мне идти по мирам

      Хранитель закрыл глаза и мысленно нащупал ближайший к нему поток. В выборе конечной цели он принципиально хотел довериться воле случая, поэтому старательно не думал ни о ком и ни о чем. Легкое головокружение, вспыхнувшие перед закрытыми глазами три оранжевых солнца, забытое ощущение движения по замкнутой спирали с семью узлами — прозрачной и очень плотной — и Хранитель вынырнул. Прислушался — он так и не натренировал зрение, и после переходов оно возвращалось на пару минут позже. Звуков было много: голоса, смех, переборы чего-то струнного, звон бокалов и прочие характерные показатели застолья большой компании, но доносились они как будто из какого-то соседнего помещения. Хранитель услышал скрип открываемой двери, и ровно в этот момент темнота перед глазами рассеялась.       Хранитель обнаружил, что стоит в прихожей, а прямо на него внимательно смотрят застывшие в проеме комнаты парень и девушка. Второго взгляда на прихожую оказалось достаточно: разрисованные характерными и явно не доступными обывателю пейзажами стены, небольшая стойка с различным тренировочным оружием, торчавшим из неё вкривь и вкось, развешанные плакаты с афишами, вдохновляющими идеологическими лозунгами, пошлыми нецензурными стишками и чем-то ещё. Особенно в глаза бросался усиленно отклеивавшийся от очевидного наглого вранья мужчина, отвергавший протянутую ему рюмку. Хранитель мысленно вздохнул. Наверное, где-то далеко в глубине подсознания он все же не сомневался, где окажется...       Секунды шли, молчание затягивалось.       — Привет, — неуверенно нарушил его Хранитель.       — Вот блин, — тихо протянул парень. — Мы дверь забыли закрыть. Она нас убьёт.       Девушка тем временем обернулась в комнату.       — Клёст, отвлекись, тут к тебе ещё кто-то!       Перебор струн смолк. Разговоры на секунду тоже. А потом знакомый голос начал громкую тираду:       — Ну естественно! Ещё кто-то тут просто взял и материализовался, и это все не потому что один из моих друзей переработал лифтером! — послышался шорох, голос продолжал, приближаясь, — Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Я в следующий раз окно на балконе не закрою, а попадавших с десятого этажа курильщиков объявлю несчастным случаем... — голос поперхнулся, когда его обладательница вышла из комнаты и увидела гостя, но никто кроме Хранителя этого не заметил.       Локсия на секунду распахнула глаза, а потом вдруг быстро подошла и обняла его, как старого знакомого.       — Рини! Как здорово, что ты все же выбрался! А говорил, что не сможешь, я даже не ждала!       Потом она повернулась к понемногу стекавшейся к проему двери публике и затараторила:       — Ребят, это Рини, мой в некотором роде боевой товарищ. Я его не видела кучу времени, так что мы сейчас перекинемся на кухне парой слов и скоро вернёмся к вам. Не теряйте!       С этими словами Локсия потащила Хранителя на кухню, захлопнула дверь, прислонилась к ней и только тогда сбросила маску.       — Какого черта ты творишь!? — яростно зашептала она. — Ты здесь откуда?       — Просто взял и материализовался, — не удержался Хранитель.       — Очень смешно! Тебя кто вообще приглашал?       — Рискну заметить, — улыбнулся Хранитель, — что ты обычно тоже приходишь ко мне без приглашения.       — Прихожу! — все тем же шёпотом завопила Локсия. — Когда ты один! Чтобы все было честно!       Хранитель прищурился и наклонил голову к плечу:       — А ты ведь боишься, — констатировал он. — Чего? Показать настоящее лицо? Впрочем, нет. Не этого. Боишься, что не сможешь сегодня довести до конца ту простенькую роль, которую обычно играешь на публику. Будет раздражающий фактор, который явно не станет молчать, предугадывая примитивные шаги и фразы. И оттягивать внимание на себя, разумеется.       Локсия вспыхнула:       — Ничего я не боюсь! Но у меня и так в последнее время не совсем стабильное эмоциональное состояние, и я хотела отдохнуть, а не сводить вечер к бесконечному разгадыванию уровней подтекста в твоих словах. И вообще, ты знаешь, что все наследники без исключения не любят...       — Ну прямо по учебнику! — перебил ее Хранитель. — А ещё все наследники без исключения не водят...хм...дружбу с рини. Что-то случилось? Ты поэтому так долго не появлялась?       