Темное наследие

Гермиона не ожидала проснуться на кровати абсолютно одна. Она приподнялась на локтях и огляделась. Яркий солнечный свет пробивался сквозь занавешенное окно, а значит, спала она дольше, чем рассчитывала. Гермиона взглянула на часы. «Почти десять. Ничего себе!» Пусть. Она упала головой на подушку и, прикрыв глаза, погрузилась в ночные грёзы. Душа ныла, а тело горело, ведь во сне спорить со страхами было сложнее всего. Гермионе снилась сакура с лёгкими осыпающимися лепестками. Те медленно падали, кружась, будто хлопья снега, и их нежность ласкала кожу, пока Драко занимался с ней любовью: без лишних прелюдий — только долгие-долгие-долгие… проникновения. Под жаркие выдохи и мольбы сердца. Что же за зелье надо выпить, чтобы ей не являлись такие сны, полные непостижимой реальности: с его шёпотом, её стоном, с их близостью; чувственным сумасшествием, в котором очень хотелось остаться… «Здесь что-то в воздухе», — заключила Гермиона, объяв себя руками за плечи. Нет, теперь не время мечтать. Пора вернуть себе спокойствие и сосредоточенность. Контроль над жизнью, в конце концов! И уж точно прекратить думать о ночи с Малфоем. Ей нет дела до серых глаз, мягких губ и прочего, прочего, прочего... До всяких просьб — тоже. Хотя Гермиона и не жалела, что впустила его не только в свои сны, но и в спальню. Вчера — тихий и задумчивый — Драко всё больше молчал. Сидел рядом с кроватью на кресле, расслабленно примостив руки на подлокотники, позволив читающей Грейнджер углубиться в «Поиски квинтэссенции». Он прятал от неё свои желания и мысли, лишь изредка позволяя себе сдержанные взгляды на широкую и неприступную постель. Гермиону сводило это с ума! Потому что с ней в спальне находился не бывший Пожиратель, не язвительный слизеринец, не озабоченный подросток — растерянный мальчишка. Который совсем недавно соблазнял её, а сейчас боялся даже прилечь рядом. Мерлин знает, о чём она думала, когда отложила книгу и, рискнув нарушить молчание, спросила: «Ты не устал?» На что он без слов опустился на соседнюю подушку и повернулся спиной. И даже пальцем её не тронул. Хотя Гермиона мечтала — ровно сотню ударов сердца — мечтала, чтобы Малфой обманул её доверие. На один поцелуй! Мечтала и… боялась этого. И почему вдруг он послушал её? «Никогда же не слушал!» Так в чём же дело? Гермиона нервно встала с кровати и, подцепив с тумбы палочку, направилась в ванную. Закончив утренний туалет, привела в порядок примятое платье и, зачаровав в кольцо пару прядей, стянула волосы в хвост. Она сомневалась всего миг, прежде чем взмахнула палочкой и стёрла с платья жёлтый оттенок: в сине-сером пребывание в Мэноре меньше походило на свидание. Очевидно, что после безумной ночи желания Грейнджер, как и её чувства, требовали маскировки. «Вот куда он запропастился?» Толкнув дверь комнаты, Гермиона вздрогнула от неожиданности и инстинктивно прижала ладонь к груди, едва не налетев на Малфоя. — Фу, чёрт двуногий… Ты меня напугал! — выпалила она и сжала палочку. — Комплименты валятся прямо с утра! — улыбаясь, подхватил Драко. — И тебе доброе утро, соня… Насчёт завтрака распорядиться? — Нет, — резко бросила Гермиона, обогнула Малфоя и заспешила к лестнице, ведущей на первый этаж. — Я дерусь на голодный желудок! — Ты точно выспалась? — крикнул он вслед. — Потому что ты или не в себе, или снова сбегаешь? Что не так? — Всё так, — увильнула от расспросов Гермиона, взялась за перила и обернулась. — Малфой, я