Цивилизация Пи

Весь Космос сговорился, чтобы создать тебя и меня сидящими тут в этот самый миг Дипак Чопра "Тайна Тайн" А ещё Ын Дживон, очевидно, оттягивал момент, когда ему придётся вернуться к своим прямым обязанностям. - Все обернулось против нас, - продолжал делится он с Ёнджэ. - Теперь даже Хиджуни ничего не решает. И я вам скажу, лейтенант, что даже эти старые лисы — знаете их? Ли Суман, Ян Хёнсок, Пак Джинён — ничего скоро не будут решать. Будущее за тиграми. Типа Ким Джеджуна. Дайте ему год-два, и этот хлюпик будет править Нео-Сеулом. - Вы считаете, что это плохо? - спросил Ёнджэ. - А вы считаете, что это хорошо? - вскинулся Дживон, но потом почти обмяк. - Хотя я чувствую, что ничего уже не понимаю в этой кухне. Может, и хорошо... - У вас поэтому такую неприязнь вызывает ваш племянник? Потому что он сотрудничает с силами, превосходящими ваши? - Да люблю я этого мелкого засранца... – вздохнул Дживон. – Я помню его ещё сопляком, я его на руках таскал. Я ему свои конфеты отдавал, когда ему сладкого ещё было нельзя... И я не против, чтоб он гонялся. Нравится пацану – пусть гоняется, взрослый. Да, родители его психуют, что это опасно, но они, такое ощущение, парня вообще не знают! Этот нас всех переживёт. Мне просто дико от мысли, что всё завязалось в такой идиотский узел. Как могут быть связаны его гонки и моя работа? Некоторые, особо умные, любят поговорить о том, что гонки легализовали по моему личному желанию, чтобы только мой племянник перестал быть отщепенцем, бросающим тень на моё доброе имя. Какую тень? Какое доброе имя? Мир не день-другой на куски разорвёт, Кюхён просто делает то, чего мы тут в Совете, например, не умеем. И Ким Джеджун этого не умеет. Кюхён проживает каждую минуту до крайности! Да я восхищаюсь им! Если б я мог жить, как он... - А что вам мешает? – спросил Ёнджэ. - Вы шутите? – насупился Дживон. – Ах да, вы этого не умеете... Серьёзно? Вы представляете себе меня, Председателя чёртова Малого Совета, например, гоняющим в гиперпространстве?.. - Разве же это единственная возможность проживать, как вы сказали, каждую минуту до крайности? – Ёнджэ уже было всё ясно, он понимал, что ответ нужен не ему. И даже не коммандеру Химчану. – Вы ведь не любите эти гонки, Председатель... Всё тело Дживона было неестественно напряжено, он водил глазами по потолку своего офиса, будто бы силясь отогнать мысли, к которым его настойчиво толкал этот ушлый матонианец. - Не надо этого, лейтенант, - почти огрызнулся он. – Мои личные интересы и пожелания не имеют никакого значения для ваших планов. Так что заканчивайте со своими этими... психологическими приёмами, управлением сознанием... или как вы там практикуете свою телепатию... Матонианцы в принципе очень экономично расходовали свои эмоции на явление, которое земляне называли «обидой». Матонианские военные были скупы на «обиду» вдвойне. Обижаться на Ын Дживона в этой ситуации не стал бы даже среднестатистический землянин: эта беспомощная попытка защититься от кого-то извне, когда проблема была в себе самом, вызывала совсем другое чувство. Поэтому Ёнджэ не стал идентифицировать покалывание в районе своей грудной клетки, как обиду. - Я не использовал телепатию, - сказал он. – Это просто взгляд со стороны. Они оба услышали: это звучало, как попытка оправдаться. - Посмотрели? – холодно спросил Дживон. – Убедились, что мы вам не ровня ни в чём? Очень нужно было устраивать эту беседу? Зачем вы вообще со мной говорите? Мы битый час говорим о какой-то ерунде: вы всё это знаете. Ёнджэ не спешил отвечать. И