Солнце в волосах

ㅤЕсли бы мистер Филлипс узнал, как стены класса дрожат под натиском охрипших криков возбуждённой толпы детей, его бы хватил удар, не меньше. В эту минуту было совершенно не важно, кто кому является другом или врагом, чьи родители голосовали за консерваторов и кто не ходит в церковь по воскресеньям, единственно важными стали непреодолимые мировоззренческие убеждения, превратившие дружный класс в два непримиримых лагеря — «Ширли» и «Блайт». И никогда нельзя было сказать наверняка, кто ошибётся в очередном слове, произносимом по буквам, а потому интерес к этому развлечению никогда не угасал. ㅤГилберт, оглушённый криками, сидел на учительском столе, выжидательно глядя в спину гордо удаляющейся Энн, уже надевшей шляпку. Колеблясь, она вышла на крыльцо школы под скандирование «Энн», возглавляемое Дианой, и… остановилась. Толпа разразилась оглушительными воплями и аплодисментами, добившись своего. Картинно закатив глаза, Энн развернулась и вошла в класс, со снисходительной и смущённой улыбкой сняла шляпку, отбросила учебники и заняла исходную позицию у доски, где её уже ждал довольный Гилберт Блайт. ㅤ— Раз уж мы играем, может, назначим приз? — поинтересовался Билли, непременно до хрипоты оравший «Гил». ㅤ— Почему нет? Пусть будет желание, что скажешь? — легко согласился Гилберт, исподтишка следя за Энн. ㅤ— Что? Нет! Никаких желаний, — испугалась Энн, кажется, догадываясь, что попросит Гилберт, если одержит победу. Мысль о таком трофее сбивала бы её, делая уязвимой. ㅤ— Боишься? Тогда можешь сразу сдаться, — улыбнувшись, любезно предложил Гилберт. — Всего одно маленькое желание. ㅤㅤОн определённо что-то задумал, и Энн это совершенно не нравилось, но сдаваться было не в её стиле, поэтому она коротко кивнула, давая добро, и толпа вновь зашумела. ㅤПосле того, как мистер Филлипс стал реже проводить эти маленькие соревнования на грамотность во время уроков, состязание вышло за рамки отведённых учебных часов, а открытое противостояние Энн и Гилберта лишь подливало масло в огонь и порождало настоящий азарт среди сверстников. Билли с энтузиазмом организовывал приём ставок, и ребята несли ему и без того небольшие карманные деньги, порой умудряясь проворачивать свои «тёмные делишки» прямо под носом учителя. ㅤ— Итак, — Билли покрутил в пальцах одну из полученных монеток, — сейчас мы определим, кто начнёт. Готовы? ㅤТолпа утвердительно загудела, Гилберт сделал пригласительный жест, традиционно позволяя Энн выбрать первой, а та традиционно выбрала аверс. Билли Эндрюс подкинул монетку. Сделав несколько быстрых оборотов под потолком, она полетела вниз. ㅤㅤㅤ• • • ㅤТак как мистера Филлипса не было в классе, да и не могло быть, соревнующиеся оказались вынуждены сами придумывать слова для оппонента и сами же их проверять, в самых сложных случаях обращаясь к словарю, бережно хранимому в верхнем ящике учительского стола. Сейчас же никто из них не оспаривал правоту другого, потому что, казалось, соревнование в произнесении слов по буквам давно переросло в словесную перепалку, в которой с переменным успехом побеждал то один, то второй. По крайней мере, что-то личное в этой игре слов видела напряжённая Диана. ㅤ— Упрямство. ㅤ— У-п-р-я-м-с-т-в-о, — показно вздёрнув нос, легко справилась Энн. — Заносчивость? ㅤ— З-а-н-о-с-ч-и-в-о-с-т-ь, — с трудом сдерживая улыбку, по буквам повторил Гилберт. — Чувства. ㅤ— Ч-у-в-с-т-в-а. Самоуверенность, мистер Блайт. ㅤЭнн смотрела прямо перед собой, отказываясь замечать взволнованные лица одноклассников, обеспокоенную Диану, случайно брошенные взгляды Гилберта Блайта и мурашки от каждого сказанного им слова. ㅤ— С-а-м-о-у-в-е-р-е-н-н-о-с-т-ь, — не дрогнув, справился Гилберт. — Влечение, мисс Ширли. ㅤВ помещении повисла хрупкая тишина, а лицо Гилберта, казалось, просияло, когда Энн всё же оторвалась от сосредоточенного созерцания двери в противоположном конце класса. Щёки Энн Ширли чуть заметно порозовели, когда она неосторожно коснулась потерянным взглядом лица Гилберта, затем мазнула по шепчущейся толпе и, лишь найдя на одной из парт свои шляпку и учебники, холодно заявила: ㅤ— Сдаюсь. Гилберт Блайт победил и может озвучить своё желание. ㅤЭнн было всё равно, кто