Темное наследие

— Гермиона… Гермио-она… — услышала сквозь сон Грейнджер. Это был Хагрид. Удивительно, как раскатистый голос великана мог становиться таким тихим и участливым: — Проснись, пожалуйста. — Вуф! Вуф!.. — вялым лаем подхватил Клык. Она с лёгкостью открыла глаза, потянулась… и ненадолго застыла, почти не веря. Нога не пульсировала, не приковывала к себе все мысли и даже не чесалась. Если бы не память, ничто не указывало бы на то, как опасны всякие предприятия в Запретном лесу в компании с Малфоем. Гермиона скинула покрывало, бережно наброшенное Хагридом, и взглянула в окно: уже рассвело, а значит, пора попрощаться с уютной постелью и трогательной заботой друга. Во рту жутко пересохло, но сей факт смотрелся сущей мелочью в сравнении с угрозой быть отравленной. Слава богу, та отступила. — Занятия уже начались? — подскочив, обеспокоенно прохрипела Грейнджер и откашлялась. Хагрид закачал головой: — Нет, что ты… — он сидел за дубовым столом и перебирал какие-то перья. По-видимому, болтрушайки. — До них ещё с полчаса будет. Как время подходит, клык аккурат начинает гонять лукотрусов. Глянь, он и в дверь пока не скребется. Дожёвывает мой старый ботинок, — Хагрид сказал это с такой заботой, словно у него припасена ещё не одна пара на растерзание. Гермиона невольно покосилась на огромного пса, что не прочь повоевать с хозяйской обувью. — Я должна спешить, — она пригладила волосы и поискала глазами палочку, которую невесть куда задевала. На постели её не наблюдалось. — Надо же переодеться и вещи из комнаты прихватить. Гермиона всегда была предусмотрительной, оставляя всё необходимое с вечера на тумбочке. А Хагрид указал на каминную полку: — Там она, палочка твоя. Грейнджер отчего-то зарделась. Похоже, её добрый великан читал мысли. Но не потому, что легилимент — он видел их сердцем. — Я ж того… — запинаясь, произнёс тот, — послал сову Джинни. С час назад и послал… Вот она и принесла тебе, — Хагрид кивнул в сторону неказистого стула, — всякое. — Спасибо большое, — с благодарностью откликнулась она. — Джинни — чудо, правда? Умеет не задавать лишних вопросов и держать язык за зубами. А ты… — она подошла к старому другу и с любовью обхватила его огромные плечи, — самый лучший Хагрид на свете! — Я приготовил завтрак, — смущаясь, прогромыхал тот, приобнял её рукою в ответ и бережно похлопал шишковатой кистью по хрупкому телу. — Так, ничего особенного… Чай и пару кексов. Гермиона отстранилась, и Хагрид жестом пригласил её за стол, но, увидев замешательство, даже нахмурился. — Я… я не голодна, — спешно солгала она, не желая обижать друга, заведомо избегая его кулинарных «талантов». — Наверно, немного не выспалась. Или не отошла от ночных… — «…злоключений», — но вслух произносить этого не хотелось. — Да ладно тебе! — отмахнувшись, сказал он. — Знаю я всё, чего уж там… Готовлю я хуже эльфов. И даже папы моего, а он не шибко преуспел! — Хагрид шмыгнул. — Десерт я на кухне раздобыл, так что ешь на здоровье, — он по-доброму улыбнулся. — Ну ты же составишь мне компанию? — присаживаясь, тут же поинтересовалась Гермиона. — Не-е-е, — протянул Хагрид. — Я пойду погоняю чизпурлфов, а то весь огород осадили, — попенял он. — Нога как? Болит? Может, сходим вместе того… в лазарет? Поппи посмотрит, посоветует чего-нибудь. Она — хороший друг, как и Джинни. Всё понимает и умеет хранить тайны. — Верю, — кивнула Гермиона и попыталась уложить свои волосы тонкими пальцами. — Но в этом нет необходимости. Хагрид, — заверила она, — я чувствую себя хорошо! Как видишь, в состоянии ходить и тем более писать. Мазь просто необыкновенная, боль как рукой сняло! Старинный