Боруто. Хроники Листа.

      Мегуми осторожно накрыла себя платком и прошмыгнула к рынку. Ее нежелание туда идти днем ранее сменилось еще большей воодушевлённостью. Она не могла поверить, что миссию можно закончить раньше положенного срока. Все силы она возложила на то, чтобы как можно быстрее закончить начатое и уйти подальше от этого ненавистного места — особенно дома и подальше от родственничков. А единственный путь отсюда в Коноху без остановок — профессионально выполненная миссия!       Мегуми сжала руку в кулак и кивнула своим мыслям. У нее все получится. Она в это верила. Ничто не могло сломить ее веры в это.       На рынке она заметила много знакомых лиц. Когда она была еще совсем ребенком, то часто любила сбегать из дома сюда. Спрятавшись в трущобах рынка, она могла с удовольствием играть в куклы, веселиться и быть счастливой, хотя бы от осознания того, что она сейчас вне стен дома, там, где до нее не дотянутся руки отчима. Ее красные волосы всегда были заплетены в две косички, старенькое кимоно сидело на ней маловато. Она любила рынок. Здесь ее никто не мог найти.       Она обошла бакалейную лавку и ловко взобралась на крышу старого обветшалого магазина, при этом осматриваясь, чтобы не попасться на глаза чужакам. Миссия требовала высокой конфиденциальности. Нужно не угодить лицом в грязь перед змеей, ведь он отлично выполнил свою часть задания. Теперь сидя дома, он грыз ногти от раздражения на Катасуке Тоно и пытался вместе с Денки прийти к логическому объяснению этого поступка. Металл отчалил от этого дуэта сразу же, Чоу пожаловалась, что их размышления не дают ей нормально насладиться едой. В конце концов, только змей и программист остались в маленькой комнате, раздумывая о причинах предательства бывшего главы научного центра Конохи.       Мегуми даже озвучивать свою версию не стала. Она была уверена, что все так и есть: Катасуке предложили хорошее место, а также сохранение в целости и сохранности его драгоценной шкуры во время военной смуты, конечно же, задобрили немалым количеством бумажек. Вспоминая того очкастого мужчину, которого ей довелось встретить до того, как он покинул пост главы и уехал, она отметила еще тогда, что были в нем некоторые черты ее отчима. И она была уверена, что поступил Катасуке именно так потому, что его жадность, алчность и трусость взяли над ним полный контроль.       От жалких людишек и не такого можно ожидать.       Мегуми проскользнула в узкий переулок и скинула платок. В кимоно было сложнее передвигаться, но по-другому было нельзя, местные сразу бы заподозрили неладное. Она прошагала к концу проулка, свернула вправо, сталкиваясь со старыми обвалившимися стенами их старого дома, который теперь служил помойкой для отходов соседских торговцев. Она посмотрела на него с некой долей ностальгии.       Вот и он. Дом, милый дом.       Когда отчим начал избивать ее, она находила спасение только в стенах этого дома, когда прибегала сюда вся побитая на следующий день со слезами. Этот дом знал ее любой. И маленькой плаксой, и вот теперь взрослой куноичи. Но теперь в доме находился шпион, который помогал ее отчиму. Следовало найти его быстрее, чем он мог ускользнуть.       Она вновь накинула на голову платок, понимая, что ее самая большая выдающая черта — это ее красные волосы. Многие знали ее как красноволосую куноичи Листа, но она не была уверена, что шпион знаком с ее личностью, но перестраховаться стоило. Она прошла чуть ближе и ступила ногой на обломок стены, двери или чего-то другого. Под ногами скрипнуло. Обвисший потолок создал тени и невозможно было заметить кого-либо там. Она решила действовать иным путем.       Мегуми прошла глубже, осматриваясь. Дом был пуст, хотя она пришла в назначенное время, ни минутой позже, ни минутой раньше. Мертвенная тишина напрягала. Девушке не хотелось думать, что их обманули. Она вцепилась в свое кимоно сильнее и прикрыла концом развязавшегося платка свое лицо, оставляя без прикрытия только глаза. Будь у нее шаринган или бьякуган, она бы и это сделала, но она родилась Узумаки, а не Хьюгой или Учихой. Приходилось довольствоваться тем, чем природа наградила непосредственно ее. В такие моменты она жутко завидовала сенсорным способностям Мицуки. Вот уж и правда хороший навык.       Она ощутила совсем заметную волну чакры, когда к горлу приставили нож. Отреагировала спокойно, ощущая секундой ранее чакру человека, стоящего сзади. Мегуми не могла его разглядеть, но план был не соваться с ним в бой. Нужно было выслушать, что он скажет и какую информацию он им даст, а после можно с чистой совестью избавиться от него или отпустить восвояси. Главное — не наделать шума.       — Я… — попыталась скривить губы в ужасе Мегуми, стараясь выглядеть испуганной до чертиков. — Меня послал Джуморами-сама. Он немного приболел и не смог явиться по вашему приказу, господин.       Казалось, шиноби не верил ее словам. Мегуми мысленно усмехнулась, похлопав в ладоши. Она бы тоже не поверила. Ни единому слову.       Но в следующую минуту, после долгих размышлений в течение этого времени, которое показалось Мегуми вечностью, ниндзя отступил назад, убирая оружия от нее. Она вздохнула, оборачиваясь в сторону своего долгожданного гостя.       Лица было не увидеть за плотной маской, на которой, кроме отверстий для глаз и носа, больше ничего не было. Мегуми старалась впитать каждую его черту. В руках сияли на солнечном свете сенбоны, кунаи были на внутренней стороне рук. Она ощущала холод под платьем, который давал кинжал, припрятанный там. На нем был только черный плащ, и Мегуми не могла определить, какого он возраста и мужчина ли перед ней или женщина. Они сверлили друг друга взглядом, пока шиноби не проговорил:       — Ты принесла то, что должен был передать Джуморами? — вкрадчиво поинтересовался он.       Мегуми застыла. Она сглотнула ком, образовавшийся в горле, и проговорила, стараясь говорить как можно медленнее. Шиноби продолжал смотреть на нее, и по его холодным зеленым глазам она могла понять, что он начал ее подозревать. Она быстро занесла руки за спину, словно что-то выискивая в заднем кармане кимоно.       — Я так старалась, чтобы никто на рынке не заметил этого, — сказала она, пытаясь врать более умело и правдоподобно. Никакой нужной вещи для этого ниндзя у нее не было. Но это был отличный шанс выведать информацию.       — Да, Хидэко-доно говорил о важности русалки. В ней вся собранная о Конохе информация.       Мегуми замерла, дыхание сперло. Какая еще русалка? Она понятия не имела об этом, но решила вслушаться в слова ниндзя, который, кажется, не прочь был поговорить.       — Если уж ты от Джуморами, то передай ему, что отныне он не нужен Ухэю-саме. Он бесполезный кусок мяса в этой войне. Он же понимал это? От него никакой пользы и мы не несем ответственность, если кто-то проткнет ему зад своей техникой, — шиноби хохотнул. Она бы разделила с ним радость о новости приближающейся кончины отчима, но русалка не давала покоя. — То, что ему доверили хранить информацию, еще ни о чем не говорит. Уже совсем скоро икусагами пойдет в бой. Теперь, имея в руках всю информацию об известных и сильнейших ниндзя со всех деревень, мы знаем, как нанести удар, который уничтожит их. А потом перебьем всю молодёжь. И я надеюсь, ты понимаешь, что не уйдешь отсюда живой.       Ниндзя замолчал, но Мегуми очнулась, когда он резко приблизился и ударил кунаем ей в бок. Она стиснула зубы, ощущая сталь, что была в боку, и кровь, которая горячим потоком окутала кимоно. Она отбила его следующие удары, увернулась от нескольких сенбонов, три из двенадцати которых попали ей в руку. Кунай, что был в боку, все еще причиняя адскую боль, медленно высасывал чакру, и она поняла, что это необычные оружие. Отвлекшись, она резко выдернула его, зашипев, и пропустила тот момент, когда перед ней показался силуэт противника. Он сбил ее с ног и ударил ногой прямо в место ранения. Мегуми попыталась не закричать и накричала в первую очередь на саму себя за такую безалаберность. Победить его не было и шанса при ее малом количестве чакры, учитывая и то, что у нее обычно чакры было хоть отбавляй. Но кунай, который был не совсем простым, высосал из нее все силы. Она напряглась, ощущая, как ниндзя медленно подходит к ней.       — Ты думала, я не пойму, кто ты, красноволосая куноичи? Мы знаем о каждом шиноби Листа! И ты необычайно похожа на Мегуми Узумаки, любимую ученицу Седьмого Хокаге.       Конечно, слова о любимой ученице ей льстили, но она резко занесла руку и закусила большой палец.       — Техника Призыва!       Шиноби обернулся, угодив в объятия огромной розовой жабы, которая расцеловала ее. Мегуми с ужасом обернулась, смотря на Гамаситу. Удары шиноби не брали ее, она была словно резина. Его руки утопали в ней, и она была так счастлива.       — Гамасита! Забирай его и не выпускай, пока не поступит приказ, — прикрикнула она из последних сил, и жаба подняла ниндзя за шкирку, а потом засунула в свой рот. Кажется, кунай не только был чакровысасывающим, но еще и отравленным. Жаба посмотрела на нее сверху вниз. Мегуми не ощущала своего тела. Глаза ее медленно закрывались, и единственное, что она смогла сказать, было следующим: — Найд-ди Мицуки!       После этого она провалилась в беспамятство.

