... Да взойдет над нами новое Солнце!

На постоялом дворе в этот день было шумно. Опричники не спешили расходиться после утренней службы, некоторые из них, например, князья Гецаев и Власов, желали переговорить с отцом Максимом. — Князь Паниковский, кажется? — Алексей вздрогнул от неожиданного обращения, но всё — таки обернулся назад. Прямо перед ним стоял юный Турчин. И, что самое интересное, несмотря на подведенные с утра пораньше сурьмой глаза и донельзя надменный вид, мальчишка не был тошнотворен, как вчера. Соболиная шапка, что съехала на один бок и легкий морозец на щеках придавали ему вид по — настоящему живого и настоящего человека. — Не ошибаешься, кравчий, — князь прищурил глаза, -Чего тебе надобно? Говори, да только быстрее. — Государь — батюшка переговорить с тобою желает, с глазу на глаз, — кравчий ухмыльнулся, затем, изобразив самое самодовольное лицо, на которое был только способен, прошел на крылец царских палат, — Да поспеши, княже. Александр Олегович гневаться изволит, коли приказ его не будет выполнен. Странное дело выходило: новый государь вот уж вторая неделя пошла, как занял престол, а с келарем переговорить только сейчас изволил. Не то, чтобы Алексея это задевало, но факт оставался фактом: даже самый незначимый при опричном дворе человек успел парой слов перемолвиться с царем, а до самого же князя очередь так и не дошла. Впрочем, если верить рассказам князя Тимура, опричник ничего не терял. Государь лишь интересовался, не обсуждал ли покойный царь Пётр с кем из приближенных к себе людей планы на будущие да действия военные. — Здрав будь, государь, — поприветствовал князь Александра. Завидев, что не один государь в зале находился, а с неким опричником, который Паниковскому не был известен, князь заметно помрачнел. «Не доверяет, шельма, » -пролетела в голове шальная мысль. Неизвестный опричник, имеющий достаточно высокий рост и слишком тонкую для воина фигуру и длинные, почти до плеч, белые, неровно убранные под соболиную шапку волосы, тем не менее, казался смутно знакомым. Встав так, чтобы можно было рассмотреть гостя царского получше в профиль, князь, едва не рассмеявшись, узнал этого человека. — И ты будь здоров, князь, — криво усмехнулся царь Александр, поправляя на себе тёмную, как сама ночь, шубу, затем обратился к «опричнику», — А ты ступай, позже с тобой переговорю. «Слуга государев» поклонился, а затем, быстро развернувшись, направился прочь из царских палат. — Не серчай, Лексей Анатольевич, что от дел тебя важных оторвал, — Александр Олегович нервно поправил ворот чёрного, наглухо застегнутого, парадного кафтана, — Но есть у меня для тебя поручение важное. Ты, насколько я всегда был осведомлен, человек надежный, да и не чужие мы друг другу люди, тебе я как себе доверяю. — Что верно, то верно, — зло усмехнулся Паниковский, — Нас с тобой, государь, многое связывает. Мы ж с тобой, собачье ты отродье, вместе службу начинали. Сколько, вспомни — ка, пережили, а? Кровь вражеская на наши с тобой руки разделилась пополам. А кто был нашим предводителем, а? Кто до Фада — младшего воеводой служил у царя Петра? Ивашка Шабанов, балагур, разгильдяй и пьяница, но вояка от Бога, которого ты, царская твоя морда, вчера руками княженка малолетнего на тот свет отправил. Быстро ты, Алексашка, добро, сделанное тебе этим человеком, забыл. Где бы ты был сейчас, не вытащи тебя Ивашка десять лет назад из твоей деревеньки? — Ах, вот оно что, — царь, не справившись с гневом, вскочил с трона, — О добре вспомнить изволил, Алёшка? Где же ты со своими проповедями был тогда, когда князь черкесский, Данис, черти его дерите, в