рецепт? — от которых ещё и проблем немало. — Сам сделал, — пряча глаза, сознался Хагрид. — Пришлось… Ведь соплохвосты мои не прочь поплеваться огнём, да и двурогов в Запретном лесу наплодилось. Спасибо, конечно… Похвала твоя дороже галлеонов. — Я всегда знала, твои способности вне конкуренции, особенно по части магических существ, — с гордостью заявила Грейнджер и потянулась к чистой одежде. Великан ничего не ответил, подцепил свой зонтик и молча, тяжёлой походкой, скрылся за дверью. Гермиона быстро переоделась и расправилась с завтраком минут за пять. «Хорошо, что меня никто не видит, — подумала она, жадно уплетая свежие кексы, — а то я ем как подопечные Хагрида». Помахав ему на прощанье, она рванула к замку, не забыв прихватить свитки, палочку и старую одежду, сунув те в зачарованный карман мантии. То, что среди вещей оказался пиджак Драко Малфоя, сердило… И нравилось. Конечно, почему он там оказался — отдельная тема. Повод для обиды. Часть сладких воспоминаний. Стоило бы, наверно, вернуть пиджак… теоретически. Вот покромсать эту чёртову тряпку на ленточки — и вернуть! (Чтоб неповадно кому-то было.) Только вредность мешала. Вредность… и хвалёные бабочки! Меньше всего Гермионе хотелось думать о том, что случилось в Запретном лесу, поэтому лучшим средством отвлечься стали размышления о Живой воде — о тех тайнах, что она скрывала. И перо пурпурной птицы, сожженное не пламенем, вызывало кучу вопросов: «Если не им, так чем же?» Она семенила к главным воротам, когда в глаза ударило… …солнце. Тёплое, полусонное, вешнее. Гермиона невольно замерла и улыбнулась догадке. Кто бы ни составил древний рецепт, скучным он точно не был! Злобным, наверное, тоже. Хитрым, возможно. Возможно, недобрым, но сознающим всю силу света. Ведь солнце — источник жизни, как вода и воздух. Это светило жарче огня, и способ его приручить знает даже ребёнок… «А Драко?» Он ведь не магл. Не Гарри. И не алхимик. Время покажет. Гермиона не на шутку разволновалась, когда не встретила Малфоя на занятиях. Она нервно ёрзала на стуле и теребила угол пергамента, подбирая всяческие причины для его отсутствия. Её фантазия, надо заметить, не радовала: а если его поймали после отбоя? Отчислили? Если он болен? Подавлен? Сбежал? Только перед сдвоенным зельеварением мучения подошли к концу, и декан Слизнорт пролил свет на новую загадку: — Мистер Забини, — обратился он к своему студенту, — не могли бы вы после занятий отправить сову с домашним заданием мистеру Малфою? В Мэнор. Хотя он покинул нас ненадолго, и я, и профессор Стебль считаем, что это не повод посещать наш предмет неподготовленным. Думаю, мистер Малфой будет не рад своему отъезду, ведь сегодняшнее занятие мы посвятим… — Слизнорт повысил голос: — Внимание, мистер Финниган, Феликс Фелицис или зелью удачи. Забини кивнул и зашептался с Гойлом, а остальная аудитория порядком оживилась. Одно упоминание о Зелье удачи навевало мечты… Рождало искушение. И даже Гермиона не удержалась, представив себе, скольких проблем помогла бы избежать магия. Но ведь именно она их и вызвала! Магия противоречива. Она — и дар, и проклятье. Магия лечит и вызывает боль. Рождает надежду и убивает её: при свете дня, под покровом ночи, по природе своей не зная любви и жалости. Магия — она добро и зло, инь и ян, чёрное и белое, только и в ней есть нечто важное: Истинное волшебство скрыто в нас самих. Именно поэтому Живая вода требовала не совершенного мастерства, не сверхмагии, а человеческих усилий. Грейнджер отогнала соблазн и предалась размышлениям об очередной загадке: внезапном отъезде Малфоя. Такие неожиданности обычно не сулят ничего хорошего.

