***
Кто нанес первый удар, не понял никто. Но Сарада все же знала. Каваки, их новый товарищ, как представил его Седьмой, был точной противоположностью Боруто — начать хотя бы с внешности: черноволосый, черноглазый, чем-то похожий на нее. Даже по характеру — словно две стороны одной и той же монеты: в отличие от Узумаки — сдержанный, холодный, молчаливый и вечно собранный, вся его бдительность ужасно раздражала Боруто. Но Сарада уважала его серьезность и рассудительность. Однако, черт побери, они с Боруто словно нашли друг друга. Теперь, когда появился этот странный мальчик, Узумаки Боруто оставил в покое своего отца и переключился на него. В моменты таких раздумий Сараде казалось, что Седьмой нашел себе замену для доставания своего сына. Сарада могла с уверенность сказать..... У него получилось.***
Боруто с раздражением смотрел, как мама с нежной улыбкой на лице дарит ему шарф, связанный специально для него, — из темной пряжи с элементами синих ниток — как он сам любит. Боруто не может не заметить, что Каваки смотрит на его мать с таким благоговением, словно увидел перед собой живого Бога, ровно таким же взглядом он смотрит на отца. Парень аккуратно протягивает руку и берет шарф, окунаясь грубыми, мозолистыми пальцами в мягкую вещицу. Когда мама отворачивается, он продолжает смотреть на этот шарф, как на самое дорогое, что есть в его жизни. Химавари дает ему имбирное печенье. Когда Каваки оборачивается, то видит его, стоящего у стены. Он подпирает уголок лестницы плечом и смотрит на него надувшись. Но когда Каваки только хочет что-то сказать, Узумаки его опережает: протягивает руку с чем-то завернутым в блестящий пакет. Боруто ощущает, что брать это Каваки не хочет, но что всегда их объединяло — так это любопытство. Поэтому, когда он протягивает руку и берет нечто, то сначала прислушивается к ощущениям. Он не доверяет никому. За полгода, которые он прожил в их доме, он все равно не научился доверять им полностью. Но Боруто откровенно наслаждается, когда лицо Каваки вытягивается от удивления. Он усмехается, думая, что деньги с миссий и карманные зажитки помогли ему в воплощении данной затеи. Узумаки потратил немало, но и получил немаленькое удовольствие, наблюдая, как Каваки пытается найти в его действиях подвох. Боруто отворачивается и поднимается по лестнице наверх — в свою комнату. Довольный и радостный, оставляя недоуменного Каваки стоять внизу. До Нового Года еще три часа, отец еще не пришел, так что можно с удовольствием посмотреть какой-нибудь фильм до его прихода. Внизу Каваки разглядывает игровую приставку, новенькую, такую, какую он хотел. Видел часто в руках у светловолосого придурка и искренне завидовал, что не можем надрать ему зад в виртуальном мире — уж он-то его сразу сделает. Он с грустью порой подмечал, что хотел бы тоже играть со всеми в онлайн-игры, но попросить Седьмого не позволяла гордость, кричащая обо всех подачках, которые он уже получил. Лежа на своей кровати, Боруто улыбнулся, когда на его аккаунт пришло приглашение на дуэль двух самураев от игрока под именем Каваки.***
Боруто не мог сравнивать Каваки и Мицуки. Это были два человека, кардинально отличающиеся друг от друга и совсем разные. Он не мог так тепло отзываться о Каваки, как отзывался о Мицуки. Последний был ему ближе, он был его самым близким другом, его товарищем по команде. Но иногда, замечая грустные взгляды Каваки, Боруто отмечал, что он хотел бы, чтобы у парня появились друзья. И он на свою бредовую голову взвалил еще более гиблое дело: подружить своего змееподобного дружка и чокнутого сожителя. Идея не удалась. Он понял это с первой минуты. Не ощущать того напряжения, что витало в воздухе, было невозможно. Боруто с опаской смотрел, как Мицуки и Каваки сверлят друг друга взглядом. В конце концов все закончилось тем, что они подрались.***
Он мог бы вспоминать вечность. За те дохлые несколько лет, что этот предатель провел в их доме, он, однако, успел оставить после себя целую дыру воспоминаний и огромную пропасть в его сердце. Он одновременно чувствовал и всепоглощающую ненависть и тянущую боль в области груди. Смотря на то, как черные глаза смотрят на все вокруг с такой ненавистью, Боруто не мог не отметить того, все равно в его душе привязанность к этому дураку не искоренила сама себя. Он искренне надеялся, что когда в следующий раз встретит Каваки, то ненависть и презрение к этому человеку настолько перевалят за границу, что он убьет его собственными руками. Никто не мог сказать, кто из двух стоящих друг напротив друг парней сделал первый удар. Боруто стойко перенес первую боль. Она была не смертельной. Их кулаки скрестились и взгляды встретились. Воспоминания снова и снова тревожили его. Боруто не мог точно сказать, что чувствовал, смотря на этого предателя. Перед лицом было его лицо. Он одновременно дрался, умудряясь