плен взял меня? А я скажу тебе, скажу, где ты был! Ты, княже, на пару с Платоновым да Голуновым бежали с поля боя, аки побитые псы. Да, я спасся тогда, по сей день княжну Дану благодарю за это. Думаешь, я забыл? Нет, Алексей Анатольевич, такое не забывают. С тех пор ненавижу я тех вояк, пошедших в опричные, что были тогда там, как пить дать, ненавижу. А вот тебе отчего — то верю. Паниковский, выслушав столь эмоциональные ответы на свои вопросы, почувствовал вновь так давно забытое чувство: чувство вины. — Ладно, государь, кто старое помянет, — тяжко выдохнул князь, — Только поклянись мне, брату твоему когда — то названному, здесь и сейчас, что никто из приближенных к тебе людей больше не пострадает. — Клянусь, — поговорил царь, словно загипнотизированный глазами княжескими, — И в том, что к смерти Ивашки не причастен, тоже клянусь. Ну, да вернемся к делу. Ты, небось, слыхивал про то, что разбойники в лесу вновь разбушевались? — князь кивнул. — Так вот, Лексей Анатольевич, надобно их утихомирить. Ну, нечего лик кривить, князюшка, ты с ними разговаривать мостак. Можешь отправляться прямо сейчас. И да, князь, с мельником впредь будь осторожен. Не езди ты к нему более.

***

— Что ж ты, Юленька, не признаешься? — развеселившийся Паниковский положил руку на стройный стан «опричника». — Али забыла всё хорошее, что бывало между нами? — Ты, Лексей, ручонки — то попридержи, — княжна Гаврикова скинула с себя княжеские руки, — Я тебе, чай, не девка дворовая. Да тебя, князюшка, пожалуй, забудешь. И как только Господь — Бог в свое время брак наш не допустил? Даже он ведал, что не бывать этому. Князь расхохотался, опираясь о перила крыльца, но глядя в сторону ворот, веселье словно рукой сняло. Там, бледный, будто смерть, стоял князь Платонов, а напротив него — огромного роста медведь. На перилах соседского дома сидел, умирая со смеху, княженок Турчин. — Ну что, княже, только по чужим рассказам герой ты, али и на деле таков? — кричал кравчий, с вызовом глядя в глаза своему тёзке. Игнорируя насмешки юного опричника, Никита Юрьевич вынул из ножен саблю и предпринял попытку атаковать. Но зверь оказался сильнее: выбив из рук княжеских оружие, медведь повалил мужчину на землю. Спасение пришло нежданно — один из братьев думного боярина Сафронова, Андрей, подняв с земли саблю, проткнул ею хищника. Оправившись от шока после случившегося, князь Платонов поднялся с земли. — Благодарю, Андрей Владимирович, — прохрипел мужчина. — Да было бы за что, Никита Юрьевич, — усмехнулся Сафронов, — Ты уж не серчай, княже, что прием такой вышел. Это наш новый кравчий баловаться изволит, мало ещё дело. — Мал — то мал, да только подлости так творит, что любой старик позавидовать сможет, — к мужчинам приближались Паниковский и Гаврикова, — Мирного неба над головой, Никита Юрьевич. Сколько лет, сколько зим! — Княже, да ты, я смотрю, всё холостяком хаживаешь? Смотри, друже, так и останешься бобылем, — рассмеялся Платонов, — А ты, Юлия свет Владимировна, все краше краше с каждым годом становишься. — Сладко говариваешь, князюшка, — княжна убрала непослушные волосы в косу, — Я, знаешь ли, и позабыла за время твоего отсутствия, каков ты льстец. — Вы мне вот что лучше поведайте, — Платонов помрачнел, — Что за чертовщина в государстве нашем творится? Оставив князя на принявшуюся рассказывать о последних событиях Юлию, Паниковский поспешил выполнить поручение государя. Тих, по — хорошему тих был лес в последние дни ноября. Мороз едва охватил деревья, а снежинки, словно завороженные, опускались на землю в причудливом танце. Лагерь разбойников, если князю не изменяла