* * *

Весною Мэнор был особенно восхитителен. Он будто пробуждался к жизни среди зелени и цветов. Это творение матери-природы приводило в восторг каждого, кто видел его в столь прекрасной форме, сотканной из ландшафтных статуй, благоухающих газонов и зачарованных фонтанов. Разбредаясь по округе, белые павлины расправляли свои кружевные перья, и порой их снежные веера словно парили над изумрудным ковром, пока башни поместья врезались в ясное небо. Только для Драко сие великолепие стало привычным и незаметным. Прогуливаясь по саду, он составлял компанию матери с отцом. Нарцисса держалась поближе к мужу, а Люциус изо всех сил старался сохранять чинную походку и стать. Болезнь проредила его волосы, исчертила лицо морщинами и сгорбила тело. Измождённый, глава рода медленно ковылял по дорожке, и трость давно служила твёрдой опорой, а не просто предметом роскоши. — Драко, — начал он, — я рад, что ты дома… Но я позвал тебя не просто так. Здравый смысл и министерство требуют соблюсти формальности оглашения завещания. — И слышать об этом не хочу, — смело заявил тот и продолжал ступать по саду с видом хозяина положения. — Нет, тебе придётся меня выслушать! — взорвался Люциус. — Я ещё твой отец! — воскликнул он, и кисть его задрожала. Малфой-старший, прикрыв рот рукой, зашёлся кровавым кашлем, отчего лицо его стало багровым, а полуседые светлые локоны в беспорядке рассыпались по плечам. Нарцисса взмахнула палочкой, и следы страданий исчезли с белых перчаток мужа. — Не секрет, что дни мои сочтены. Молчи, — жестом он запретил сыну перебивать его, — изволь не спорить и подписать бумаги! — Я подпишу, — Драко вдруг поплохело от вида крови, отнюдь ему не чужой, — даже если не вижу в этом необходимости, — пряча от всех признаки паники, он подобрал с дорожки маленький камень и отшвырнул прочь. — Тёмный Лорд не получит ни тебя, ни меня! — Как?! Метка уже добралась до тебя. Кого ты пытаешься обмануть? — Люциус хрипло вдохнул и скривился от боли. Мучения давно лишили его вежливости: — Не будь глупцом! — Я не глупец, — бледный, как полотно, произнёс Драко, — и пока метка не сломала меня, — он заметил, как вздрогнула при его словах мать, — этому не бывать. Люциус и Нарцисса остановились и с удивлением уставились на сына: когда же он повзрослел? Или лишился разума? — Я уже сделал всё возможное, — продолжал Драко, не сводя взгляда с родителей, — и сделаю невозможное. Я знаю, ты не слишком веришь в меня, — видно было, как сдержанно и мучительно улыбнулся отец, — но вера — единственное, что мне осталось. Вера и страх перед смертью. К которому я привык. Будто смирился. — Ты… ты не должен так говорить, — дрожащим голосом сказал Люциус. — Я обречён. Но для тебя ничего ещё не кончено! Потому что здесь… — он жадно втянул воздух, — и сейчас… — несчастный сгрёб мантию на груди, — не сходя с места… ты дашь мне слово, — он снова закашлялся, и холодный болотный пот выступил на лбу, — что пока не поздно… — Малфой-старший вцепился в трость, — ты обратишься в министерство! — выхрипел он как приказ. — Что значит «пока не поздно»? — взбеленился Драко, едва улавливая суть. — То и значит. Ты попросишь у них помощи. Объяснишь… — иссохшей ладонью Люциус стёр грязно-зелёные капли с лица. Даже через ткань он почувствовал едкий пот и спрятал перчатки в мантию. — Доказательства прозвучат слабо, я знаю. Когда речь