То, что останется

      На следующее утро Яко выложилась на полную катушку, использовав все свои актерские способности, которых — видят боги, — было не так уж и много. Она специально надушилась мамиными духами — теми, на которые у нее была аллергия, чтобы продемонстрировать всем и каждому распухший нос и покрасневшие глаза. А уж сиплый голос «в нос» окончательно убедил окружающих, что Яко больна всем, чем только можно. На всякий случай, даже в отделении полиции Яко не вышла из образа безнадежно больной, на что Сасадзука лишь одобрительно кивнул. Но хуже всего Кацураги себя чувствовала, сидя перед начальником отдела, Наохиро Усуи. С непроницаемым выражением лица он выслушал ее сбивчивые объяснения насчет незапертой двери и чудовищной ошибки, из-за которой два милых, абсолютно законопослушных и невиновных парня оказались за решеткой.       — У вас что, случай коллективного идиотизма? — поинтересовался Усуи, глядя на Сасадзуку. Тот лишь пожал плечами.       — Никто из нас не застрахован от ошибок.       — А если я откажусь закрывать это дело, и отпускать на волю преступников?       Яко испуганно вздрогнула, но Сасадзука положил ей ладони на плечи, удерживая на стуле — даже сквозь школьный пиджак она ощутила, какие у него ледяные руки.       — У тебя нет ни малейших оснований задерживать ни в чем не повинных граждан, ты ведь знаешь это.       Усуи негромко выругался, не сводя глаз с Яко и Сасадзуки.       — Во что ты опять вляпался и зачем тащишь ее? — сердито спросил он.       — Никто ни во что не вляпался, и никуда никого не тащит. Тебе кажется.       — Идите вы оба к чертям. Дело закрыто, оплошность и халатность жильцов и… «грузчиков», — последнее слово Усуи практически выплюнул. — Никто ни к кому исков и обвинений предъявлять не будет.       — Думаю, я еще должен быть отстранен от работы, — задумчиво предложил Сасадзука, убирая ладони с плеч Яко. — Где-то до вторника.       — Может, еще и премии тебя лишить? — с ядовитой любезностью поинтересовался Наохиро, и Сасадзука с готовностью согласился.       Раньше Яко не задумывалась, каково живется агентам под прикрытием, но теперь ей выпал шанс испытать все на себе. Вернувшись, она, как и предупредил Сасадзука, выключила все электроприборы и плотно задернула шторы в спальне и гостиной. Чувствуя себя героиней какого-то плохого детективного романа, она выбралась из своей квартиры и пару раз стукнула в дверь Сасадзуки.       — Проходи, — Эйши посторонился, пропуская ее внутрь. — В холодильнике еда — вроде, тебе хватит. Постарайся не шуметь лишний раз, и к двери не подходи, даже если будут стучать. Если вдруг я не вернусь до вторника… — Сасадзука, порывшись в кармане, достал клочок бумаги с записанным номером телефона. — Позвони сюда, и скажи Усую, что я все-таки ошибся. Он будет счастлив.       — А я вот не буду, — буркнула себе под нос Яко, сжимая в руке бумажку с номером. — Удачи вам…       Сасадзука кивнул, сжав на мгновение ее плечо, и вышел из дома. Щелчки замков в наступившей тишине показались выстрелами, но Яко постаралась взять себя в руки. В квартире было прохладно — судя по всему, перед уходом Сасадзука постарался проветрить ее от сигаретного дыма, но легкое эхо запаха все еще оставалось внутри, и Яко тихонько чихнула в сгиб локтя. Ладно, почему бы не использовать это время для того, чтобы наконец-то выспаться? Она попыталась вспомнить, сколько ночей уже провела без сна, и махнула рукой. Здесь, сейчас она в безопасности и можно… Кто-то поднялся по лестничному пролету и прошел на их этаж. Яко мгновенно покрылась холодным потом и быстро села корточки. Шаги стихли и соседняя дверь распахнулась.       — Я дома! — раздался довольный голос, и Яко, переведя дух, встала с пола, ругая себя за мнительность и паранойю. Да, их сосед всегда возвращался с учебы в это время, и она об этом совершенно забыла. На цыпочках она прошла в комнату и чинно уселась на диван. Ноутбук Сасадзука оставил, но в его сторону Яко даже не смотрела — кто знает, какие там программы и файлы? Случайно влезть в какой-нибудь сверхсекретный полицейский архив ей не хотелось, а потому Яко сосредоточилась на книжных полках, которые вызывали больше вопросов, нежели ответов.       Либо Сасадзука был крайне разносторонней личностью, либо же книги были выставлены наобум, чтобы создать иллюзию обычного человеческого жилья. Так, клиническая психиатрия мирно соседствовала со справочником по выращиванию аквариумных рыбок, а в стороне совсем скромно притулился англо-датский словарь. Все книги были новыми, и вряд ли их часто раскрывали — корешки еще похрустывали, а страницы переворачивались с неохотой. Помедлив, Яко все-таки взяла книгу по психиатрии, решив отвлечься от ставшей совсем уже давящей тишины. Помогло не то, чтобы хорошо, и вскоре Яко отложила эту книгу подальше. Последнее, что сейчас хотелось — это читать о различных психопатологиях и душевных болезнях. Она вновь задумчиво обвела взглядом комнату.       Обычно, попав к кому-то домой, можно многое рассказать о человеке. У самой Яко почти всегда пахло едой, на кухонных полках громоздились различные кулинарные книги, а в их с мамой комнате соседствовали как журналы, так и учебная литература. А еще — разные фотографии, картины и постеры, тысяча мелочей, непонятных окружающим, но важным для них самих. У Сасадзуки было… чисто. Такая чистота бывает в отелях, но не там, где по-настоящему живут люди. «Кто он такой?» — спросила себя Яко. Что видят его коллеги, что видит его семья или его девушка? Хотя, в наличии последней Яко сомневалась. Почему-то было сложно представить Эйши Сасадзуку смеющимся, достающим подарки из ярких упаковок или лежащего на пляже в пестрых шортах, с баночкой холодной газировки под рукой. Яко зябко повела плечами. С другой стороны — ей вот уж совершенно не должно быть никакого дела до того, кем он является. Он — полицейский, надежный и хладнокровный, его уважают сослуживцы, и он решил помочь самой Яко. Наверное, этого достаточно?       Она задумчиво прошлась по комнате и толкнула дверь в спальню, испытывая легкие угрызения совести от такого нахального вторжения в личное пространство. С другой стороны — Сасадзука не запрещал этого делать, так что… Яко пораженно остановилась на пороге, не решаясь войти внутрь. Здесь было иначе. Возле футона на бамбуковой подставке стояла керамическая рыбка-пепельница. Яркие краски уже поблекли, кусочек изящного плавника откололся, но это была первая по-настоящему личная вещь Сасадзуки, которую Яко увидела. Но было и еще кое-что: на комоде в углу комнаты лежали какие-то журналы, бумаги и записки, из надколотой кружки в углу письменного стола торчали разномастные ручки и карандаши. Она осторожно попятилась и вышла из спальни. Даже если ей не запрещали, сюда она больше заходить не будет — у каждого есть право на личную жизнь.       Яко вновь уселась на диван, а затем, не в силах бороться с собой, прилегла, умостив голову на подлокотник, едва пахнущий табачным дымом. Холодильник мерно урчал, за стеной и сверху слышался обычный тихий шум жилого дома, и Яко задремала, проваливаясь все глубже и глубже в сон.       За окном взвыла сигнализация машины, и Яко рывком села на диване, глядя в темноту широко распахнутыми глазами. В первые секунды ей овладела паника, узлом завязавшаяся в животе — где она, как она тут очутилась и что вообще происходит?! Постепенно узел ослабел, и Яко вспомнила: сейчас она в квартире Сасадзуки и ей нужно вести себя тихо, словно маленькой дохлой мышке. Опустив ноги, она неуверенно встала с дивана. Плотные шторы не пропускали света, так что она бродила в полной темноте. Квартира, такая же маленькая, как и ее собственная, сейчас казалась бесконечной, словно зал императорского дворца. Вслепую добравшись до стены, Яко двинулась по ней, нашарив ручку от двери в ванную. Там хотя бы свет можно было включить, что она и сделала, на мгновение ослепнув от яркости. Она почистила зубы и умылась, а затем, покраснев до ушей, воспользовалась туалетом, мысленно радуясь своему одиночеству.       