тяжелый вздох. Она снова мазнула взглядом по Пэнси, смотря на неё, но словно не видя её лицо: словно смотрела на неё насквозь. - Что ты говорила? На счет спасения? - Я спросила, уверена ли ты, что дело в спасении. - Если человек так отчаянно старается найти что-то, что, как ему кажется, может его спасти, то в чем же еще может быть дело? - усмехнулась Блисс. - Исключительно в прошлом. Сегодняшний день, сегодняшняя ситуация, сегодняшние разговоры - как точка невозврата в способность концепции понимания. Блисс была уверена, что именно сегодня она окончательно потеряла способность понимать людей, потому что всё, что они говорили, казалось сплошь белым шумом. - Прошлое - петля на шее, - туманно сказала Пэнси. - Особенно твоё. Пэнси постучала ногтем по спинке кресла и задумчиво посмотрела на Блисс: - Бромлей, не хочешь со мной поговорить? Наедине? - Нет, не хочу, - подумав, честно ответила Блисс. - Но я хочу поговорить с Кормаком. Кормак, нам нужно... - Нет, Бромлей, вам ничего не нужно, - Пэнси продолжала говорить вкрадчиво и ласково. Блисс с каким-то холодным ужасом почувствовала волну ярости от этого тона. С ней так уже разговаривали. Постоянно, на протяжении всего времени с ней говорили таким ласковым тоном, таким, каким обычно успокаивают больного на голову, или ребёнка, или всё вместе. - Бромлей, я уверена, что ты хочешь со мной поговорить, - ласково продолжала Пэнси. - Как на счет того, чтобы выйти в сад? «Как на счет того, чтобы заткнуться и не пугать её, тупая дрянь?» Блисс вскочила так стремительно, что опрокинула кресло. Кэтрин мгновенно замолчала, и все собравшиеся сразу же отвлеклись, уставились на Пэнси и Кормака. Уставились на неё, Блисс. Она чувствовала себя зверем, которого загнали в клетку. Она чувствовала, что кто-то над ней смеется, громко, насмешливо, глумливо. Тот, кто всегда считал её беспросветной дурой. Интересно, как долго длилось это «всегда»? Блисс по-прежнему не до конца понимала, как смогла улыбнуться, как произнесла слова извинения, спокойно развернулась и так же спокойно вышла из гостиной. Оказавшись на воздухе, Блисс захватила приевшееся тоска. Сейчас она была банальной, понятной - ей не хватало запаха соли, морских водорослей и моря. Не хватало белой гальки, ракушек, белого вина, не хватало Готического квартала. Ей не хватало Барселоны. Блисс тщетно попыталась увидеть свою прелесть в саде семьи Маррей: в изящных скамьях из светлого дерева, в белоснежном причудливом фонтане, вода которого периодически превращалась в пар, снег или лёд, в белых и красных розах, буйно разросшихся на каждой поверхности земли, в иксорах, виднеющихся сквозь них. В маленьких цветах цвета фуксии, матовых, каких-то полупрозрачных, практически невесомых. Эти цветы оплетали скамьи, фонтан, ажурный навес над садом, большую часть стены особняка. Эти цветы чем-то походили на маленькие сердечки, что пестрели на открытках или коробках конфет. Ещё совсем недавно, и Блисс понимала это отчетливо, она, оказавшись в этом саду, ещё долгое время не захотела бы уходить. Так бы и стояла, задохнувшись от чувства восторга, от того, что в этом мире есть что-то настолько прекрасное, что-то, что ей ещё не доводилось видеть. Очередная красота. Очередной повод волнения от вида этой красоты. Блисс дотронулась до одного из маленьких цветов, пытаясь выцепить из своей головы его название. - Кровоточащее сердце. Блисс с силой смяла бутон: Пэнси снова её напугала. - Или кровотечение на сердце, - продолжила Пэнси. - Расслабься, Бромлей, это вовсе не намеки. Просто названия этих цветов. - Дицентры, - вспомнила Блисс. - Они называются дицентры или... ещё я помню вариацию «разбитое сердце». - Есть ещё одно название, оно как-то связано с именем. Точно, сердечко Жанетты! - воскликнула Пэнси. - Но, всё же, чаще всего их называют именно «Кровоточащее сердце». - Спасибо за расширение моего кругозора, - иронично ответила Блисс. - Могу сказать тебе тоже самое. До сегодняшнего дня я даже не предполагала, что у этих цветов такое скучное название. - Это можно сказать о большинстве цветов. - А если поговорить о рыбах? - Рыбах? Пэнси указала Блисс на фонтан. Оказалось, внутри его чаши, в голубой воде, плавали рыбки. Маленькие рыбки