в толпе разочарованно застонал, а кто с радостными воплями заскакал на месте. Она не слышала, как кто-то удивлённо присвистнул, а кто-то выдохнул от напряжения. Энн ждала свой приговор. ㅤㅤㅤ• • • ㅤ— Да брось. ㅤТяжело дыша, Энн считала каждый сделанный шаг, надеясь тем самым спастись от нахлынувших мыслей о том, что подумали о её глупой капитуляции остальные, о том, что ей даже перед собой стыдно за этот поступок, а также о идущем позади Гилберте, который упрямо не давал забыть о своём присутствии. ㅤ— Неужели ты злишься на меня за то, что сама же сдалась? И прекрати бежать, иначе придётся повторить завтра, потому что… ㅤ— Я? Злюсь? На тебя? — круто развернулась Энн, наконец притормозив. — За то, что ты нечестно победил? — заводилась она, угрожающе наступая на оторопевшего Гилберта и тыча пальцем ему в грудь. — За то, что вынудил капитулировать у всех на глазах? — срывалась она на крик. ㅤ— Нет, Энн, — Гилберт знал, что его голос звучит раздражающе спокойно, а потому в любую минуту был готов увернуться от нападения, памятуя о том, как сильно может разозлиться Энн. Он мягко обнял пальцами тонкое запястье, стараясь перехватить инициативу. — Ты злишься на то, что проиграла правде. ㅤ— Правде? — Энн вырвала руку, кипя от гнева. ㅤ— Да. Правда — это просто, ей невозможно противостоять, понимаешь? Попробуй чаще говорить правду. ㅤ— Я никогда тебе не лгала, — огрызнулась она. ㅤ— Я не сказал, что ты лгала, я сказал, что ты не говоришь правду. Это и делает тебя уязвимой, Энн, а не мой обман или провокация. И ты можешь сколько угодно бить меня грифельной дощечкой, но ничто не изменит этот факт, — секунду Гилберт сомневался, но видя, как она сбита с толку, позволил себе ещё одну правду: — как и то, что ты хотела проиграть мне, — он поднял руки, готовый смиренно вытерпеть любую выходку за сказанное, но совершенно довольный произведённым эффектом. ㅤЭнн, возмущенная до кончиков рыжих косичек, замерла, хлопая глазами. Она то открывала рот, чтобы сказать что-нибудь умное и, несомненно, обидное в ответ, то закрывала, понимая, что впервые не находит ни одного слова. ㅤ— Только не нужно сейчас говорить, что ты не знаешь, как пишется слово «влечение». ㅤЩёк Энн вновь предательски коснулся румянец, окуная невидимую кисть в алую краску и рисуя спрятанное за веснушками смущение. Гилберт заворожённо следил за каждым изменением в её лице. ㅤ— В-л-е-ч-е-н-и-е, — не унимался он. ㅤ— Хватит, — Энн хотелось сбежать, что значило бы подписаться под каждым словом, которое сказал Гилберт, а этого она позволить не может. ㅤ— Энн, ты прекрасна, — прошептал Гилберт, всё же надеясь, что за это он не будет уничтожен. ㅤ— Просто заткнись. ㅤОна замотала головой, отворачиваясь и собираясь добраться до дома. С Гилбертом или без него. ㅤ— Ты видишь? Вот так работает правда. Не бойся её говорить. Скажи, просто скажи, если не хочешь меня видеть. Скажи, и я навсегда оставлю тебя в покое. Скажи, «Гилберт Блайт, я не хочу видеть тебя, убирайся». И я уберусь, — чувствуя горечь на кончике языка, произнёс он, только сейчас подумав о том, что мог просчитаться. — Обещаю. ㅤ— Гилберт Блайт, — смело начинает Энн, и это звучит как угроза, — я не хочу играть в твои игры и ухожу домой! ㅤЭнн, спотыкаясь и с трудом удерживаясь на дрожащих ногах, хочет поскорее сбежать от человека, которому не способна противостоять, не способна даже ответить на равных. Гилберту кажется, к чёрту эту правду, когда Энн Ширли так краснеет от сказанных им слов. Ему кажется, что он самый счастливый человек на свете. ㅤИ тут Энн остановилась, словно перед ней возникла невидимая стена, развернулась и заглянула прямо в лицо Гилберту, с трудом скрывая искреннее любопытство. ㅤ— Почему? ㅤ— Что почему? — удивился он. ㅤ— Твоё желание. Ты загадал проводить меня до дома. Мы оба знаем, каким было желание на самом деле. В твоей голове, Гилберт. Ты тоже не говоришь правду, не так ли? ㅤ— Один-один. Осторожно, Энн Ширли, ты вступаешь в опасную игру, — лукаво улыбнулся он. ㅤ— Так ты не ответишь? ㅤ— А зачем загадывать? Ты сама попросишь меня об этом. ㅤㅤГилберт ловко увернулся от полетевшего в него учебника по английской литературе — самая настоящая правда, на которую способна Энн Ширли.