хочу побыстрее покончить с этим. — Конкретнее, с чем? — Драко вытащил из кармана палочку. — Напоминаю, я не любитель читать мысли. Скажи сама! Теперь он решил поиграть в искренность?! Когда из самого ни капли не вытянешь? — С чашей, с чем же ещё! — полусолгала Гермиона и немного остолбенела: — Глазам не верю, — обронила она, — ты что, в магловских джинсах? — Отцу не говори, — ухмыльнулся он. — А как же традиции дома? — съязвила Гермиона. Она нахмурилась: — Сначала ты устраиваешь мне ужин, наряжаешь в дурацкое платье, играешь в какие-то игры, а теперь… — она вскинула руки. — Что происходит? Может, ты и изменился, Малфой… — Может? — он напрягся, отчего на лбу выступила вена. — Ты не с той ноги что ли встала? — Я просто прозрела. Ты стараешься, я вижу… Не знаю почему, но стараешься быть тем, кто мне нужен… Только это невозможно. Ты тот, кто ты есть! А я… — она звучно выдохнула: — Я Гермиона Грейнджер. — Так в этом причина? В чёртовых именах? Грейнджер, ну и кто из нас ребёнок?! — Я пытаюсь верить тебе, честно, но… не выходит, — Гермиона вскинула подбородок. — И я не хочу ничего обсуждать. У нас сделка. План. Цель, — она сглотнула болезненную правду. — Всё остальное временно. И только мешает, — её сердце само оскорбилось от слов. — Надеюсь, ты и сам это поймёшь, — беспокойная Гермиона буравила его замкнутое лицо. Драко не соглашался, он чувствовал этот взгляд: Грейнджер, может, и не носила метку, но отказывалась признать поражение — своему змею. И она с собой торговалась. Будто если разложить всё по полкам, ситуация станет более управляемой. — Давай приплети ещё про совместное будущее, — предложил Малфой. — У нас его нет! — он осклабился. — Не думал, что услышу нечто подобное из-за джинсов, — он постучал по карманам. — Хорошо, не пришлось их красть, ведь эльф скопирует любые шмотки… Стоит лишь приказать. Конечно, это не так престижно, как шить на заказ, но у меня перед дуэлью свои причуды. Драко развёл руками. — У тебя, я смотрю, тоже, — заключил он. — В серо-синем ты невыносима, — буквально. — Ну что, сыграем по-взрослому? Малфой наглядно выставил палочку. А Гермиона не без смущения отметила, как хорошо подчёркивает его фигуру плотно облегающая футболка. Видно, прогулка в магловский Лондон не прошла даром. И предстоящая дуэль толкнула к особым приёмам, где Драко Малфой смотрелся бы не чистокровным пижоном, а парнем из соседнего двора. Хитрец и подхалим! Так и есть. А ещё — эксплуататор. — Не стыдно приказывать тому, кто на тебя работает? — отчитала Гермиона. Похоже, сколько не шли петиций, бюро по распределению домовиков не закроют. Он скривился: — Ничуть. Служить — не мой выбор. Хочешь и за это меня стукнуть? Проще, чем поцеловать, правда? Иногда мне жаль, что тебе я приказать не могу. Одно радует: когда выиграю дуэль, речами уже не отвертишься. — Что, прости? — Гермиона чуточку запаниковала. — Я сказала: «Мы поговорим», а не окажемся вместе в одной постели! — Мы там уже были, или забыла? Если бы… Её и так занесло. А единственный способ пресечь возможные отношения: война. С собой. С Малфоем. С чувствами. Особенно с шестым, которое нашёптывает недоброе. И тут Гермиона заметила метку. — Грейнджер, на руке нет ничего, чего ты раньше не видела, — с раздражением буркнул Малфой и устремился вниз по лестнице. — Она…такая… К ней сложно привыкнуть, — сбиваясь, пояснила Грейнджер, спускаясь за ним. — Метка не твоя головная боль, — Малфой тёр левую руку, стараясь отогнать