с золотистой, серебряной и черной чешуёй, они бестолково сновали между белыми кувшинками и издавали едва заметное сияние. - Пецилии, - присмотревшись, сказала Блисс. - Я помню этих рыб. В кабинете моего отца, в нашем доме во Франции, стоял аквариум. Там было много пецилий. - Вы перевезли их в Англию? - Нет. В ходе какого-то эксперимента папа понял, что секрет пецилий усиливает эффекты оборотного зелья. Всего на десять минут, но и это было открытием. В конечном итоге, вся стайка пецилий послужила науке, и в тот аквариум их больше не запускали. - И как часто такое происходит в вашей семье? - Происходит... что? - Жертвы. Как часто вы жертвуете чем-то ради своего собственного комфорта и ради своих целей? - Никогда, например, - сухо ответила Блисс. - Пэнси, это всего лишь мертвые рыбы. А слово «жертва» достаточно сильное, и тебе не стоит применять его просто потому, что так захотелось. - Это весьма интересно, - Пэнси посмотрела в глаза Блисс. - Ты никогда не думала о том, что вот в таких разговорах, отвлеченных и ничего не значащих, можно многое узнать о человеке. - Нет, не думала. А знаешь, почему? Потому что это не правда. - О, не стоит так говорить. Можно взять простой пример - тебя. Милая Блисс Бромлей, добрая Блисс Бромлей, когда Блисс Бромлей улыбается, солнце начинает сиять сильнее, птицы петь громче, котики мурчать довольнее, и даже рыбки со своей короткой памятью стараются помнить этот момент чуть дольше. И в этот момент оказывается, что этой доброй и милой Блисс Бромлей, совершенно наплевать на рыбок. - Чего ты от меня хочешь? - Блисс категорически не понимала, в какие дебри идёт этот разговор. Блисс бы не назвала Пэнси своей подругой, но она была уверена в стабильности их дружелюбно-нейтральных отношений. - Извини, но времени на то, что открывать клуб, защищающий права рыб, у меня нет. - Залечивать кровоточащие сердца, как я понимаю, тоже? - спокойно осведомилась Пэнси. - О, я поняла! - радостно воскликнула Блисс. - Хочешь, я вернусь в дом, возьму нам пергамента с перьями, и мы поиграем в шарады? Серьёзно, тебе стоило просто попросить! Пэнси тихо рассмеялась, посмотрев на Блисс, как на нашкодившее дитя. Этот ласковый взгляд, этот спокойный, добродушный тон. Блисс не помнила этого - и одновременно знала, что на неё так уже смотрели. На неё так смотрели всю жизнь, и ни к чему хорошему это не привело. - Теперь я понимаю, о чем говорил Симон. Стоит тебе только заговорить - и сразу же складывается ощущение, что ты просто слишком избалованная и саркастичная девочка. Просто разозлила очередного сверстника своим тоном, отсюда и все жалобы, а всё, что о тебе говорят - просто чрезмерное приукрашивание. - Симон? - переспросила Блисс. - Да, Симон. Симон Клодель, если ты помнишь такого. - Конечно, я помню Симона, - закатила глаза Блисс. - Мы учились вместе. - На одном факультете, если я не ошибаюсь? - Да, но... не совсем, - нахмурилась Блисс. - Система факультетов Шармбатона и само распределение отличается от системы Хогвартса. - Не так уж и сильно. Я бы сказала, что отличия минимальные. И Блисс поняла, к чему был весь этот разговор. Поняла, на что намекала Пэнси. Единственное, что она не могла понять, зачем ей это было нужно. - Давай проясним одну вещь, - Блисс села на борт каменного фонтана, сцепив руки в замок. - И начнем мы с того, что ты не права. - Однако, какое занимательное начало! - Хорошо, что ты находишь своё узкое мировоззрение занимательным, - задумчиво сказала Блисс. - Нет, правда, это хорошо. С этим проще жить, что ли. Пэнси прищурила глаза, цепко следя за каждым движением Блисс. Блисс больше ничего не говорила: ждала, что скажет Пэнси, и нарочито спокойно игралась с рыбками в фонтане, пропуская их сквозь пальцы. - В своём письме Симон написал, что... подожди, я процитирую. Пэнси взмахнула палочкой, материализуя в воздухе белоснежный конверт. Герб на печати был надломлен. - Где же эта часть... о, нашла! В этом, моя дорогая Пэнси... ох, твой друг так галантен. Столько много ласковых слов и приятных обращений, всегда теряю нить повествования. Блисс ничего на это не ответила: только приложила усилия для того, чтобы не сжать между пальцев одну из рыбок. - Так вот. В этом, моя дорогая