Темное наследие

Драко, рассевшись в углу слизеринской гостиной, пялился на старинный гобелен, на сокурсников, на их рожи и кичливые увёртки и сжимал в руках запечатанный продолговатый свёрток, не желая расставаться с ним, будто могли украсть. Скука порядком одолевала, метка, немного потешившись ночью, прижухла, и душа жаждала развлечений. Наконец, спрятав ношу в карман, он отпустил пару шуток, не нашёл отклика, плюнул на заносчивые мины и подумал, что в такой чудный и тёплый вечер неплохо бы прогуляться по берегу. Малфой уже собирался подняться с места, как вдруг Гринграсс решительно уселась к нему на колени, объяв руками за шею, словно имела на это полное право. И когда он дал его Дафне? На ней?.. — Драко, — томным, но на слух неприятным голосом начала она, — опять ты скучаешь… Но почему? — Слишком много вопросов сразу, — достаточно вежливо ответил тот. — И ты не могла бы освободить меня от своей мёртвой хватки? Я собирался пройтись. В одиночестве, — он намеренно выделил последнюю фразу. — Что с тобой, милый? — кокетливо, как в каком-то романе, протянула жеманная Дафна и слегка коснулась пальцами его губ. Эти её манеры «а-ля роковая Гринграсс» порой очень доставали. — Мне кажется, или ты меня избегаешь? Зачем гулять одному, если рядом та, кто готова тебя порадовать? Говоря нормальным языком — дать. — А если я не хочу? — Драко за милю чуял недвусмысленности. — Не ври, — не согласилась она, выгибая брови: — Ты — и не хочешь?! Ты — который без неприличных намёков и дня не проживёшь?! Ты здоров? — Он спешно кивнул. — Тогда пошли пройдёмся, и твою скуку как рукой снимет. — Милая, — с раздражением передразнил Малфой, аккуратно размыкая её руки, — ты не могла бы хоть иногда для разнообразия посопротивляться немного? — А надо? — негодующе спросила она. — Если ты такой красавчик. Да и правилами не скован. Давай начистоту, после того, что было, ну глупо играть в недотрогу… И она попыталась поцеловать его, но Малфой среагировал мгновенно — уклонился. Устраивать эротические представления абсолютно не улыбалось. Глядя в умиротворённое девичье лицо, он взял её одной рукой под колени, другой — за спину и встал вместе с Гринграсс на руках. Мелкая от природы, она обладала лишь большим самомнением. Решительно поставив захватчицу на ноги, он высказался предельно чётко: — Боюсь, объяснить тебе этого я не смогу. Но Дафна, как не расслышав его, щебетала: — А ты сильный!.. Или это магия? — Она неожиданно напряглась, будто только дошло, что происходит. (Неужели?!) — Хочешь сказать, что всё кончено? Сама догадливость. — Возможно, — дипломатично произнёс Малфой. — Может, тебе подыскать другую компанию на вечер? — Ты сердишься на что-то? — надув губы, спросила Дафна и попыталась снова его обнять. За что заработала очередное разочарование и отстранилась. — Скажи, и мы всё уладим. Что за чёрт, Драко?! Она явно злилась. — Просто я, как ни прискорбно, в некоторой степени — охотник, — нравоучительно просветил он, сделав шаг в сторону. — А ты хоть и красива, но, увы, без когтей и зубов. — Знаю я, до чего ты охотник, — оскорблённо бросила Гринграсс, — сволочь ты блудливая. — И, развернувшись, направилась прочь. Уже через секунду Дафна гордо вытянулась в струну и проскулила: — И что я только в тебе нашла… Но Драко и сам этого не понимал.