судорогу. — Перестань разглядывать её. — Мне кажется, или теперь ты сбегаешь? — Гермиона почти обогнала его, стремясь заглянуть в хитрые глаза. — Что-то мне подсказывает: ты знаешь, почему она не исчезла. Не ты, так твой отец! Драко как ноги прибило. Метка прошлась по ним каменным строем, почти пригвоздив. Грейнджер втягивала его в адский, несвоевременный, невозможный разговор, а Волдеморт с того света не желал обсуждений. Малфой побледнел, но выкрутился: — Всё проще простого, Грейнджер… Даже раз впустив в себя тьму, от неё не отмыться. И смерть ничего не меняет. Так дело не в имени? Тебя это не устраивает? Он вытянул руку, натужно поморщив лоб. Он выпятил клеймо как улику. — Зачем ты так? — разволновалась Гермиона. — Твоя метка здесь не при чём. Мне нужно лишь время! А у него оно есть? — Тогда вернёмся к чаше, — скомандовал Драко и шаркнул по полу. Переставляя пудовые ноги, скрипел зубами, но прятал правду от Грейнджер как мог. Он брёл чуть поодаль, показывая дорогу, и через минуту-другую остановился, наконец, у двупольной двери. Взялся за массивные ручки и потянул на себя: — Прошу! — Малфой, не растеряв воспитание, пропустил даму вперёд. Огромный зал предстал перед глазами Гермионы, как только она вошла внутрь. Стены под белый мрамор, парные канделябры, наборный паркет, позолоченная резьба по дереву и живопись маслом на потолке придавали помещению сказочный вид, а фальшивые зеркальные окна-обманки напротив настоящих окон зрительно увеличивали пространство без всякой магии. — Ты с ума сошёл? — она с широко распахнутыми глазами повернулась в сторону Малфоя и вскинула руку в направлении фальшивых окон. — Это вандализм — разрушать такую красоту! — Ты совсем меня недооцениваешь, — попенял он, ощущая, что метка «с интересом» притихла, словно предвкушала расправу. — Стены и окна защищены. Мебели здесь, как видишь, нет. А несколько диванных подушек — это, скорее, для меня, чтобы уж совсем не остаться без вооружения, если что-то пойдёт не так, — дуэль не свидание. — В дальнем углу тебя ждёт хрустальный фужер, так что изволь встать на своё место. Он склонился, как перед схваткой, и в его глазах блеснул настоящий азарт: — Будешь драконом, сторожащим свои сокровища. — Я тебе не дракон! — всполошилась Гермиона, уже следуя к намеченной цели. — Я… — Хвосторога! — перебил Малфой. — Начинай, и надеюсь, дерёшься ты лучше, чем болтаешь! — Малфой замер напротив, у южной стены, и крепче сжал палочку. Грейнджер почти полминуты рассматривала его и не двигалась. Её сердце неслось неясно куда, хотя она по-прежнему сохраняла видимое спокойствие, пока Драко переступал с ноги на ногу, беззвучно шевелил губами, косился по сторонам и ждал нападения. — Я не могу, — вдруг слетело с её уст. — Опять твоё «не могу»?! — взбеленился Малфой. — Вдруг я пораню тебя… Я как-то не сторонник делать людям больно! — оправдывалась она. — Ничего, я привык, — просипел Драко, — лишь бы хуже не стало. — Ты это о чём? — насторожилась Гермиона, не представляя, кто привил Малфою синдром мученика. — Чёрт, да сделай уже что-нибудь! — напирал он, тихо зверея. Грейнджер то наставляла на него палочку, то опускала… И ничего. — Это ты виноват! — Глаза Драко округлились. — Ты ведёшь себя как нормальный! — наверняка неспроста. И хотя он хитрец ещё тот, но: — Ты выбил меня из колеи. — Я — что? Когда?.. — он отмахнулся. — Один чёрт вас, девчонок, разберёт! Давай через «не могу», Грейнджер! Она напряглась и выпалила: — Тогда