Пэнси, заключается самая главная проблема Блисс Бромлей. Она слишком много себе позволяет. Блисс машинально потянулась за письмом, но схватила только воздух: Пэнси подняла руку над головой. - Не хочешь попрыгать, Бромлей? - Пэнси, мы же... - окончательно растерялась Блисс. - Да, мы с тобой не подруги, но у нас не плохие отношения. Я ничего тебе сделала. И я не желаю тебе ничего плохого. Почему ты так себя ведешь? - Я, я, я, - захлопав глазами, пропищала Пэнси. Блисс почувствовала, как у неё отвратительно засосало под ложечкой, почувствовала, как начинает дышать через раз. Это уже было. Её передразнивали долгое время. Насмехались. Куда-то тащили. И она не могла ничего с этим поделать. - Тебе ещё не надоело, Бромлей? Всё время говорить исключительно о себе, всё время думать, что этот мир вертится лишь потому, что существуешь ты? У людей есть заботы помимо тебя. Может быть, стоит прекратить блестеть влажными глазами, выпрашивать помощи у людей, которые не слишком и сильно хотят тебе помогать? - Зачем ты так? - только и смогла спросить Блисс. - А что? Тебя удивляет такое отношение к себе? Впрочем, я не удивлена, - усмехнулась Пэнси. - К Блисс Бромлей все обращаются исключительно с таблетками от головных болей в одной руке и с тонной информации в другой. Пэнси немного помолчала, задумчиво посмотрев на письмо: - Знаешь, Бромлей, ты должна кое-что понять: я не все остальные. Я не Малфой, не Маррей, не Кормак, не все остальные, которых ты очаровала своими вечными психозами, обмороками и больными глазами заблудшей овцы. Ты, увы, действительно слишком многое себе позволяешь. И я не сразу это поняла, но больше мне этого в жизни не нужно. Даже когда тебя нет - ты всё равно есть. И если для того, чтобы ты хоть немного исчезла из моей жизни, мне придется тебя припугнуть, шантажировать, сказать тебе правду - я сделаю это. Без раздумий. - Так вот в чем дело? В Кормаке, да? Несколько секунд Пэнси потрясенно на неё смотрела: - Бромлей, ты меня вообще слушала? - Слушала. И я выделила главную причину. Последнее время мне часто приходилось это делать. - Ты можешь не начинать хотя бы сейчас? Можешь представить, что кого-то не интересуют твои проблемы? - раздраженно спросила Пэнси. - Мне нужна его помощь, - не слушая Пэнси, сказала Блисс. - Мне очень жаль, но мне правда, правда нужна помощь. Извини, но я не перестану общаться с ним. И дело даже не совсем в помощи. Он мой друг. Он волнуется за меня. Лицо Пэнси расслабилось, приобрело какую-то мягкость, едва ли не умиротворенность. Она перебирала подол своего серого шёлкового платья, крутила кольцо на пальце, на мгновение прикрыла глаза. Когда она их открыла, Блисс испугалась: испугалась, как та маленькая девочка, которой она когда-то была. Та девочка, которую она обещала искоренить в себе. Она обещала это кому-то, кто смотрел на неё так, как сейчас смотрела Пэнси. На неё смотрели постоянно. Яркие голубые глаза, светлые волосы, когда-то длинные. Она их обрезала в скором времени. «- Чем ты обрезала волосы? - Кухонным ножом, которым наш мясник разделывает курицу. София, что за глупые вопросы? Ножницами, конечно же. Обычными ножницами. Вот этими». София её ненавидела всем сердцем. София хотела её уничтожить. София мечтала, что в один прекрасный день проснется - а её нет, её никогда не существовало. София хотела, чтобы она перестала так себя вести, перестала говорить таким тоном. София хотела, чтобы из её жизни навсегда исчез розовый свет. - ... как на счет того, чтобы я показала это письмо Малфою? Кормаку? Маррей? Всем, кто считает тебя доброй и милой Блисс Бромлей? Как на счет того, чтобы снять с каждого из них розовые очки? - Пэнси, я даже не знаю, что в этом письме, - устало ответила Блисс. - Да и что мог написать тебе Симон? О том, как мы общались так прекрасно, что не общались вовсе? Я помню его только потому, что он учился со мной на одном факультете. - Вот как? - задумчиво сказала Пэнси. - Выходит, кто-то из вас двоих лжёт. И знаешь, что в этой ситуации самое прекрасное? Это точно не Симон. - Я даже заинтересовалась, почему ты не рассматриваешь ту ситуацию, где лжет Симон? - Потому что Симон всё прекрасно помнит. Эта фраза - как сильная пощечина. Все эти