Квинтет семейной жизни (The Domesticity Quintet)

Ваймс не совсем уверен, почему он внезапно так желанен

«О боги, ну вот опять, подумал Ваймс. Почему лишь женившись, я вдруг стал привлекать влиятельных женщин? Почему этого не случилось со мной лет в шестнадцать? Тогда я мог бы с этим справиться.» «Ночная стража»

С вашего позволения, поговорим об обручальном кольце. Вес его — унция или около того. Как и большинство таких колец, это сделано из золота, которое одинаково привлекает как людей, так и гномов, безобидно для нежити, а тролли находят его довольно вкусным. Обручальные кольца в большинстве своем не особо вычурные; у них меньше украшений, чем у помолвочных. Просто скромное объявление, или, если вы из таких супругов, напоминание: У Меня Кто-то Есть. Возможно, гравировка внутри: «Всё я отвергаю и тебя я выбираю», «Моя любовь вечна» или, как в одном примечательном случае: «Я рад, что сбил тебя с ног». На этом кольце, однако, написано лишь: «С.В. — С.О.» и дата. Возможно, это говорит о том, что больше нечего говорить. Оно должно плотно сидеть на четвертом пальце левой руки и сниматься с некоторым трудом. Если его снимают летом, оно показывает линию загара у тех людей, которые проводят на улице много времени. Знаете, бывают такие люди, они загорают ниже колен. Мало кто знает, но такое кольцо, помимо прочего, — что-то вроде чар привлекательности. Трепет запретного. Искушение проверить, как далеко можно зайти прежде, чем владелец кольца отступит… или не отступит. Для Сэма Ваймса, который придаёт большое значение символам, особенно связанным с работой, кольцо стоит на втором месте, после значка и портсигара. Ваймс сидел на уютном, теплом камне декоративной скамьи на Саторской площади, сложив руки на коленях, и рассматривал небольшое золотое кольцо, держа его между большим и указательным пальцами. Моркоу, который занимал остальную часть скамейки и аккуратно ел обеденное карри, обернулся на Ваймса. — Все в порядке, сэр? — спросил он с тревогой. Как и Витинари, Сэм Ваймс представлял некоторую опасность, когда погружался в раздумья. Ваймс, повернувшись лицом к приятному солнцу позднего Грюня, не отвечал. — Сэр? — Хм? — спросил Ваймс, глядя сквозь кольцо на широкое, слегка загорелое лицо Моркоу. — Всё хорошо, сэр? — А? Да, всё хорошо, Моркоу, — ответил Ваймс и ободряюще посмотрел на него. Потом дал кольцу упасть на ладонь и соскользнуть вниз по пальцу, ловко закрывая незагоревшую полоску кожи. Он всегда гордился тем, что его руки были руками стражника: загрубевшими, летом загоревшими. Золото опустилось в загар кожи, немного поблескивая. Он подхватил карри, который оставил остывать на минутку, и начал есть с целеустремленной энергией человека, для которого трудно думать и есть одновременно. — Моркоу… — сказал он через минуту. — Да? — спросил Моркоу с полным ртом хлеба. — Ты и Ангва… — Всё в порядке, сэр, — ответил Моркоу автоматически. — Нет, но… ты когда-нибудь думал о женитьбе? — спросил Ваймс. Он оттолкнул хлебом таинственный кусок чего-то и зачерпнул себе ещё чуть-чуть карри. — На самом деле, нет. Может быть, в один прекрасный день. Вы спрашиваете по какой-то конкретной причине, командор? — О… просто интересно. Моркоу подумал, что это был тихий день в плане преступности, и совершенно внезапно начал хотеть, чтобы кто-то совершил преступление. В незанятом делом разуме командора начинали бродить всякие мысли, которые очень угнетали или его или всех вокруг. Ничего серьёзного: нелицензированное ограбление или, может, нарушение скорости*… *Командору нравились нарушители скорости: они приносили городу деньги, а он мог немного поработать. — Леди Силачия продолжает сообщать о кражах садовых гномов, — продолжил Ваймс. — Её светлость великолепна