отбрасывать Каваки. Они схлестнулись не на шутку. Боруто получил удар ногой по лицу, но успел блокировать его. Следующий удар пришелся в плечо, но Боруто, снедаемый болью и ненавистью одновременно, ничего не чувствовал. Он активировал глаз, сотворил технику и без капли сострадания или жалости нанес оппоненту удар. Следующая его техника застала Каваки, когда он был отброшен. Однако он скрутился прямо в воздухе, оттолкнулся от дерева, в которое врезался, и мгновенно сложил печати. Огненный шар полетел прямо в Боруто, но он активировал технику Водяного дракона. Они сами не заметили, как отбились от всеобщего хаоса. Для Боруто не существовало ничего более важного в этот самый миг, чем вырвать глотку ненавистному шиноби напротив. Каваки отбился от техники очень умело. Применил что-то другое, в противовес одной из его сильнейших техник. На миг Боруто отвлекся. Он увидел, что внизу Мицуки сцепился с кем-то в бою, а Сарада спасла какую-то женщину. Сколько бы Боруто не пытался, но он не заметил ни отца, ни сенсея. Сражаясь с Каваки, он потерял их из виду и был так напуган самой мыслью о том, что со стариком что-то могло случиться. Случай пятилетней давности болью отозвался в груди. Но эта его заминка стоила ему резкой боли в районе копчика. Боруто, однако, не растерялся после удара. Странно было смотреть, как люди сами гибли по своей воле. Ему не жалко было тех гражданских, что собственноручно и так наплевательски отнеслись к тем, кто годами защищал и оберегал их. Ему было жалко своих товарищей и друзей, знакомых, учителей и родных. Имели ли право эти неблагодарные люди ставить его близких перед выбором? Имел ли вообще кто-то право заставлять шиноби выбирать между их жизнью и их призванием? От самого этого осознания кровь прилила к лицу. Появившегося прямо перед ним Каваки он ударил с такой силой, что тот впечатался в противоположную стену, которая находилась в другом конце города. Отвалилась добрая половина стены. — А ты не изменился! — услышал он его голос. Из-за активированного шарингана чертов Каваки мог видеть его движения. Но наученный опытом стольких лет тренировок Боруто мог определить, что ему делать в случае, если его противником является обладатель шарингана. Однако он все же был старым добрым Боруто, а оттого вспыльчивым и яростным, реагирующим на каждое колкое слово. Таких как он, называли слабаками, и Боруто знал это. Шиноби, что не в силах унять свои эмоции, никогда не сможет победить. Холодный ум и только вера в свою силу и силу тех, кто готов прикрыть спину, гарантируют ему победу. — Как ты вообще посмел сюда сунуться! — взревел он. Боруто было семнадцать, он был молод, горяч на голову и имел свои принципы. Каваки было семнадцать, он уже ненавидел весь мир и желал истребить целую нацию. Горо Учихе было всего лишь семь, и он понятия не имел, что он мог такого сделать, из-за чего какой-то дядя шел прямо навстречу ему со страшным оскалом и ножом в руке. Попробуйте объяснить семилетнему ребенку, почему вдруг в мирной и спокойной жизни наступил такой хаос. Из вас не выйдет ни единого здравого слова, лишь слезы при виде испуганного детского личика.***
Маленький семилетний мальчик бежал по переулкам. Ему было страшно, но, сжав руки в кулачки, он продолжал бежать, огибая дома и пытаясь выбраться к Резиденции Хокаге. Вокруг кричали люди и все дрались между собой. Первой мыслью Горо было то, что они все могли тренироваться. Ну, или на худой конец, это боевые построения. Порой Хокаге устраивал такие. Обычно братец Боруто участвовал во всех и доставал каждого члена отборочной организации. Но сколько бы Горо не смотрел по сторонам, желая найти хоть одно знакомое лицо, он не мог его найти. Он бежал и бежал, и выбежал наконец, на какую-то безлюдную улицу. Запыхавшийся, весь потрепанный. Он даже толком ничего не поел. Дома, к его приходу, никого не оказалось, а потом прогремел взрыв. Ложка вылетела из его рук. Он посмотрел в окно на огромный купол, что окружал деревню. Сейчас его уже не было. Горо видел лишь очертания фиолетового Сусаноо отца, который парил там в воздухе где-то очень далеко. Но он все равно не мог найти лицо отца среди огромного количества шиноби, которые бились вдалеке. Внезапно он услышал, как кто-то бежал по той улочке, по которой он сам забрел сюда. Он весь сжался, но поджал губы и попытался сделать серьезное лицо. В конце концов, он — Горо Учиха, сын самого главы клана. Его сестра не посрамила чести отца, он тоже этого не сделает. Выбежавший из проулка мужчина был среднего роста, в каком-то жилете, но это не было даже отдаленно похоже на экипировку шиноби. Горо отступил на шаг, заметив, как мужчина странно улыбнулся. Мальчик не любил, когда на него так смотрели. Обычно на него все всегда смотрели с лаской и нежностью. Это еще не считая семьи. Братец Боруто смотрел на него, как на Химу-чан, а тетя