вообще как можно было ответить на эти вопросы? Сказать, что он выполняет задание коммандера? А в чём, собственно, была суть задания? «Навязаться», провести вместе столько времени, сколько землянин позволит. Если бы Ын Дживон решил в этот момент попросить его покинуть офис, Ёнджэ бы ушёл. И формально можно было бы считать, что задание выполнено. - Молчите? Хорошо. Ваш коммандер предпочёл поболтать с Хиджуни. Почему понадобилась эта беседа ни о чём со мной? Для проформы? Почему именно вы? Если вам по сути не о чем со мной говорить, послали бы вашего робота. Этот белобрысый тип с вами ведь робот? Нам сообщили. Ёнджэ продолжал молчать. Надо было признать это: он растерялся. Зело был не просто роботом, он был членом команды. И что, стоило это сказать?.. Дживон пытливо смотрел на него, на последних словах он даже привстал и наклонился вперёд, пытаясь нависнуть над ним. Земляне не догадывались, насколько их понятие «личного пространства» меркло по сравнению с его матонианским эквивалентом. И всё же Ёнджэ не отодвигался. - Послушайте, а вам знакомы хоть какие-то чувства? – внезапно спросил Дживон. – Вы, например, умеете радоваться? И Ёнджэ показалось, что он вышел из спячки, как выходил из режима энергосбережения Зело. - Да, - на мгновение задумавшись и даже успев удивиться, почему для ответа на этот вопрос пришлось задуматься, отозвался он. – Мы умеем радоваться. Мы умеем огорчаться. И мы умеем удивляться. И эта способность сама была удивительноц, подумал Ёнджэ, ведь матонианцы, в целом, предпочитали избегать удивления и потрясений. И всё же они всё ещё умели удивляться... - А так и не скажешь... – пробурчал Дживон, садясь обратно. Его бурчание было вызвано не недоверием, а чем-то ещё: земным, но очень понятным. - У нас это проявляется иначе, не так, как у землян, - посчитал нужным пояснить Ёнджэ. – Но я рад, что я здесь, если вы спрашиваете об этом. Я огорчен, что не могу ответить на ваши вопросы. - Надо же... – хмыкнул Дживон уже спокойней, наконец возвращаясь в прежнее – ленивое, но почти – дружелюбное состояние. – А чему же вы удивлены? Ёнджэ улыбнулся. - Я удивлен, что вы до сих пор не заметили: у вас прошла голова. *** Ещё долго после отлёта с Земли полковник Ёнгук помнил одно мгновение. Он не мог назвать причины, по которой оно так врезалось ему в память, но, возможно, именно поэтому оно и запомнилось. На тренировочной базе клуба C-JeS их с Зело, в целом, встретили куда менее враждебно, чем у DSP. Им любезно указали на бокс, где приноравливался к своему новому гиперкару их новый гонщик — уже ставший живой легендой И Джеджин. У него была одна-единственная ночь, и он не тратил времени зря. Пришлось подождать, но Ёнгук никуда не торопился, а ожидание для него было обыденным времяпрепровождением. Возможно, даже более обыденным, чем для Зело. Сам Зело ещё провёл несколько скан-сессий, а потом с лёгким гудением ушёл в спящий режим — ровно до того момента, как объект их с полковником внимания решил сделать перерыв. Сигналы на панели управления бокса сообщили, что гиперкар вышел из гиперпространства, и Ёнгук направился к нему. Он ощущал на себе взгляды, которые сложно было назвать дружественными, но у него было задание, и всё, что не было частью задания, не должно было его интересовать. И всё же его это интересовало. Створки люка красного гиперкара разъехались в стороны, и синеволосый гонщик поднял голову к приблизившемуся матонианцу. Это было короткое мгновение длиной в от силы десятую секунды. Бесценное тем, что в тот момент И Джеджин был всё ещё