Ad Interim

В Салон-де-Провансе преступления такой же нонсенс, как опоздания к завтраку или плохо уложенные волосы. Это была частая фраза Розалинды Бромлей и вместе с тем одно из решений, почему они поселились в таком небольшом городке. Филиппу было всё равно, где жить, потому что слово «жизнь» означало для него постоянные разъезды, в каком бы месте ни был настоящий дом, а Блисс жила в этом городе с самого его рождения, попутно учась в Шармбатоне и закрытых маггловских пансионатах. Короче, на место своего жительства ей было всё равно, как и на большинство вещей в своей жизни. Плыви по течению и будь в том настроении, которое тебя устраивает - вот и всё, что на тот момент Блисс Бромлей хотела от жизни. И это у неё было. Но, разумеется, в жизни случалось всё. Опоздания к завтраку, прически, сделанные без должной аккуратности и, конечно же, преступления. Даже в Салон-де-Провансе. Одно из них случилось на следующий день после пятнадцатилетия Блисс. К несчастью, вор, решивший поживиться, решил сделать это именно в их доме. Не смотря на то, что Салон-де-Прованс считался одним из самых безопасных городов Франции, Филиппа это не остановило оснастить дом последней моделью сигнализации, и при этом наложить с десяток охранных заклинаний на некоторые отдельные комнаты дома. - Филипп, у тебя паранойя! - возмущенно сказала Розалинда, когда увидела в его кабинете пять человек из охранной компании. - Мы живем в самом безопасном городе страны! А даже если и нет, у нас всегда есть Уилл и его джиуцу. - Джиу-джитсу, - рассеяно поправил её Филипп, заполняя необходимые бумаги и одновременно вникая в систему безопасности новой сигнализации. - Даже если это и паранойя, дорогая, то она здоровая. А здоровая паранойя не раз выпутывала меня из сложных ситуаций и даже спасала жизнь. В любом случае, хуже от этого не станет никому. Филипп отвел глаза от бумаг и посмотрел на одного из рабочих, который проводил провода для системы управления. - Можете мне объяснить, почему вы ставите систему на уровне с моим ростом? - Это обычная расположенность для системы безопасности, - растерянно ответил ему рабочий. - Ну так поменяйте эту систему! - воскликнул Филипп. - Я часто нахожусь в разъездах, наш охранник предпочитает жить вне дома, и как вы думаете, в случае опасности, кто именно будет поднимать тревогу? Моя жена? Поверьте, пока она придет в себя и осознает то, что даже в этом городе случаются преступления, моя дочь сумеет со всем разобраться быстрее, чем её мать сдвинется с места. Но для этого ей понадобится система безопасности, если я не ошибаюсь? Я же не ошибаюсь? Филипп в упор посмотрел на представителя компании, ясно давая понять, что обращаются именно к нему. - Вы всё правильно поняли, мистер Бромлей, - быстро сказал представитель. - Ну так расположите вашу систему на таком уровне, чтобы в случае опасности моей дочери не пришлось искать табуретку. - Папа, я очень надеюсь, что ты осознаешь, насколько страшной будет моя месть, - сладко пропела Блисс из кресла, где корпела над одним из рефератов. - Мама мне поможет мне в этом. - Помогу, - мрачно заявила Розалинда. - Уилл мне поможет тоже. - В чем я должен помочь вам, мисс Бромлей? - сразу же спросил зашедший в кабинет Уилл. - Ты в курсе, что папа считает, будто ты владеешь джиу-джитсу? - Сэр, - возмущению в голосе Уилла не было предела. - Я преданно служу вашей семье столько, сколько себя помню. И техника боя, которой я владею, называется ниндзюцу. Я столько раз говорил вам об этом! - Уилл, умоляю! Ты даже не китаец! Вот, вы! - Филипп снова обратился к управляющему. - Вы - китаец. Скажите, вы сами разбираетесь во всех этих ваших названиях? - Вообще-то я - кореец, - невозмутимо заявил управляющий. - И техники, о которых сейчас говорили эти люди, происходят из Японии. - Следующую неделю своей жизни ты запомнишь надолго, папа, - подвела итог Блисс, ставя точку в своем реферате и одновременно разговоре. Филипп душераздирающе вздохнул. Через месяц после этого события у Блисс был день рождения. Торт, пятнадцать свечек, родные ей люди и тихое, семейное торжество. Блисс чувствовала себя самой счастливой на свете. В следующую ночь она проснулась от странного шума. Блисс было подумала, что одна из веток деревьев стучит в закрытое окно, и снова закрыла глаза, как шум повторился. Блисс встала с кровати и подошла к окну. Ветра не было. Она мысленно пробежалась по всем комнатам в своем доме - если она не ошибалась, то звук мог доноситься лишь из одного места: кабинета её отца, который находился точно под её комнатой. Блисс с удивлением посмотрела на часы. Отец решил заняться делами в четыре часа утра? Да, он мог засидеться до этого времени, но сегодня он лег спать в десять часов, и выглядел очень измотанным. Когда шум повторился вновь, Блисс решила спуститься и проверить, всё ли в порядке с её отцом. Подходя к его кабинету, она всё больше переставала понимать, что происходит: шум был слишком сильным, складывалось чувство, будто в кабинете передвигают мебель. Зачем бы её отцу понадобилось это? Блисс немного приоткрыла дверь, заглядывая внутрь. Увиденное её шокировало: какой-то человек в лыжной маске отодвигал громоздкие книжные полки, свалил на пол все картины, а теперь пытался вытянуть из стены сейф его отца, в котором даже денег не было: только слабые артефакты и наработки его зелий. Последнее Блисс испугало: своими