Хината вообще любила его настолько, что, казалось бы, он ее родной сын. Но что всегда заставляло Горо смущаться и одновременно сжиматься от гордости, так это взгляд, которым всегда на него смотрел Седьмой. С нежностью и ностальгией, словно видел кого-то, кто был ему безмерно дорог и близок, но того, кого он больше не видел. Горо никак не мог определить, кого же Седьмой всегда с ним сравнивает, и, наряду со сложным поведением сестры, мальчишка на досуге пытался решить загадку и о том, с кем его постоянно сравнивает дядя Наруто. Мальчик попятился еще дальше. Ему послышался скрежет ботинка о землю, и он, заметив, что мужчина тоже сделал шаг к нему, резко повернулся и побежал. Горо старался выровнять дыхание, но дрожь все равно прокатилась по его телу. Он слышал звуки чьих-то шагов сзади, а также топот ног, и ускорился. Ему даже показалось, что кто-то успел схватить его за ворот рубашки, но он юркнул под какими-то коробками и быстро перелез через невысокий забор, услышав рев позади. Он пообещал себе не смотреть назад, только не оборачиваться. Братец Боруто говорил всегда смотреть врагам в лицо, но Горо не хотел, да и просто боялся. Он был простым, обычным ребенком, который рос в любви и заботе и которого не касались ужасы каких-либо военных действий. Он рос в золотую эпоху деревни Листа — во время правления Узумаки Наруто. Само это имя уже говорило о том, что никакие враги не посмеют сунуться на их территорию. Горо повернулся, а перед ним пролегала улица. Он посмотрел на главную площадь и чуть ли не закричал от страха. Прямо перед ним странные ниндзя в маске сражались с шиноби из его деревни. Один из ниндзя в маске применил какую-то технику, и прозрачное лезвие прошлось строго по шее шиноби с протектором Листа. Кровь хлынула мгновенно. Горо смотрел на это с шоком и его трясло. Ниндзя отбросил маску и короткие волосы ежиком всколыхнулись на ветру. На миг стало тихо. Горо смотрел то на него, то на мертвого человека, лежащего у его ног и который смотрел своими стеклянными глазами и с открытым ртом прямо на него. Мужчина обернулся, заметив мальчика, который смотрел на все это с ужасом. Это ли то, о чем говорил братец Боруто? Путь ниндзя? Долг защиты родных и деревни? Это ли означало то, что каждому шиноби рано или поздно придется умереть ради этого? Горо думал и не мог понять, почему столько жестокости. Почему начались эти убийства. Почему странные люди напали на них. Дядя Наруто был хорошим. Он был добрым, честным, справедливым и веселым, а главное — его все любили. Так почему эти люди делают больно именно дяде Наруто? Почему они убивают тех людей, которые положились на силу Седьмого Хокаге? Мужчина усмехнулся и повернулся к нему всем корпусом. Сзади был тот самый забор, через который Горо перелез. Он попятился, и ужас растекся в мгновение ока по его телу. Он посмотрел, как мужчина заинтересованно окинул взглядом какую-то вещицу, сталь которой промелькнула перед его глазами. Горо проследил за взглядом и наткнулся на кунай. Его маленькие черные глаза наполнились слезами. Спина ощутила холод камня, и Горо прижался к ней, как к какому-то островку, где его ждет спасение. Горо подумал, что если он закроет глаза, то возможно все это исчезнет. Он не знал, почему этот человек идет к нему, подняв по пути кунай с земли и почему острие направлено на него. Мальчик закрыл глаза и приготовился. Он крепко зажмурился и попросил Ками, чтобы это было лишь сном. Чтобы, когда он откроет глаза, увидел белоснежный потолок своей комнаты, чтобы мама, как всегда, готовила завтрак на кухне, чтобы папа сидел за столом, попивая чай, и сестра сидела рядом с ним, о чем-то тихо переговариваясь. Но когда он открыл глаза, то мужчина уже занес над ним нож. Он прижал обе ручки к голове, и слезы градом покатились по его щекам. Когда-то братец говорил, что если ему больно, то надо считать. Но Горо от испуга забыл все, о чем знал до этого. Он плакал и дрожал от страха, пока где-то там, из внешнего мира, до него не донесся вкрадчивый голос: — Учиха? Полагаю, ты сын Саске Учихи. Меня точно погладят по голове, если я зарежу тебя собственными руками. — Почему? Писк ребенка был настолько тихим, что Горо был уверен, — слышал его только он сам. Он скрестил руки над головой, закрывая себя от него. Он мог бы убежать, мог бы использовать какую-то технику. Но он был простым семилетним ребенком, который настолько испугался всей той жестокости, что на него свалилась, что за раз забыл обо всем, чему его учили. Это ли путь ниндзя, о котором все всегда ему говорили? Состоял ли долг гражданина деревни Скрытого Листа в том, чтобы достойно умереть за деревню? Даже если так, то Горо не был уверен, что он достоин. Потому что, как бы жалко это не звучало для воспевающих доблестную смерть людей, мальчик, простой обыкновенный семилетней мальчик, хотел только одного. Он хотел жить.