частично в своей стихии и тем, что он ещё не понял, кто перед ним. И именно в этот момент Ёнгук наконец-то задался вопросом, почему он не остался на базе DSP. Коммандер приказал ему найти любого из двух гонщиков, он мог попробовать поговорить с Ким Джедоком, но всё же отправился дальше. Может быть, потому что у базы DSP он увидел капитана Тэхёна и решил, что им не стоит пересекаться. Может быть, потому что ещё до этого он увидел Ким Джедока и прекрасно понял, что тот не будет разговаривать с ним ни секунды. А, может, опять сработала интуиция, подсказавшая, что коммандеру будет куда ценней отчёт о разговоре с тем их гонщиков, который ушёл. Мгновение прошло, будто его и не было. Взгляд И Джеджина изменился, он узнал Ёнгука — матонианцев много снимали ещё в Капитолии, и все земные СМИ пестрели их изображениями. Было очевидно, Джеджин испытывал к нему неприязнь — скорее иррациональную, чем реально подкреплённую объективными причинами. Но это была неприкрытая неприязнь, и она стеной встала между ними. - Внимаю, - бесцветно сказал И Джеджин. - Я полковник Ёнгук с планеты Мато, - представился Ёнгук и указал на робота. - Это Зело. - Не буду врать, что рад знакомству, - ответил Джеджин и, подтянувшись на руках, одним прыжком выбрался из гиперкара. - Что вам надо? - Поговорить, - ответил Ёнгук. Он понятия не имел, что ему надо от Джеджина. Он выполнял задание, он не обсуждал приказов. - И о чём это мне с вами разговаривать? - не меняя тона, поинтересовался Джеджин, выходя из бокса и даже не оборачиваюсь, чтобы его было лучше слышно. Ёнгук хорошо слышал его и так, а понятия земной вежливости ему были чужды. - Этот ваш дружок — он же андроид? Вот с ним я бы поговорил, с машинами мне понятнее. Ёнгук не догадался даже по тону, что это была насмешка. Матонианцы с трудом поняли земное понятие «сарказм» и не могли его идентифицировать. - Хорошо, - согласился он. - Если вам удобнее говорить с андроидом, поговорите с Зело. Джеджин резко остановился и так же резко обернулся. - Ты что, издеваешься, чурка инопланетная? – раздражённо спросил он, не тратясь больше даже на отдалённое подобие учтивости. - Мне заняться больше нечем, кроме как говорить с тобой, а тем более с твоей консервной банкой? Говори, что собирался, а потом вали — у меня нет времени. Разговор обещал быть коротким — неоправданно коротким по сравнению с тем, сколько Ёнгук и Зело шли к нему. И всё же полковник Ёнгук не привык сдаваться, даже на самых безнадёжных заданиях. Джеджин в это время уже суетливо копался в сваленных грудой у одной из стен базы коробок - из-под того, что нео-сеульцы называли «едой». - Здесь осталась хоть одна банка энергетика? - громко спросил он. Люди вокруг засуетились, кто-то даже присоединился к его раскопкам, но поиски ни к чему не привели. - Я что, всё выпил? - Джеджин плохо скрывал и усталость, и злость. - Кто-нибудь сгоняйте, иначе еще минут пятнадцать, и я усну на трассе. Перспектива явно не обрадовала тех, кому было приказано сдувать пылинки с новой звезды клуба. Но это знали даже матонианцы: в полумёртвом городе, посреди ночи было проще найти наркоторговца или снять проститутку, чем купить такую банальщину, как энергетический напиток. Ёнгуку просчитал всё мгновенно, ему понадобилось лишь обменяться кивком с Зело. - И Джеджин, - позвал он. - Зело может достать вам то, что вы ищите. Он может быстро перемещаться и знает, где искать. Все, как один, обернулись к ним. Джеджин долго пристально смотрел на Ёнгука из-под ядовито-яркой синей пряди, упавшей ему на глаза. - А что