идёт о Волдеморте, кругом, как всегда, полно трусов. И они предпочтут ложь, — Люциус издал нервный смешок, — ведь Волдеморт мёртв! — от убийственных слов он посерел. — Но, Драко, донести всю правду о метке можем лишь мы, — он задрал свой рукав, выставляя клеймо. — Через страх. Через пытку. Через себя! Сказал же я твоей матери, — мрачнея, выскулил он, отгоняя прошлый кошмар. Тогда боль исполосовала все внутренности. Вне всяких сомнений, правда стоила месяцев жизни, она подстегнула болезнь. Отомстила ему, как предателю. Но Нарцисса должна была знать… Он устал её защищать. В конце концов, он живой человек… Которому нужна её сила, её поддержка, её любовь. А особенно тот, кто верит: Малфой не псих. — Метка ему не простит, Люциус, — поддерживая мужа под локоть, вмешалась Нарцисса. — Вспомни, что случилось с тобой! — она словно осунулась. Постарела. И призналась: — Ты едва не умер, там, в Мунго, доказывая им истину… И что в итоге? В итоге — ноль. Словно Реддл и здесь постарался. Драко занервничал ещё больше. Очень многого он не знал… Страшно многого! Его отец всё же рискнул. Ради себя. Ради него. Ради мамы. А в Мунго если не отупели, то — на хрен! — оглохли. Они позволили метке… …казнь. Волдеморт мёртв. А страх перед ним — ещё нет. Яксли, Эйвери, Руквуд, Трэвис и Крэбб сдохли в камере — подлые шавки! — разбудив в других идиотов. В некоторых — навечно. Конечно, Азкабан не курорт, и смерть в нём логична… Как страданья и боль. Но не для Драко. Не для его отца. И если в смерти пяти Пожирателей виноваты дементоры, Малфои не умнее троллей! Если в муках отца виновата болезнь, то Малфои — ослы! Недалёкие чистокровные неучи. Которые не разучились чувствовать. Не разучились думать. Не стали молчать! Только Грейнджер его услышала. Почему? Потому что Малфой не обвинил метку? «Гордись!» Врождённая хитрость спасла его от варварской пытки. Но не папу… И что куда хуже — ещё одна «глупость» его добьёт. — Люциус, он ещё мальчик, — Нарцисса почти молила мужа. — Мы не можем взваливать на него всё это. Не можем отдать его Реддлу! Не его. Не теперь, Люциус! Он не единственный Пожиратель. Согласна, Кэрроу так просто нам не найти, и да, они тупы как пробки, но давай поговорим с Мальсибером, пока тот ещё жив, — (в Азкабане, но жив.) — Может, он чувствует то же самое… Догадывается, как и ты. Может, двоим вам поверят… Но спасут ли? — Мальсибер — эгоистичная сволочь. Он предпочтёт сдохнуть, но не помогать Малфоям! Никто не станет нам помогать: ни Ранкорн, ни Трэверс, ни Нотт. Для всех Пожирателей я предатель. Потому что не в Азкабане! — даже не в бегах. — У Драко нет выбора. Усталый Люциус еле-еле стоял на ногах и побрёл к чугунной скамье. — Наша семья сейчас не в лучшем положении, — в его голосе было столько горя, что это ощущалось почти физически. — А у Драко получится, — спорил он, присаживаясь. — Он молод и силён, — похоже, бедняга убеждал сам себя. — И выдержит боль. Он мой сын! Он верил отцу с первых дней. — Но я не герой, — борясь с жалостью, упорствовал Драко. — Я всего лишь твой сын. Ты прекрасно знаешь, что канцелярские крысы пошлют меня к своим шарлатанам! А они до сих пор не видят проклятья. Драко задрал рукав, обнажая змею: — Для них это, — он ткнул в ядовитый череп, — лицо Волдеморта. И я для всех — навсегда! — Пожиратель смерти, — пусть и бывший. — Я преступник и лгун, — он стиснул