Вернувшись в комнату, Яко вновь свернулась калачиком на диване, надеясь, что сон вернется, но не тут-то было. Она никогда раньше не замечала, как много можно услышать ночью: покашливания соседа сверху, редкие разговоры прохожих, гудение в трубах, шум машин… Паника вновь вернулась, стягивая ее нервы в один клубок. Плюнув на совесть и приличия, Яко добрела до спальни Сасадзуки и легла на футон, уткнувшись носом в подушку. Здесь гораздо сильнее пахло сигаретами, но вместе с этим — было гораздо спокойней и просторней, чем на диване. Повертевшись, пытаясь найти удобное положение (сама Яко, да и Харука Кацураги тоже, отдавали предпочтение обычным европейским кроватям), Яко аккуратно разделась и нырнула под одеяло, утешая себя, что полностью оплатит расходы на прачечную. Так она и уснула.       Утро субботы для Яко началось с голодного урчания в животе. Она с трудом села на футоне, прижимая к груди одеяло, и обвела комнату мутным со сна взглядом. Вновь надевать рубашку и школьные брюки не хотелось, и Яко, решившись, выбралась из постели в тонкой маечке на бретельках и трусах. В конце концов, вряд ли Сасадзука вернется так скоро, а захватить сменную одежду она не додумалась. С другой стороны — это не показ мод, а она не мисс Япония, чтобы всегда и при любом случае выглядеть идеально. Тихо выбравшись из спальни, Яко двинулась к кухне — как и во многих других квартирах этих построек, кухня была совмещена с гостиной и столовой. Не самая удобная конструкция, но и не самая плохая — все-таки, есть хотя бы отдельная спальня.       Открыв холодильник, Яко задумчиво хмыкнула. Ладно, когда все это закончится, она вернется домой и устроит себе пиршество, а пока нужно обходится тем, что есть. Сделав яичный рулет, Яко устроилась на стуле с тарелкой в руках и принялась завтракать, параллельно раздумывая над тем, чем бы занять сегодняшний день. Все варианты, приходившие к ней в голову, были либо слишком шумными, либо невыполнимыми, и в конце концов, Яко сдалась и взялась за справочник по аквариумным рыбкам. Чтение ее неожиданно увлекло, и даже появились мысли завести аквариум, как вдруг тишину квартиры разорвало телефонным звонком. Яко, взвизгнув от неожиданности, подпрыгнула на диване, затравленно глядя на звонящий аппарат. Сасадзука четко ей сказал, не подходить к телефону, значит, он это предусмотрел. В конце концов, чего бояться? Это же, все-таки, не бомба. И он ее не укусит. Яко машинально считала звонки — после шестого трезвона телефон затих, и она перевела дух. Ну вот, не все так страшно, как казалось.       Проклятый телефон звонил каждый час. И каждый раз после шести звонков наступала благословенная тишина. Даже ночью он не угомонился, разрывая короткую дремоту, и к утру воскресенья Яко уже напоминала зомби — под такой аккомпанемент заснуть бы не получилось даже у индийского йога. В шесть утра телефон вновь оттрезвонил шесть раз и замолчал. Молчал он и в семь, и в восемь утра, но Яко все равно не могла уснуть — ожидание звонков было еще худшей пыткой, чем сами звонки. После тяжелого дня и бессонной ночи ее морозило, и она натянула на себя рубашку и брюки, и даже завернулась в одеяло Сасадзуки. В десять утра ее просто вырубило, а в полдень она проснулась от заливистого трезвона в дверь. Яко лежала на полу, где ее и настиг сон, прижав к себе книгу про рыбок и тихо молилась всем богам, чтобы этот неизвестный визитер провалился в Преисподнюю. Звонки в дверь стихли и, словно издеваясь, ожил телефон. Яко зажмурилась и заткнула уши пальцами. Ей хотелось одного — чтобы последние два года ее жизни оказались дурным сном, чтобы эта какофония звуков была простым звонком будильника, а в столовой уже сидел отец, и мама была рядом… Она беззвучно заплакала, подтянув колени к груди. В голову сами собой лезли дурные мысли: что мама умерла, что Сасадзука-сан тоже умер, что сейчас дверь взломают и ее убьет та женщина. Или те двое. Или вообще ввалится целая банда якудза и ее порежут на ленточки. Телефон замолчал, дверной звонок тоже не спешил оживать. Яко, с трудом поднявшись на ноги, осторожно прошла в ванную, где умылась и привела себя в порядок, то и дело нервно вскидывая голову: стоило ей увеличить напор воды, как сразу чудилось, что в дверь начинают ломиться бандиты и наемные убийцы.       