Убийство в Хогвартс-экспрессе

Древняя мудрость гласит, что у всякой, даже самой любимой вещи есть обратная сторона. Но Гарри Поттер, ещё утром с теплотой вспоминавший Хогвартс на вокзале Кингс-Кросс, за десять лет опасных, сложнейших операций по поддержанию порядка, за десять лет бесчисленных заседаний в составе Визенгамота, ежедневных встреч и изнуряющих допросов, за десять лет радостей и испытаний семейной жизни совершенно забыл, что этот замок помимо света оставил в его судьбе и огромную тень холодных каменных башен. Совершенно забыл, что обучаясь в Хогвартсе, был не просто учеником, а Мальчиком-который-каждый-год-пытался-выжить, буквально чувствовал смрадное дыхание гибели за спиной и видел смерть, множество смертей. Да, школа чародейства и волшебства постоянно сталкивала, а иногда и делала его причиной убийства, будто вампир желала каждым мрачным камнем, каждым мутным окном впитать свежей крови. И обо всём об этом он вспомнил лишь сейчас, когда услышал сообщение Дина. — Он мёртв, — произнёс дрожащий не от страха, а от непонимания голос Томаса. Никто из присутствующих в вагоне не боялся смерти, ведь все видели её на полях сражений. Но только внезапная смерть была связана с войной, в мирное же время она шокировала и пугала их, пассажиров злосчастного вагона и детей бессмысленной войны, ведь её не должно было быть после победы добра над злом, после последних подсчётов и погребений жертв, горячих молитв и душераздирающих слёз. Гермиона машинально переспросила Дина, не веря в правдивость его слов. Рон, Невилл, Джордж, Артур и Молли выглядели не менее поражёнными, чем она. Встревоженность Августы, ничуть не изменившейся, выдавали подрагивающие руки. Анжелину тоже сотрясала нервная дрожь, но та изо всех сил старалась её унять, в то время как бледная Астория казалась ещё белее, а Малфой помрачнел; лишь в его глазах, как и во взорах остальных, явственно проступала тревога. Не вписывалась в общую картину потрясения продавщица сладостей, но сам факт того, что с её лица пропала вечная улыбка, говорил о переполняющих её растерянных чувствах. Гарри же будто плашмя швырнули в реальность прямиком из радужных снов. «Верно, в этом нет ничего необычного, — втайне горько усмехнулся он. — Хогвартс всегда встречал меня новой загадкой, новой смертью. Было глупо ожидать радостного праздника без страшного происшествия. Похоже, школа испытывает меня всякий раз, как я к ней приближаюсь». Подойдя к двери, он заглянул внутрь, мгновенно поняв, почему Дин отшатнулся. Зрелище действительно было не из приятных. Напротив окна, на уровне багажных полок висело, поражённое заклинанием тело Аморэна, испещрённое кровоточащими ранами. Они были повсюду: в области груди, живота, рук, глубокие, вспарывающие кровеносные сосуды и дорогую ткань костюма, и иные, неглубокие порезы. Но, пожалуй, ужаснее всего было выражение адской, невыносимой муки и животного страха, пугающей маской застывшее на перекошенном лице. Рот был искривлён в предсмертном крике, навсегда замершем в горле, глаза расширены от ужаса. Купе будто погрязло в крови, алыми лентами стекавшей по телу убитого, оставив борозды на дорогой мантии и наверняка бы заполнив воздух тяжёлым, металлическим запахом, если бы не распахнутое настежь окно, впускавшее мороз и снег в тепло прогретого вагона. Колючий холод обжигал кожу, пытаясь заморозить всё живое в этом помещении. Казалось, звук уже покорился ему и застыл. Осталась только мертвая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра снаружи и стуком падающих на пол купе багровых капель. Гарри трижды проклял день, когда согласился отправиться на этом поезде. В тот же миг он услышал приближающиеся шаги других пассажиров, желающих лично проверить верность сообщения Дина. Поттер резко развернулся и, сделав шаг вперёд, встал в проём, преграждая им дорогу. — Пожалуйста, не подходите к купе, — вежливо, но требовательно попросил он. Мужчина в очках, с обескураживающей улыбкой, каким был Гарри в неформальной обстановке, превратился в профессионала своего дела. — Здесь совершено преступление, и я, как глава аврората, буду вынужден расследовать его до появления министерства. — Какое ещё преступление? — отрешённо спросила продавщица