зубы, будто ждал новый приступ. — А не идущий на смерть… — Ты дашь мне слово, — шипя, выдавил Люциус. — Дашь! — прикрикнул он. — Потому что я так хочу! Малфой-старший проявлял волю. Он требовал. Он довлел. Потому что любил Драко. — Чтобы вы поняли, я не боюсь боли, — просветил тот. — К ней я тоже почти привык, — от этих слов мама вытянулась в струну. — Но ты меня не заставишь! — Драко бунтовал. — Ты сам говорил, зачем метать жемчуг перед свиньями? Я не стану. Послушай, отец, — он присел рядом с ним. — Я достал кое-что… — надежду. — И под «кое-что» я подразумеваю рецепт Живой воды. Мы говорили о ней, помнишь? Нарцисса и Люциус словно оторопели. И первой не выдержала она: — Что?.. — мама едва верила. — Ведь это невозможно. Живая вода — миф! — Нет, нет и нет, — Люциус замотал головой. — Ты же Блэк, ты не можешь не знать… Рецепт утерян, но он не сказка! «Миф» — это происки дуралеев! — он весь превратился в слух: — Так значит, ты проник в министерство. Как? Там авроров как тараканов. — Не в министерство, — Драко опустил взгляд, боясь откровений и предпочитая рассматривать носки собственных ботинок. — Ты же сам подозревал, что есть копия рецепта… В Хогвартсе. Так вот, ты не ошибся. А из Запретной секции добыть информацию куда проще! — Ты стащил его из-под носа Макгонагалл? — скудно, но просиял Люциус. Драко закачал головой. — Тогда сколько ты заплатил? За рецепт. Надеюсь, не всё, что у нас есть? Министерские жабы вдосталь отняли! — Сущую мелочь, отец… — Драко невольно сгорбился. — Я дал обещание! У Люциуса округлились глаза. — Ты же не собираешься его исполнять? — практически отсоветовал он. — Возможно, — уклонился от подробностей Драко. — Но это не должно тебя волновать. Главное, рецепт у меня, и я намерен его повторить! Половина пути пройдена. Я успею. Но пока… — он пропихнул в себя новую порцию жалости, — прошу тебя… не сдавайся. Доверься мне, — Драко положил свою ладонь на отцовскую, крепко сжимавшую верхушку трости. — Если ты меня любишь… Ведь Драко любит его. И не станет прощаться! Растроганный Люциус тихо затрясся: — Так ты рассказал про метку? — странно, но в эту минуту он испытывал не только гордость — тепло. А его метка будто исчезла. На миг. — И боль не вывернула тебя наизнанку? — Нет, я не говорил. И не собираюсь этого делать, — потому что пришлось бы сознаться в угрозе собственной жизни. Да и боли от Грейнджер как-то хватает. Допрёт — её право, нет — его право. Драко тряхнул головой, отбросив чёлку с лица. — Я всё-таки твой сын, — он натянуто улыбнулся, — и умею вывернуться. Нарцисса не находила себе места. Её сын словно вдохнул в неё силы! Хотя после Мунго их почти не осталось. Презрев гордость, она пыталась… Честно, она пыталась вместе с мужем достучаться до сытых рож… секунд пять. Пока не поняла: метка и ей отомстит. Отняв мужа и сына. Она и так отнимала их. Не один день. Она терзала единственных. Она убивала любимых — прямо на глазах. Поучая. Метка отнимала саму жизнь. Не лишая её жизни. И Нарцисса сломалась. Она не станет подгонять смерть! Она просто умрёт вслед за ними. — Люциус, — стараясь не обличать своих чувств, обратилась она к нему. — Ты должен держаться… ради нас. Мы… мы отправимся в Мунго. На выходные. Всего лишь на выходные, — она приложила бледную руку к его потрескавшимся губам. — Теперь ты не спорь. Покой и зелья помогут нам выиграть время. Пусть