То, что останется

      После небольшого отдыха на горячих источниках возвращаться в Токио совершенно не хотелось, но выбора не было. Но даже в городе скучать не приходилось. Канаэ частенько вытаскивала Яко на разные мероприятия, не теряя надежды найти для подруги хорошего парня. «Ага, молодого и красивого миллиардера» — отзывалась Яко, но от прогулок не отказывалась: сидеть дома все лето в ее планы не входило. Сасадзука, оправившийся от маминых булочек, вскоре вышел из больницы, и Яко, невесть почему смущаясь, все-таки поздравила его с прошедшим днем рождения.       — Вы сразу уже на работу выходите? — поинтересовалась Яко, вручив Сасадзуке очередную пепельницу и набор пирожных (на большее ее фантазии не хватило).       — У меня есть еще пара недель больничного, хоть рыбками займусь, — отозвался он, ставя пепельницу на кухонный стол. — Спасибо, Яко-тян.       — У вас все-таки есть рыбки?!       — Ну да. Я их в полицейском управлении держу — там я появляюсь чаще, чем дома, — Сасадзука улыбнулся ей и Яко, поспешно закивав, еще раз поздравила его с прошедшим праздником и ушла. Слова Нейро, об убийстве его семьи, никак не шли у нее из головы. А ведь по Сасадзуке и не скажешь, что он пережил нечто подобное, потерял всех своих любимых людей в один вечер… Яко поежилась. Лучше не думать об этом, лучше сосредоточиться на каникулах и подработке.       А летние каникулы, тем временам, медленно и неумолимо подходили к концу, в воздухе ощутимо запахло осенью, и Яко со вздохом достала школьную форму.       — Вот странно, такое чувство, что ни капельки не отдохнула, — пожаловалась она маме. Харука философски пожала плечами:       — Когда выйдешь на работу это ощущение будет у тебя постоянным, уж поверь.       — Тебе пока никакие командировки не грозят? — уточнила Яко. Мама покачала головой.       — Нет, осенью все тихо, вот зимой грозятся отправить на Хоккайдо, да еще под самый Новый год — там, вроде, фестиваль ледяных скульптур устраивать собрались. Ты ведь справишься, если что? — Харука внимательно посмотрела на Яко.       — Конечно, мам. Я уже не маленькая, в следующем году девятнадцать стукнет. Если тебя и правда на Хоккайдо отправят, то я позову Канаэ, или сама к ней приду. Все будет хорошо.       Однако, зима сейчас, в самом начале осени, казалась такой же далекой, как и выпускные экзамены, и Яко выбросила эти мысли из головы. Пришла пора снова браться за учебу.       В мейд-кафе тот день был посвящен русалкам. Почему — не мог бы ответить даже сам Набу-сан. Просто ему пришла в голову, как оказалась, отличная идея: вместо нарядов горничных выдать девушкам узкие и длинные, до самых щиколоток, юбки, расшитые пайетками под русалочью чешую, и маечки, с узорчиком из ракушек на груди.       — Лучше бы летом такое учудил, — проворчала Кейко, растирая руки, покрывшиеся мелкими пупырышками. — Ну и что, что только середина сентября, все равно холодно!       — Это просто ты — вечная мерзлячка, — рассмеялась Нацуки. — Кто в жару под тридцать градусов стонал: «Ох, какая холодина, ох, где же моя куртка!», когда мы с работы возвращались?       — Но ведь и правда холодно было! — с возмущением воскликнула Кейко. — Яко, ну ведь правда?       Яко покачала головой. Конечно, ее саму тоже не устраивал этот наряд — но, по большей части из-за слишком узкой юбки, в которой приходилось семенить, что плачевным образом сказывалось на скорости доставки заказов. Хотя, клиенты были не против — целая стайка старшеклассников прочно оккупировала два стола, провожая симпатичных русалок-горничных голодными взглядами и не скупясь на дополнительные заказы, чтобы с ними сфотографироваться.       