взамен? - спросил он. - Зело понадобятся ваши деньги, - ответил Ёнгук и пояснил: - Столько, сколько стоят ваши энергетические напитки. Больше не надо. - И это всё? - усомнился Джеджин. - Ответьте на мой вопрос. Только один. Пожалуйста. Джеджину понадобилось около секунды, чтобы принять решение, и наконец он кивнул. Кто-то тут же послушно полез по карманам — за деньгами, здесь в этой глуши по-прежнему в ходу была пластиковая наличность. Никто не задавал вопросов, принимая как данность и то, что любой каприз звезды должен был быть исполнен, и то, что вызывающие у них только недоверие инопланетяне не собирались брать что-то бесплатно. Ёнгук поймал один случайный взгляд Джеджина, брошенный в сторону «свиты»: гонщику это было непривычно, ему не нравилось, что с ним носились. Ему ничего не нравилось. Зело исчез. И Джеджин подошёл к Ёнгуку. - Слушаю, - сказал он, не преминув добавить в голос пренебрежение. - Задавайте свой вопрос. Этот вопрос пришёл в голову Ёнгука в тот самый момент, как он его увидел. Вернее, мгновения спустя, когда Джеджин одним лишь взглядом продемонстрировал всю свою личную неприязнь к матонианцам. И вопрос этот показался Ёнгуку слишком личным, как будто ответ был нужен ему самому. Но именно сейчас интуиция подсказала ему, что, возможно, в этом и был смысл задания коммандера — задать личный вопрос. - Почему вы с таким негативом относитесь к нам? - спросил он. Джеджин, до этого момента в напряжении ожидавший вопроса, почти выдохнул с облегчением. Вопрос показался ему совсем не сложным. - Вы только ради этого припёрлись? – зло усмехнулся он. - А за что мне вас любить? - Мы сделали вам что-то плохое? Этот вопрос, наверное, должен быть заставить Джеджина задуматься, ведь ничего плохого, насколько было известно Ёнгуку, они не сделали. - Вы прилетели, - просто сказал Джеджин, и, действительно, по земным меркам этого было достаточно. - Давайте так: я тоже задам вам один вопрос. Ваш этот... как его?.. Джело... пригонит мне энергетик, а потом вы свалите. Договорились? Ёнгук кивнул. - Зачем вы прилетели? – Джеджин смотрел на Ёнгука то ли с вызовом, то ли с презрением. – Вы же ничего не сказали. Или только Большому Совету? Вы считаете, что мы, обычные люди, недостойны даже просто знать, что вы собираетесь сделать с нашей планетой? Ёнгук поймал себя на том, что тоже почти что с облегчением выдохнул. Вопрос был совсем не сложным. Ведь совсем не сложно сказать, что он совсем не знает, что Мато собирается сделать Землей, и что ему лично это совсем не интересно. Но он не мог так ответить. В таком ответе не было бы ни слова неправды, и всё-таки он был бы лживым. - Мы не можем сделать с вашей планетой ничего такого, чего бы вы уже не сделали с ней сами, - наконец сказал Ёнгук. - Мы сделали? – выдохнул Джеджин. Сказывалась его усталость. Сказывалось что-то ещё, какой-то тяжёлый груз, который он нёс. – Лично я ничего не делал. Я родился в мире, который искорёжили до меня. Я не просил этого. И вновь Ёнгуку вспомнился мальчик с Мато, не видевший дальнейшего смысла в своём существовании. И он понял. Ему показалось, что он всё понял. - Почему вы до сих пор живы? – спросил он у гонщика, и тот даже вздрогнул. – Вы не хотите жить в этом мире. Зачем вы остаётесь в нём? Джеджин смотрел на него пристально, пронзительно, возможно, сам не задумываясь, насколько тяжёлым был его взгляд. На матонианца Ёнгука этот взгляд не возымел эффекта. Они были как будто из разных вселенных – один в обычной реальности, другой в гиперпространстве – и смотрели друг на друга, как на лица