сладостей, не понимая происходящего. Единственным преступлением в мире она считала побег с поезда, а потому, не видя его признаков, в растерянности смотрела на Гарри. — Убийство с особой жестокостью, — сказал он. Анжелина, Молли и Гермиона вздрогнули. — Поэтому я прошу вас вернуться на свои места и быть готовыми дать показания. — Мы отказываемся участвовать в допросе, — раздражённо заявил Малфой. — Я и моя жена не намерены компрометировать себя. — Почему мы должны терпеть подобное обращение? — вторила мужу Астория, и Гарри заметил, как Гермиона недовольно вздохнула. — Потому что убийца, использовав перуанский порошок мгновенной тьмы для побега, был замечен несколькими свидетелями и не мог выбраться наружу из-за магического выброса, заблокировавшего все выходы, не мог выйти через окно, точнее не смог бы воспользоваться после этого трансгрессией или порталом по той же причине. А это значит, что убийца до сих пор находится в поезде, и он — один из вас. На этот раз пассажиры были шокированы в тысячу раз больше, чем после известия о смерти Аморэна. Каждый с подозрением смотрел на волшебника напротив, лихорадочно пытаясь найти в жестах, глазах, мимике ответ на вопрос: «Кто же убийца?», чувствуя поднимающийся по позвоночнику холод от мысли, что преступник находится рядом. Этим вопросом задавался и Гарри, понимая, что ему придётся подвергать неприятной процедуре допроса, подозревать верных друзей, родственников и хороших знакомых, при этом не делая ни для кого исключения. Расследование требовало холодного, не затуманенного чувствами рассудка, а значит, ему предстояло на время забыть узы, связавшие его с этими волшебниками. — Ещё раз настоятельно прошу вас пройти в свои купе, — настойчиво повторил он, не желавший терять лишнее время. Каждая минута сейчас была особенно ценна. На этот раз все пассажиры, кинув несколько фраз о «вопиющей ситуации», «ужасной участи» и «опасениях насчёт дальнейшего безопасного пребывания в поезде», удалились. Гарри же думал о том, почему злой рок свёл в одном вагоне волшебников самых разных возрастов, профессий и взглядов. Единственным, что их всех объединяло, была война, оставившая свой тяжёлый отпечаток на каждом жителе магической Англии. — Не думай, что сможешь повесить на нас убийство, Поттер, — угрожающе прошипел Драко, всё ещё продолжавший буравить его взглядом. Гарри не видел в этом всепоглощающей ненависти, лишь желание защитить свою жену и себя. После битвы за Хогвартс каждый получил по заслугам: одни ордена и звания, другие годы в Азкабане. Малфои остались на свободе, но вместо этого неизменно встречались другими волшебниками с неприязнью, которую никто и не думал скрывать, а слухи о них гуляли повсеместно, несмотря на огромные суммы, жертвуемые ими в фонды помощи. В таком положении любой вопрос кажется очередным нападением, желанием кольнуть острее и в самое сокровенное. «Дожили, теперь я оправдываю Малфоя», — мысленно хмыкнул он. — Я собираюсь расследовать преступление, Малфой, а не осуждать невиновных, — спокойно ответил Гарри. «Трудная работа мне предстоит», — подумал он, глядя вслед удаляющейся чете в элитных мантиях. — Это его рук дело, — уверенно сказал Рон, убеждённый в своей правоте. — Вспомните, какие слухи ходят про его сына, точнее про его настоящего отца. Аморэн точно мог написать лживую статью и шантажировать этим Малфоев, за что в итоге был убит. — Рон, ещё слишком рано называть виновных, нужно собрать доказательства и тщательно всё обдумать, — сомневалась в правильности его теории Гермиона. — Верно, — поддержал её Гарри. — Начнём со сбора улик, — с этими словами они вошли в купе. Рон и Гермиона поёжились, поражённо смотря на труп. Белая пелена за окном резко контрастировала с кровью, делая её ещё ярче. Снег валил из распахнутого окна и засыпал стол, белым саваном ложившись на лампу и пол, своим почти потусторонним сиянием резал смотрящему глаза. Дышать тоже было нестерпимо трудно. Ледяной воздух ударял в лёгкие и словно сводил вены, заморозив кровь в жилах. Гермиона и Рон поёжились. — Может, закроем окно? — первым подал голос Рон, плотнее запахнув мантию. — Здесь будто дементоры побывали. — А ты не хочешь для начала узнать, кто и почему его открыл? — не одобрила