В очередной раз сделав пару снимков — Кейко была самой популярной русалочкой, — Яко заметила сидящего в углу человека. Немолодой уже мужчина, в отличии от остальных посетителей, ни разу не оглянулся на русалок и вообще, словно старался не показывать свое лицо. У Яко даже зубы заныли — где-то она его видела, на кого-то он был смутно похож…       — Кейко! — свистящим шепотом позвала она девушку в сторону. — Слушай, мне надо сфотографировать того мужчину, вон там, видишь?       — Ты что, умом тронулась? — поинтересовалась Кейко, обхватив себя за локти. — Нам нельзя…       — Я понимаю. Просто в следующий раз стань так, чтобы и он тоже в кадр попал, ну пожалуйста!       — Молодость и глупость часто идут рука об руку, Кацураги, — назидательно произнесла Кейко, скорчив серьезную рожицу. Яко фыркнула.       — О да, старушка нашлась. Ты на два года меня старше!       — Ладно. Бери камеру, пойдем, поймаем твоего мистера Икса.       Второй снимок получился действительно удачным: на нем был четко виден профиль мужчины, и Яко могла поклясться, что это был Такеда Кейтаро, безвременно почивший у берегов Австралии. Забрав снимок, Яко поспешила домой, вознося молитву всем богам, чтобы Сасадзука не остался ночевать в полицейском управлении. Боги ее молитвы услышали и исполнили.       — Вот. Сасадзука-сан, может, у меня с глазами что-то, но это же детектив Такеда, правда? — Яко постучала ногтем по фотографии, лежащей на столе. Сасадзука внимательно разглядывал снимок, забыв стряхнуть пепел, и Яко, сжалившись, подсунула ему под сигарету тетрадный лист.       — Спасибо, Яко-тян, — Сасадзука, очнувшись, потушил сигарету в пепельнице. — Но быть этого не может… Хотя…       Замолчав, Сасадзука уставился куда-то в пустоту, еле слышно постукивая пальцами по столешнице. Решив что-то, он кивнул своим мыслям и повернулся к Яко:       — Если вдруг ты опять увидишь его — в вашем кафе, на улице или где-то рядом с домом или школой, сразу звони мне. Может, это Такеда-сан, а может кто-то очень похожий на него, но главное — сама ничего не предпринимай, договорились?       — Так точно, — Яко быстро закивала, записывая телефон Сасадзуки. — А если вдруг вы будете заняты, то может я…       — Нет, — Он даже не стал ее слушать. — Яко, если это просто похожий человек — то это ничего, а если все-таки окажется, что Такеда жив и инсценировал свою смерть, то тебе точно не стоит попадаться ему на глаза и вообще хоть как-то демонстрировать, что ты его узнала и заметила. Даже в кафе, делая эту фотографию, ты…       — Ничем я не рисковала, — перебила его Яко. — У нас у всех были парики — мать родная не признает, а Такеда-сан вряд ли обращал на меня внимание, когда работал над нашим делом.       — Допустим, — Сасадзука вновь потянулся к сигаретам, но остановился, наткнувшись на полный негодования взгляд Яко. — И все-таки, больше так не делай.       — Не буду, я же сказала…       Яко, помявшись, попрощалась с ним и вернулась домой. В голове, словно осы над джемом, вертелись мысли: как же так получилось, что детектив Такеда остался жив? Ведь вряд ли в полиции кто-то мог допустить подобную ошибку, а если — если! — она и произошла, то почему детектив, пусть и вышедший на пенсию, не попытался что-то исправить?!       Сентябрь сменился октябрем, а там подошло время для хэллоуинских костюмов. В этом году Яко выпала роль мумии, и она полчаса заматывала руки и шею бинтами, пропахшими корицей.       — Я теперь пахну как синнабон, — проворчала Яко, поправляя короткую юбку, к которой цеплялись ленты из марли.       — Радуйся, что не зомби, — Нацуки как раз закончила макияж, благодаря которому она и вправду выглядела как восставшая из мертвых. — Я как представлю, сколько мне эту красоту снимать — так хоть волком вой.       — Нет уж, волком буду выть я, — Кейко довольно показала им язык — ей посчастливилось стать милым оборотнем, и теперь она наслаждалась теплом: шерстяные перчатки до локтей и меховая жилетка надежно согревали в этот осенний вечер.       — Я вам плачу не за то, чтоб вы тут языками чесали! Быстро за работу! — рявкнул Набу-сан, стукнув в дверь раздевалки. — Дневная смена уже уходит, а вы еще не готовы…       Нацуки, закатив глаза, вышла из раздевалки.       — Мы готовы, хозяин, так что не вопите, клиентов распугаете.       — Ничего, ничего, сегодня им и надо пугаться.       Яко, в очередной раз прокляв неудобную юбку — бинты то и дело цеплялись за стулья и столики, норовили застрять в дверях и вообще елозили по ногам, создавая ощущение каких-то мерзких насекомых, — поспешила принять заказ у семейной пары с ребенком. Мальчик, не старше восьми лет, с восхищением смотрел на нее, приоткрыв рот.       — Что хотите, юный господин? — ласково спросила Яко, наклоняясь к нему. Колокольчик над входной дверью звякнул, и она машинально вскинула глаза. В дверях стоял Такеда Кейтаро, живой и здоровый.       — Я хочу-у-у… Булочек! Дынных булочек! — мальчик осторожно подергал ее за край бинта, привлекая внимание, и Яко поспешно закивала головой.       — Хорошо, юный господин, дынные булочки для вас, и кофе для госпожи и господина.       Стараясь держаться к нему спиной, или на худой конец, боком, Яко проскочила на кухню, пробормотала заказ повару и поспешно нырнула в раздевалку к своему шкафчику с телефоном.       — Он здесь! — прошипела Яко в трубку. — В смысле, в кафе. Меня, вроде бы, не узнал.       — Сейчас буду.       Сасадзука был как всегда немногословен, но это странным образом успокоило Яко. Выйдя в коридор, она схватила Нацуки за руку.       — Ты чего?       — Ты можешь принять заказ у того пожилого мужчины, который недавно зашел? У него еще на лбу там родинка, или что-то такое. — Яко неопределенно помахала в воздухе рукой. Нацуки, пожав плечами, согласилась.       Отнеся булочки и кофе клиентам, Яко краем глаза попыталась найти Такеду. Столик, где он сидел, пустовал, но на соседнем стуле оставалась шляпа — видимо, бывший полицейский вышел в туалет. Яко, уловив знакомый силуэт, повернулась к дверям. Сасадзука, как всегда спокойный и сосредоточенный, едва заметно кивнул ей, войдя в кафе.       — С возвращением, хозяин, — прощебетала Яко, подхватив его за руку и потащив за собой. — Он вышел в туалет, наверное, но там его шляпа… — прошептала она, усаживая Сасадзуку за угловой стол, как раз напротив места Такеды. — Сегодня у нас особое предложение — тыквенный пирог со взбитыми сливками!.. Кстати, действительно рекомендую, вкусный получился.       Яко нервно скручивала блокнот с заказами, стараясь смотреть и на Сасадзуку, и на стол Такеды, и в коридорчик, который вел в туалет.       — Хорошо, все хорошо, Яко-тян, успокойся и не нервничай, — Сасадзука дотронулся до ее локтя. — Чашку кофе, пожалуйста.       — Да, будет исполнено!       