* * *

Он торчал у портрета Полной дамы, наверное, четверть часа, ожидая появления хоть кого-нибудь с Гриффиндора. Терпение лопалось, тяга к развлечениям гасла, башку тянуло на воздух, и Драко почти махнул рукой на дурацкую затею. Но высокохудожественная дверь открылась, и он увидел воркующих о своём Поттера и рыжую Уизли. Внутри всё напружинилось, победно запело, только язык-подлец будто прилип к небу. Удивлённые, они ненадолго замерли на месте, одаривая Мистера Вероломство докучным взглядом. И пока тот искал способ ввернуть вежливую колкость, очевидно, более сообразительный очкарик обернулся и прокричал: — Гермиона, по-моему, это к тебе! — закончив тираду, он сбежал с подружкой по лестнице. Грейнджер показалась из-за портрета через минуту, не больше. — Малфой? — удивлённо спросила она. — Ты что здесь делаешь? — Тебя поджидаю, разве не видно? У меня ж табличка на шее «Ищу Грейнджер», Поттер подтвердит. — Как это ты заявился сюда? — Гермионе даже хотелось потереть глаза. Вдруг почудилось… — Для тебя подобное равносильно подвигу. Малфой, я помню твоё чудовищное условие, но два дня не прошло… И я ещё ничего не решила! Даже так? Но Драко без отчёта бы обошёлся. Оттого и приврал: — Я гулял. Или эта часть замка — ваша собственность? — фыркнул он. — Что-то произошло? Иначе я вынуждена откланяться, — предупредила Грейнджер и повернулась на полкорпуса. — У меня ещё эссе по Нумерологии не дописано. Драко схватил её за руку, стараясь не замечать холодного покалывания под рубашкой, отвёл в сторону и предложил: — Давай пройдёмся… Тут недалеко. Хочу кое-что тебе показать. Гермиона с опаской выдернула руку. Что за вольности? — Опять твои невозможные намёки?! — с возмущением выпалила она. — Заметь, ты сама так подумала, — улыбаясь, произнёс Драко и удивился тому, что Грейнджер покраснела. Что она там себе нарисовала — её проблемы. — Подозреваю, тебе будет интересно взглянуть на кинжал. Драко приложил руку к пиджаку, намекая на незримое присутствие оного. — А что в нём особенного? — Гермиона лишь на миг задержала взгляд на длинных холёных пальцах и отчеканила: — Холодное оружие, и не более. — Ну, не скажи… — заговорщически рассматривая картины, опротестовал Малфой. — Этот кинжал — историческая ценность, и притом весьма древняя. Ты это оценишь, поверь. — Да-а? — уже с явным интересом спросила Гермиона. Кое-кто знал, чем зацепить. — И что же в ней такого? — Бросай свои письмена, тогда узнаешь. — Малфой наслаждался своей маленькой хитростью. — Решил заманить меня в укромное местечко? Знаю я тебя… Опять будешь дурить. Показывай здесь! — твёрдо заявила Гермиона, игнорируя осуждающие возгласы с одной из рам. — Обещаю, мы просто по берегу прогуляемся. До Большого дуба и назад. Пошли, пока солнце совсем не село. И он снова потянул её за руку. Метка, похоже, скрутилась в дугу, потому что кожу грубо стянуло. И хотя Драко не любил боль, это он знал точно — он к ней прислушивался, изучал её и сейчас старался заранее оценить масштаб намечающейся пытки, едва улавливая занудливый голос: — Ладно, ладно, только отпусти меня. Я не нуждаюсь в поводыре. Аккуратная ладошка вновь выскользнула и освободила от нового приступа. Грейнджер тряхнула своей густой, буйной копною волос и знакомой дорогой направилась к выходу. Драко — следом. Любуясь отблесками огня в её прядях. О Мерлин, и недели не прошло, как эти непослушные кудри перестали его раздражать, а голос — нервировать. Её тонкие плечи отныне не казались такими уж тощими… То, как они опускались и поднимались при каждом шаге, больше не напоминало ему лошадиную «грацию», а стук её каблуков — топот. Похоже, маленький малфоевский мир опять изменился. Драко предпочёл отказаться от