эту идею Гермиона. — Конечно убийца, что тут думать, — ответил тот. — Он сбежал через него с поезда. — Или его открыли специально, чтобы заставить авроров искать следы трансгрессии и портала, которых здесь в помине нет, — разбил эту версию Поттер. — Во-первых, если убийца для побега мог воспользовался окном, то зачем нужен был перуанский порошок мгновенной тьмы? Во-вторых, где следы на снегу, если убийце всё-таки удалось сбежать? — Он мог их стереть заклинанием заметания следов, — предположила Гермиона. — Но всё равно не успел бы трансгрессировать до магического выброса. — Верно, а это значит, что мы можем закрыть окно и внимательнее осмотреть тело убитого, — сказал Поттер, и Гермиона затворила его заклинанием. — За что его так жестоко? — шокировано глядя на многочисленные раны Аморэна, спросил Рон. — Это нам и предстоит узнать, — ответил Гарри, не слишком впечатлённый увиденным. В операциях аврората бывало и хуже. — Гермиона, его подвесили «Мобиликорпусом»? — решил уточнить он. — Да, — с готовностью ответила та. — И, судя по тому, что он кричал, но никто ничего не слышал, убийца использовал силенцио. — Незавидная смерть, — проговорил Рон. — Но тот факт, что убийство совершено рассекающей тело сектусемпрой, является прямым доказательством вины Малфоя. Никто, кроме него и тебя, Гарри, не знает о том, как её применять. — Почему ты решил, что убийство было совершено «Сектусемпрой»? — спросил Поттер, попутно перемещая заклинанием бездыханное тело Аморэна на диван. — А чем ещё? Не заклятием же ножниц, — фыркнул Рон, но Гарри и не думал шутить. — Подожди, ты всерьёз считаешь, что это простое режущее «Диффиндо»? — Скорее усовершенствованное, — поправил его Гарри, разрезая этим же заклинанием рубашку и пиджак репортёра. — После применения «Сектусемпры» появляются глубокие раны. Да, такие, как вот эти четыре, очень глубокие, — он ткнул в указанные места палочкой. — Но на щеке и на запястье, наоборот, порезы лишь слегка повредили кожу, они не могли быть оставлены заклинанием, с одинаковой силой рассекающим плоть. Значит, в нём должна была быть вариативность, возможность разрезания с разной степенью поражения, которая как раз присутствует в «Диффиндо». Сам посуди, оно сильно отличается в использовании портного для работы с тканью от каменщика, обрабатывающего твёрдую породу. К тому же после «Сектумсемпры» было бы меньшее число ран, но намного больше крови, чем после этого. Убийце бы хватило всего лишь пары раз для наступления смерти, и не пришлось бы колдовать десяток порезов. — На самом деле двенадцать, — поправила его Гермиона, подсчитав их точное количество, и Рон присвистнул. — Но зачем было столько раз использовать простое «Диффиндо», когда можно с одного сложного нанести больше вреда? — Мне тоже интересно это узнать. Возможно, убийц было несколько, и один из них не знал сложного заклинания. Порез на запястье вообще говорит о том, что убийца долго не пользовался палочкой, — проговорил он и, поймав озадаченные взгляды, поспешил объяснить. — Вот, видите след на стене, — показал он на трещину рядом с картиной. Она как раз находится на уровне, на котором была расположена рука висящего Аморэна, да и сам след на ней выглядит очень необычно. Скорее всего, убийца просто не смог рассчитать силу и правильно направить палочку, по ошибке оставив порез на запястье и стене. И тут возможны два варианта: убийца был один и пытался нас запутать, произвольно направляя каждое заклинание, либо их было несколько. — Гарри, что это? — неожиданно спросила Гермиона, заметив кусок материи под сидением. Наклонившись, она подняла струящийся батист бирюзового цвета в обрамлении воздушных кружев и искусной вязи линией на вышитой по ткани заглавной букве А. — Да ведь это же всё проясняет, — радостно проговорил Рон, — сообщник убийцы действительно был, и это женщина с именем, начинающимся на А, — добавил он, замечая, как Гарри внимательно осматривает платок. — Ещё одно доказательство против Малфоев! Жену хорька зовут Астория, она и была второй убийцей. — А потом уронила свой платок, заботливо оставив нам улику? — запал Рона иссяк под недоверчивым взглядом Гарри. — Слишком хорошо всё получается, — задумчиво проговорил он, чувствуя, что дело