в декоративном садоводстве, — согласился Моркоу — Хм-м. По словам её мальчишки-посудомойщика, это ещё не всё, чем она увлечена. Моркоу подумал об этом. Наконец, он выбрал подходящий ответ. — А? — сказал он. — Я попытался отправить на это дело Пинга и Посети, но она сказала, что хочет, чтобы командор лично участвовал. Пинг, бедняга, неделю не сможет никому смотреть в глаза. Так что вчера я пошел и поговорил с персоналом. Моркоу терпеливо ждал. Он знал, что командор почти всегда доходил до сути, если дать ему достаточно времени. — Парнишка показал мне каморку для мётел в подвале. Забавная штука, там была большая куча вырванных садовых гномов. — Ну вот, дело раскрыто! — Это никогда не было делом, Моркоу. Леди Силачия сама прятала своих гномов, — терпеливо объяснил Ваймс. — Возможно, нам следует предложить ей помощь, — сказал Моркоу. — Знаете, в городе есть доктор из Убервальда, он утверждает, что иногда люди могут поправляться просто разговаривая. — Чушь! — Нет, его зовут доктор Фрейд… — Леди Силачии не нужен доктор, — сказал Ваймс, — по крайней мере, пока я отвечаю на домашние вызовы. — Это догадка, сэр? — Моркоу, мы ещё сделаем из тебя нормального человека. — Надеюсь, нет! — Леди Силачия, цитируя милых дам с продажной благосклонностью, вышла на охоту, — продолжил Ваймс. — И я думаю, что добыча — это я. — Ну, мистер Ваймс… — Если ты скажешь, что я привлекательный и влиятельный мужчина, Моркоу, я сделаю тебе больно. У Моркоу хватило приличия сделать смущенный вид. — Лорд Силачия не слишком часто бывает рядом, сэр, вот что я хочу сказать. — Видишь это, Моркоу? Это не счастливый талисман привлекательности, — сказал Ваймс, указывая на кольцо на пальце. — Никогда не знаешь, сэр. Возможно, это он и есть. Вы не получили это кольцо от старика в таинственном магазине, которого вы никогда не видели преж… — Суть в том, Моркоу, что леди Силачия уже третья женщина за шесть месяцев, которая пытается сделать это. Помнишь герцогиню Псевдополиса? — Та милая леди, что арендовала здесь дом на зиму? — Один из домов Сибиллы. — Она и правда довольно бесстыдно добивалась вас на Зимнем Празднике у лорда Ржава, — сказал Моркоу, но с сомнением в голосе, как человек, которому не совсем удобно говорить что-то нехорошее о женщине достаточно старой, чтобы быть его матерью. — Добивалась? Мне пришлось объяснять Сибилле, почему я прячусь на кухне! И прием для посла Орлеи… — Герцогини же не было на этом приеме? — Нет, но посол была, — мрачно сказал Ваймс. — Её достопочтенная светлость? — Она попросила меня называть её Фло. Никогда ничего хорошего не выйдет, если называть женщину Фло, Моркоу. Запомни это. Ваймс слишком поздно вспомнил, что Моркоу был очень буквальным и всё ещё очень впечатлительным молодым человеком. Ваймс мог видеть, как его слова записываются на маленькой карточке и убираются за бесхитростными голубыми глазами Моркоу, чтобы надежно остаться в памяти. — По крайней мере, через некоторое время они уехали. Леди Силачия, вероятно, не собирается этого делать, — размышлял Ваймс. — Её семья жила в Анк-Морпорке поколениями. — Ха, да. И, вероятно, держала на службе кого-то из моей. — Ваймс доел карри и облизал пальцы. Моркоу посмотрел на это слегка неодобрительно. — Видишь? У меня нет абсолютно ничего, что говорило бы в мою пользу. Я такой же обычный как грязь, и такой же грубый как… как что-то очень грубое. И та половина высшего класса, которая не хочет, чтобы я был в их постели, хочет, чтобы я поскорее оказался в могиле. — Может быть, это из-за формы, — рискнул Моркоу. — Может быть, — пробормотал командор. Его рука скользнула вверх и коснулась кончика шрама, который пересекал лицо ото лба до скулы, изгибаясь к глазнице. Это стало для него печальной