на двухмерном экране. - Вы считаете, что раз земляне разрушают свою планету, то должны стремиться и к смерти? – усмехнулся Джеджин и задумался. – Надо же, звучит так логично... Ну, а разве не так? Разве то, чем я занимаюсь, не затяжная попытка самоубийства? Я каждый день сажусь в гиперкар с мыслью, что, возможно, сегодня всё и закончится. Один неудачный манёвр — и оставшиеся от меня атомы не соберут даже в пипетку. Он был совершенно прав, рано или поздно гипертрасса становилось тропинкой на тот свет. Всё было верно. И мальчик-матонианец был прав. Но Ёнгук вспомнил другого мальчика, землянина, который вообще не думал о своём будущем, зато сегодня, сейчас, он хотел дорогую игрушку для бессмысленного и бесполезного развлечения. Он хотел и существовал ради этого. - Каждый день, да... – пробормотал Ёнгук, скорее, самому себе, чем И Джеджину. – И каждый день, несмотря ни на что, вы доезжаете до финиша... Джеджин замер лишь на мгновение. Не больше. - Я ответил на ваш вопрос, - он отвернулся. - Вы ответили на мой. Разговор окончен. И разговор, действительно, был окончен. Больше Ёнгуку ничего не было нужно. Вскоре вернулся Зело, с блеском — как всегда — выполнив своё задание, и они покинули базу. - Несовпадение, - сказал Зело, когда они с Ёнгуком вновь оказались на улице. Он без труда считал воспоминание о разговоре Джеджина и Ёнгука. Для постороннего его голос прозвучал бы равнодушно, и он не мог быть иным: Зело был роботом, машиной. Но Ёнгук знал лучше. - Что? - Несовпадение. Поступки этого землянина не соответствуют его целям. Ёнгук остановился. - Зело? – он с сомнением смотрел на робота, тот замер в какой-то неестественной «машинной» позе. – Ты только что дал оценку нелогичности существа, способного на высшую нервную деятельность? Зело уже знал, что такое смех, но ещё ни разу не слышал, как смеётся Ёнгук. - Я провёл сравнительный анализ, - сказал он. – Выборка критично мала, но в случае с существами, способными на высшую нервную деятельность, достаточно одного образца. И Ёнгук понял, что коммандер останется доволен их отчётами. *** Встреча Ким Джеджуна и сержанта Чонопа подошла к концу. Глава то ли клуба, то ли клана, а то, быть может, и просто обычной семьи давно оставил попытки поговорить о деле. В его жизни хватало серьёзных вопросов и серьёзных людей, можно было сказать, что они в равной степени ему осточертели. И вот, казалось бы, в рамках серьёзной встречи он встретил странного, забавного и по земным меркам совершенно не серьёзного матонианца. И даже то, к чему их вывел их странный и несерьёзный разговор, не изменил его мнения. Ким Джеджун наслаждался обществом Чонопа, как давно заслуженным отпуском. - Меня всё тянет задать вам какой-нибудь идиотский протокольный вопрос, вроде «Как вам нравится наш гигаполис?» - признался Джеджун в лифте, прозрачной капсуле, летящей вместе с ними вверх, на крышу небоскрёба. – И чем больше думаю, тем больше понимаю, что вы ответите на него честно и что ваш ответ меня удивит. - Мне нравится Нео-Сеул, - сказал Чоноп, старательно кивая головой, будто бы непременно хотел, чтобы его «друг» ему поверил. И Джеджун ему верил, потому что хотел верить. – Вас это разве удивляет? Прозрачная капсула плавно завершила подъём. Джеджун пропустил Чонопа вперёд на то, что когда-то много столетий назад было вертолётной площадкой, а теперь служило парковкой для обычных летающих автомобилей. - Посмотрите, - сказал Джеджун, и Чоноп послушно взглянул на раскинувшийся перед ними гигаполис. – Разве можно любить этот город? Здесь, наверху, кислородное