обстояло намного запутаннее, чем казалось на первый взгляд. Ситуация действительно осложнялась. С каждой новой находкой появлялся новый вопрос, ответ на который могли знать только сам убийца и его жертва. Гарри не был до конца уверен в версии с сообщником, потому как не раз встречал в своей практике имитацию преступником присутствия ещё одного волшебника подбрасыванием ложных улик, меняющих его пол. Если бы Гарри своими глазами не увидел удалявшуюся высокую фигуру в чёрной мантии, которая могла принадлежать только мужчине, он не стал бы так долго размышлять над полом убийцы, угодив в его ловушку. Опровергнуть или доказать его версии мог только тщательный обыск вещей Аморэна, поэтому Гарри проверил карманы его пиджака, мантии и брюк, найдя парочку писем и часы, остановившиеся на двадцати пяти минутах второго. — А вот и время смерти, — обрадовался находке Рон. — Одной загадкой стало меньше. — Как знать, — только и ответил Гарри, углубившись в чтение писем. Одно из них было адресовано главному редактору «Ежедневного пророка», Варнаве Каффу, которого Гарри знал как члена «Клуба слизней» профессора Слизнорта. В нём Аморэн просил Каффу дать ему выходной на несколько дней и спрашивал о прочих формальных для его работы вещах. Второе же, адресованное неизвестному Д, показалось Поттеру куда более интересным. Написанное на дорогом пергаменте торопливым размашистым почерком оно гласило: «Д., Планы резко изменились, я не успею приехать до Рождества. Встретимся в Дублине, дату сообщу позже. Если случится что-то непредвиденное — посети место, указанное в прошлом письме. Главное — не торопиться, время ещё есть. От тебя зависит весь успех этого важного дела. До встречи, Ричард Аморэн » Гарри сравнил подписи на обоих письмах, обе показались идентичными. Но всё равно, что-то во втором не давало ему покоя. — Может, в них есть скрытый текст, написанный невидимыми чернилами? — предположил Рон. — Такие, как Аморэн не пишут напрямую своим сообщникам. — Не думаю, что ему было необходимо пользоваться невидимыми чернилами, — вслух рассуждал Гарри. — Аморэн вышел непричастным к делам о шантаже, и после проверки никто не мог отслеживать его почту. С другой стороны, любой сотрудник аврората сразу бы применил «Апарекиум», пожелав обнаружить скрытый текст, ведь это не очень надежная защита для компрометирующих сведений. Тем не менее Поттер направил палочку на письма и использовал заклинание проявления невидимых чернил, которые в действительности проявились на втором письме. Символы неспешно выплывали из завесы, складывались в слова, черными птицами заполонив белый пергамент. Гарри невольно залюбовался этим зрелищем, пока наконец не сложился полный скрытый текст письма, больше похожего на записку: «Материал добыл. Копия диагноза из медицинской карты больницы Святого Мунго тоже есть. Проследил за его женой, наша догадка подтвердилась, его дочь действительно вышла за маггла. Ещё сто галлеонов у нас в кармане. Следующим письмом вышлю копию из его дела, замятом пять лет назад. Оправляй требования, посмотрим, как этот докси теперь запоёт. P.S. Стряси с него побольше, он тот ещё скряга. P.P.S. По делу Малфоев всё глухо. Скользкий тип пресекает все официальные разговоры и заявления. Нужно подбираться через жену.» — Ну, что я говорил, — воскликнул Рон. — И невидимые чернила, и причастность Малфоя налицо! — Гермиона лишь хмыкнула. — Это может быть простым совпадением, — покачала головой она. — Почему ты так сильно уверен в его виновности? — Это же Малфой, — ответил Рон, приведя самый весомый, по его мнению, аргумент. — Гарри, ты же сам раньше его постоянно подозревал. — Я тогда был мальчишкой, — отмахнулся он. — Но второе письмо действительно очень странное. Если он написал такую секретную информацию, которая послужила бы весомой уликой для Визенгамота, то зачем подписал письмо, отправляя давно знакомому подельнику? В случае перехвата, его бы сразу повели под суд. — Может, чтобы… — но был перебит ликующим возгласом Гарри. — Конечно! Зачем ставят подпись на письме? Чтобы назвать и подтвердить свою личность. У Аморэна не было никаких разумных причин использовать невидимые чернила, а это значит, что он и не был автором скрытого текста. Его написал