разозли меня! Как следует. — Что? — переспросил он и вскинул от удивления брови. — Ты слышал. Разозли меня! Ты это можешь, не скромничай. — Я-то могу, но ты сама понимаешь, на что подписываешься? В драке сложно подбирать выражения. Пошлость, грубость и гнев могут ранить твои нежные уши. И это в лучшем случае! Я не Поттер… — На то и расчёт. Хватит болтать! Стань уже слизеринцем, Малфоем, гадом! — она разжигала и его злость. — Слова подбирай, выскочка! — не сдержался он. — И это всё, на что ты способен? — вызов в голосе Гермионы стал совсем очевидным. Драко как хищник изменился в лице: — Тогда никаких ударов ниже пояса, — выкрикнул он. — Я предупредил. Никаких обид и девчачьих слёз! Никаких «ухожу», ясно? — И никаких трансгрессий! — решительно продолжила Грейнджер. — Согласись, будет нечестно. Гермиона понимала, что дело принимает угрожающий поворот, но почему-то сейчас это мало волновало… Даже хуже — нравилось. В Мэноре, определённо, что-то в воздухе. — Честность — удел дураков, — Драко ухмыльнулся. — А для твоего Поттера — вывеска! Она качнула палочкой: «Авис!», и стая птичек возникла над её головой. «Оппуньо!» — и те, щебеча, просвистели в Драко, как пухлые дротики. Соперник среагировал мгновенно: «Авис эванеско!» — он тут же рассмеялся. — Ты бы, блин, ещё цветами меня забросала! — сквозь смех причитал он и сделал шаг вперёд. «А финт с Поттером не прошёл». — Надо было сюда Уизела притащить! Толку больше. Просветил бы его про Выручай-комнату, про вылазку в лес, про ночь в спальне… Угроза достигла цели. — Инкарцеро! — Гермиона бросила заклятье, но волшебные путы врезались в стену: Малфой был ловок. — Левикорпус! — эффекта — ноль. Видно, бывший любимчик Снейпа дружил с контрмагией. — Филонишь, трусиха! — упрекнул Драко. — Невербально разучилась? — поддел он. — Ты тоже не в ударе, — с прежним вызовом отпустила она. — Раз не притащил сюда чудо-кровать. Это было бы в твоём духе! — Ух ты!.. Да ты пытаешься язвить! Но раз речь зашла о кровати, то… — он выдержал хлёсткую паузу. — Прошлой ночью ты жалась ко мне, как голодная кошка! Гермиона вспыхнула. «Ваддивази!» — и подушки полетели в сторону Драко. — Не было такого! — взбрыкнула она и заметила, что Малфой старается увернуться. Тщетно. Снаряд-то не один, и подушка номер три угодила в десятку. Но это только повеселило его: — Ты меня ещё в хорька преврати, Мисс Предсказуемость! Ах, так?.. — Депримо! — Гермиона решила «Не пробить ли дыру в полу» для острастки, но защита частично отрикошетила, и заклятье ударило в окна, заставив те задрожать. Слава богу, не треснуть. — А что, я про пол не сказал? — хохотнул Драко. — Депримо, серьёзно? Чего ж не Обскуро? Повязка на глазах — это о-о-очень страшно, — издевался он. — Я в диком ужасе от игры в прятки! После такого сложно остаться друзьями: буду блуждать в потёмках, наощупь, лапать тебя… — Если найдёшь! — Гермиона метнула «Импедимента», и Малфой замедлился. — При-тя-нусь Кар-пе Ретра-ктум! — он, как магнитом, уже «полз» к ней по полу, чем вынудил Грейнджер отменить оба заклятья. Почувствовал свободу и уколол: — Спасаешь свою невинность? — Не для тебя хранила, павлин! — разозлилась Гермиона и чуть не усадила наглеца в клетку. Тот едва успел крикнуть «Протего». — Я тебе не пикси, малохольная! — закипал Малфой. — Пали хоть Силенцио, я не заткнусь! — где-то глубоко он сознавал, что теряет терпение. — Или нашли кару небесную, — открыто глумился он. — На того, кто игнорирует твоё «не устал?»