рецептами зелий отец сильно дорожил. Особенно теми, которые стоило доработать. Осмотревшись по сторонам, Блисс схватила небольшую увесистую статуэтку. - Птичка, что ты делаешь? - из темного коридора показался заспанный Филипп Бромлей. - Я - ничего. А вот человек в твоем кабинете пытается обокрасть нас, - прошептала Блисс. - В нашем доме находится вор? - растерянно спросил Филипп. - Да. И сейчас он пытается вытащить из дома твой сейф с артефактами и зельями. Даже в темноте коридора было видно, как лицо Филиппа исказил ужас. - Мои зелья?! - возмущенно прошептал он, выхватывая палочку. - Подожди, - быстро сказала Блисс. - Нужно по сигналу. - По какому? - не понял Филипп. - Что вы умудрились устроить посреди ночи? - послышался с лестничных пролетов крик Розалинды. - Вот по этому, - переглянувшись, одновременно сказали Филипп и Блисс, открывая дверь. Всё произошло в считанные секунды: Блисс бросила статуэтку в голову вора, одновременно нажимая на кнопку сигнализации, а Филипп сразу же произнес заклинание паралича. - Круто, - восхищенно сказала Блисс. - Согласен, - в тон ей отозвался Филипп. - Чувствую себя Джеймсом Бондом. - Я сделала больше действий, чем ты, - сразу же возразила Блисс. - Значит, это я Джеймс Бонд. - Да что здесь происходит? Из темноты коридора к ним приближалась порядком раздраженная Розалинда. - Четыре часа ночи, - злобно сверкая глазами, говорила Розалинда. - Блисс к семи утра должна аппарировать в школу. А вы тут решили поиграться? И с чем, позвольте полюбопытствовать? С телом? Розалинда на миг замолчала, с безграничным удивлением смотря на обездвиженного человека. - Дорогой, почему в твоем кабинете находится тело? Оно мертвое? Что опять натворила наша дочь? Прилив возмущения не дал Блисс даже попыток для ответа. - Роза, милая, пошли посидим на кухне, - Филипп осторожно взял свою жену за руки, выводя её из кабинета. - Я заварю чай, мы дождемся полицейских, а потом пойдем спать. Блисс, если хочешь, школу можешь пропустить. Блисс грустно вздохнула. Последний её год был настоящим адом и своё четырнадцатилетие она провела, как застрявший в колесе хомячок. Первые полгода она училась в закрытом пансионе Лиги Плюща, потом - в пансионе мадам Фавро. Эмеральда Фавро являлась директором пансиона, и при этом волшебницей. Она любезно позволила ей проживать дома, поэтому каждое утро Уилл вместе с Блисс аппарировал на место занятий. При этом, домашнее задание из Шармбатона исправно присылалось ей раз в неделю, и, разумеется, невыполнение грозилось лишением привилегий, а значит, отчислением. И это, увы, значило лишь одно - даже вор, лишивший её законного сна, не является важной причиной для того, чтобы пропускать уроки. Перед приходом полиции Блисс вернулась в комнату и быстро влезла в брюки и свитер. К тому моменту, когда она заканчивала собирать свой портфель, в дверь позвонили. Потом ещё раз. Чертыхнувшись, Блисс оставила попытки застегнуть заевшую молнию и вышла из комнаты. К тому моменту, когда она оказалась на пороге лестницы, полицейского уже впустили. Блисс увидела его только на третьей ступеньке, а когда сумела разглядеть его лицо - неловко споткнулась и полетела вниз. Головой она не ударилась, но тот момент, когда полицейский подошел к ней, пропустила. - Вы в порядке? - обеспокоенно спросил полицейский, подавая ей руку. Блисс ухватилась за неё, и была буквально притянута к его телу. - Да. Просто... ваши глаза. Они напоминают спелый крыжовник. У вас очень красивые глаза. Полицейский продолжал прижимать руку Блисс к своей груди, но услышав её слова, сразу отпустил её и немного отвернул голову. Сердце Блисс забилось как пойманная в силки птица. Никогда она не думала о том, что смутившийся человек будет вызывать в ней такие чувства. - Кажется, вы всё же ударились головой, - неловко ответил он, всё ещё не зная, куда себя деть. Следующие полчаса происходили вещи, в суть которых Блисс не вникала: были наручники, разговоры с её родителями, заполнение каких-то бумаг, а после прощание у дверей. На этом моменте Блисс будто очнулась. - Спасибо за вашу помощь, шериф, - сразу же сказала Блисс, выскакивая вперед родителей. - Нам точно не нужно пройти в участок? Может, вы хотите надеть наручники на кого-то из нас? Сказала - и тут же захотела побиться головой о стену. - О, нет, не стоит беспокоиться, - заверил ей парень. - Ваш отец зайдет к нам вечером, а всё остальное будет на нашем попечительстве. Вы точно в порядке? Никогда не видел, чтобы кто-то так эпично летел с лестницы. Блисс тут же ухватилась за эти слова. - О, так вам понравилось? Знаете, я могла бы повторить. Только в этот раз вы меня поймаете. Как вам такая идея? За её спиной послышался скрежет зубов. Кажется, Филипп Бромлей сильно не хотел, чтобы его любимая дочь снова совершила такой подвиг. Ну, именно так Блисс решила это трактовать. - Филипп, у нашей дочери шок. Её нужно немедленно отвести в больницу, - обеспокоенно сказала Розалинда. Всё же, когда дело доходило до её дочери и понимания её поведения, Розалинда могла стать наивной, как дитя. - Мама, я думаю, ты права, - продолжая смотреть в глаза парня, ответила Блисс. - У меня шок. Так что сегодня я пропущу занятия. Парень усмехнулся, и в его глазах заплясали искры. Его глаза горели огнем. - Думаю, мне уже пора идти. - Думаю, это отличная идея, - процедил Филипп сквозь зубы. - Кстати, меня зовут Блисс, - пропустив