сам убийца поверх письма, чтобы убедить следствие в том, что труп, который мы нашли, является Ричардом Аморэном, репортёром, однако на самом деле это не так. — Тогда его настоящую личность могли бы опознать, — вставил Рон. — Как, если даже после смерти под Оборотным зельем тело не принимает прежний вид? Никто бы и не заподозрил наличие второй личины. Помните нервный тик Аморэна, когда он нас увидел и сильно волновался? — Ты имеешь в виду свойство оборотного зелья выдавать при сильном волнении личную особенность того, кто его использует? — поняла ход его мысли Гермиона. — Да, — кивнул Поттер. — Как было с Барти Краучем-младшим, которого отец вычислил в обличии Грюма по-змеиному высунутому языку*. Во время допросов нервного тика у настоящего Аморэна не наблюдалось. Нам нужно срочно установить настоящую личность того, кто скрывался под его видом, — с этими словами Гарри приманил чемодан убитого с багажной полки и поставил на диван, открыв. Он прекрасно знал, что сумки, чемоданы и рюкзаки намного больше говорят о владельце, чем волшебники привыкли думать. Так чемодан Аморэна, обтянутый невероятно редкой драконьей кожей, с внутренней подкладкой из дорогой ткани и магически заколдованными замками, говорил о больших средствах обладателя, скандального репортера. Наполняли его, напротив, совершенно прохудившиеся, потрепанные временем и изъеденные молью мантии, пусть и дорогие, но вышедшие из моды очень давно; парочка комплектов такой же старой и, что самое удивительное, маггловской одежды, несколько старинных фолиантов. Все это уже подтверждало мысль о том, что некто действительно скрывался под видом Аморэна. За фолиантами, в которых Гарри обнаружил книги о тёмной магии, скрывался тайный отсек. Открыв его заклинанием, Гарри наклонился почти к самой подкладке чемодана, тщательно осмотрев каждый дюйм, чтобы затем достать из складок небольшой тонкий стебелёк с и беловатыми, точно молочными цветками, продолговатыми листьями. — Спорыш, — безошибочно назвал он находку. Это растение он много лет использовал для создания Оборотного зелья на заданиях аврората.— Что и требовалось доказать. Остальные ингредиенты убийца забрал с собой, чтобы при беглом осмотре невозможно было заподозрить, что под внешностью и именем Аморэна скрывается другой человек. Также на одной из мантий, очевидно приобретенной у Мадам Малкин лет двадцать назад, на бирке стоит заглавная золотистая Л. — Такие раньше шили на заказ для древних аристократических родов, — увидев её, скривился Рон, вспоминая существовавший до войны специальный отдел для аристократов в магазине. «Место для надменных рож», как называл его Джордж. — Да, и скорее всего, это первая буква рода, к которому принадлежал убитый. Его аристократическое положение доказывает и тон разговора с домовиком, свидетелями которого мы стали. Несомненно, этот кто-то под личиной Аморэна был чистокровным волшебником и, согласно трактатам о тёмной магии в чемодане, завсегдатаем Лютного переулка. Гермиона поняла Гарри с полуслова и, сделав круговое движение палочкой, медленно произнесла: «Вердимилиус». В тот же момент с конца палочки вырвался огромный изумрудный шар, взорвавшийся миллионами сверкающих искр, при этом осветив помещение зелёным светом. Гарри тотчас увидел под одной из книг небольшой предмет, достал его, предварительно проговорив заклинание отмены действия тёмной магии. Рон оторопел, а Гермиона побледнела. Ей лучше всех в купе была известна серебряная подвеска в форме птичьего черепа с острым, хищным клювом, когда-то давно грозившим выколоть глаза, и пустыми, как душа у прежней обладательницы, тёмными глазницами. От изумления задержав дыхание, она следила за тем, как Гарри перевернул кулон, и под клювом мрачно сверкнула заглавная буква Б того имени, которое было прочно связано с самыми жестокими пытками. — Беллатриса, — прошептала Гермиона, неверующе взирая на подвеску. — Значит, Аморэном на самом деле был, — от волнения Рон замолчал, ясно вспомнив безумный, как и у жены, блеск нервно подёргивающихся глаз, отражавших изумрудные вспышки и гримасы боли жертв одного из самых ярых сторонников Волан-де-Морта. — Родольфус Лестрейндж, — подтвердил его догадку Гарри, с силой сжав кулон в ладони.