провокаций и молча брёл позади, выстраивая в уме мини заговор и роясь червём в собственной памяти. Было приятно идти вот так, ничего не говоря, ощущая под ногами то камень, то гальку, то мягкий зелёный ковёр, то игру в волосах весеннего воздуха. А ещё — испытывать естественное волнение. Ведь в тишине, без глупых бесед, оно острее с каждым ударом сердца. Солнце садилось, и Чёрное озеро отливало багряным золотом. Зефир оглаживал кожу. Трава жадно впитывала последние солнечные лучи, а Драко — финальные мгновения. Как только раскидистый дуб оказался в нескольких шагах, Гермиона в предвкушении повернулась к Малфою, но тот, чуть снизив темп, упрямо следовал вперёд, словно не видел преграды. Потом он остановился у дерева, под вековыми сучьями, и принялся искать что-то во внутреннем кармане. Гермиона нагнала его почти сразу и, прислонясь к широкому стволу, с интересом следила за Малфоем, вслушивалась в шуршание, ожидая обещанного сюрприза. А долго ждать не пришлось… Ей тут же протянули небольшой свёрток, сделанный из почтовой бумаги, и смотрелся тот самым обычным, но далеко не невесомым. Гермиона взяла его очень бережно и, получив немое разрешение, надорвала пергамент. Показавшийся через просвет кинжал сразил своей красотой. Рукоять и ножны из слоновой кости украшал блестящий ветвистый орнамент, отдающий в заходящем солнце розовыми переливами — цветом страсти на своих лепестках. Головка рукояти венчалась рубином удивительной чистоты, потому камень, обрамлённый в оправу нитей из серебра, отливал малиновым шёлком. Клинок едва алел, а упор из благородного металла блестел на солнце так, словно оружие только что вышло из-под рук мастера. Заворожённая зрелищем, Гермиона даже не заметила, как Малфой подошёл ближе и опёрся одной рукой о ствол дуба. Не удержавшись, она медленно потянула за рукоять и вытащила кинжал из ножен. Такое же необыкновенно искрящееся лезвие с клиновидными гранями приковало к себе, будто магией. Не отрывая зачарованных глаз, она повертела эфес в руке, любуясь его серебристо-алчными переливами. — Он великолепен, — обронила Гермиона. — Откуда это у тебя? — Кинжал принадлежит семье Малфоев. Теперь. Но когда-то мой предок позаимствовал его из гробницы. В Египте. Думаешь, её случайно никак не могут найти? — Так твой предок его украл? — с негодованием выпалила Гермиона. — Это же… ужасно! — она нашла-таки слово помягче. — Как посмотреть, Грейнджер. Он просто вернул то, чем по праву владел. Законных наследников уже истребили, так что… — Драко, ты же говорил, что кинжал особенный, — она сама не заметила, как назвала Малфоя по имени. — Кому… кому он принадлежал? А хитрец, стоя напротив, источал непогрешимость: — Его преподнесли как подарок. Своей возлюбленной. С ним связана трагическая, но в целом красивая история, — романтик в Грейнджер должен был петь… — Тогда расскажи, — тихо сказала она, вкусно, смело и с вызовом направив кинжал в его сторону. Малфой приблизился, и кончик лезвия почти коснулся его груди, зацепив ткань. Только эта близость заставила забыть о метке, о Волдеморте и о половине уродцев волшебного мира, ведь опасность, лёгкий ветер, жгучие мысли, храбрость упрямой девушки с оружием в руках… круче Адского пламени. Кровь от него закипает сама. И пофиг, какого она цвета и чистоты! После Войны и с меткой Драко на многое пофиг. Наверно, поэтому его голос стал тёплым, обжигая свои же губы: — Её считали самой умной и образованной женщиной своего времени. Той, что взошла на царство под именем Теа. Она правила больше двадцати лет, Грейнджер… Правила и любила. Но когда римские войска почти захватили город, она вдруг повела себя как женщина — не царица: заперлась в собственной гробнице, чтобы сберечь