всего месяц, несколько дней… Но они помогут тебе. И Драко, — пресекая все «нет», она взвыла в немом отчаянии: — Прошу тебя! — Нет, это неприемлемо. Сколько раз я должен повторять?! — с раздражением просипел тот. Попытался подняться, но тут же, немощный, рухнул обратно. Он снова приоткрыл было рот, только непролитые слёзы в глазах жены лишили сопротивления: — Хорошо, — ненадолго повисла тишина, словно внутренний гордец усмирял сам себя. Он сжал руку Нарциссы и взглянул на сына: — Только при условии, что ты, Драко, подпишешь завещание и не станешь глупить. — Видно, шантаж — семейная слабость, — мрачно улыбаясь, ответил он и помог матери довести отца до спальни. Когда все формальности остались в прошлом, Драко вернулся в Хогвартс с чётким планом того, как провести выходные в обществе Грейнджер и превратить прогулки по Мэнору в новое испытание. Как можно скорее.

* * *

Удивительно, но с некоторых пор библиотека перестала вызывать у Малфоя отторжение. Наверно, необходимость всё-таки внесла свои коррективы. Пролистав с десяток книг по алхимии и кабалистике, он оброс некоторой уверенностью, что подобные предметы не так занудны, как кажется. И даже решил, что уроборос — неплохая эмблема для факультета. Только поиски целебных слов, «дающих жизнь», результатов не дали, и очередная загадка ставила в тупик. Ну не «давай же трахнемся», в конце концов!.. Слишком буквально. Даже при всей испорченности Драко такая идея отдавала ересью. После визита домой он запрещал себе думать о смерти вдвое настойчивей. Хотя та словно бродила за ним по пятам, потирая костлявые руки. Гремела костями, подло шипя. Она говорила с ним голосом Волдеморта, обещая скорую встречу. Мрак да и только. Драко со злостью сдавил хренову метку, заглушая мертвенный зов. Сколько же он не видел отца? Месяца два?.. Не так, чтоб давно. И за это время смерть почти высушила его. До неузнаваемости. Драко адски напугал тот старик, что ждал его на пороге отчего дома: впалые щёки, мутные глаза, жёлтая кожа. И метка… темнее, чем смоль. Как бездонная дыра на чистокровном холсте. Драко потёр уставшие глаза: «Времени совсем мало». Он встал из-за стола, отлевитировал книги по полкам и огляделся в надежде на Грейнджер. И похоже, как больной хрыч, прокряхтел в мыслях: «Здесь». Она здесь — ангел с лицензией на спасение. Стоя у стеллажа в разделе «Зельеварение», Гермиона словно чутьём уловила, что за ней наблюдают. Придав лицу максимально равнодушное выражение, она повернулась в сторону «наваждения». Оно, своенравное и властное, гипнотизировало её, наплевав на свидетелей. — Ищешь что почитать? — серьёзно спросила она и смерила Малфоя взглядом с головы до ног. — Ищу на что посмотреть, Грейнджер. Она уже не сомневалась, что тот бесцеремонно раздевает её глазами. После встречи с единорогом, в объятиях стыда, после бесцеремонных ласк ничто иное в голову не шло. «Ужас!..» — при встрече с его нахальством она теперь ощущала себя голой. Необъяснимо, как он всем своим видом умудрялся выдавать порочные мысли. Наказание какое-то! — Не кипятись, — продолжал Малфой. — Сегодня я не способен на подвиги, — в блеске его серых глазах до сих пор сквозил пошлый намёк. — Тогда в чём дело? — Гермиона направилась к столу мимо Малфоя: тот упирался плечом в высокий стеллаж. — Что-то произошло? Не зря же ты так сорвался в Мэнор… — беспокойство одолевало. Драко