! Не слушаю тебя — злишься, слушаю — тоже злишься. Как прикажешь тебя понимать? — Никак, — заводилась Гермиона. — Вот всё всегда переврёшь! Это обычный вопрос, Малфой. Знаешь, люди иногда беседуют… Спрашивают, как дела… Делятся секретами… — Говорят правду, — Драко продолжал приближаться к ней. Гермиона взмахнула палочкой, посыпались «резиновые» стрелы, но почти сразу свалились к ногам Малфоя, не долетев. Не потому, что тот отразил, нет: не хватило желания причинить ему вред… — Какую правду? — усмехнулась Гермиона. Единственную. — Что ты хочешь меня, — объяснил он. — Врёшь мне, себе, но хочешь! — он же видел дрожь её колен, когда касался круглого шрама. Считал страницы, которые она отрешённо листала. — Ты мечтаешь о моих губах на твоей груди… А, может, и ниже. Гермиона взорвалась, метнула заклятье, и Драко споткнулся о камни, в которые вдруг превратились подушки. Он упал, чуть не выронив палочку, и дуэнья не удержалась — прыснула от смеха: — Лоб не ушиб, фантазёр? Будет ужасно! Я же всю жизнь мечтала отдаться блудливому Дон Жуану! А ей палец в рот не клади… — Конечно, не мечтала! — зло кинул Драко, когда поднялся. — Из нас двоих только у меня хватает смелости сказать: «я люблю секс». Любой! А вот ты ни хрена не представляешь, как много всего можно творить, сохраняя невинность… Ты и десятой доли не пробовала! Ты не умеешь дразнить, соблазнять, хотеть по-настоящему… Потому что заучка! Гермиона забыла о невербальности, и по залу пронеслось: «Ступефай!» Она не промахнулась, и Малфой остолбенел. На пару секунд… Чары спали, он встряхнулся, и ликование в глазах соперницы явно действовало ему на нервы. Взлетели волшебные палочки, Гермиона оказалась быстрей, и «Эверто статум» отбросило Драко далеко назад. Она как юла крутанулась на месте, просияв: «Получил!», и Малфой, вскочив на ноги, был взбешён не на шутку. Он нарушил негласный пакт: — Аква Эрукто! — струя воды окатила Грейнджер как из ведра. Она попятилась к стене, явно не ожидав такого поворота событий. Намокшее платье плотно прилипло к телу, и жертва гнева, опустив палочку, смахнула ладонью капли с лица. — Я тебе не паук! — возмутилась Гермиона, укутанная лёгким зыбким холодком. — И я… я вся мокрая… вся… — голая констатация факта. Но такая волнующая… — Это точно, — Драко судорожно сглотнул. — Если бы я знал, что ты без лифчика, сразу бы окатил! Гермиона покраснела, метнув на платье убийственный взгляд. «О, нет…» — молнией мелькнуло в голове. Ведь Драко неумолимо приближался, воспользовавшись её замешательством. Он не остановился, даже когда стянул с себя футболку и отбросил её. Полуобнажённый Малфой заставил Гермиону на один вдох зажмуриться, обхватить пересохшее горло, приструнить гулкое сердце, отогнать ночные грёзы и горячую волну, что прокатилась по всему телу и задержалась внизу живота. Гермиона попыталась зарядить в Драко очередным заклятьем, но тот отразил его. Серые глаза светились маленькой победой и вожделением. — Стой, Драко! — громко запротестовала она. — Это глупо. Оденься! — Зачем? Никогда парня в одних брюках не видела? — Так, Малфой… Давай соблюдать правила! Ведь дуэли не ведутся… вот так. — А правила не для нас, — прохрипел Драко и был едва не сбит с ног. — Где же твоя хвалёная гриффиндорская смелость? — ей-то не больно его целовать. — Или ты не просто лгунья, а ещё и трусиха? Цыплёнок… — Самовлюблённый змеёныш! — отомстила Гермиона, но чувствовала, что ноги-предатели грозили стать