облако, отрезавшее Землю от солнечного света, давило с особой тяжестью. Здесь особеено хорошо было видно, как редки неоновые островки посреди погружённых во мрак полуразрушенных исполинов. - И всё же вы его любите. Джеджун встал рядом с Чонопом у парапета. - Люблю, - согласился он. – Это невероятный город. Он прекрасен даже такой, и я никак не могу до конца осознать, что однажды его не станет. Чоноп хотел взглянуть на Джеджуна, но почему-то посмотрел на его руки, сжатые вокруг блестящего металлического поручня. И, до этого по-военному вытянутый, неожиданно для самого себя он тоже положил руки на поручень. - Да, невозможно представить себе пустое место там, где стоит что-то настолько красивое. Чоноп думал не про Нео-Сеул, но здесь, наверху, он сожалел именно о нём. - Наши учёные считают, - бесцветным голосом, как нечто обыденное, сказал Джеджун, - что Земле осталось около тысячи лет, вряд ли больше. А что по вашим подсчётам? - Если ничего не изменится, то, скорее всего, меньше, - прямо сказал Чоноп, и Джеджун снова усмехнулся: всё же, это оказалось к лучшему, что он встретился именно с этим членом матонианской делегации. Ведь вряд ли его более дипломатичные товарищи так легко озвучили бы приговор их планете. – Но несколько сотен лет есть. - Значит, на мой век хватит, - с улыбкой кивнул Джеджун и беспечно, со всей вселенской печалью, скрытой за этой беспечностью, добавил: – А после меня хоть потоп. Джеджун не видел, как Чоноп сморгнул, потому что в его глазах защипало, не слышал, как Чоноп повернулся к нему. И никакая телепатия не смогла бы передать то, о чём Чоноп думал в этот момент. - Вы счастливый, - искренне, почти что с жаром сказал Чоноп. Он не хотел, чтобы это прозвучало, как обвинение, и не знал матонианского эквивалента того чувства, которое на земном языке называлось «завистью». - Счастливый? – с удивлением переспросил Джеджун. – Да, наверное. Но я понятия не имею, почему вы так решили. - Вы счастливый, - повторил Чоноп почти шепотом. – Вы не увидите гибели вашей планеты. И даже если это произойдёт на ваших глазах, сейчас вы можете верить в то, что она вас переживёт, и жить, как будто и вы, и она вечны. Они больше не сказали друг другу ни слова и попрощались молча. Садясь в любезно предоставленный ему лимузин, Чоноп мельком уловил взглядом надпись, взывающую со стены одного из карликовых зданий в тени небоскрёба C-JeS. Он понимал, что отсюда, сверху Ким Джеджун со своим слабым земным зрением не может ее прочитать, но почему-то был уверен, что Джеджун тоже видел её. Неровные буквы собирались в простую фразу: «Земле нужны Земляне». Слово «Земляне» было размашисто перечёркнуто красной краской. Вместо него тем же цветом кто-то написал сверху: «Люди» *** Кан Сонхун и капитан Тэхён медленно шли по погружённому в вечную ночь пустынному Каннаму. Вдали уже виднелись мелькающие в воздухе огни случайных машин: они приближались к «безопасной» зоне, где, наверное, можно было поймать такси. - Давайте я провожу вас, - сказал Сонхун. – Ваш корабль стоит в Инчонском ангаре, да? - Нет, в Гимпо. Коммандер не захотел садиться в Инчоне. - Почему? Инчон крупнее, и их ангар лучше оснащён. Там, наверное, вас и встретили бы лучше. - Должно быть, именно поэтому и не захотел, - задумчиво ответил Тэхён. – Спасибо вам за предложение, но я вполне доберусь сам. Не стоит обо мне беспокоиться. Сонхун на мгновение нахмурился, а потом рассмеялся. - Да, действительно... Простите, как-то не подумал, что не стоит беспокоиться: вы вполне можете позаботиться о