мимо ушей все слова, сказала она. - А вы у нас кто, шериф? - Я не шериф. Всего лишь помощник. В тот момент, на одну ужасную секунду, Блисс допустила мысль, что он просто развернется и уйдет. - Меня зовут Кайл Пэрриш, - ответил он. - И я очень рад познакомиться с вами. - Вы имели в виду, со всей нашей семьей, правда же? - мрачно проворчал себе под нос Филипп. Пэрриш ничего не ответил. Он только тепло улыбнулся Блисс, прежде, чем уйти. А на следующий день, как только открылась кондитерская, Блисс выбежала из дома, предварительно крепко обняв отца и поцеловав мать. Кажется, отец что-то сказал по поводу её поведения. Что-то про то, что без трупов не обойдется. Но она снова сделала вид, будто ничего не слышит. К десяти утра Блисс была в полицейском управлении, держа в руках кофе и пончики. Кайл Пэрриш сидел в кабинете, который находился в конце смехотворно-маленького коридора - Блисс заметила Пэрриша лишь потому, что дверь была приоткрыта. Он сидел, слегка откинувшись на стуле, и закинув руки за голову. Солнце, пробивающее сквозь жалюзи, подсвечивало его русые волосы, и в какой-то момент Блисс показалось, будто они сияют золотом, золотом венецианским, как было написано в одной из её прочитанных книг. А потом Пэрриш повернул голову и Блисс снова увидела его глаза. В дневном свете они выглядели ещё светлее, ещё пронзительнее. Если бы крыжовник был драгоценным камнем, то за глаза Пэрриша объявили бы награду. Блисс подумала, что если бы Пэрриш умел читать мысли, то убежал бы в тот же момент. - Мадмуазель Бромлей! Пэрриш вскочил с кресла, но сразу же опустился под стол. Блисс даже подумала, что таким своеобразным образом он пытается спрятаться от неё, а потом до неё дошло: он просто не смог сохранить равновесие и упал. Блисс зажала себе рот, силясь не улыбаться, не смеяться счастливо. Почему-то это казалось таким знакомым, а оттого приносило умиротворение и спокойствие. Странные у неё были мысли. - Прошу меня простить за неловкость, - смущенно улыбнулся Пэрриш, подходя к ней. - О, всё отлично! - радостно воскликнула Блисс. - Теперь вы чувствуете себя идиотом, и я действительно рада этому. Пэрриш смотрел на неё, ошарашенно хлопав глазами. - Я к тому, что теперь мы квиты, - попыталась исправить положение Блисс, проклиная свой язык. - Вы упали, я упала. Отличная парочка бы вышла! Блисс с грустью подумала о том, что ей не мешало бы укоротить что-то в своей голове. А именно чрезмерную болтливость, неловкость и хронический тупизм. Последнее - определенно. - Да, - неожиданно тепло рассмеялся Пэрриш. - Отличная. Блисс чувствовала многое. Как красные пятна заливают скулы и шею, как ей хочется сбежать и одновременно стоять здесь вечность, чувствовала, что не должна, не хочет себя так вести. В конце концов, Кайл Пэрриш был просто обычным парнем. И у многих, кого Блисс видела в своей жизни, были такие же медовые волосы. И теплая улыбка, ассоциирующаяся с уютным свитером и горячим какао. И зеленые, прозрачные, горящие глаза. Прекрасные глаза. - Чуть не забыла: я принесла вам пончики, - быстро сказала Блисс. Как будто она могла забыть о коробке, которая всё время была у неё в руках. Пэрриш выглядел удивленным. - Почему пончики? - Ну, во всех фильмах все полицейские постоянно пьют кофе и едят пончики. Какое-то время Пэрриш смотрел на Блисс внимательным взглядом, а она снова чувствовала себя глупо. Зачем она принесла эти пончики? А после он сказал то, что заставило сердце Блисс сделать очередной кульбит. Она даже задалась риторическим вопросом, как он не стал фатальным. - Крутые полицейские так себя не ведут. - Именно поэтому я принесла вам пончики! - Вы нарываетесь, мадмуазель! - Надеюсь, не на ваш пистолет? Пэрриш откинул голову назад и рассмеялся. Пока Блисс смотрела на него, то отстранённо размышляла о том, что лучше бы никогда его не встречала. Умереть от сердечного приступа в пятнадцать - не то, о чем она мечтала всю свою жизнь. - Ох, Блисс, твои шуточки станут моей погибелью. - Что у вас происходит? Пэрриш и Блисс одновременно вздрогнули, посмотрев на стоявшего рядом Мохиндера. Блисс даже не заметила, как он оказался рядом с ними. - Мадмуазель Бромлей любезно принесла нам пончики, - ответил Пэрриш, подняв коробку. - Да, как благодарность за наше... спасение, - улыбнулась Мохиндеру Блисс. - Кто знает, чтобы случилось с нами, если бы не Пэрриш. - Полагаю, вас посадили бы за убийство, - вежливо предположил Мохиндер. - У вора повреждений больше, чем у всей вашей семьи. Пришлось везти его в больницу. - Вот как! Что же, это ужасно, - потупила взгляд Блисс. - Передавайте ему мои искренние соболезнования. - Всенепременно, - кивнул Мохиндер. - Думаю, тебе тоже лучше вернуться домой. Ты, должно быть, пережила сильный стресс, раз пропустила сегодня школу. В этот момент больше всего на свете Блисс хотела сделать две вещи: открутить Мохиндеру голову. Медленно. И, пожалуй, стереть грустное выражение лица Пэрриша. Не только грустное. Шокированное. Непонимающее. Обиженное. - Извините, я должен вернуться к работе, - отстраненно сказал Пэрриш. - Ещё раз спасибо за пончики, мадмуазель Бромлей. - Насколько я помню, мы уже перешли к именам! Эти слова уже доносились Пэрришу в спину: после этого он вошел в кабинет и сразу закрыл дверь. - Мохиндер. - Да, Блисс? - Умри, пожалуйста. Блисс вернулась к полицейскому участку почти под ночь: к тому моменту почти