мне идти по мирам

      Доползти до кровати. Упасть. Уснуть. Проснуться после пятого звонка будильника. Влить в себя пол-литра кофе. Выйти из дома. Весь день носиться по разным адресам, крутиться как белка, работать, доделывать, встречаться с людьми, думать за них, давать советы, развлекаться на полную катушку, изнурять себя многочасовыми, как в детстве, когда не получались элементарные движения, тренировками. Доползти до кровати. Упасть. Уснуть.       Не думать. Заставлять себя не думать о чём-то большем кроме ежедневной рутины. Мысли притягивают их, как мух. И самое страшное — даже не смотреть в небо. После многих лет жизни в нем — нереально. Наследство матери. Но именно в небе она наиболее уязвима. Именно в небе ее поймали первый раз.       Сейчас Ри нарушила почти все правила жизни последних месяцев. За исключением последнего. Она сидела на крыше обычной московской многоэтажки где-то на юго-западе и с тоской смотрела на облака. Где конкретно она находится, девушка не знала и сама. Ориентирование на местности всегда было ее самым слабым навыком. Сейчас она просто вышла на одной из станций метро и бродила по окрестным улицам и дворам. Зашла в подъезд за каким-то случайным прохожим. Повезло — проход на крышу был открыт. Иначе пришлось бы искать другие лестницы. В прежние времена замок открылся бы прикосновением руки... Впрочем, в прежние времена Ри раздумывала о смысле жизни с вершины Эмпайр-стейт-билдинг с пинтой Гиннеса из дублинского Темпл-Бара в руке, а ветер Нью-Йорка сушил ее мокрые после купания в Индийском океане волосы. Потом спрыгивала с высотки и часами летала над Атлантикой. Или мгновенно перемещалась на сопки Камчатки. Искусству перемещения в полёте — этому экстремально опасному развлечению — она научилась чуть ли не раньше, чем взяла в руки свой первый деревянный клинок. Или вообще проваливалась в потоки и бежала из Семерки прочь. Однако сейчас любое использование врожденных способностей — невидимости, перемещения, полёта, даже мелкой бытовой магии, выходящей за рамки возможностей наследников, — могло оказаться роковым.       Конечно, всегда оставались потоки, миры и междумирье. Но девушка не представляла, как на неё посмотрит князь Александр, заявись она на пир пешком через парадные ворота, как отреагирует Салм, узнав о невозможности очередной воздушной дуэли, что скажет братец, если в наполненной магией Четверке его сестра не сможет практически ничего. А в половине государств Двойки, Тройки и их отражений ей вообще нельзя появляться в собственном облике. Под страхом смерти. Или тюрьмы. Как повезёт. Ри невесело усмехнулась.       А ещё ей почему-то очень не хотелось смотреть в глаза рини, называвшему себя Хранителем. Из-за лжи о своём происхождении. Скорее всего, он знал, что можно сделать, но она не имеет права впутывать кого бы то ни было в решение своих проблем. Отчасти именно поэтому Ри все ещё ничего не рассказала ни матери, ни отцу — а уж они-то наверняка нашли бы выход.       Ри... Когда она представлялась так, люди думали, что это простое сокращение. Короткий слог полного имени. Самые близкие, зная в общих чертах о загадочном исчезновении на четырнадцать лет ее матери, считали «Ри» символизмом наличия этого слога и в ее имени. Все, конечно, было так. Но никто даже не догадывался, что помимо прочего «Ри» — это половина от «рини». Кем она по своей сути и являлась. Она всеми силами старалась скрыть наследственность, но рини узнают своих. Хотя Хранителю и потребовалось много времени, в одном он уже ее переиграл. Но это станет важно потом, когда партия снова вернётся к единоличному противостоянию. Без вмешательства внешних факторов.       После того случая, когда Хранитель внезапно объявился у неё дома, они не виделись и не разговаривали. Возможно, он обиделся, возможно, разочаровался. Ри сейчас очень хотела все бросить, оказаться на Перекрёстке и просить о помощи. Мешали две вещи: гордость и страх. Гордость кричала, что принимать помощь от соперника недостойно, и требовала искать выход самостоятельно. А страх просто снова упорно выползал наружу. Страх доверять людям. Он появился в душе достаточно давно — после предательства Эргани. Тот ленивый взгляд и их скрещённые клинки над Книгой Разночтений в верхнем зале Академии Орлига она не забудет никогда. И сейчас, когда интуиция подсказывала, что Хранителю можно верить, что он как минимум сам захочет ей помочь — ради собственной мести — как уже помог, предупредив о тех двоих, разум заглушал этот голос одним единственным аргументом. Рини. Те двое тоже были рини.       Когда она, едва прыгнув, упала на траву с высоты двух метров — не столько больно, сколько обидно — над ней нависли две фигуры. Плащи с капюшонами скрывали лица, но Ри знала, кто перед ней. Кровь потоков услышала кровь потоков — так же, как и несколько месяцев назад, когда рини открыл ее книгу. Ри демонстративно села между ними, скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела вверх:       — Проваливайте. Меня устраивает моя жизнь.       — Разумеется, — глухо отозвалась левая фигура. — Ты унаследовала слишком много приятных бонусов, чтобы жаловаться.       — Я заплатила за них. Для меня четырнадцать лет последним воспоминанием о матери были ее заплаканные глаза и тёплые руки. В наш последний вечер она обнимала меня и просила прощения. А я не понимала, почему она плачет. Уже шесть лет прошло с того момента, как она вернулась, а я все ещё вижу эти слёзы во сне. И хочу видеть дальше. Вам этого не понять. Поэтому я никогда не буду одной из вас.       — Как трогательно... — показалось? Или в голосе справа звучал сарказм? Надо же, даже у рини ещё не все потеряно. Сарказм все же тоже эмоция. — Только мы не он, ищи другую тактику.       — За тобой должок, — добавил левый. — Ты не просто дочь отступницы, ты убила троих из нас. Кто-то должен занять их место.       — Троих? — Ри подняла бровь. — Кажется мне, что у вас, господа, проблемы с арифметикой. Двоих я помню: оба откровенно отошли от принципов невмешательства и хотели власти даже не над людскими умами, а над мирами Семерки. Один из них выкинул меня в отражение, будучи почему-то уверен, что я обладаю нужной ему информацией. С моей стороны была самозащита, хотя, вероятно, и с превышением. А второй отстроил в Четверке Чёрную Академию. Скажите ещё, что пребывание мамы в соседнем с ним королевстве было совпадением. Не поверю, но к совести вашей взывать не буду. Вы на все закрывали глаза, рини же высшая раса, они не могут ошибаться. Кто-то должен был положить этому конец. Но третий?       — А как же алерский инцидент, случившийся год назад? — безучастно спросил правый.       Ри побелела. Падающая сверху тень, огромный полуторник, кровь на первом снегу... Если бы не успевший маршал Яра, сейчас уже некому было бы платить долги. А потом они месяц гонялись за этим «лидером сопротивления».       — Так вот, что эта сволочь имела ввиду, когда говорила о великой мести... — выдохнула она.       — Да, надо отдать должное, замаскировался он очень хорошо, — подтвердил правый. — А ты ведь не жалеешь о сделанном. Хорошее качество для рини.       — Теперь ты знаешь чуть больше о своих врагах. И о себе. Мы ещё могли простить смерть двоих, даже возвращение матери в обход всех запретов, но год назад ты зашла слишком далеко. А теперь — ещё дальше, пытаясь увести из наших рядов четвёртого. Приятно было познакомиться. До новых встреч, — произнеся это, левый растаял в воздухе. Через пару секунд за ним последовал правый.       Через десять минут Ри поменяла ритм жизни. До сих пор она была уверена, что это поможет хотя бы на время. Но выхода из ситуации пока не наблюдалось. Ри все чаще сомневалась, что действовала правильно, не рассказав об этом разговоре Хранителю.       На крыше все так же стояла тишина, но девушка знала: за ее спиной появились две фигуры. Мыслительный процесс был услышан.       — Ну что же, трое так трое. Если не уберетесь — долг будет расти, — не оборачиваясь произнесла Ри.       — Угрожаешь? Это даже не смешно, — презрительно перебил ее голос «правого». Нет, в тот раз ей не показалось. Он более эмоционален.       — Не вам. Есть у меня один знакомый рини. И вот до него дотянуться элементарно, — она отчаянно шла ва-банк.       — Ты его не убьешь. Ты уже к нему привязалась. Вы, люди, такие простые, — протянул «левый».       — Вы слишком плохо меня знаете, чтобы рассуждать, к кому я привязываюсь, а к кому нет, — отрезала Ри.       — Тогда убей. Все равно он слишком выбивается из наших рядов, — равнодушно пожал плечами «левый».       — Может, после этого мы даже оставим тебя в покое, — добавил «правый». Зря он это. «Левому» она бы ещё могла поверить.       — Ха. На такую провокацию я не поддалась бы даже десять лет назад. Если я убью Хранителя, вы объявитесь и скажете, что вот я, наконец, и стала рини. Предала и наконец-то научилась бить в спи... Чччччерт!!! — До Ри дошло, что она только что сказала. Не оборачиваться! Ни в коем случае не оборачиваться!       — Предала? — хмыкнул «правый». — То есть он тебе уже доверяет? Что-то он все больше возвращается к человеческой сущности.       — Тогда, может быть, нужды в нем скоро не будет и так. Спасибо за информацию, — бесстрастно добавил голос «левого».       А вот исчезли они зачем-то с громким хлопком.       Ри вскочила. Вот так вот долгое время ограничивать себя во всем, чтобы не призвать беду, а потом призвать ее, но не на свою голову. Она решительно прыгнула с крыши, а приземлилась уже на излюбленном месте — на ковре перед камином Хранителя. Даже не проверив, дома ли хозяин, Ри выдохнула:       — Рини, меня обыграли. Если ты мне не поможешь, то убьют уже тебя.