Замотавшись в одеяло с головой, Яко легла на диван, словно гигантская гусеница, не спешащая превращаться в бабочку. Минуты текли одна за одной, а Яко все так же лежала, сохраняя неподвижность и готовясь к новым психическим атакам. Уже ближе к ночи от двери послышались бряцающие звуки и шорохи. Яко медленно села, тихонько разматывая одеяло. Живой она не дастся.       — Да твою же налево, кто тебе этот замок ставил?! — раздался бодрый и резкий голос от входа, и дверь распахнулась. — Его хрен откро… Ох ты ж!       С диким воплем Яко ринулась на звук, сжимая в руке справочник аквариумиста. В последний момент она затормозила, разглядев за незнакомой фигурой Сасадзуку. Книга грохнулась на пол, а Яко бросилась ему на шею, даваясь истерическим плачем.       — Они звонили, или не они, но звонили, каждый час, шесть звонков и отбой, я не подходила, а потом они стали звонить в дверь, — сбивчиво прорыдала она, уткнувшись в Сасадзуку.       — Я вот даже подумываю, а не завести ли мне собачку, или там морскую свинку, — задумчиво произнес незнакомец, отталкивая опешившего Сасадзуку от входа и закрывая дверь. Попутно он еще и свет включил, и Яко зажмурилась от неожиданности. — Вот так приходишь домой, а она радуется, вертится под ногами, лепечет что-то… Красота.       — Помолчи, — бросил ему Эйши, аккуратно отстраняя от себя Яко. — Значит, звонили каждый час, а потом еще и в дверь стали ломиться?       — Не ломиться, — Яко постаралась взять себя в руки. — Просто звонили. Тоже шесть раз. А потом опять телефон. Это в полдень было, я запомнила.       — А с тех пор? — Сасадзука продолжал придерживать ее за плечи, то ли опасаясь, что она опять кинется ему на шею, то ли что она свалится в обморок.       — Тишина. Но когда вы там возились, — Яко неопределенно мотнула головой в сторону двери, — я подумала, что это они.       — И решила одолеть преступников при помощи книги? — незнакомец поднял ее оружие с пола и насмешливо поцокал языком. — Да, припоминаю что-то в этом роде: знания — сила, ученье свет…       Яко наконец оторвала взгляд от Сасадзуки и внимательнее рассмотрела его спутника. Синий деловой костюм, больше подходящий какому-нибудь бухгалтеру, совершенно не сочетался с дикой прической: неровно обрезанными светлыми волосами с двумя фиолетовыми прядями надо лбом. Заметив ее взгляд, гость высунул язык и подмигнул.       — Расскажи ей то, что мы узнали, — сказал Сасадзука, разжав, наконец пальцы. До Яко лишь сейчас донесся легкий аромат алкоголя, исходивший от этой парочки. — Я скоро буду.       Он прошел в комнату на ходу снимая пиджак и, судя по звуку, завернул в спальню. Панкующий бухгалтер вздохнул, глядя на Яко.       — Ладно, к делу, козявка. Меня зовут Нейро, очень приятно, нет, кофе не буду, тебя зовут Яко Кацураги, и ты дочка того самого Кацураги, которого грохнули пару лет назад, и твоя мать пропала в дебрях испанской тундры, — он хихикнул, вспомнив что-то свое. — Но пропала не просто так, а видать, что-то нарыла, потому как теперь банда одного мудилы решила охотиться за тобой. Усекла, козявочка?       — Нет. И я не козявка, — возмутилась Яко. Нейро вздохнул.       — Ладно, тогда версия замедленная, специально для умственно отсталых. Твой отец вляпался и связался не с тем человеком. За это его и порешили, но при этом наследили так, что за километр видно. Теперь этому человеку позарез нужен ноутбук твоего папаши, который пропал, словно в воду канул, но вот в чем прелесть — полиция тоже не откажется от ноутбука, чтобы найти убийцу.       — А при чем тут моя мама? — спросила Яко, опираясь на стену и чувствуя, как начинает кружиться голова.       — Ну как же, одна плоть, одна кровь и душа. Может, решили что она знает, где ноут. Может, надеются что ты знаешь, и ради любимой мамочки принесешь в клювике все, что потребуется. Теперь ясно?       — Да. — Голова у Яко закружилась еще сильнее. — А что, найти этого… преступника просто так невозможно?       — Нет. — Глаза у Нейро были зеленоватыми, словно морская вода, и казались такими же опасными — никогда не знаешь, какая тварь живет в глубине. — Он везде подстелил соломки. Фактически… — Нейро хихикнул, что совершенно не вязалось ни с его обликом, ни с речью. — Фактически, полиция знает только его «творческий псевдоним» — мистер Сикс. Кто скрывается за этим прозвищем — неизвестно, а те, кто пытался вызнать этот секрет очень скоро становятся мертвыми и молчаливыми.       Яко вздрогнула и подняла голову.       — А как же Сасадзука-сан? Он что, не боится?..       Нейро рассмеялся, глядя на нее почти что с жалостью.       — Этот? Не-ет, Эйши у нас редкий отморозок, у него чувство страха атрофировалось. И все прочие чувства тоже, как мне думается, хм. Если честно, я даже не знаю, кто страшнее — этот Сикс или наш добрый полицейский. Ладно, пойду я.       Нейро отвесил ей насмешливый поклон и вышел, хлопнув дверью. Яко машинально заперла замки и только потом сообразила, что теперь ее здесь ничего не держит. Но уходить просто так, не поблагодарив за великодушие и доброту… да даже просто, не сказав «спасибо», не хотелось, и она осторожно подошла к спальне, несмело толкнув дверь. В комнате было темно, и лишь огонек сигареты позволял хоть как-то ориентироваться в пространстве.       — Нейро уже ушел, — Сасадзука не спрашивал, он констатировал факт, и Яко отметила, что из голоса у него исчезли любые намеки на опьянение. — Язык у него без костей.       Яко подошла и села на край футона, привалившись спиной к стене. Сигарета вспыхнула ярче и почти потухла.       — Ты испугалась сегодня?       — Да. Извините, — тихо сказала Яко, обнимая ноги и утыкаясь подбородком в колени.       — Тебе не за что извиняться. Ты живой человек, и ты пережила многое за эти дни — бояться вполне естественно.       — А это правда?.. — Яко не договорила. Сасадзука негромко хмыкнул, выдыхая дым.       — Да. Я не боюсь. Разучился или никогда не умел.       — Но вы ведь тоже живой человек, — Яко почти прошептала эти слова, втягивая голову в плечи. За окном мигнули фары, раздалась громкая музыка, тут же сошедшая на нет. Машина проехала мимо, и лишь тогда Сасадзука нарушил молчание:       — Все относительно. Я все еще умею злиться. Но не бояться.       Яко опустила руку и погладила простыню.       — Наверное, это хорошо, — сглотнув, сказала она. — Я вот почти все время боюсь. За маму, что больше ее никогда не увижу. Боюсь умереть. И за вас… — Яко задохнулась, когда ее пальцы нашли ладонь Сасадзуки.       — Ты боишься за меня? — в его голосе мелькнуло удивление.       — Да.       В комнате опять повисла тишина, которую вспарывали проезжавшие мимо машины и редкие людские голоса.       — Спасибо.       Яко молча кивнула, словно забыв, что ее не видно. Сасадзука мягко накрыл ее руку своей. Сигарета, вспыхнув напоследок, исчезла в раззявленной пасти керамической рыбки. Яко осторожно шевельнулась, переплетая их пальцы и чувствуя, как медленно теплеет его ладонь.       — Ложись спать, Яко, — Сасадзука поднялся, выпуская ее руку. — Завтра тебе в школу. А я переночую на диване.       Яко дождалась, когда Эйши выйдет из комнаты и, не раздеваясь, залезла под одеяло. Подушка пропахла табачным дымом, но этот запах больше не вызывал отторжения. Даже стал в чем-то приятным.