все уже разошлись, и ей не составило никакого труда увязаться вслед за Пэрришем. Ей повезло: он шел домой в одиночестве. - Эй, какая неожиданная встреча! - Блисс выскочила перед ним, улыбнувшись. Минуту Пэрриш просто смотрел на неё и не говорил. Интересно, почему? Интересно, а ему нравилась её улыбка? Интересно, почему она ведет себя, как полная дура? Все вопросы, представляющиеся ей интересными, пока что были без ответа. - Пятнадцать! - заговорил Пэрриш расстроенным голосом. - Не могу поверить, тебе пятнадцать. Пятнадцать лет, Блисс! Блисс несколько раз, с большим удовольствием, мысленно прокляла Мохиндера. - Может, ты повторишь это ещё раз? - подняв бровь, ответила Блисс. - Кажется, я страдаю слабоумием, и поэтому всё ещё не могу понять, сколько мне исполнилось. Пэрриш открыл рот, но Блисс не дала ему вставить и слова: - А сколько тебе лет? Пэрриш снова замолчал на некоторое время. - Девятнадцать. Блисс задумчиво кивнула. - Вот как. Извини, ты не мог бы выйти на свет? - Что? Зачем... - Ну же, не бойся. Выйди поближе к луне. Лунный свет в эту ночь был особенно ярок: никаких облаков или тумана. Только огромное, черное небо, мириады холодных звезд на небе и полная, какая-то выбеленная луна. - Вот так, - Блисс снова улыбнулась. И взяла его лицо в свои ладони. - О. Да, теперь я вижу. - Что именно? - шепотом спросил Пэрриш. - Вселенскую мудрость и усталость от этого мира. Блисс отошла от Пэрриша прежде, чем он успел понять, что происходит. - Что же, - легкомысленно сказала Блисс, смотря ему в глаза. - Желаю тебе приятного вечера. И если сегодня у тебя заболят суставы, то помни - это к плохой походе. На следующий день Блисс снова заявилась в полицейский участок. - Эй, помощник, - весело сказала она. - Мне кажется, сегодня лучший день в твоей жизни. - Это потому, что ты опять принесла пончики? - подняв бровь, спросил Пэрриш. - Нет, это потому, что ты приглашаешь меня на свидание. А я соглашаюсь. - Твою мать, кто ты? Блисс обернулась, посмотрев на говорившего с ней мужчину. - Девушка, в которую ваш помощник влюбился с первого взгляда. - Я вовсе не... - попытался запротестовать Пэрриш, но тут же был перебит. - А кто вы? И, прошу вас, оставьте свои нездоровые фантазии по поводу моей матери при себе. Мою мать, как бы выразиться покорректнее, только мой отец. Если вы понимаете, о чем я. На несколько минут в отделении воцарилась такая тишина, что можно было услышать стрекотание сверчков за окном. - Это Анвин Лару, наш шериф, - попытался разрядить обстановку Пэрриш. - Лару, это Блисс Бромлей. Недавно в дом их семьи пробрался вор, если вы помните. - Я стар, но слабоумием не страдаю, - ответил Лару, краснеющий сильнее с каждой секундной. - Пэрриш, ты умом тронулся? Она же школьница! Бромлей, тебе сколько, семнадцать? - Пятнадцать, шериф, - вежливо поправила его Блисс. Шериф орал ещё несколько минут, и, в конечно итоге, Блисс просто вручила ему пончики. Пончики с вишневым джемом и шоколадом были страстью Анвина Лару, хотя он, весьма неумело, пытался это скрывать. В тот день она попрощалась с Пэрришем и сказала, что от их шерифа у неё сильно разболелась голова, так что, если он захочет найти её, то сделать это будет нетрудно. В Салон-де-Провансе - вообще не было вещей трудных или невыполнимых по определению. Не смотря на это, Пэрриш не появлялся две недели, Блисс тоже не делала попыток снова прийти в участок с пончиками и даже вовсе не страдала. Только налегала на домашнее задание в два раза усерднее, смотрела грустные фильмы и часто покупала мороженое. Когда она пошла в магазин в очередной раз и уже запустила руку за своим любимым вкусом, его кто-то перехватил. - Эй! - возмущенно начала она, поднимая голову, и сразу же замолчала. Пэрриш смотрел на неё смеющимися глазами. - А ты давно не появлялась в нашем участке, - улыбаясь, сказал Пэрриш. - Преступники больше не беспокоят? - Пончики в кондитерской закончились, - мрачно ответила Блисс. - Помощник, сделай мне одолжение, и верни мороженое. - Уверен, ты можешь взять другое, - ответил Пэрриш, серьёзно смотря в морозильник. - Смотри, шоколадное, черничное, малиновое, ещё шоколадное, фисташковое... - И кокосовое, - подхватила Блисс. - Последнее. Как раз в твоих руках. - Но я тоже люблю кокосовое мороженое! - Но мне оно нужно больше! - возмущенно ответила Блисс. - В школе задают столько, что ещё немного, и я превращусь в массу, которая состоит только из мозга, моя мать эксплуатирует меня книгами о правильных манерах, угрозами нанять ещё одну гувернантку и отвратительными «правильными» нарядами, которые подобает носить леди, а отец и слышать не желает о том, как меня раздражает это. И, в завершении, словно мне и этого не хватает, парень, который похож на блинчики с карамельным сиропом и кокосовое мороженное одновременно, разбивает мне сердце на протяжении нашей первой встречи. А знаешь, почему? Потому что я совершенно ему не интересна! Ведь у нас такая огромная разница в возрасте! Ведь мне всего пятнадцать! Ведь... Теперь пришел черед Пэрриша перебивать Блисс: он взял её за руку и вложил мороженое ей в руки. А после даже не подумал отойти или отпустить. - Могу сказать тебе вот что: кем бы ни был тот парень, который разбивает тебе сердце, умом он не блещет. - Согласна, он полный идиот, - заторможено кивнула Блисс, смотря на их переплетенные руки. - Абсолютный кретин, - согласился с ней