лениво развернулся всем корпусом: — И знать не хочу, кто тебе разболтал! — он выпрямился и прошествовал вслед за беглянкой. — Считай, что ничего не произошло. Некоторые секреты, Грейнджер, всегда секреты. А если по делу, я пришёл обсудить планы на выходные. — Вообще-то, они у меня есть, — отнекивалась Гермиона, присаживаясь за стол и раскрывая талмуд по Нумерологии. — Эссе по Истории магии, петиция в министерство по правам эльфов, древние ритуалы и ещё много всего. А если ты задумал новую гадость, знай: я хитрее! — Вот и проверим. — Драко устроился строго напротив. — Меняй планы, освободительница, за тобой долгов накопилось. — Да неужели? — Гермиона выгнула брови. — Это какие? — За помидоры — раз, за спасение — два! — он потёр пальцами левую щёку: — В качестве утешения за побои — три! И четыре — за попытку лишить меня потомства. — За это я извинилась, так что… — Гермиона опустила взгляд в книгу. — Не прокатит, Грейнджер, — твёрдо заявил Малфой. — Тема не обсуждается. И учти, если я решил немного повеселиться, ответ «нет» мне не нравится. — Тогда точно «нет»! — подхватила Гермиона, перелистнула страницу и нашла, чем отбиться: — Если ты, конечно, не разгадал, где нам достать «брат ветра». — Драко качал головой. — Тогда позволь мне вернуться к чтению! — Разве ты не хочешь на мне отыграться? — широкая улыбка осветила лицо. — За единорога и всё такое… Малфой не промах, он умело расставлял сети. — Как именно? — Грейнджер поймала себя на том, что идея «отыграться» не вызывает у неё отторжения… Более того — манит. Воображение рисует не один вариант, а неподвластная часть натуры — соблазнительные нюансы, где Малфой, связанный, вжимается в дерево, а её губы позволяют себе нахальство, касаясь его обнажённой груди: тёплой и гладкой. И прежде чем фантазия завела её слишком далеко, она ущипнула себя за ногу. Разум сильнее плотских желаний и не имеет право с нею играть. С бабочками пора кончать! — В эти выходные мы отправимся за чашей в мой дом, — изучая повисшее молчание, доложил Драко и чуть откинулся назад, не отрывая рук от стола. — Ни за что! — возмутилась Гермиона. — Я ещё не сошла с ума. И много б отдала, чтобы прекратить мурашки по всему телу. — Упрямишься? Как обычно, — он ненадолго взглядом нырнул в Нумерологию, в мир знаков и цифр. — Не переживай, мы будем одни. Родители в отъезде. — О чём тут переживать?! — протестовала Гермиона, прикрыв любимую книжицу и уставившись в ухмыляющуюся физиономию. Выдавая своих же демонов: — Ну и что меня ждёт? Привяжешь себя к дереву, пока я перерою весь дом? — она сглотнула волнение. — Ничего сверхъестественного, — как ни в чём ни бывало отрапортовал Драко. — Всего лишь разнесёшь половину Мэнора! Устроишь там как минимум дуэль, а как максимум — драку, — его глаза светились от предвкушения. — И в чём подвох? — Его нет, — спокойно выдал Малфой. — Я просто буду отнимать чашу у тебя. А ты уж постарайся не сдаться под властью моего обаяния! — Вот ещё! — фыркнула она. — Да я уложу тебя на лопатки в два счёта! — не сомневалась Гермиона. — Просто ради удовольствия… Драко явно наслаждался двусмысленностью: — Интересное выражение… Не слышал такого. Магловское? Определённо, мне оно нравится, — он скрестил руки на груди. — Значит, договорились? Гермиона не решалась сразу кивнуть: — А почему Мэнор? Чем тебе Хогвартс не нравится? Драко вновь