привычкой. Моркоу не понимал, почему он это делает. — Почему бы вам не спросить леди Силачию? — сказал капитан. Ваймс посмотрел на него, прищурившись. Другой стражник, возможно, вздрогнул бы, но Моркоу привык к выражениям командора, и это было 3a: «Задумчивый и подозрительный»*. Он ждал, когда шестеренки в голове командора закончат проворачиваться. *Моркоу всегда был достаточно удачлив, чтобы не столкнуться с выражением 2** или 4б***, но он всегда сочувствовал тем, кто сталкивался. **Убийственно разъяренный *** Вежливо интересующийся (это выражение у старшего офицера никогда не сулит ничего хорошего). — Просто пойти и спросить её? — наконец сказал Ваймс. — Похоже на то, что сделал бы ты, Моркоу. Моркоу кивнул на остатки карри. — И у тебя бы это вышло, — вздохнул Ваймс. — Ну, сэр… — Да? — Вы — коп, сэр, — медленно произнес Моркоу, словно ожидая, что его мысли немного опередят его слова. — Я имею в виду, когда дело доходит до полицейской службы, вы — коп. И все мы. Вы написали книгу о том, как быть копом, сэр. — Очень большой шрифт, — пробормотал Ваймс про себя. — Много цветных картинок. — Я уверен, вы думаете не об этом, — серьезно сказал Моркоу. — Что ты говоришь, Моркоу? — Ну… то, что у меня бы вышло, сэр… это просто вопрос веры в то, что говоришь. Ещё одна длинная пауза. Наконец, ужасная злая улыбка расползлась по лицу Ваймса. Это была одна из тех улыбок, что являются последней вещью, которую видит жертва грабежа, прежде чем проснуться в больнице. — Как обычно, Моркоу, — сказал он, размахивая ногами и вставая чтобы потянуться, — у тебя на всё есть ответ. — Мы должны быть во Дворце через десять минут, командор, — только и ответил Моркоу.

***

Когда он бывал дома к ужину (что случалось редко), и когда у него не было дел после ужина, (что тоже случалось редко, но в последнее время бывало всё чаще) Ваймс обычно находил предлог посидеть с женой и ребенком и просто… побыть. В такие дни этого было достаточно, чтобы отвлечься от обычных дел. Просто не думать некоторое время. Сибилла любила сидеть на довольно потрепанной кушетке возле камина в библиотеке, рядом с мужем и сыном, лежащим в колыбели неподалёку; Ваймс тоже это любил. Ему нравилось, когда перед ним была книга, голова его жены на его плече и его сын на расстоянии вытянутой руки. Но разговор с Моркоу беспокоил его весь день, и он обнаружил, что не может сконцентрироваться на книге. Через несколько минут он закрыл её. — Сибилла, — сказал он. Она слегка повернула голову, чтобы посмотреть на него. — Да, Сэм? Он попытался придумать, как задать следующий вопрос, не вызвав скандал. — Если бы я… если бы я был женат… на ком-то другом, я имею в виду… и мы с тобой знали друг друга… Сибилла вздернула одну бровь. Сэм Ваймс не был человеком гипотетических ситуаций. У него было достаточно проблем в реальной жизни. — Ты планируешь жениться на ком-то ещё? — спросила она с зевком. — Нет! Нет. Конечно, нет. — Итак, если бы ты был женат на ком-то ещё… — Но всё остальное осталось бы также: я был бы командором и герцогом, и всё остальное… — Как тебе повезло! Сменить жену и все ещё застрять с титулом… — Сибилла, я серьезно. — Сэм, всё, что у тебя на уме, слишком серьезно для меня, чтобы быть серьезным, — сказала она и, воспользовавшись моментом, поцеловала его прежде, чем он смог отреагировать. Сэм по большому счету не был создан для поцелуев. — Это из-за леди Силачии? — спросила она. — Следовало догадаться, что ты знаешь об этом, — сказал он уныло. — Ты хочешь знать, что с этим делать или что я об этом думаю? — Мне кажется, я знаю, что с этим делать. Я просто… — Выкинь это из головы, Сэм. — Почему из всех людей именно я? — спросил он. — В городе найдется сотня мужчин, которые отдадут левую руку, чтобы… развлечь