ватными. Малфой будто видел её насквозь. — Просто… я тебя не хочу! — Может быть. Но возбуждённые соски правдивее слов, — его голос сорвался. — И когда ты поцелуешь меня… Гермиона щурилась, горя от стыда. «Что же это такое?!» — отчаяние пульсировало в висках. В венах. В мыслях. — И не подумаю, — прошипела она, гордо вытянувшись. Гермиона терялась в своих желаниях и искала от них спасения. — Не в этой жизни!.. — Врать приятно, — подтверждал Драко. — Но бесполезно. Летящие в него заклинания сдерживали на месте, но не отталкивали назад, магия словно рассыпалась в свинцовом воздухе. Сейчас Малфой владел ситуацией гораздо лучше, чем Гермиона. — Пока ты спала, я успел рассмотреть тебя всю, — он обвёл глазами её силуэт. — Сказать, какое на тебе бельё? Гермиона приоткрыла от изумления рот и замерла, слыша очередные признания: — Белое, — прошептал он, — нежное. Чистое. Я вдыхал запах твоей кожи, касался груди… — Петрификус тоталус! — захлёбываясь от смешанных чувств, в плену исступления Гермиона нечётко взмахнула палочкой, и Драко с трудом, но сдержал удар. Пошатнулся и громко, самодовольно прибавил: — Я заглянул везде. Может, обсудим цвет твоих бёдер? Малфой рванул с места, но попал под магическую подножку. Вскочил как ужаленный и отомстил: «Экспеллиармус!» Палочка вылетела из рук Гермионы, она отступила, но потребовала: — Верни, живо! — она затаилась, и Драко оказался в сантиметрах от неё. Полуголый, с растрёпанными волосами, с пылающими правдой губами он сносил упрямые стены: — Хочешь, я скажу, с какой стороны у тебя родинка на бедре? — он сказал это, не отводя прилипчивых глаз. Бам-с! — прогремел звук пощёчины. — У меня её нет, — процедила Гермиона. — А это тебе за враньё! За то, что заставил в него поверить! На лице Малфоя заиграли желваки. — Так я лгал? А что, если я просто позволил себя уличить? — низким голосом юлил он. — Всего лишь ложь во спасение. И родинка у тебя не на бедре, а… Она бездумно ударила его. Вновь. Ощущая, как от тёплого, странного, верного страха слабеют ноги, а сердце, наверное, вот-вот пробьёт рёбра. Малфой коснулся жгущей щеки: — Стерва! — он сорвался. Как и она: — Сволочь! Но в ответ лишь жаркое: — Я так хочу тебя сейчас, что душу готов продать. И если ты снова ударишь меня, — ноздри его раздулись, — я сочту это за приглашение! — он и дышать перестал. Гермиона даже не успела осознать… всё. Лишь вздрогнула от звука собственной пощёчины. Виноватая рука ещё пылала, когда до ушей долетело: — Твоя просьба услышана, — и этот голос поплыл плотным туманом в её голове. Драко выронил палочки и схватился за широкие лямки мокрого платья. Рывком стянул их почти до локтя, под треск смёточных швов. — Насколько сволочь? — выдохнул Малфой, обнажая грудь и наслаждаясь дождём из пуговиц, стучащих по паркету. — Самая настоящая! — Гермиона ощущала себя практически связанной, попыталась вывернуться, но Малфой крепко держал дерзкие плечи. Почти бесцеремонно и жёстко он вжал её в стену: — Тогда ударь меня снова! И Гермиона почувствовала жадные, терпкие, властные губы. Желанные тысячу мгновений подряд. Малфой стёр все границы без разрешения. Но столкнулся лишь с ответным движением губ. Он требовал своё, впитывая её борьбу, её отчаяние, только отказаться от близости значит предать себя. Гермиона почти шептала спасибо, что он избавил её от мук выбора. Его язык, его выдох и вдох заражали своим нервным безумием. Драко целовал Гермиону исступлённо и горько, когда его руки