мне идти по мирам

      В следующий раз она вернулась через месяц. Или около того. Хранитель никогда целенаправленно не вёл учёта времени, но отлично чувствовал, когда оно срывается в галоп, забирая с собой сотни незавершенных дел, или, наоборот, расширяется, высвобождая не столько свободные для работы или созерцания часы, сколько изначальную лень всего мироздания. В такие моменты временнОго непостоянства здесь, на пересечении дорог, и проходила смена одного месяца другим, однако никто не мог точно сказать наперёд его название и продолжительность. Часто путались даже времена года, принося самайновский ветер Семёрки сразу после цветущего Беллетэна Пятёрки, сезон дождей сменялся ледяным градом, а засуха и вовсе, как в прошлое лето, могла стоять месяцами. Такая чехарда объяснялась восприимчивостью зыбкой здешней материи к своим обитателям, их настроению и предпочтениям. Народ в междумирье заносило разными путями: помимо постоянно обитающих в подобных местах рини и проникающих подобно сквознякам наследников, Перекрёсток населяли случайные любители шагнуть в портал вида "билет в один конец", уставшие от определенности любого из реальных миров мудрецы или авантюристы, переселенцы из миров-отражений, заново родившиеся здесь после смерти по тем или иным причинам души... У каждого из них был свой внутренний, привитый родным миром, календарь с разным течением времени. Перекресток чувствовал всплески сознания своих наиболее ярких представителей, и в следующий раз пытался угодить им. Кроме того, пробегавшие по потокам в междумирье сильные странники временами играли решающую роль в его настроениях.       На этот раз пришла тёплая осень - та самая, когда кристально прозрачное зябкое утро сменяется пронизывающими смесь желтых, зелёных и красных листьев струями яркого солнечного света, а ночью на безоблачном небе на расстоянии вытянутой руки горят звезды всей Семёрки и тысяч ее отражений. Хранитель был уверен, что за всем этим стоит визит его новой знакомой из наследников, чьё настроение начала прошлого месяца не могло не вплестись в материю Перекрёстка. Хотя, судя по всему, она и сама это прекрасно знала.       - Люблю сентябрь! - заявил звонкий голос фактически с порога, если бы, конечно, у окна был порог.       Гостья объявилась сразу на подоконнике, огляделась, по-детски болтая ногами, хмыкнула, явно заметив небольшие изменения в доме, и наконец как всегда из ниоткуда достала большую дымящуюся кружку. Хранитель снисходительно улыбнулся: дешевые - для наследников - фокусы его не впечатляли, но девушке, похоже, такая показуха нравилась. Хранитель присмотрелся к кружке: мелкие трещинки и сколы свидетельствовали о большой любви к ней и частом использовании не где-то, а именно дома. А вот это уже даже немного подкупало. Практически все странники между мирами, везде находившие приют и менявшие места обитания как перчатки, не только не пускали никого в свой настоящий дом, но и не стремились демонстрировать посторонним людям предметы оттуда. Но сейчас гостья была абсолютным исключением из этого правила: заявиться в таком виде она могла только из родной Семёрки, причём, учитывая прочитанную биографию, действительно из места, очень близкого к дому. Хотя наследники и выглядели абсолютно по-разному, они старались совместить в своей одежде максимально возможную защиту от любой погоды, случайных врагов или бандитов, не зная, куда их могут унести потоки. И точно не брали с собой ничего лишнего. Так что вряд ли драные джинсы, стоптанные кеды с разными шнурками, большие наушники на шее и городской рюкзак входили в традиционный набор странника.       - Что в кружке? - язвительно спросил Хранитель.       - Глинтвейн, - гордо отозвалась гостья. - По собственному рецепту. Но тебе не предлагаю, я что, зря в Ральн таскалась и обворовывала кардинальские подвалы?       Хранитель уже забыл, когда последний раз пробовал настоящее ральверо. Подделки, конечно, пил, причём даже отвратительные, и уже смирился, что принесут ему очередную разбавленную спиртом сахарную красную жижу. Но это ральверо было терпко-сладким, одновременно виноградным и вишневым, уносящим на белые пески побережья Святого города, сочетая в себя колокола его храмов и смородиновые пирожки уличных торговок... Много лет назад фанатичный кардинал Мертондо запретил под страхом смерти вывозить гордость города - вино - за пределы Ральна всем, кроме представителей Двуединой Церкви, после чего ральверо или исчезло с прилавков полностью, или продавалось за сумасшедшие деньги, не соответствующие в конец испортившемуся качеству. Настоящий же напиток год за годом отправлялся в кладовые Церкви для отправления обрядов. Редкие удачливые контрабандисты покупали за кардинальское ральверо чуть ли не царства.       Хранитель изумленно посмотрел на девушку:       - Два вопроса. Первый: как? Второй: за что вдруг мне?       Она рассмеялась и мотнула головой:       - Не за что. Почему. Потому что имела неосторожность пообещать. Пей, не думай, у меня ещё есть. В конце концов, я решила, что доросла до того мастерства, чтобы его добыть, возраста, чтобы пить и опыта, чтобы оценить. Касательно методов: есть такое хорошее средство - называется дипломатия. Есть, правда, ещё лучше. Называется силовая дипломатия.       Хранитель понял, что больше информации он не получит.       - Кто ты? - вырвалось у него неожиданного для себя самого.       - Помнится, раньше это было без надобности. Ты начал читать другие книги? Их явно стало меньше, но оставшиеся гораздо объемнее. А вон та, раскрытая, ещё и с картинками.       - Теперь я их дописываю. Не все и не сам, но многие. Мне удаётся вести с их обитателями беседы. Не как с тобой, разумеется, но я стараюсь представить персонажа, а дальнейший разговор происходит сам собой. Скорее всего, даже не с ними, а с какими-то уровнями их подсознания, а потом возвращаюсь сюда, а книга стала толще. Иногда они что-то рисуют на полях. Не думаю, что это правильно, не думаю, что имею право вмешиваться, но они действительно начинают жить по-другому.       - Ну вот, а говорил, что умеешь видеть, - рассмеялась гостья. И все же добавила:       - Локсия.       Хранитель прищурился:       - Локсия?! Если я правильно помню один из ваших мертвых языков, то тогда ирисийский консул в пожизненной отставке...       - Помнишь правильно. И даже за политикой следишь иногда. Это мама. Она вернулась в Семерку несколько лет назад.       И тут до Хранителя наконец-то дошло, кого из странников к нему занесло. Да про ее похождения можно было тома писать. Чего стоило то самое падение Орлига. Он залпом глотнул полбутылки ральверо. Однако играть нужно было до конца.       - Я уже не думал, что мне встретится достойный соперник. Когда-то искал, потом разочаровался и бросил. А ты пришла сюда сама. Поздравляю. И какие же будут правила?       Локсия покачала головой:       - Не скажу. Пока что. Думай. Читай классику. Дописывай. Постарайся предсказывать точнее, теперь у тебя это должно получаться. Ничего конкретного не обещаю, но что-то явно...       С этими словами она вдруг опрокинулась назад и выпала из окна.       Хранитель даже не встал: потакать игре на публику он не собирался. Он долго думал над значением последней фразы, а когда понял - громко расхохотался. "Что-то явно принесу!" - вот что это должно было быть. Слишком просто...       Хранитель нахмурился. В ещё не известном споре он уже боялся проиграть.