Лучший друг любого ассассина

Кап. Кап. Кап. Откинувшись на холодный камень столь ненавистной стены темницы, девушка тяжко вздохнула. На маленькое зарешеченное окошко сел воробей, заглядывая внутрь и удивленно чирикая. Мартина подняла голову, задумчиво посмотрела на него и улыбнулась уголками губ. Уж кому-кому, а ему сейчас лучше всего. Живет себе спокойно, ни о чем не заботясь, делает что хочет, летает… - Летает, значит, - тихо прошептала Марти и закрыла глаза, вновь облокотившись на стену. Сколько прошло после этого – неизвестно. Может быть, девушка заснула, утомленная бессонной ночью и переживаниями, а может так и сидела с закрытыми глазами, ибо мысли роились в голове, как надоедливые тараканы. В какой-то момент послышался шорох, голоса, затопали чьи-то ноги, поднимаясь по лестнице. - Эй, подъем! К тебе посетитель! – рявкнул непонятно чей голос, приводя в чувство не только Мартину, но и остальных заключенных. Покачав от досады головой, девушка медленно поднялась, подойдя к решетке. Ожидать кого-либо было не в её манере, уж она-то знала, что теперь ничто её не спасет. Однако человека, стоявшего по ту сторону камеры, Марти меньше всего хотела сейчас видеть. - Отец… - тихо начала она, однако тот её перебил. - Марти, - в глазах Бертолдо читалась боль и мука, - как же это ты так…? - Так получилось, - виновато прошептала она, беря в свои ладони руки отца, - прости меня… - Да причем тут это? – старик вновь взглянул на неё, в его глазах стояли слезы. – Это все не важно. Я попытаюсь тебя вытащить, я обязательно… - голос сорвался, он закашлялся, слезы потекли из глаз. - Пап… - вновь с надрывом начала Марти, но её вновь перебили. - Это твой брат, да? Это его больная затея? - Да нет же! – возмутилась девушка. – Это моя вина, я это сделала и собираюсь за это поплатиться. Бертолдо вновь с мукой взглянул на свою дочь, утерев слезы. - Ты хоть понимаешь, что… ты у меня одна теперь осталась? Если я потеряю еще и тебя… - Все будет хорошо, отец, - Мартина тепло улыбнулась, сжав его ладони в своих, - я тебе обещаю. Старший ди Эгнация лишь вздохнул, умудрившись все-таки поцеловать дочь в лоб через прутья решетки. - Все, свидание окончено, - громыхнул один из стражей, кивая на выход. Бертолдо в последний раз взглянул на Марти и ушел, так ничего и не сказав. Девушка вновь прислонилась к стене, закрыв глаза. Теперь, когда отец потерял практически все, его никто и не собирается уважать. Никто не будет с ним считаться. Как же он будет без неё? А как будет Эцио…? В голове метались мысли, а выхода не было. Сбежать не представлялось возможным, так как тюрьма находилась на вершине башни, а вход тщательно охраняли стражники. Да и как сбегать? Прежде всего нужно было хоть камеру открыть, а под рукой не было даже мало-мальски пригодной отмычки. - Черт… - сквозь зубы вылетело раздраженное слово. С одной стороны, она просто обязана была покинуть это злополучное место и чем быстрее – тем лучше; но с другой… сбежать – значит сдаться. Значит, осознать, что ты более ни на что не способна. Ни на что, кроме… Встав настолько резко, что голова чуточку закружилась, Мартина подошла к окошку. Попробовала просунуть руку, потрогать стену. Затем, ничего не обнаружив, пошатала железные прутья. Никак. Встав на колени, стала обыскивать каждую щель собственной камеры. Она просто обязана была выбраться отсюда. И пусть с её стороны это выглядело бы как трусость, пусть бы потом её искали по всей стране, она просто обязана была это сделать. Ради отца, ради брата, ради… Эцио.