Пэрриш. - Так что, я вот о чем подумал: я, например, не кретин. И идиотом себя тоже считать не хочу. А в этом городе есть очень красивая, очаровательная и смешная девушка, которая может сделать один из моих дней жизни лучшим, если согласиться пойти со мной на свидание. - Но этой девушке всего пятнадцать, - осторожно напомнила Блисс. - А ты помощник шерифа. - Которому девятнадцать. И пока мои суставы не болят от перемен погоды, я хочу жить так, как это полагается в моем возрасте. Даже если я помощник шерифа. Пэрриш ненадолго замолчал, а когда снова заговорил, голос его был смущенным. - Так что, Блисс? Ты согласишься сделать один из моих дней счастливым? Блисс улыбнулась, искренне надеясь, что он не слышит её буйно зашедшееся сердце. - Я подумаю над этим, помощник. Но сначала верни мне мороженое. Первое свидание Блисс прошло в закрытом полицейском участке. Пэрриш достал два проектора: кино и звёздного неба, сделав из кабинета подобие кинотеатра и космической галактики одновременно. Они смотрели старые фильмы до утра, утопая в темноте, тенях и звездах, разговаривали о своих родителях, увлечениях, о том, что будут делать в дальнейшей жизни. Оказалось, что Пэрриш родился в Нью-Йорке, но перебираться снова он туда не хотел, хотя возможности были. Там все знали его отца, заслуги которого после смерти незаслуженно перешли его сыну. Оказавшись в Страсбурге, у него появилась поистине невероятная возможность - поступить в Парижскую полицейскую академию, когда ему было всего шестнадцать. Конечно же, в этом ему подсобили друзья его отца. Конечно же, после трех лет обучения Пэрришу поступило предложение перебраться в Нью-Йорк на стажировку. К ужасу его матери, друзей и знакомых - Пэрриш отказался. И когда ему поступило предложение стать помощником шерифа в Салон-де-Провансе, городе, где шанс на построение полицейской карьеры был минимален - он согласился. - Я считаю, что могу быть отличным полицейским. Но я не хочу быть им только потому, что так хотел мой отец, или мать, или кто-то, кто всю жизнь смотрел на нашу семью и был уверен, что я должен идти по его стопам. Если у меня будет возможность доказать что-то самому - значит, это моё. - А если нет? - подняла брови Блисс. - Значит, я навсегда останусь неудачником-копом, который проведет всю жизнь в Салон-де-Провансе. - Эй, помощник, не унывай, - Блисс осторожно положила голову ему на плечо. - То, что ты чувствуешь - нормально. Не все хотят быть такими, какими нас хотят видеть родители. Не все хотят оправдывать их ожидания. И уж точно мало на свете людей, которым доставляет радость слышать «ты добился чего-то лишь благодаря своей семье». - Тебе никогда не бывает стыдно за то, что семья у тебя не на первом месте? - Нет, - ответила Блисс. - Семья у меня всегда на втором месте. На первом - я. Оправдать свои ожидания для меня гораздо важнее, чем мнение моей семьи. Некоторое время они молчали. - Как думаешь, что это говорит обо мне? - наконец спросила Блисс. - Не думаю, что тебе понравится мой ответ. Блисс тревожно на него посмотрела. - Обещаю, что плакать не буду. - Ну, я хотел бы сказать, что в этом мы похожи, но меня это волнует мало. На самом деле всё, чего я хочу с того момента, как ты вошла сюда, это поцеловать тебя. Наверное, ты подумаешь, что я тебя совсем не слушал, но это... - Замолчи, Пэрриш. Ты слишком много болтаешь. И Блисс его поцеловала. Следующий год был самым быстрым в жизни Блисс. Её как будто подхватил вихрь, из которого нельзя было выбраться. Ещё никогда ей не приходилось совмещать столь много: обычная учеба, учеба в Шармбатоне, курсы при университетах лиги Плюща, обязательные выходы с матерью, усердные занятия английским и ассистирование одному из профессоров Дартмутского университета. Блисс спала по четыре часа в сутки и чувства её всегда были двойственны: она чувствовала себя самым несчастным и одновременно счастливым человеком на свете. За одним из завтраков у них с отцом произошел разговор: - Милая, я думаю, что уже пора. - Пора? - нахмурилась Блисс. - Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать мне. - Сейчас я говорю о твоём парне, с котором мне, несомненно, пора познакомиться, - буднично ответил Филипп. - Формально, я должен был познакомиться с ним сразу после того, как он выпрыгнул из окна твоей комнаты. То есть, два месяца назад. - Может быть, тебе приснилось? - Блисс всё еще надеялась, что катастрофы можно избежать. - Возможно, в первый раз я подумал о том же, - согласился с ней Филипп. - Но седьмой? Милая, мне редко снятся сны, что уж говорить о том, чтобы они повторялись с такой завидной регулярностью. Блисс молчала, внимательно рассматривая свой завтрак. Её отец хочет познакомиться с Пэрришем. Пэрриш помощник шерифа. Пэрришу девятнадцать. Он знает о том, что Блисс несовершеннолетняя. - Боюсь, я вряд ли смогу вас познакомить, - промямлила Блисс. - И по какой причине? - Он умер. Филипп поперхнулся тостом. - В смысле, твой парень? - Да, - быстро кивнула Блисс. - Несчастный случай. Неудачно выпрыгнул из моего окна, и всё такое. Разве ты не заметил, что последнее время я была очень грустной? Это потому, что я оплакивала его. Блисс скомкано попрощалась с отцом и сразу же убежала. Следующую неделю она ожидала взрыва или хотя бы попытки возобновить разговор о Пэррише, но ей повезло: Филипп больше не поднимал эту тему, и Блисс постепенно успокаивалась. А в один