Локсия подняла бровь:       — Прости, мне послышалось? Или в твоём голосе правда звучало участие? Рини, который за кого-то беспокоится? Это что-то новенькое. Проигрываешь собственной сущности, а?       Хранитель мысленно выругался.       — Считай так. Или мне просто нужна эта информация. Так все же?       — Тебе не кажется, что мы задержались? — девушка старательно уходила от ответа. — Поговорим ближе к утру, когда ребята разбредутся или уснут.       — А если кто-то не захочет разбредаться или засыпать?       — Значит, не поговорим, — отрезала Локсия. — Моя территория — мои условия. Но что-то мне подсказывает, что я окажусь права. Спорим?       Хранитель усмехнулся и отрицательно покачал головой. Локсия пожала плечами и направилась к приятелям. Ему ничего не оставалось, как пойти следом.       Своим стилем комната практически не отличалась от прихожей, только тут в кучу на полу были скинуты одеяла, игрушки, свитера и техника. На столе и стеллажах небоскребами высились книги, как бульварная фантастика, так и редчайшие издания из уничтоженных библиотек Великой Семерки, иногда остававшиеся в отражениях. На потолке было нарисовано звездное небо. Хранитель нахмурился: на первый взгляд, абсолютно все созвездия были ему незнакомыми. Однако при более детальном изучении стало ясно, что спор с Локсией действительно оказался бы не лучшей затеей. В расположениях белых и желтых точек и линий угадывались руны заклинателей миражей с острова Пака из Тройки. Стоило начертавшему руны только подумать о нежелательности того или иного человека в его жизни в какой-то момент времени, как на несчастного, если ему не повезло попасть в радиус действия, обрушивалась страшная усталость, гарантировавшая сутки крепкого сна. При этом, разумеется, сюжеты сновидений выбирал художник.       С своему удивлению, в компанию Хранитель влился. Заводил со всеми разговоры обо всем и ни о чем, язвил, пил, перекидывался с Локсией многозначительными комментариями, рассказывал истории из жизни других людей, выдавая их за свои, бегал курить... При этом он ловил себя на том, что слишком часто то открыто, то украдкой поглядывает на девушку. Локсия вела себя странно. С одной стороны, все было довольно обычно, с поправкой на тройное количество клоунады. А с другой... За слишком резкими нервными движениями, слишком широкими улыбками и слишком неподвижными глазами скрывалось нечто большее, чем простой выпендрёж. Самое удивительное, что кроме Хранителя на такое поведение обращал внимание только один человек. Судя по обрывкам фраз, это был друг детства Локсии. Представился он Реоном. Парень пристально щурился, зло шутил и явно ждал случая, чтобы завести откровенный разговор.       Неудивительно, что на кухню к утру переползли они втроём. Хранитель смотрел в окно и молчал. Тишину нарушил Реон.       — Ты какая-то убитая... — заметил он, закурив.       — А, не обращай внимания, — Локсия махнула рукой. — Так, навалившиеся проблемы взрослой жизни. Универ, трудоустройство...       — С каких пор тебя это пугает, а не стимулирует соревновательный дух? — хохотнул Реон.       — С тех самых, когда я поняла, что могу переиграть всех, но не всё! — бесцветным голосом ответила девушка. Хранитель вздрогнул. Эта фраза очень внезапно противоречила не только тому, что он успел узнать о Локсии, но и всем его представлениям о ней. — А ещё с тех пор, когда накапливающиеся незавершенные дела были моими собственными, а не достающимися в наследство.       Реон удивленно вскинул подбородок и вдруг зевнул. Хранитель успел заметить промелькнувшее в глазах девушки раскаяние.       — Слушай, извини, меня что-то совсем разморило. Давай на днях встретимся и все обсудим? — через силу поинтересовался Реон.       — Все нормально. Иди спать, — Локсия коротко улыбнулась.       Когда парень ушёл, она повернулась к Хранителю.       — Ты знаешь, я начинаю разговор, только когда готова к нему на сто процентов. Надеялась, что так и случится к концу сегодняшнего дня. Но чуда не произошло.       — А это значит...       — А это значит, что разговора не будет. Я устала и хочу побыть одна. Но самостоятельно ты не угомонишься, так что прости, рини. Места в комнате ещё полно.       Хранитель почувствовал, как веки наливаются свинцовой тяжестью.