себе. Надеюсь, я вас не обидел? - Нисколько. Сонхун и Тэхён были знакомы всего несколько часов, и обоим было совершенно ясно, что спустя сутки матонианцы покинут Землю, и они больше никогда не увидятся. Скорей всего, даже не поговорят. Наступал тот самый момент, когда земляне чувствуют преждевременную ностальгию и печаль от потери – часто бессмысленную, потому что в потерянном не было особой ценности. Они не стали и не могли стать друзьями. Матонианцы знали понятие «дружба» и умели дружить – так, как землянам, наверное, не понять. И Тэхён понимал: это правда и в то же время ложь, и матонианцам никогда не дано было дружить так, как это могли земляне. И Тэхён понимал, что хотел бы узнать эту дружбу и что, наверное, хотел бы иметь своим другом нео-сеульского журналиста Кан Сонхуна как никого другого. Это было правдой. Это было неправдой. Тэхён видел печать преждевременной ностальгии на лице своего случайного знакомого и просто хотел, чтобы её не было. Это было проще, это было понятнее – округлить. Сонхун вдруг остановился и запрокинул голову, вглядываясь в тёмное небо, затянутое непроницаемым кислородным облаком, как будто пытаясь сквозь его толщу разглядеть звёзды и далёкий, недосягаемый для него дом его друга. - Знаете, здорово, что мы с вами познакомились, - сказал он. – На Земле все считают, что вы, матонианцы, сильно отличаетесь от нас, и это, наверное, так и есть. Но как же здорово, что мы можем с вами просто разговаривать! Я думаю, вы понимаете нас лучше, чем мы сами. Это здорово. Здорово, что звёзды так сложились, что вы прилетели именно сюда, к нам. Именно сейчас. Тэхён остановился не сразу и теперь стоял чуть дальше – вытянутый по струнке, всегда напряжённый, всегда охватывающий взглядом все уголки окружающего его пространства. - Здорово, - согласился он, даже не задумавшись, прежде чем ответить. - Но ведь только это, наверное, не звёзды, – продолжил Сонхун. – Это спланировано. - Не думаю, - ответил Тэхён и снова, в который уже раз увидел недоумение на лице Сонхуна. И ему снова надо было объяснить. – Я не знаю точно, это был приказ коммандера, я не обсуждаю приказы. Но я не думаю, что наш перелёт из Капитолия в Нео-Сеул был спланирован заранее. - Не обсуждаете... – кивнул Сонхун, и в его улыбке были уважение и, кажется, даже восхищение. – Я тоже не обсуждаю – я их нарушаю. На мгновение их ослепило фарами: какой-то отчаянный таксист заприметил их издали и решив, что залететь в Каннам на полквартала не так уж и страшно, пошёл на посадку. - А я думаю, что вы их именно обсуждаете. Ваша статья, - Тэхён позволил на мгновение своему взгляду расфокусироваться, а периферийному зрению перестать сканировать пространство. Этот мир был ему не опасен, наоборот: он был целебен. - Вы верите в то, что хоть кто-то в Капитолии прочитает её? Таксист лихо затормозил в полуметре. Их обдало волной жаркого воздуха, в ослепляющем свете фар волосы Сонхуна на мгновение взметнулись. Казалось, что это сцена из какого-то старинного земного блокбастера. - Да, я верю в это, - выдержав паузу, наконец сказал Сонхун. Оказалось, ответ не был для него очевиден. - Хоть кто-то прочитает. Таксист нетерпеливо посигналил. - И вы думаете, это хоть что-то изменит? Кан Сонхун тяжело вздохнул, плотно сжав губы, казалось, дыхание давалось ему с трудом, и Тэхён знал, что это одно из тех состояний землян, которое вызывается вовсе не физиологическими причинами. Дело было не в буквальном недостатке кислорода, а в фигуральном. И это было удивительно и... страшно: в этом была только правда. - Нет, - наконец