и имя, и честь. Только злые языки нашептали мужу, отцу её детей, что Теа покончила с собой. Убитый горем, он не выдержал и бросился на свой же меч, прямо у каменного склепа. Две верные служанки втянули несчастного внутрь, и он умер на руках у рыдающей жены. Тогда она вытащила свой кинжал, угрожая заколоть себя, но то ли передумала, то ли ей помешали, только Тее пришлось уйти из жизни иным способом: призвав на помощь змею. Так Египет лишился последней царицы, а захватчик — ценного трофея. — Ты хочешь сказать, что?.. — Гермиона осеклась от волнения и замерла. Драко всматривался в её нежное лицо, в тёплые веснушки, пока кинжал распалял его воображение. Очень мягко и ненавязчиво, обхватив тонкое запястье, он медленно опустил руку Гермионы вместе с оружием — вниз. Не отводя глаз и приближаясь к своим же мыслям, он шептал слова, казалось, обращённые прямо к ней: — Её красота была не той, что зовётся несравненною, но поражала с первого взгляда. Её облик, сочетавшийся с редкой грацией фигуры, с очарованием, сквозившем в каждом слове, в каждом движении, накрепко врезался в душу. А её голос был даром сирены, ласкавший слух любого, как музыка, беспрерывно…* — Драко договорил и, прижав Грейнджер к стволу, вжался в полуоткрытые губы своими. Мягкий горячий поцелуй перехватил её дыхание. Сердце Гермионы бешено подпрыгнуло, интуитивно отшатнулось, и она, уловив аромат его кожи, жар тела, не поверила собственным чувствам… На несколько мгновений растерялась, уронила кинжал, но на поцелуй не ответила. Вместо этого она резко оттолкнула Малфоя и влепила ему пощёчину. Его ответный пылающий выдох был выражением восхищения и неприличного желания. Да, боль стукнула его… стукнула всего раз в хлипкую кость, скупая и ровная. Она, как скользкая гадина, попыталась его достать, но потерялась за наслаждением. — Малфой, ты… ты… — Гермиона тщетно пыталась подобрать слова. — Не стесняйся. Твои губы того стоили, — нахально произнёс он, и в его глазах промелькнули шальные искры. — Да как ты посмел?! — полыхала она. — Всё равно мы должны потренироваться перед завтрашней ночью. Без удовольствия омела завянет, а не распустится. Так что лучше выброси из головы все мысли и расслабься, — с улыбкой на лице предложил Драко. — Это просто неслыханно! — Гермиона дышала яростью. — Думал, покажешь мне кинжал Клеопатры, и я брошусь к тебе на шею? — Как я понимаю, о том, чтобы заняться любовью, не может быть и речи? — в голосе сквозила весёлость. Азарт. Радость! Именно за ней, за возмущением Грейнджер, за магией первых касаний боль проиграла. — Если ты не забыл, когда-то мужчины платили за это собственной жизнью! Легенды о Клеопатре не только красивы, но и жестоки. — Что ж… Я готов рискнуть. И надеюсь, что на утро ты помилуешь меня за доставленное удовольствие. — Я наколдую тебе рога на веки вечные, если ты только рискнёшь прикоснуться ко мне! А вместо безудержных ласк тебе светит лишь долгое пребывание в больничном крыле в компании костеростов и экстрактов бадьяна! — Ой, какие мы грозные… — сыронизировал Драко. — Что, не понравилось? — Иди к чёрту! — выругалась Гермиона. Методы Малфоя по избавлению от Грейнджер набирали приятно неприятные обороты. — Я ухожу. И не смей идти за мной! Она фурией устремилась прочь. — А я и не собирался! — довольный донельзя, крикнул ей Драко и поднял с земли ножны с кинжалом. — И да, жду тебя завтра в одиннадцать, у Выручай-комнаты! Но Гермиона, даже не оборачиваясь, быстро шагала в направлении замка. Сердце всё ещё колотилось, а прикосновение губ по-прежнему чувствовалось, словно случилось только что… И — чёрт побери Малфоя! — это её волновало. _________________________________ * Малфой цитирует. Кого — чуть позже.