You in me.

Йеджи не то, чтобы прячется, но просто надеется, что ее не отыщут. Телефон переведен в «авиа режим», рядом на расстеленном покрывале лежат конспекты по теории хореографии, которые она давно перестала повторять. Девушка сидит, прислонившись к стволу дерева, и глядит на клетку покрывала. На дворе май месяц, но по погоде, будто самое настоящее лето наступило. Она все думает о том, куда же так летит время, ведь будто недавно был еще март, и казалось, что все налаживается. Но как легко было притвориться, что ничего не происходит. Как легко было делать вид, что все в порядке. И как тяжело теперь смириться с происходящим. Йеджи думалось, что предыдущие месяцы тоски и ожиданий были тяжелыми. Разве она могла представить, что все может стать еще хуже? Раньше девушка питала себя надеждой, мечтала о тех днях, когда они снова все вместе смогут собраться в кафе, где работали старшие, или отправятся в путешествие к морю, как договаривались еще давно. И что с ними стало теперь. Нет тех, с кого все это началось. Они не разговаривают друг с другом, не пытаются услышать и понять. Сама Йеджи не пыталась это сделать. Проще было притвориться, что ничего не происходит. И как тяжело теперь смириться с тем, что все они изменились. Йеджи сидит под деревом, поджимая колени, и она не то, чтобы прячется. Ей просто очень-очень хочется, чтобы ее непременно отыскали. Хотя она, конечно же, в этом не признается. Никто не знает, где девушка находится. Никто не подозревает, что это дерево даже существует. Было время, когда она сбегала сюда в школьные годы и пряталась от всего мира. Когда было страшно, когда Джисона не было рядом, чтобы поддержать, когда боялась следовать за своей мечтой, когда не знала, как сказать об этом своим родителям. Было время, когда она обрела здесь убежище и нашла союзника в лице переведенного мальчишки с параллели. Йеджи знает в глубине души, почему пришла именно в это место. Ведь только один человек о нем знает. И только он сможет ее отыскать — ему бы только захотеть. Это ведь так просто. Например, Сынмин всегда находит Черен, как бы та не пыталась спрятаться от него. Или как Хенджин, не прикладывая никаких особо усилий, всегда знал, где находился Джисон (даже тогда, когда они ненавидели дышать одним воздухом). Или как Уджин умудрялся отыскать их настоящих под слоем их неестественности и лжи вокруг. Так только один человек сумел найти ее среди осколков ее разбитой уверенности в себе и напомнить, за что она так полюбила в детстве танцы. Только один человек сумел подарить ей достаточное количество уверенности в себе, чтобы она смогла противостоять родителям о своем будущем. И только он сможет найти ее здесь, ведь это было их местом на протяжении долгого времени. Йеджи ведь специально сюда пришла, все еще помня дорогу после нескольких месяцев. Конечно же, он ее найдет. Йеджи ни на секунду в этом не сомневается. Особенно, когда слышит чужие шаги, мягко ступающие по траве. Ее взгляд цепляется за новенькие блестящие кеды и рваные джинсы. Плавно поднимается на клетчатую рубашку, виднеющуюся из-под темной толстовки, и яркие волосы. Йеджи все еще сидит, обнимая свои колени тонкими руками, но в этот раз смотрит на чужое лицо, по которому ничего не понятно. Ветерок легко касается его волос, взъерошивая, и мчится дальше дарить свою ласку миру. Они оба молчат. Никто не спрашивает ни о чем. Потому что все предельно ясно. (Но от этого только хуже, чем лучше). Феликс смотрит на нее прямо, но взгляд его не прочитать. Йеджи мерзнет под ним, хотя на дворе май месяц. Ей хочется закутаться в толстовку хоть чью-то, спрятаться от взгляда Феликса. Но не получается. И толстовки нет, и оторваться от взгляда его темных глаз невозможно. — Хани уехал, — он не спрашивает, ведь знает все итак. Это почти, как гром среди ясного неба. Но Феликс ведь был лучшим другом Джисона. А Йеджи когда-то была его лучшей подругой. И как забавно, что они оба его оставили в каком-то роде. (Феликс уехал, а у нее даже оправдания паршивого нет). — Да, — выдыхает едва слышно, но Феликс всегда был внимателен к мелочам вроде Хван Йеджи. Он кивает на ее ответ, а может в такт своим собственным мыслям. Йеджи не понять его, даже если очень хочется. — И ты с Хенджином, — и это снова не вопрос, а хотелось бы, чтобы был он, чтобы можно было дать ответ другой. — Да, — неуверенно, ведь Йеджи сама не знает, с ним ли она еще. Феликс молчит, только смотрит с каким-то разочарованием. Йеджи помнит, что на нее так Чан смотрел полгода назад, когда она пришла извиняться. Чан тогда обижался, но не за себя или Джису. Йеджи знала за кого. А хотелось бы не. — Хани возвращаться не захочет, — и это Йеджи тоже знает, но знать еще не приравнивается к принимать. — Он хочет новую жизнь начать. Для себя жить, — ее голос дрожит, она тоже хочет новую жизнь, но можно ей Хана вернуть назад. Феликс смотрит так, словно все мысли ее знает. И это так нечестно, ведь он видит ее насквозь почти, а у нее не получается. У Йеджи вообще многое из того, что раньше хотелось и моглось, больше не выходит. Феликс смотрит на нее так, что во взгляде его Йеджи видит ответ на все ее не заданные даже звездам вопросы. Нельзя ей Хани назад после всего, что она сделала. — Отпусти его, — говорит ей Феликс, а она не знает кого — Джисона или Хенджина. Йеджи просто хочет отмотать время назад, и все исправить. Не совершать многих ошибок — держать язык за зубами, не влезать туда, куда не просили. И быть может, все было бы намного проще. Вот только. Феликс смотрит на нее с непонятной решимостью. Она видит в его глазах свое отражение, и оно ей не нравится. Если Феликс видит ее такой, какой Йеджи смогла увидеть себя, то плохо дело. Феликс смотрит на нее, и Йеджи начинает догадываться еще заранее. Пропасть глубокая, падать она будет бесконечно (ей бы отыскать хоть раз дно, чтобы подняться). — Хани уехал, а я вернулся. И назад возвращаться, не намерен.

Йеджи знает правду, чтобы все исправить — ей надо вернуться назад не на полгода, а в свои шестнадцать. Жаль, что машины времени не существует.