Солнце в волосах

ㅤ— Раз. ㅤЭнн обнимает многообещающее лето, оно хватает её за руку тёплым касанием и влечёт по залитым солнцем улицам Авонлеи. Босоногая Энн бежит следом по нагретой пыльной дороге мимо кукольных домиков с яркими крышами, тонет по щиколотку в свежей траве, прохладными волнами ласкающей лодыжки. Её не беспокоит, что новое белое платье чуть не испачкалось и что шляпка с головы слетела по дороге, не заботит и то, что Марилла может рассердиться — юность всё прощает. ㅤ— Два. ㅤЭнн жадно вдыхает сладко пахнущий воздух свободы: от книг, от мистера Филлипса, от душного класса, становящегося тесным с появлением первых бутонов за окном. Смеющаяся толпа школьников бросается в рассыпную, десятком смешинок попрятавшись в округе: в траве, за деревом, в складках развешанных на веревках простыней. Энн мельком замечает Руби, спрятавшуюся так, что не найти её смог бы только слепой. ㅤ— Три. ㅤИ Гилберт Блайт. ㅤ— Четыре. ㅤОтчётливый голос постепенно стихает, оставаясь где-то позади, за несколько десятков босых шагов, за спиной, по которой бьют раззадоренные рыжие косички. Энн сворачивает в тень двора, за очередной кукольный домик с яркой крышей, вжимается спиной в увитую плющом холодную стену, дышит через раз и мысленно просит руки не дрожать. Ей отчего-то страшно. Сердце норовит зайчиком выпрыгнуть из груди всё нетерпеливее с каждым числом. Энн осторожно выглядывает из-за угла. Ей вовсе не хочется быть пойманной. ㅤ— Пять. ㅤИли хочется. ㅤЭнн украдкой следит за тем, куда идёт Гилберт Блайт, и точно знает, что он нечестный игрок. ㅤОна не видит — слышит, как шелестит примятая секунду назад трава перед домом, отчего сильнее прижимается к стене, словно та её спасёт, словно позволит хамелеоном слиться с щедро разросшимся плющом. Энн сдается, позорно капитулирует, наивно зажмурившись, как делают малые дети, убеждённые: не видят они — не видят и их. ㅤЕй, глупой, кажется, что на несколько миль вокруг повисла сплетённая из солнца и тепла тишина, и только в тени плюща сердце предательски выдаёт хозяйку: неистово бьётся, эхом раздаваясь по округе. ㅤЭнн думает, что стоит так секунд десять, а может, целую вечность. Неуверенно размыкает подрагивающие ресницы и нос к носу сталкивается с победителем в их маленькой игре. Она думает, что если уже проиграла, то глупо бояться. Она думает, что глупо бояться в детской игре, собирает всё мужество и смотрит прямо на тронутые улыбкой губы, отчего улыбка становится шире. ㅤМгновенно отворачивается: в саду прекрасные розовые кусты и ухоженные клумбы, только Энн не видит ни кустов, ни клумб, ни смущенного не меньше неё Гилберта. Блуждает потерянным взглядом за плечом своего охотника, проклинает сильнее рыжих волос рост, недостаточный, чтобы смотреть Гилберту прямо в глаза. Снизу вверх — для побеждённых, а она ещё поборется. ㅤ— Ты же знаешь, что должна была убежать, когда поняла, что тебя нашли? ㅤ— Я убегу, — убежденно отвечает Энн и старается не задаваться разумным вопросом, почему же стояла, как вкопанная. ㅤ— Это вряд ли. ㅤГилберт кивает на вытянутые по бокам от неё руки — справа и слева, — сковавшие клеткой, и вопросительно смотрит в зелёные глаза. Чего-то ждёт, и оба знают, что он не победит, пока не осалит Энн. ㅤИ оба знают, что Гилберту нравится то, что происходит. ㅤЭнн, вдохнув, плавно отстраняется от стены за спиной, смело заглядывает в удивлённые глаза — ей кажется, нет ничего слаще, чем застать Гилберта Блайта врасплох. ㅤОна погружается в тягучую тьму, словно в омут с головой, секунду ловит тёплое дыхание на губах. ㅤЛадони Блайта непроизвольно отрываются от стены и тянутся к талии, неразумно выпуская на свободу ловкую пташку, в мгновение ока взмывшую в поднебесье. ㅤГилберт Блайт завороженно следит за покачивающимся подолом белого платья. ㅤ— Не осалил! — дрожащим голосом кричит Энн через плечо, снова тонет в изумрудном приливе и захлебывается новыми чувствами. Она не ощущает тёплые касания солнца на своей коже, но до сих пор чувствует тёплое касание чужих губ. ㅤЭнн точно знает, что застала Гилберта Блайта врасплох. Она знает: есть кое-что слаще этого. ㅤГилберт точно знает, что проиграл Энн Ширли. Он хочет проигрывать так вечность.