её Светлость в отсутствие его Светлости. Почему она выбрала меня? Почему они всегда выбирают меня? Сибилла погладила его руку. — Потому что ты другой, Сэм. Да, ты в её социальном классе… — Я не в её социальном классе! — Нет, в её, — сказала она без колебаний. — Ты богат и влиятелен. Все люди, которых мы знаем, таковы. Ты красив… — Ха! — Сэм, прекрати перебивать, — проворчала она. Он угрюмо потёр кончик шрама. Она взяла его руку и оттянула её. — Ты красив, — сказала она мягко. — Всё, что ты чувствуешь, написано у тебя на лице. Я считаю, это то, что делает мужчину красивым. — Да. Ну, если не обращать внимания на всё остальное… Она улыбнулась. — Ты не играешь в игры, Сэм. По этой же причине Хэвлок сделал тебя послом. Ты — новый вид игрушки: несложный и прямой, и люди к этому не привыкли. Это заставляет их заинтересоваться, — она переплела их пальцы. — Леди Силачия хочет добавить тебя в свою коллекцию необычных мужчин вот и всё. Как только она увидит, что тебя это не интересует, она тоже потеряет интерес. Тебя же это не интересует, да? — Нет! — Просто шучу, Сэм. Сэм-младший начал плакать, и Сибилла достала его из колыбели, осторожно укачивая. — Ну-ну, Сэм, — улыбаясь, сказала она. Сэм Ваймс старший, не привыкший к эмоциям, которые он часто испытывал, когда видел, как Сибилла держит его ребенка, в спокойной, умиротворенной тишине наблюдал как она напевала сыну.

***

Ранним утром, прежде чем туман ночи действительно сгорел в ярком, беспощадном летнем солнце Анк-Морпорка, парк поместья Силачии был сырым и туманным. Ваймс побрел по гравийной дорожке, чувствуя себя актером, у которого было два часа, чтобы запомнить роль. Он хотел покончить с этим делом рано утром, и леди Силачия не возражала против часа. «Она, наверное, — подумал он хмуро, — собирается быть в халате». Теперь Ваймс, в отличие от Моркоу, направлялся к парадным дверям; это было предметом гордости — то, что стражники были больше, чем мальчишки-посыльные. Слуга впустил его со смесью сочувствия и сердитого подозрения и повел его по лестнице. Леди Силачия сидела перед зеркалом, расчесывая волосы. Тут был обязательный халат и блестящий кружевной пеньюар, один из тех, которые никто на самом деле не надевает, чтобы спать*. Силачия блеснула в его сторону ослепительной улыбкой, когда он снял шлем и вернул ей приветствие. *У Ваймса не было большого опыта касательно того, в чем спят женщины, и это было предположением с его стороны, но он с трудом мог представить, что главной целью таких пеньюаров был комфорт во время сна. — О, еще так рано, — сказала она, лениво протягивая руку. — Всегда на работе, командор? — Преступность не спит, — ответил он. — Даже воры садовых гномов. — Ах да. Мои бедные маленькие гномы, — леди Силачия снова ослепительно улыбнулась. — И кроме того, зачем спать, когда есть куда более занимательные вещи, которыми можно заняться? — Не могу сказать то же самое. Лично я люблю хорошо выспаться, — ответил он. — Могу я взять ваши показания? — Мои что? — Ну, мне нужно описание гномов и возможные подозреваемые, живущие в доме, — он потянулся за блокнотом, но она рассмеялась и покачала головой. — Неужели вы думаете, что я вызвала командора Стражи в поместье, чтобы разыскать воришку гномов? — спросила она. — Тем более, что все они уложены в кладовку в подвале, — согласился Ваймс. Она слегка прищурилась. Он видел, как она пытается решить, что за игру он ведет. — Так как вы думаете, зачем я попросила вас прийти? — спросила леди Силачия. Одна из бретелек ее ночной рубашки соскользнула с плеча, и внезапно Ваймс обратил очень внимательный взор на ее Светлость. Он ждал этого. Ну ладно. Что-то вроде этого. Не прямо вот такого. Но да, он ждал… Не сводят глаз с лица леди