из дней, вернувшись домой и зайдя в столовую, обнаружила там Пэрриша. - Милая, ты сегодня поздно, - спокойно сказал Филипп. - В школе всё хорошо? - Да, - заторможено ответила Блисс, борясь с желанием протереть глаза. - Добавили два внеплановых урока, Уиллу пришлось меня ждать. Блисс замолчала, Филипп больше не пытался её разговорить, а Розалинда аккуратно резала свой стейк. Ситуацию нужно было спасать. - Помощник! - воскликнула Блисс так громко, что все присутствующие за столом вздрогнули. - А что вы здесь делаете? В наш дом снова забрался вор, вы героически его поймали, а папа решил отблагодарить вас ужином? - Мы обязательно поговорим о том, как помощник шерифа Пэрриш, девятнадцати лет от роду, попал в наш дом, - сказал Филипп, чеканя каждое слово. - Садись, милая, и мы прямо сейчас обо всём поговорим. - Папа, я думаю, что... - Блисс. Сядь за стол. Блисс вздрогнула, нервно оглядывая стулья. С одной стороны, ей стоило бы задобрить отца и сесть рядом с ним. С другой стороны, отец назвал её по имени. Он делал это редко. Когда хотел подбить её на какую-то авантюру, о которой не должна была узнать Розалинда, когда узнавал о прогулах занятий. Когда, в одиннадцать лет, она едва не попала под грузовик. Блисс села рядом с Пэрришем, вцепившись руками в колени. Пэрриш коротко кинул взгляд под стол, и сразу же взял её за руку. - И так, помощник Пэрриш, - начал Филипп, внимательно рассматривая вилку. - Как проходит работа у полицейского управления Салон-де-Прованса? - Думаю, в какой-то мере, вы сами ответили на свой вопрос, - спокойно ответил Пэрриш. - Полицейское управление и Салон-де-Прованс. Больше похоже на антонимы. - Ну, в связи с последней ситуацией в нашем городе, я перестал так думать, - дружелюбно ответил Филипп. - Сначала в наш дом ворвался вор. А теперь, я, кажется, наблюдаю самую настоящую... - Папа. Блисс выдохнула это слово на грани слышимости, но Филипп Бромлей замолчал в тот же момент. А потом встретился с тяжелым взглядом своей дочери. - Я, в принципе, стерплю любые замечания, - тихо сказала Блисс, наклонив голову. - Пэрриш, думаю, тоже. Но у замечаний, шуток и всего остального есть границы, которые не следует переступать. Надеюсь, я выразилась понятно? Некоторое время Филипп и Блисс просто смотрели друг на друга, игнорируя всех остальных. - Извини, милая, - сдался Филипп. - Спасибо, что остановила. Да я и сам бы себе не простил, если бы сказал это вслух. Филипп перевел взгляд на Пэрриша и, немного подумав, сказал: - Вы кажетесь хорошим человеком, Пэрриш. - Спасибо за оценку, месье Бромлей, - улыбнулся ему Пэрриш. - Я хотел сказать вам, что... - Ты спишь с моей дочерью? - Филипп! - потрясенно ахнула Розалинда. - Они же дети! - Один из этих детей - помощник шерифа и работает в полиции, - напомнил жене Филипп. - Но это не отменяет того факта, что ему девятнадцать, - возмущенно напомнила Розалинда. - А нашей дочери - пятнадцать. Она не обязана рассказывать тебе о своей половой жизни, в конце концов! Несколько минут Филипп Бромлей не мог найти подходящих слов. - Роза, на чьей ты стороне?! Только что ты говорила, что они дети, а сейчас говоришь о какой-то... половой жизни нашей дочери, который недавно было четырнадцать? - Предлагаю вспомнить тот момент, когда мне было десять, - мрачно сказала Блисс. - Если мыслить не так глобально, то, фактически, это тоже было недавно. - Когда тебе было десять, мне было четырнадцать, - осторожно сказал Пэрриш. Филипп посмотрел на него тяжелым взглядом, а его рука дрогнула рядом с одним из столовых приборов. - Нет, папа, мы с ним не спим! - едва не заверещала Блисс. - То есть, физически. То есть, физически в плане... - Мы поняли вас, мисс Бромлей, - грустно сказал Уилл, лицо которого выражало подлинное страдание. - Так что ты хотел сказать, Пэрриш? - после непродолжительного молчания спросил Филипп. - Прежде, чем я тебя перебил? - А, вы об этом, - отстраненно сказал Пэрриш. - Я хотел сказать, что вы можете меня убить, если я причиню вашей дочери боль. Но, полагаю, вы в этом знании не нуждаетесь. Филипп ничего не ответил на это, и следующие полчаса все провели в тишине, которую рассекал лишь шум столовых приборов. - Птичка? - сказал Филипп, залпом допивая стакан красного вина. - Да, папа? - Сегодня он может провести с нами чуть больше времени. Когда вечер закончился, и Блисс осталась наедине с Пэрришем, она, грустно вздохнув и проведя рукой по лбу, спросила его: - Уверен, что не хочешь со мной расстаться? Учти, сейчас у тебя есть возможность. - Думаю, я подожду другой возможности. - Например, какой? - Например, той, где я не говорил тебе, что влюблен. - Но ты не говорил мне, что влюблен. Пэрриш взял её руки в свои и улыбнулся. Улыбнулся своей особенной улыбкой. Улыбнулся так, как мог только он. - Я говорю сейчас. Блисс не смогла ответить ему, а даже если бы и попыталась, то вряд ли смогла сказать что-нибудь вразумительное. Она обняла его за шею и уже хотела поцеловать, как сразу же они отшатнулись друг от друга: из столовой послышался крик: - Убери руки от моей дочери, смертный! Пэрриш изумленно посмотрел на Блисс: - Твой отец только что действительно назвал меня смертным? - Папа, ты меня позоришь, - закричала в ответ Блисс, растирая красные щеки. - Да, действительно. Привыкай. Наверное, он привык, или смирился, но даже Филипп Бромлей не смог его остановить от частых встреч с Блисс. А