сказал Сонхун. - Это ничего не изменит. - И все жё?.. - спросил Тэхён и почувствовал, что ему вдруг тоже стало сложно дышать. Кан Сонхун грустно усмехнулся. - И всё же я хотя бы пытаюсь. И в этом была вся правда — ни словом меньше. *** Советник Мун Хиджун тоже решил проводить коммандера Химчана сам. - Меня не будет на гонках, - объяснил он. – Вам придется довольствоваться обществом одного Председателя. Так что, как я понимаю, мы с вами видимся в последний раз. Они шли по коридору Муниципалитета, и Химчан не мог не задержать взгляда на 4D-постере гонок, вызывающе манящим с одной из голых казённых стен. Этот постер сам по себе олицетворял всё то, что матонианцы искали на Земле. - Да, - кивнул Химчан. – Мы покинем вашу планету сразу после окончания гонок и вряд ли вернёмся снова. - Потом прилетят другие, - понимающе кивнул Хиджун. Химчан остановился и повернулся к нему. - Вы думаете, будут другие? – Вы и ваша команда мало похожи на техников, - охотно пояснил Хиджун. – Вы ведь просто разведчики? Непосредственно реализовывать план колонизации будут другие. Разве же я не прав? В пустынном коридоре были только они двое. Между ними висел 4D-постер гиперпространственных гонок, и призрачный Циркониевый Грааль лениво вертелся вокруг своей оси, то ли подтверждая, то ли опровергая так необходимую обоим истину: мир всё ещё в движении. - Вы, действительно, думаете, что Мато хочет создать на Земле свою колонию? Химчан не собирался разубеждать его: то, что земляне думают о визите матонианцев, не имело значения для его задания. Но что-то его беспокоило. Беспокоило то, как искренне Мун Хиджун верил в эту... наивную глупость. Хиджун долго молчал. Он смотрел в глаза коммандера, видел в них то, что Химчан не мог заставить себя скрыть от него, понимал и всё равно отказывался понимать. - Я очень надеюсь на это... – наконец признался Хиджун, отводя глаза в отчаянной попытке не признавать очевидного. Потому что маленький человечек с большой загубленной планеты, как ребенок, хотел надеяться на «взрослых», которые придут и спасут его. И как ребёнка, Химчану отчаянно не хотелось лишать его надежды. Ведь на этой планете даже самые прожжённые циники продолжали верить в доброго волшебника, раз в году приносящего им подарки. - Если бы я знал, - пробормотал Химчан, - если бы у нас с этим сталкивались и было лекарство, я бы помог. Но... - ...на Мато нет азалий, – кивнул Хиджун, искренне радуясь смене темы и в то же время погружаясь в бесконечное уныние, потому что знал, почему Химчан её сменил. – Ничего. И это уже не важно – она погибла. Химчан молча кивнул. Глупо было бы выражать соболезнование по поводу гибели растения, пусть и последнего на Земле. Даже по земным меркам – глупо. Хиджун тоже кивнул, теперь в знак прощания, они обменялись тёплым рукопожатием. Химчан направился к лифту, где его ожидали, и уже собирался зайти в него, когда Мун Хиджун его окликнул. - Но, вы знаете, - сказал он с таким энтузиазмом, будто бы не похоронил только что всю планету разом. - У меня же тут дома шиповник зацвёл! Ни разу до этого, а тут... Вы себе представить не можете, какой это аромат! И, видимо, выражение лица Химчана приободрило его: сдержанного, подавленного вселенской усталостью, давно удерживающего в себе эту ностальгию по несбывшемуся Мун Хиджуна уже было не остановить. Потому что надежда бессмертна. Хиджун говорил, говорил и говорил. Химчан безмолвно слушал его, слушал что-то новое в самом себе, но все звуки заглушались ароматом цветов шиповника, который незримо обволакивал обоих.