закачал головой, отвергая подобные идеи: — Всё проще некуда: я хочу выиграть. — Малфой вдруг ловко перемахнул через стол и устроился ближе к Гермионе. — Ну согласись, Мэнор для тебя страшнее Запретного леса. — Ты себе льстишь, — опять малоразумно и стойко щипая себя под столом, притворно недоумевала она. — Ничуть, — он стёр с лица игривость и тихо прибавил: — Потому что, когда мы наедине, ты боишься своих чувств. — Ты выдаёшь желаемое за действительное! — констатировала Гермиона, прижав учебник к груди, как броню. — Да? — Малфой хмыкнул. — Так ты поэтому регулярно задерживаешь дыхание? И губы сжимаешь. Ненадолго, но я заметил. — Я так не делаю! — упрямо отрицала Грейнджер и поспешила спрятать смущение, сдув свои непослушные пряди с лица. «Ведь не делаю?» — Но мне-то виднее, — выдохнул он. — Ты даже сейчас боишься, — он чуть склонился к её лицу, как бы капитулируя и пристраивая свою палочку на стол. — Но между нами что-то изменилось… — Тебе-то откуда знать! — не слишком уверенно возразила Гермиона, поймав взгляд серых глаз. И замолчала, чувствуя бешеный стук сердца. От его горячего дыхания её собственное почти пропало. — Изменилось, — Малфой будто обволакивал её искушением. — Но не всё. Потому что в мыслях я снова хочу тебя поцеловать. Целую… И мечтаю о большем. — А я — нет, — Гермиона сжалась, окружая себя холодной стеной. — Ты так ничего и не понял. Я только помогаю тебе! И всё. — Как скажешь, — он чуть убрал с лица её непослушные пряди и почти коснулся милых веснушек. — Помогай… Но теперь я поцелую тебя, только когда ты попросишь, — бархатным голосом прошептал он и приблизился на расстояние вдоха. — Можешь попросить прямо сейчас… Её просьба-признание, как лигея*, вспорхнула, разжав непокорные губы, и стена вмиг рассыпалась. За полвдоха. Гермиона не собиралась возражать, уступать или звать на помощь рассудок. Она ждала чувственной атаки. На глазах у посторонних. Начхав на сплетни. На молчаливое осуждение. Если там, в лесу, Малфой был с ней искренен, так пусть докажет! Ей и себе. Пусть Гермиона Грейнджер очнётся от новой выходки! Ведь она ждала его губ. Ради слепого желания… Но ничего не последовало. Вместо этого: — Убеди меня, что ты не боишься, — негромко произнёс Драко. — Попроси. Она наивно качала головой: — Скорее рак на горе свиснет. — Тогда всего наилучшего. — Драко медленно встал из-за стола. — И помни, что в выходные ты — моя… — Малфой! — растерянно взбунтовалась Грейнджер и огляделась по сторонам, выискивая свидетелей её поражения. — Гостья, уверяю тебя! Всего лишь гостья, — Малфой потянулся за забытой на столе волшебной палочкой и задержался взглядом на её губах. На целый неровный вдох. Она не смогла больше произнести ни слова. Вторая, весьма недовольная часть её натуры, злилась на себя и Малфоя одновременно. «Вот чёрт! — выругалась она. — Теперь он решил подразнить нас обоих». И как только Драко, даже не оборачиваясь, скрылся за дверью, схватила свои вещи и бросилась в гриффиндорскую спальню, понимая, что врать себе бесполезно. Бессмысленно. Всё, увы, идёт не плану… Как всегда. Как назло! Всё действительно изменилось: незаметно. Неоправданно. И нечестно!.. Она не просто мимоходом влюбилась, а влюбилась… Как дура. В того, в кого влюбляться никак нельзя. Потому что ему до сих пор нельзя верить… ________________________________________ *Лигея — вид бабочек.