Блисс просто чувствовала себя счастливым человеком. Счастливым и самым влюбленным на планете. Ей было пятнадцать, она влюбилась в Пэрриша с первого взгляда, и всё, что происходило с ней, казалось ей по-книжному романтичным, но вместе с тем приземленным и правильным. Они ссорились, конечно. У Блисс был взрывной характер, её сарказм и извечные шутки часто выходили Пэрришу боком, а сам же Пэрриш был человеком спокойным, как в своём поведении, так и в мыслях. Если говорить о доброте истинной, вопросами о которой так часто задавалась Блисс - именно Пэрриш был человеком по-настоящему добрым и светлым. Пэрриш же часто говорил ей, как много в ней света. Для него тот свет, которым была наделена Блисс и доброта являлись словами-синонимами. Блисс не была с ним согласна, но это было не так важно. Пэрриш видел доброту в каждой мелочи, начиная от людей и, наверное, заканчивая убийцами. Блисс, не смотря на свой характер, всё же любила делать многое, что считалось в какой-то мере жестоким или смущающим: открыто говорить о вещах, которые не поднимались в любых слоях общества, проходиться по слабостям людей, а подчас в открытую обсуждать какие-то тайны других, о которых догадывались немногие. Пэрриш её останавливал, мог показать ту грань, которую не стоило переступать, но при этом никогда не смотрел с разочарованием, если Блисс эту самую грань переступала. Не смотря на все вещи, она нравилась ему такой, какая она есть, со своими достоинствами и недостатками. Иногда Блисс не верила в этом. Иногда, на крохотное мгновение, она позволяла себе мысль, что они будут вместе всегда. Блисс была влюблена, но то, что они пройдут вместе всю жизнь, а потом, всенепременно, её ожидает свадьба и счастливый конец, она всё же не верила. Её это расстраивало: все знакомые ей девушки её возраста, состоявшие в отношениях, верили в это всем сердцем. А она - не могла. И в один из осенних вечеров, сидя на веранде дома Пэрриша, она поделилась с ним этим. - Я могу ответить честно. Или могу сказать то, что, где-то в глубине души, ты хочешь услышать, - подумав, сказал Пэрриш. - Я хочу правды, - просто ответила Блисс. - Хорошо. Правда заключается в том, что ты права. Нет никакой вероятности, что мы останемся вместе через год, месяц или неделю, что и говорить о «навсегда». И я рад, что ты понимаешь это. Я рад, что ты понимаешь столь много вещей, о которых большинство людей, твоего возраста или старше, все ещё не задумываются. И больше всего на свете мне нравится, что ты такая - самый добрый человек, которого я встречал, но с недостатками, которые ты скрывать не пытаешься. На некоторое время Блисс задумалась. - Мне пятнадцать, и что-то мне подсказывает, твои слова должны были меня расстроить, - заключила Блисс. - Но знаешь что? - Я внимательно слушаю. - Думаю, эту неделю мы всё ещё будем вместе. - Думаю, сегодня я скажу, что люблю тебя. Блисс рассмеялась, запрокинув голову. - Ты уже говорил, что влюблен меня. - А сейчас я говорю, что люблю тебя. Так что, Блисс, сегодня ты дашь мне ответ? Блисс ничего не ответила, поцеловав Пэрриша. Он её понял. Она раздумывала над этим, но не могла понять, почему просто не может ответить ему. Она любила его, в чем с легкостью себе признавалась. Но что-то ей мешало, какая-то навязчивая, заезжая мысль, что что-то происходит не совсем так. И дело было не в Пэррише, а в ней самой. В конечном итоге, она пустила это на самотёк. Ей было всё равно, и она была уверена, что обязательно скажет ему о своей любви, когда придёт время. До её дня рождения оставалось чуть больше трех месяцев, и тогда она признается. Признание в день рождение - что может быть романтичнее? Она не знала, что её день рождение обернется кошмаром. Не знала, когда проводила вечера у Пэрриша, попивая какао, когда открывала окно, чтобы Пэрриш залез в её комнату, когда сидела в его кабинете, помогая с отчетами, когда праздновала Хэллоуин с его товарищами. Хэллоуин Блисс любила, а тот, который произошел той осенью, запомнился ей навсегда: своей необычайной теплотой и дружеской, даже семейной атмосферой. Они с Пэрришем купили десятки тыкв, всё утро вырезая им рожицы, украшали полицейский участок картонными летучими мышами и приведениями, и едва не поругались, когда решали, кому достанется ангельский нимб, а кому - рога черта. В итоге Пэрриш просто купил им вампирские клыки. К вечеру они все собрались. Пэрриш принес запеканку, а Блисс - тыквенный пирог, который съели меньше, чем за час. Проектор Пэрриша по-прежнему отображал звездное небо, а на стареньком телевизоре вот уже третий раз крутили «Дракулу». В середине праздника к ним подошел Мохиндер, держа в руках полароид. - Как на счет запечатления момента? - улыбаясь, спросил он. - Не каждый день Лару находится в таком приподнятом настроении. - С тех пор, как он съел мой пирог, он постоянно называет меня по имени, - согласилась с ним Блисс. - Ты не добавляла туда что-то запрещенное? - подозрительно спросил Пэрриш. - Хотела добавить коньяк, но отказалась от этой идеи. - Полагаю, это магия Хэллоуина, - заключил Мохиндер. - Давайте позовем остальных и... - Нет, потом, - перебила его Блисс. - Сначала семейное фото. Мохиндер и Пэрриш расхохотались. А потом, когда они встали рядом с одним из столов, Мохиндер, вытянув руку, щелкнул камерой. Снимок так и остался у него. Следующий праздник, который они отмечали вместе, было Рождество. У