Солнце в волосах

ㅤ— И ты всё это видел? — наконец мечтательно выдыхает Энн, ёжась от холодного морского ветра, что незаметно усиливается с каждой минутой. ㅤ— Конечно. Выдумать такое удалось бы только тебе, — усмехается Гилберт, глядя на тонкую линию встречи двух стихий, рискующую исчезнуть, превратив мир в бесконечную синь. Гилберту чудится, что под ногами по-прежнему пляшет корабельная палуба: незаметно шмыгнуть в открытую дверь, вырвавшись из плена угольного тумана, чтобы посреди людской суеты вцепиться в рассохшееся дерево борта, собрав пару заноз, и вдохнуть поглубже неповторимый запах приближающегося шторма. ㅤОни сидят так, наверно, уже целый час, зарываясь ладонями в теплый песок, шёлком стекавший меж пальцев. Гилберт никогда раньше не видел, чтобы Энн молчала так долго, но с губ её и правда не слетает ни слова, пока он рассказывает о своих приключениях. Энн жадно глотает каждую подробность, рисуя воображаемыми кистями на воображаемом холсте удивительные картины невероятных событий, свидетелем которых Гилберту посчастливилось стать. ㅤКогда Гилберт замолкает на минуту, чтобы восстановить события прошлого в своей памяти, оба невольно касаются мыслей о том, как же они изменились. Энн так и норовит кольнуть непозволительная мысль о том, как похорошел и возмужал тот самый мальчик, когда-то недальновидно дёрнувший её за косичку и назвавший морковкой. Ещё жалит детской обидой чувство, что Энн и здесь уступает Гилберту Блайту, почти не повзрослев за время его странствий. Совсем не под стать. А Гилберт уверен, что совершил бы хоть тысячу кругосветных путешествий, если бы знал, что после этого сама Энн Ширли будет сидеть с ним рядом и просто разговаривать, не пытаясь задеть побольнее его мифическое самолюбие, казавшееся ей безразмерным. ㅤ— Похоже, будет шторм. Ты видел его там, настоящий, далеко-далеко отсюда? — посмотрев на его профиль, спрашивает Энн. Гилберт улыбается, предвидя возникающий в рыжей голове миллион вопросов, и кивает. ㅤ— Какой он? Расскажи, он такой, как описывают в книгах? — нетерпеливо тараторит Энн, и Гилберт понимает, что в ближайшие минут пять ответ от него точно не потребуется. Да, он скучал по неуёмному бескрайнему воображению этой девчонки. — Он пугающе прекрасный и завораживающе опасный? Я читала о штормах, это оказалось весьма захватывающим, знаешь? Думаю, было бы интересно сравнить свои впечатления, полученные опытным путём, и книжные описания. Конечно, я понимаю, что никакими словами не воссоздать ту красоту и силу, что несёт в себе стихия, но, должно быть, этот глубокий иссиня-черный цвет, таящий в себе все секреты морских глубин, приходит во снах. Море будто вскипает, белоснежными хребтами взмывая в воздух, оно растворяется в самом себе, если не находит препятствие. ㅤЭнн говорит вдохновенно, прикрыв глаза и запрокинув голову, подставляя морскому ветру усыпанные веснушками щёки, пока Гилберт любуется ею, восстанавливая в памяти стёртые временем мелочи, вроде особенного оттенка тепла в косах, трещинок на губах и крошечного шрамика на виске. ㅤ— Это похоже на правду? — тише спрашивает Энн, вновь ища взглядом горизонт, но то и дело косясь на безразлично смотрящего вдаль собеседника. ㅤ— Почти. Ты права, это красивое зрелище, — вздыхая, Гилберт подбирает слова особенно тщательно, мысленно возвращаясь к разговору о шторме. — Только не стоит забывать, как он опасен. Представь, сотни человек строят огромные корабли-монстры, возвышающиеся над головой массивными мачтами. Они тратят на это месяцы. Можно построить целую флотилию, можно собрать весь королевский британский флот вместе, можно думать, что мачты достаточно высокие, а корма достаточно крепкая. Можно выдумать всё, что только получится. Назвать флот Непобедимой армадой. Можно даже пройти сотню морских битв, не проиграв ни одной, захватить тысячу вражеских кораблей, ведь наверняка об этом пишут в тех книжках, которые ты читала, — он немного медлит. — Но однажды твоему флоту придётся столкнуться с безжалостной стихией, которая уничтожит всё, что было «до», сотрёт всё, что было построено такими усилиями, уничтожит все надежды, порушит каждую возведённую убеждённость в том, что этого никогда не случится, — Гилберт чувствует, что болтает лишнее, но остановиться уже не может. Он качает головой. — Шторм забирает всё, что у тебя было, и ты можешь начинать с чистого листа: вновь строить корабли, ставить мачты, побеждать в битвах. Особенно наивные думают: шторм никогда их не настигнет, они никогда больше не попадут в него, что возможно спастись, сбежать от воды, сбежать от всего. От себя. Но ты не сможешь о нём даже забыть. Никогда, нет. В подсознании всегда будет мысль о стихии, и ничего из того, что ты делаешь, уже не будет иметь никакого значения. ㅤЭнн молчит, пораженная словами Гилберта: она редко рассматривала это явление с такой стороны. И уж тем более не думала о разбитых кораблях и поломанных жизнях. ㅤГилберт поднимается с песка, утопая взглядом во взволнованных морских волнах, чувствует, как влажный ветер пробирается под рубашку. Разворачивается и, наконец посмотрев в глаза задумчивой Энн, протягивает руку, помогая подняться. Всё ещё удивляется отсутствию протестов, тёплые пальцы осторожно хватают её — прохладные, вовсе не привыкшие к такой погоде. Посреди пустынного берега они стоят друг напротив друга, Гилберт утопает взглядом во взволнованной глубине её глаз, отчего-то сильнее сжимает замёрзшую ладошку. ㅤ— А потом ты перестаёшь бояться — ждёшь свой шторм, порой с нетерпением. Всё равно, кроме этого шторма, ничего не существует. ㅤЕго голос кажется Энн слишком тихим, личным и откровенным, голос-не-о-шторме, голос, который смущённо прячет ветер, который можно не расслышать, даже когда стоишь вот так — нос к носу. ㅤ— Знаешь, некоторые дают сильным штормам имена, — внезапно губы Гилберта вновь растягивает доброжелательная улыбка, стоит холодным пальцам выскользнуть из его ладони. ㅤ— Да, я читала о таком, — потерянно отвечает Энн, поправляя подол платья. В ботинок так не вовремя попадает песок, и, нахмурившись, Энн неловко разувается. — Это кажется даже немного романтичным — давать имя разрушающей стихии. Гилберт, а ты давал название самому сильному шторму, который встречал? — запыхавшись, спрашивает она, вытряхивая песок и прыгая на одной ноге. ㅤГилберт молчит, пожалуй, дольше, чем нужно для раздумий, но Энн слишком увлечена обувью, чтобы заметить это. Она смотрит на шнурок, а видит серьёзные глаза Гилберта, в ушах эхом звучат слова о шторме, который уносит всё. ㅤ— Энн Ширли. ㅤЭнн, с трудом балансируя на одной ноге, сдув с лица непослушные пряди, поднимает «ну разве не видишь, что я занята» взгляд:  ㅤ— Что? ㅤВ его лице невероятным образом такая знакомая улыбка сочетается всё с тем же серьёзным взрослым взглядом. ㅤ— Энн. Ширли. ㅤВсё-таки Энн шлёпается босой ногой в песок.