память, находился недалеко от ближайшей к Слободе деревеньки, но пробираться к нему было куда безопаснее для опричника именно лесной тропой. Не только «царевы псы» отличались, по разговорам людей, жестокостью, но и обычные, ничем не примечательные люди в последнее время «зверели». Первое, что заметил Алексей, как только добрался до разбойничьей «стоянки», так это небывалое оживление и пара людей в странных одеяниях. — Сенька, — подозвал к себе князь невысокого шустрого парнишку, длинные волосы которого были собраны в неаккуратный пучок на затылке, — Это ещё кто такие? — А это, князь, Марии, невесты нашего государя, сопровождающие лица, — скучающим тоном пояснил Арсений, — Заплутали, как доехать интересовались. Вот свезло — то! Княже, другом будь, поможешь им добраться? А то наш Деспот хотел Сашку спровадить сопровождающим, да ты ж сам ведаешь, что плох он зрением, да ещё и впотьмах идти! — Да куда же денусь, Сенька? — проворчал опричник, украдкой разглядывая девушку, сидящую на чёрной лошади. Не была она похожа на наших девиц. Стройная, даже худая, иностранка как влитая смотрелась в чёрных дорожных одеждах. Красная шуба выгодно подчеркивала рыжий цвет её волос, ниспадающих на спину и плечи. На чёрной меховой шапке было прикреплено расписное причудливое перо. Красавица, смотревшая до этого перед собой, обернулась, встречаясь взглядом своих серо — зеленых глаз с синими глазами Паниковского. И что — то внутри князя перевернулось. Он был готов поклясться, что ни одна девица его никогда в жизни подобным взглядом не одаривала. Ну право, как смотрели наши девки? Запуганно, или наоборот, через чур гордо, своими безжизненными зенками сверкали, а тут!.. Сколько огня, озорства, лукавства, да и простого желания жить было в её очах. Девица ему всего лишь улыбнулась, а Алексей уже понимал, что без лицезрения её не проживет и дня. — Эко ты, кромешник, с головой поссорился, — усмехнулся подошедший к опричнику высокий светловолосый паренек со странным знаком, висящим на шее, вместо креста, — Не капай слюнями, князек, не про твою чёрную душу эта баба. Ну, почто пожаловал? — От нового государя я к тебе, Велес, — объявил Паниковский, — Ты, атаман, братву — то свою успокой. Слишком много проблем от вас в последнее время… — Если ты, Лексей, про убитого не так давно в этих лесах боярина Романенко речь ведешь, — парень нахмурился, — То ни я, ни ребята мои к этому отношения не имеем. А убивца среди своих ищите. Эта крыса скоро половину и опричных, и земских перережет, а вы так и будете на честный люд наговаривать. Но просьбу государеву я к сведению принимаю и выполнить её обещаюсь, так и передай. Что ж, княже, проводишь гостей до места нужного? А то сглупил вон, Саньку послать хотел, да куда ему? Он и карты — то свои различить не может вечером без света костра, а тут людей доставить нужно. — Провожу, — пообещал князь, — Надеюсь, мы поняли друг друга. Но смотри, Митька, не дай Бог кто — то из твоих попадется… Защищать не стану, уж не серчай. Всю дорогу до Александровской Слободы ехал князь в задумчиво — мрачном состоянии. Девица эта вызвала нем странные чувства, и не нравилось, ох как не нравилось это Паниковскому. — А меня… Меня Марией звать, — услышал мужчина позади себя тихий голос с сильным акцентом. Оборачиваться ему не пришлось, так как красавица поравнялась с ним. — Князь Алексей Анатольевич Паниковский, — представился в ответ опричник, — Что тебя так развеселило, девица? — Па — ни — ковс — кий, — отсмеявшись, проговорила Мария, — Дивная у тебя фамилия. Ничего не ответил князь, а только поймал себя на мысли, что готов этот смех слушать всю жизнь.