Блисс была возможность остаться с родителями, но Розалинда прозрачно намекнула, что соскучилась по мужу, а потому ей хотелось бы остаться с ним вдвоём. Взамен она предложила Блисс свою помощь - она может отмечать праздник с Пэрришем и Филипп не сможет этому помешать. Взаимовыгодная сделка состоялась, и была на руку обоим представительницам женского пола семейства Бромлей. Ёлку они украшали за несколько часов до полуночи - у Пэрриша не было времени, а последние две недели у Блисс не было возможности зайти к нему домой. Когда последние снежинки были развешаны, а глинтвейн разлит по бокалам, часы пробили полночь. Блисс сидела под елкой, окруженная ворохом белоснежной мишуры, и сжимала бокал с глинтвейном в руках, грея руки. Огромный свитер Пэрриша канареечного цвета, который она приватизировала ещё на втором месяце их отношений, практически не скрывал ноги, но пушистые носки новогодней расцветки, которые ей подарил Уилл, не давали ей замерзнуть. Пэрриш сидел в кресле чуть поодаль неё и смотрел чуть обиженно, потому что Блисс категорично сказала, что места для двоих под елкой не хватит. - Я знаю, что ещё не время говорить о последующих праздниках, когда и этот ещё не прошел, но ты должен кое-что знать. - Надеюсь, не то, что ты решишь уехать на другой континент, лишь бы не сидеть рядом со мной. - О, прекрати! - воскликнула Блисс. - Мне тут нравится, а вдвоем действительно было бы тесно. Потерпи ещё немного, скоро я вылезу. - Ты же знаешь, что я шучу, правда? - драматично спросил Пэрриш. - Если нет, то я не выдержу и сам улечу на другой континент. Блисс выразительно подняла брови. - Ладно, я замолкаю, - примирительно поднял руки Пэрриш. - О каком празднике ты говоришь? - О моём дне рождении, - ответила ему Блисс. - Через месяц мне исполнится шестнадцать и я решила, что хочу провести его с тобой. Точно так же, как и сейчас. Несколько минут Пэрриш молчал. - Я только сейчас понял: на твой день рождения приходится и день нашего знакомства. Блисс открыла рот, чтобы что-то сказать, но так и не смогла вымолвить не слова. Пэрриш был прав. Они познакомились на следующий день после того, как ей исполнилось пятнадцать. - Только не говори мне, что забыла эту дату, - догадался Пэрриш. - Нет, я редко забываю какие-то вещи. Точнее, я не могу их забыть, - рассеяно напомнила Блисс. - Просто... фактически, это как годовщина отношений или что-то в этом роде. - Вот именно, - торжественно припечатал Пэрриш. - Ты забыла о нашей годовщине, Блисс Бромлей. - Ты невозможен! Большего она сказать не успела: Пэрриш вытащил её из-под ёлки, подняв на руки, и повалил её на ковёр, поближе к камину и теплоте огня. - А ещё я помню о том, что твой день рождения - единственный праздник, когда вы с семьей собираетесь вместе. - Да, это своего рода традиция. - В таком случае, не надо нарушать её, - покачал головой Пэрриш, убирая волосы с лица Блисс. - Вы живёте в одном доме, но видитесь так редко. Не надо пренебрегать встречей с ними из-за меня. - Дело не в тебе, Пэрриш, - ласково улыбнулась Блисс. - Просто я ненавижу традиции. Теми воспоминаниями о Рождестве, теплыми, успокаивающими, Блисс жила следующий месяц, и едва не завела себя календарь, чтобы вычёркивать проходящие дни. Это было смешно и в то же время печально - она и Пэрриш жили в маленьком городе, но при этом видеться часто у них не получалось. У неё было слишком много учебы, которая отнимала все силы, у него - работа, которая, как впоследствии убедилась Блисс, всё же была в Салон-де-Провансе для человека профессии Пэрриша. Календарь она так и не завела: с Пэрришем, пусть и редко, но видеться получалось, а дни, не смотря на некую монотонность, летели быстро. Двадцать седьмого января Блисс чувствовала, как её переполняет радость. Её отделял день от шестнадцатилетия, не смотря на все взлёты и падения, её учёба продвигалась ровно так, как она сама того хотела, и, при этом, она до сих пор встречалась с Пэрришем, который не сбежал сразу же, узнав её характер и познакомившись с семьёй. - Моя дочь встречается с парнем на протяжении чуть ли не года, - мрачно начал Филипп Бромлей, ожидая завтрака. - Завтра ей исполнится шестнадцать. И своё шестнадцатилетие она проведёт с этим парнем. Я не хотел говорить этого, не хотел допускать даже мысли, но, кажется, этот день настал. Блисс, милая, ты... - Нет! - в ужасе закричала Блисс, картинно зажимая уши. - Папа, только не говори мне, что я стала взрослой! Да, мне исполнится шестнадцать, да, я встречаюсь с парнем, но это вовсе не значит, что я взрослая! Я подросток, у меня завалы в учебе, обыкновенные отношения, бушующие гормоны, ссоры с родителями и всё в этом духе. Филипп Бромлей вздохнул с истинным облегчением. - Как хорошо, что ты это сказала. Знаешь, мне кажется, что если бы я употребил термин «взрослая» по отношению к тебе, то из моего рта полезли бы скорпионы. - Значит, тебе просто не надо это говорить. Примерно... никогда. - А что будет, когда тебе исполнится двадцать? - задала резонный вопрос Розалинда. - Или того больше? - Тогда вы должны чаще вспоминать о скорпионах, - пожала плечами Блисс. В тот день Блисс легла спать в десять вечера, не подозревая об оставленном ей временном отрезке. Два часа отделяло её от двадцать восьмого февраля. Два часа отделяло её от шестнадцатилетия. Два часа отделяло её от всей прошлой жизни и от того человека, которым она когда-то была.