бесстрашно скользили к её ладоням. Чтобы мягко «приковать» те к стене. И Гермиона позволила — она не могла иначе. Он вжимался в её бёдра, пока их мысли расплывались, а души встречались под призрачный стон. Гермиона беззвучно ахнула, когда Драко разметал её волосы, запустив в них цепкие пальцы. Он целовал её стихийно и грубо, но именно это требовалось сейчас больше, чем прежде. Такой натиск лишь распалял, и Гермиона твердила: «Молчи», заходя дальше и дальше под его поцелуями. — Ударь, — не унимался он. Гермиона не спорила — а укусила его припухшие губы. В отместку. Поймала его хриплое: — Чёрт! Она едва вскрикнула, когда руки Драко накрыли робкую грудь. Нагло и мягко сжали соски. Она не оттолкнула, а сладко сдалась его рту, когда тот заблуждал по пылающей шее. Он словно изучал её трепет, ловил обречённость, прижимая, как прежде, Грейнджер к стене. Которая почти таяла, когда его язык вычерчивал на коже своё «хочу». Драко скользнул придыханием у уха. Ноги Гермионы слегка подогнулись, затылок коснулся стены, и она почувствовала, как Малфой обхватил её талию, не давая упасть. — Впусти меня, — просил он, не скрывая своего возбуждения, надеясь и не надеясь на «да». Преодолевая себя, ногой, он развёл сжатые колени. Драко задрал подол и, не обращая внимания на еле слышный протест, оттянул край белья. Он скользнул под резинку: влага Грейнджер стала наградой, а стон — одобрением. Бесстыжими пальцами Драко вбирал её удовольствие, острое и вполне осязаемое, а для первого глотка близости — почти неуправляемое. Он сцеловывал жар с её шеи, впитывал напряжение и пытал приоткрытые губы, как впотьмах, сознавая, что выбора нет: — Прошу тебя, — выстонал он. Потому что страдал от боли. От постоянной, жалящей, нудной. Но оторваться от Грейнджер не мог. Боль казалась частью безумия, и она проигрывала его жажде. Боль подчинялась хрупкой реальности, где стоны Гермионы делали её… оправданной. Несдержанная, податливая, томная Грейнджер толкала его за грань. Драко сжал губы, зубы, нервы, приближая оргазм сведёнными пальцами, и услышал, как слетело слабое: — Ма…ма… Её тело вдруг напряглось, вздрогнуло, она взвыла почти неслышно и совсем осела в его объятиях. Гермиона, смущённая и растерянная, медленно закрывала и открывала глаза. Сбиваясь дыханием, она опустилась на пол, чувствуя руки Драко, их требовательную нежность. Он не отпускал её. Но туман в голове уже отступил, и факт собственного падения вернул Гермиону с небес на землю, пока Малфой аккуратно, но настойчиво пытался освободить её от белья. Гермиона, совершенно ясно представляя, что ей грозит, взмолилась: — Драко, нет. — Почему «нет»? — спросил он, покрывая поцелуями её живот. — И ври убедительно… — Потому что «нет». Драко невольно разозлился. Слишком далеко он зашёл! И слишком долго терпел, чтобы взять и сбежать: — Блин, ты что, правда не представляешь, как много можешь мне дать? Осторожно. Невинно. Чтобы я тоже… — он позволил ей догадаться. И хотя Гермиона разрывалась на части, не стоит так рисковать… С Малфоем всё непросто. Вдруг они оба услышали далёкий женский голос: — Драко, ты дома? Никаких сомнений, это Нарцисса. Он бросил взгляд на Гермиону и, наверно, впервые увидел на её лице панику. Даже больше, безмолвный ужас. Малфой подцепил с пола палочки и прижал Грейнджер к себе. Она что-то пробормотала, но его губы уже приказали: — Потом. Мне надо сосредоточиться! — а то их расщепит. — Чёрт, надо!.. Раздался тихий хлопок, и они исчезли.