люди вокруг, которые помнят, которые знают Блисс лучше, чем она сама - как насмешка судьбы, как издевательство. Ламбер Франц. Мохиндер. А теперь ещё и Симон Клодель. Все они знали о Блисс что-то такое, чего не хотели говорить. В случае с Мохиндером и Францом всё было просто - она видела это в их глазах. Видела, что они скрывают что-то, но скрывают такое, что, как они думали, Блисс и сама прекрасно знает. Блисс знала это, потому что уже видела этот взгляд. Видела это во взгляде Эмилии Куапель. Видела во взгляде Уилла, своих родителей. Они смотрели на Блисс, как на... бомбу замедленного действия. Словно она могла взорваться. Словно могла натворить что-то. Что все эти люди знали о ней? Что именно мог написать Симон Клодель? Почему Пэнси была так уверена, что стоило её друзьям прочесть письмо Симона Клоделя, как они сразу же отвернутся от неё? Очередные вопросы. Её жизнь - как какая-то дешевая игра, управление которой дали другому человеку, и человек этот заставляет её прыгать в море вопросительных знаков. - Отдай письмо, Пэнси. - Не вижу в этом никаких проблем. Смотри, мы можем прийти к мирному соглашению: ты становишься прозрачной настолько, насколько это возможно, если учитывать то, что ты встречаешься с моим другом. Исчезаешь. Не отсвечиваешь. - То есть, не общаюсь с Кормаком? - уточнила Блисс. - Именно этого ты от меня хочешь? Пэнси не отвечала долго, просто смотрела на Блисс своими пустыми голубыми глазами. У Блисс тянуло правый висок, медленно подступала мигрень, и мир словно раскололся на две части: часть одного мира обычная, такая, какой и должна быть. Была и другая часть, с красными вспышками под веками, и какими-то хлипкими символами. Ракушки, песочные часы, серебряные браслеты. «Стань прозрачной. Исчезни» Но именно это она и делала - исчезала и становилась прозрачной. Каждый раз, с очередным новым вопросом, она исчезала. Чувствовала себя слабой. Чувствовала, что весь этот мир - ад, которому она не в силах противостоять, потому что сделала нечто неправильное. В какой-то момент она допустила самую большую ошибку в своей жизни. «Прекрати ныть, София. Только и делаешь, что постоянно ноешь и жалеешь себя. Удивляюсь, как тебя не тошнит от самой себя». «Знаешь, София, я думала, что ещё немного, и этот корсет переломит тебе хребет. Но мне не стоило волноваться, правда же? Нельзя сломать то, чего нет». Блисс не была Софией. Блисс мучительно устала от всего, что с ней происходило, но ей не нужно было спасения от кого-то другого - она хотела сама спасти себя. Она хотела спасти кого-то. И всё же, в этот момент, среди этих ракушек, браслетов, песочных часов, среди лепестков кровоточащих сердец, она что-то увидела. Увидела яркую комнату, пестрые платья, увидела девушку, которая сидела в одном из кресел, увидела девушку, которая неистово чему-то молилась. Этой девушке хотелось, чтобы её забрали из этого места. Этой девушке нужна была помощь. «Я устала спасать тебя, София. Я просто хочу, чтобы всё закончилось». «Меня не должно здесь быть. Никого из нас не должно быть здесь. Каждая жизнь - нечто новое, но то, что происходит сейчас... всему есть предел. Насколько же ты потеряла рассудок?» Сердце колотилось, как ненормальное, ладони вспотели, и новая вспышка мигрени прошила висок с такой силой, что Блисс едва не свалилась в фонтан. «Не проси у меня помощи. Меня вообще не должно здесь быть». Спаси меня. Последний раз. Пожалуйста, спаси меня в последний раз. - Да. Ты прекращаешь общаться с Кормаком - а я сохраняю твой секрет. Секрет, очередной скелет в шкафу, о котором Блисс даже не догадывалась. Спаси меня. Пожалуйста, пожалуйста, мы исчерпали лимит правильности, эта жизнь - первичное безумие, и уже никогда ничего не будет, как прежде. Всего несколько минут. Не дай мне сломаться. Не дай мне сломаться от такой мелочи. Блисс закрыла глаза. Пэнси что-то сказала. Темноту под веками окончательно залило красным. Когда она открыла глаза, всё прекратилось. Мигрень, всполохи, символы, больше ничего не было. Сердце по-прежнему быстро колотилось, а дышать получалось через раз, но мир снова выглядел таким, каким он являлся на самом деле. Блисс стояла, зажав в руках письмо. В саду, кроме неё, больше никого не было.