***

      Мегуми медленно открыла глаза и посмотрела на потолок. Белая пропасть простиралась над ней, но она нашла ее границы. Обои были бежевого цвета. В комнате было тепло и пахло какими-то травами. Она ощущала, как тело вновь подчиняется ей. Подняв руку на уровне глаз, она размяла пальцы и жутко обрадовалась, что вновь вернула над ним контроль.       Она осторожно повернула голову, стараясь не делать резких движений. Бок ныл, действия яда все еще продолжались, но она ощущала, как чудодейственная чакра демона делает свое дело. Заметив Мицуки, который стоял у стола, что был расположен в углу, она мысленно поблагодарила Ками и Гамаситу, а потом прокляла себя за такую неуклюжесть и безответственность. Он доставал какую-то склянку из особого мешочка, а потом придвинул к себе маленькую пиалу. Мегуми быстро закрыла глаза, сама не понимая почему, и прикинулась спящей, когда он обернулся и подошел к ней.       Он присел рядом и осторожно приподнял ее голову. Мегуми ощутила, как холодная жидкость полилась ей в горло. Что ж, если змей решил убить ее, отравив неизвестной жижей, то она сама будет в этом виновата.       Она странно себя чувствовала. Душу грело осознание того, что он нашел ее в том доме, что он принес ее сюда, что не бросил там одну. От этого в сердце разливалось тепло и благоговение.       В следующий миг Мегуми ощутила, как холодные пальцы взяли в плен одну из ее прядей. Она мысленно напряглась, неосознанно задержав дыхание. Было страшно и волнительно одновременно. Обычно, когда отчим собирался ее бить, он вытворял те же махинации. Сначала брал в руки одну прядку, а потом зло тянул ее, чуть ли не вырывая разом целый клок волос. Но от рук Мицуки не исходило опасности. Он осторожно оттянул прядку и как-то легко провел по ней пальцами, позволяя кончикам соскользнуть вновь на плечи хозяйки. Потом Мегуми ощутила, как его пальцы прошлись по ее щеке. Совсем невесомо. Он огладил благородный овал скул, и нежность кожи поразила его. Мегуми не дышала, сердце ее билось сильно-сильно, и она думала, что еще чуть-чуть, еще раз грохнется в обморок.       Ни одному парню в жизни она еще не позволяла так касаться себя. Но Мицуки, кажется, и не нужно было ее разрешение. Он подушечками пальцев гладил ее щеку, а потом осторожно перешел, едва коснувшись кончиками, на ее губы. Мегуми вздрогнула, молясь, чтобы он не заметил этого. Его пальцы были холодными и создавали ошеломительный контраст с ее пылающей от неизвестного предвкушения кожи.       В следующую минуту она ощутила, как он медленно наклонился. Его дыхание щекотало ее шею, и она замерла, ожидая развязки данной ситуации. Но она резко открыла глаза, когда ощутила дыхание на шее, а уши прорезал его самодовольный и издевающийся голос.       — Я знаю, что ты уже очнулась!       Мегуми резко вскочила, вставая с места и принимая горизонтальное положение. И быстро натянула на себя одеяло, ощущая, как краснеет похлеще своих волос. Из ушей чуть ли пар не валил.       — Ах ты, извращенец!       Она была в одном только белье и мысли даже такой не допускала, что он мог видеть ее обнаженной. Мицуки скептично оглядел ее завернутое тело и усмехнулся, а потом озвучил свои мысли.       — Во-первых, — сказал он, закатывая глаза, — было бы на что смотреть, — он очертил указательным пальцем изгибы ее фигуры в воздухе. От такого заявления она запыхтела и вся покрылась красными пятнами от негодования.       — Ну да, — сказала она, издав смешок. — Куда уж мне до Васаби!       — Понятия не имею, при чем здесь Васаби, — искренне усмехнулся он и, прикрыв глаза, поднял руку на уровне лица, зажав указательный палец, а потом сделал так и со вторым. — Во-вторых, я уже второй раз спасаю твою жизнь и ни разу не услышал хотя бы слов благодарности. Знаешь ли, обидно!       — Второй раз? — удивленно спросила она. Он кивнул. Его флегматичный вид так и норовил надавать ему, но из чувств стыда и благодарности она не посмела этого сделать, только опустила глаза и присела, заворачиваясь в одеяло еще плотнее.       — Да, — ответил он на ее вопрос. — Этот раз — второй. Впервые я спас тебя на экзамене. Подзабыла?       Мегуми вздохнула и покраснела еще больше.       