Яко выпорхнула в коридор и быстро зашла на кухню. Сасадзука прав — не надо нервничать и привлекать внимание. Такеда-сан скоро выйдет, они поговорят и со всем разберутся, и ей вовсе незачем трястись от непонятного, какого-то животного страха, скрутившегося в районе солнечного сплетения. Поставив чашку кофе на поднос, Яко ногой толкнула дверь и вышла в коридор. Кто-то грубо схватил ее за шею, круто разворачивая и впечатывая лицом в стену. Поднос с жутким грохотом выпал из рук, а горячий кофе обжег ноги.       — Ай!       — Тихо, Кацураги, — в бок ей уперлось что-то холодное и твердое, и Яко отстраненно подумала, что вот так она, видимо, и умрет — замотанная в пропахшие корицей бинты и с мокрыми и липкими от кофе ногами. Позор. — Сейчас мы с тобой пойдем, и веди себя смирно, иначе… — давление усилилось, и Яко зашипела сквозь зубы.       В зале слышался шум — конечно, наверное все услышали этот грохот и ее крик. Ох, только бы Набу-сан ее не уволил за разбитую чашку… Осознав, что о теоретическом увольнении она переживает больше, чем о пистолете, который упирался ей в печень, Яко сдавленно захихикала. Какие, все-таки, странные формы принимает истерика. Такеда и вправду потащил ее за собой. Мокрые бинты облепили ноги, и Яко то и дело кривилась от отвращения. Посетители, застыв, уставились на них, забыв о сладостях и десертах.       — Мам, а почему дядя тычет пистолетом в мумию? Ма-а-ам? — мальчик даже выпустил из рук надкусанную булочку, заинтересовавшись происходящим.       — Тише, Юки, тише… — его мать, побледнев от ужаса, осторожно положила руку ему на плечо.       — Никому не двигаться! — рявкнул Такеда, встряхнув Яко.       — Добрый вечер, Такеда-сан. Рад, что вести о вашей смерти оказались ложными, — в наступившей тишине голос Сасадзуки казался очень громким. — Отпустите Кацураги-тян и опустите оружие.       — Нет, Эйши, даже не надейся, — Такеда сдавленно заперхал-захихикал, усиливая хватку на шее Яко. — Ты будешь сидеть на месте… Все вы будете сидеть на месте! А мы пойдем. Может, она останется в живых. А может нет.       Краем глаза Яко уловила движение позади них. Такеда, словно у него был третий глаз на затылке, быстро повернулся и выстрелил в коридор, откуда раздался испуганный визг Кейко.       — Я сказал, никому не двигаться!       — Брось оружие.       Сасадзука уже не сидел — медленно, словно змея, он двигался вперед, остановившись только когда пистолет, уже не холодный, а невыносимо горячий, опять уперся в Яко.       — Хватит в меня тыкать, мне больно, — пробормотала Яко, пытаясь отодвинуться в сторону. Такеда в ответ на это лишь больнее ткнул ее в бок. По ощущениям самой Яко, пистолет уже сроднился с ее печенью.       — Молчать. А ты, Эйши, сядь за свой столик и не двигайся… Хотя, нет, можешь двигаться, и я посмотрю, как изменится твое лицо, когда я ее пристрелю.       — Мама, а почему он хочет убить мумию? Мам, ты чего?       — Юки, во имя богов, молчи!       Такеда негромко рассмеялся, и Яко почувствовала, как на плечо ей капнуло что-то мокрое и теплое — слюна, что ли?       — Правильно, мальчик, сиди тихо. Иначе я убью твою мамочку, или твоего папочку, и у тебя навсегда исчезнет это выражение беззаботности и радости. Ты изменишься, изменится твой мир, а я — я! — буду причиной, буду создателем нового тебя, твоего нового мира!       Яко стало противно — мало того, что ее держали за горло, упирались в бок пистолетом, так еще и детектив Такеда, оказывается, был просто пускающим слюни психом. Только вот от следующих его слов внутри у нее что-то перевернулось:       — Я ведь убил папашу этой девки. И она изменилась, о, как же она изменилась. Я помню ее выражение лица, когда мы пришли: эта боль, эта грусть, этот ужас, и все благодаря мне…       — Ах ты скотина! — завопила Яко и пнула его в голень. Такеда, не ожидавший нападения, ослабил хватку, и Яко вырвалась на свободу. Сасадзука одним движением скользнул вперед и заломил ему руку, вынуждая уронить пистолет.       — Бывший детектив Такеда Кейтаро, вы только что признались в убийстве Сейчиро Кацураги, вы осознаете это?       Вместо ответа Такеда расхохотался, и Яко с отвращением заметила струйку слюны, стекающую у него по подбородку.       — Да, мальчик, да, я все осознаю. Я убил Кацураги, но я не убил его жену, что жаль, и их дочурку, чего мне еще больше жаль. Я бы хотел увидеть, как ты справишься с этим ударом.       — Лучше бы тебе молчать, — Сасадзука защелкнул наручники на его запястьях, и озадаченно взглянул на пол, где расползались красные, словно от клюквенного соуса, пятнышки. Яко поднесла ладонь ко рту, давя крик — к слюне, текущей изо рта, примешивалась кровь, и кровь же сочилась теперь у Такеды из носа и уголков глаз. Посетители кафе, поняв, что перестрелка отменяется, поспешно бросились к выходу.       — А знаешь, о чем я еще больше жалею? — Такеда, приподняв голову, неожиданно подмигнул ей и обернулся к Сасадзуке. — Я жалею, что это не я убил твою семью. И что я не видел тебя до этого момента; говорят, ты был другим, ты улыбался, смеялся даже. Не то, что сейчас — маска, картонка, глиняный болванчик без чувств и без эмоций. Может, хоть ее смерть бы тебя расшевелила, а?       — Я и сейчас могу улыбаться, — произнес Сасадзука, и Яко вздрогнула, машинально попятившись назад. Ее не пугал спятивший Такеда, ее не так уж сильно (теперь) пугала та рыжеволосая женщина в машине, но от этой улыбки ей хотелось визжать от ужаса. От этой улыбки за километр веяло тщательно контролируемыми безумием и ненавистью. Яко впервые испугалась Эйши Сасадзуку — на доли секунды, но…       На улице слышался вой полицейских сирен — видимо, Набу-сан или кто-то из горничных мейд-кафе позвонил в полицию. Такеда, услышав этот звук, закашлялся и сплюнул на пол кровью.       — Ничего ты от меня не узнаешь, Эйши. Мертвецы, знаешь ли, неболтливы. Но я кое-что скажу тебе, просто как напарник — напарнику. Ты ищешь его, не так ли? — кровь уже не текла, но лицо Такеды становилось все более серым. — Знай, не ты его найдешь, а он позволит тебе себя обнаружить. Ты ничто для него, мелкая мошка, которую он сотрет и не заметит. Отступи, Эйши. Забудь. Заведи семью, или, на худой конец, хомячка, и забудь о нем. Проживи серую, тихую жизнь, молясь богам, чтобы Он тебя не увидел и не вспомнил.       — О ком ты говоришь? Кто он, кто?! — Сасадзука встряхнул его.       — Он — Бог. Он — создатель мира нового и яростного, он — наш пророк и наш хозяин… — Такеда, закатив глаза, безвольно обмяк в его руках.       В кафе, с пистолетами наперевес, ворвались Джун Ишигаки и еще парочка полицейских.       — Сэмпай, вы не ранены? — крикнул он, а потом заметил лежавшего на полу Такеду, залитого кровью. — Твою же мать…       — Скорую вызвали? — резко спросил Сасадзука.       — Да, они в пути…       Яко уже не слушала их разговор. Медленно, словно двигаясь под водой, она вышла из кафе, почти сразу столкнувшись с мамой.       — Яко, ты в порядке? Тебя ранили? Сейчас, сейчас, поедем в больницу, и все будет хорошо, Яко, милая, не молчи, — Харука, с перекошенным от страха лицом, набросила ей на плечи свое пальто и замотала шарфиком. Яко молча кивала, продолжая глядеть на Сасадзуку сквозь прозрачную дверь.       Она слишком хорошо запомнила, как он умеет улыбаться.