Силачии, он потянулся к нагруднику и достал блокнот. Он лизнул кончик карандаша. — Леди Силачия, не хотели бы вы объяснить, почему вы раздеты перед командором Стражи? — спросил он. Несколько маленьких внутренних Ваймсов сделали непроницаемое лицо. — Ну, я… — она покраснела и выглядела смущенной. — Моя бретель должно быть просто расстегнулась… — Я абсолютно уверен, что видел, как ваша рука отстегнула ее, — сказал Ваймс, делая несколько коротких записей в блокноте. — Давайте, поднимайте ее. Я отвернусь. Похоже, леди Силачия подумала, что это какой-то вид флирта. Она быстро изменила тактику. — Или что? — спросила она, проходя мимо него. Палец скользнул по краю его кольчуги. Была огромная ирония в том, что он на самом деле был совершенно не тронут этим. Леди Силачия… которая была объективно более физически привлекательна, чем Сибилла, хотя он не признал бы это и через миллион лет… не привлекала его вообще. Ни проблеска желания. «И даже если бы оно и было, подумал он, я — коп. Это все, что я умею, и я очень хорош в этом. Я — коп на деле. И она даже не отвлекла меня. Тот мальчишка де Словв отвлекает больше, чем она. Черт. Десять лет назад меня бы… …отправили к черному ходу и сказали вытереть ноги» — Мэм, в этом городе есть законы общественного приличия, — сказал он, сохраняя бесстрастное выражение лица. Фред Колон однажды взглянул на них в экземпляре «Законов и Разпарижений» Моркоу; они часами смеялись над некоторыми, все еще действующими законами. Общественная мораль была чем-то, что случалось с другими городами. — О? — сказала она и прижалась к его бедру. Носок её ноги скользнула вверх по его ноге. Он с недоумением посмотрел вниз со своим лучшим «это улика?» выражением. — Есть также законы о нападении, — сказал он. — Арестуйте меня, — ответила она. — Я, на самом деле, предпочел бы этого не делать, леди Силачия. Если вы вернете свою бретель, то я пойду по своим делам, и мы больше не будем говорить об этом. Предупреждения вполне достаточно, — добавил он, совершенно серьезно. Боги. Моркоу должен чувствовать себя так все время. Сила, которая приходит с упрямым и агрессивным Исполнением Своего Долга. Неудивительно, что бедный парень немного тронутый. Леди Силачия выглядела смущенной. Ваймс повернул голову, чтобы взглянуть ей в глаза. Он увидел шок; люди из высшего света вообще редко встречались с друг другом глазами и никогда не делали такого рода вещей. — Вы пытаетесь соблазнить офицера Стражи? — спросил он серьезно. — Да, — ответила она, хлопая глазами. Ваймс замер секунду, чтобы проверить себя. Ничего. Он был копом на задании, а она была вводящей в заблуждение уликой. — Мадам, в соответствии с разделом три, параграфом восемь «Кодекса поведения городской Стражи» мне запрещено употреблять алкоголь, совершать преступления или заниматься безнравственной деятельностью при исполнении служебных обязанностей под страхом отстранения*, — сказал он. — Я почти уверен, что соблазнение подпадает под безнравственную деятельность. Однако моя смена заканчивается в шесть тридцать сегодня вечером, и если вы придете в дом на Лепешечной авеню, я уверен, мы сможем обсудить это с Сибиллой. *Ваймсу особенно нравился этот раздел, потому что «отстранение» никогда не было четко определено. Как бы то ни было, это пугало новобранцев. Это имя было словно пощечина. — Эта дура не знает, что она получила, — отрезала она, отступая. — Не могу судить об этом, — сказал он, наслаждаясь каждым словом своего ответа. — Но она знает, чего не получили вы. Челюсть леди Силачии упала вниз. — Я рекомендую вам привести бретель в порядок, — сказал он, затем надел шлем, почтительно коснулся его и ушел. Позади него слышались слабые звуки женщины, впадающей в гневный припадок. Он усмехнулся.