Ревнуешь?

      - Тебе никогда не хотелось плакать, Оливия? - однажды темной ночью, под аркой из блистающих светлых звезд, спросил у рыжеволосой Джейкоб.       - Что? - удивилась девушка, посмотрев на своего товарища и несколько раз хлопнув своими глазками.       - Плакать... - тише произнес Портман, - стандартное человеческое чувство в тех моментах, когда мы о чем-либо грустим. Ты когда-либо плакала? - его мертвенно-бледные сизого цвета глаза блеснули. Он убрал темно-коричневую прядь со своего лба и вновь взглянул на небо.       - Все мы иногда плачем, Джейк, - протянула Аброхолос, чуть приподняв уголки своих губ, - все мы иногда можем поддаться таким проявлениям чувств. И, наверное, как ты понял, я не исключение, - девушка сжала вместе с ладонью подол своего розового платьица. После небольшого перерыва в несколько секунд, Элефанта тихо добавила: - я плачу даже очень часто, - младший Портман приподнял одну бровь.       Что-то негромко, но все равно слышно щелкнуло позади странных. Пиротехник резко обернулась, подозревая, что кто-либо невидимый следит за ними. Может быть, Миллард вновь решил прогуляться нагим? Но ничего не было. Тем более, если бы это был и Наллингс, то, даю слово, он бы выдал себя своей пустой болтовней. Девушка несколько раз моргнула, проверяя подлинность "пустоты" и смущенно взглянула на Джейкоба, который явно недопонимал такое поведение своей подруги:       - Прости меня, пожалуйста, Джейкоб, - попросила у него прощения Оливия. Рыжеволосая переплела пальцы одной руки с пальцами другой, исподлобья глядя на младшего Портмана, - Мне все время кажется, что кто-то за мной следит. Наверное, это от нехватки сна, - на ее лице появилась несильная улыбка. Она приобняла саму себя за плечи и почувствовала обжигающую теплоту, словно она сейчас была без перчаток. Конечно же, она в любой момент могла отдернуть от своих худых предплечий ладони, не оставляя на своем теле лишних шрамов, но что-то невидимое заставляло ее продолжать издеваться над собой, причинять себе боль.       Послышалось очередное шуршание, которое уже услышал Портман. Он обеспокоенно приподнял брови и, решив, что Оливии не стоит так сильно переживать, по крайней мере, сейчас, убрал за уши мешающие пряди ярких рыжих волос:       - Почему же тебе не хватает сна, Ливи? - парень провел своими холодными тонкими пальцами по бледной щеке пиротехника, чувствуя, как к ее лицу приливает кровь, заставляя девушку раскраснеться.       - Из-за мыслей, - прошептала она. Оливия любила Джейкоба всем своим крохотным пылающим сердцем. Это расстояние между ними было настолько далеким, что ей иногда, - в основном, по ночам, - казалось, что они никогда его не преодолеют. Но сейчас все было по-другому. Километры, являющиеся всего лишь навсего несколькими сантиметрами, таяли на глазах.       Енох, который наблюдал за этими рушащимися преградами из своего скромного укрытия, всем своим сердцем кричал, чтобы они поцеловали друг друга и, наконец, поженились, - то был ложный крик, фальшивый. Он приказывал делать то, что на самом деле не хочется. Упиваясь детской привязанностью к Оливии, которая в последние дни, тянувшиеся для О'Коннора, как секунды, влюблялась в копию Эйба, некромант забывал про свою вечную депрессию, про свое обыденное мрачное (иногда наигранное) настроение. Он постепенно входил в состояние апатии. Когда его покинула Аброхолос, ему стало присуще такое проявление своих эмоций, как тоска. Впрочем, если вы наивно предполагали, что он, холодный кукольник, "кубик льда", все время тосковал по своему родному Лондону или же по войне, к которой питал ярый интерес, то вы ошибаетесь. Он никогда ни по кому не тосковал. Он был всегда угрюм, но это - отнюдь не тоска.       Но сейчас он тосковал по Элефанте. Он скучал. Ему было неприятно видеть, как она помогает кому-либо, кроме него. Не зря же, когда-то давным-давно, еще до появления в мирной жизни странных этого противного некроманту Эйба, девушка вызвалась на подмогу Еноху, который, взамен на ее искреннюю доброту, только иногда презрительно фыркал.       Он всегда думал, что любил Эмму. Она ему была чем-то приятна наружно. Ее внешний вид был чудесен, изящен, элегантен. Блум всегда напоминала Еноху какую-то новомодную девчачью куклу из детского магазина игрушек. И именно из-за этого она ему и приглянулась. Даже не разузнав про ее внутренний мир, О'Коннор, как подобает истинному британцу, пытался уделить ей хоть капельку своего внимания, при этом забывая о том, что вокруг него все время кружилась и вертелась незаметная укротительница огня. Тогда он ее не принимал за своего друга (он иногда, сгоряча, даже говорил ей, что и за человека-то не считает). Енох даже не думал о том, что делает ее несчастливой.       Сейчас же, захлебываясь ревностью, О'Коннор до сих пор не может понять, что он, как бы только не старался, не мог дать ей быть счастливой. Если она вновь вернется к нему, вновь станет его верной ассистенткой (простой, никчемной ассистенткой), то будет несчастной, в то время, как Енох, невидимо улыбаясь, будет топить ее своей холодностью и равнодушием. Ему всегда нравились мертвые намного больше, чем живые, - это Аброхолос точно могла знать.       - Прости меня, пожалуйста! - тоненький голосок Ливи вздрагивал, а на ярких зеленых глазах выступили горячие слезы сожаления. Она вытерла кулаком свои губы и сделала шаг назад от Джейкоба, - Я... я не хотела...       - Т-ты меня тоже... прости, - Джейкоб виновато смотрел на землю, переваливаясь с одной ноги на другую. - Мне очень жаль, Оливия...       Енох секунду назад хотел рвать и метать, делать своим хирургическим скальпелем, предназначавшимся для марионеток, надрезы на своем запястье и биться головой об стену, напевая себе под нос что-то невнятное и весьма ванильное, - но в один миг все эти желания прошли. Он слышал, как подростки долго извинялись друг перед другом, хотя даже толком не разобрались сами: что же такого произошло?       - Наверное, тебе стоило это сделать с Эммой, Джейк, - глупо улыбавшись, выпалила пиротехник.       - Да-а, наверное, - засмущавшись, ответил парень. - Ну, а тебе с Енохом.       - С Енохом? - девушка рассмеялась.       - С Енохом? - вслух спросил сам себя О'Коннор, но, к сожалению, очень громко. Через несколько секунд на него уже удивленно смотрела пара молодых глаз.       - Что ты опять тут делаешь, Енох? Неужели, ты вновь ловишь бабочек?