Она огляделась. Это явно была не ее комната. В уголке виднелся столик, у которого ранее стоял змей, рядом стул, на котором лежала ее одежда, стеллаж с какими-то книжками и сувенирами. Голые стены, разрисованные в какие-то деревья. Футон был расстелен под ней.       Она чувствовала себя паршиво. Мало того, что он спас ее многострадальную тушку, так она еще и смела что-то говорить. Мегуми виновато посмотрела на него из-под опущенных ресниц, заметив на себе веселый взгляд Мицуки.       — Кстати, у тебя такие милые трусики, — сказал он в следующую минуту ехидным и веселым голосом. Мегуми обомлела. — С ромашками!       Она схватила первое, что попалось под руки, а этим чем-то оказалась фарфоровая пиала, и, не раздумывая, швырнула в него. Он легко увернулся, а она зарылась лицом в подушку и тихо взвыла.       Ей было жутко стыдно. Эта наглая, бесцеремонная змея ее спасла, и она правда была благодарна, даже пожалела о своей тираде и обвинениях в извращенстве. Даже готова была поблагодарить. Но никаких ему благодарностей после его слов. Пошел он куда подальше.       Она не понимала, почему сердце так бешено бьется. Было страшно, оно могло вот-вот остановить ход, устав от столь быстрых биений и быстрого движения. Она осторожно коснулась клокочущей грудной клетки, натолкнувшись на бинты, когда соскользнула пальцами пониже. Она села, не замечая своей наготы, и коснулась раны, а потом вмиг посерьезнела и посмотрела на Мицуки напряженно. Вся веселость того тоже испарилась.       — Где тот шиноби? — спросила она.       — Когда меня нашла твоя жаба, я был рядом с твоим отчимом. Думаю, теперь он подозревает нас в отношениях и ему это не нравится даже больше факта разоблачения. Гамасита только сказала, что ты просила ее найти меня. Нужно поблагодарить ее за немногословность, — усмехнулся он. — Я нашел тебя в том доме. Шиноби, по словам жабы, был у нее в желудке. Я попросил ее отдать его мне. После того, как выполнила мою просьбу, Гамасита испарилась. Я затолкал шиноби в желудок Нигуру и отправил змею прямо в Коноху. Думаю, Седьмой уже получил документы и мой свиток. Если все будет идти так же, как эти три дня, то к концу миссии мы можем оккупировать дом для выяснения предательства и выявления предателей.       Мегуми кивнула, тем самым поблагодарив его за полученную информацию. Больше всего ее напрягло, что отчим подозревал что-то насчет их отношений, которых, как она подумала с усмешкой, как таковых и не было. Она поднялась с места, смотря на все еще сидящего на полу Мицуки, который смотрел на нее снизу вверх. Она схватила свое аккуратно сложенное кимоно, все пропитанное кровью, со стула и резко поднялась.       Голова закружилась, а рана на боку дала о себе знать. Она подумала, что больно долго она не заживает. Мицуки подскочил и моментально подхватил ее. Его холодные руки обвили ее талию, и она замерла в его тисках, ошеломленная той ситуацией, в которой они находились. Она медленно сглотнула и облизнула губы, заметив, как он внимательно проследил за ее жестом. Она попыталась вырваться, но он держал крепко. На его губах расцвела веселая улыбка.       — Отпусти, — тихо попросила Мегуми, стараясь не смотреть на него и не выдать себя. Она чувствовала, что еще чуть-чуть и не будет ничем отличаться от старосты Сумире, которая краснела так в присутствии Магире. Она ощущала его спокойное, мерное дыхание. Ей было страшно. Страшно от того, что она хотела сделать.       — Мегуми, — прошептал он тихо. Она медленно подняла голову, останавливаясь взглядом на его бледных губах. Она задышала сильнее и попыталась сосредоточиться на другом.       Как она может думать о том, как Мицуки целуется, если уж сама она ни разу не целовалась?       — Эй, Мегуми, — снова позвал он шепотом. В этот раз их глаза пересеклись, и она думала, что утонет в глубине противоположных очей. Следующие его слова она услышала расплывчато, словно находилась в вакууме. -…смущаю? — веселом спросил он, выгнув бровь.       — Чего? — недоуменно переспросила она.       — Говорю, — повторил он, медленно наклоняясь ближе: — Я тебя смущаю? — Она покраснела от смущения и негодования.       — Ещё чего! — воскликнула она. — Мне вообще до лампочки!       Мицуки усмехнулся.       — А почему тогда ты вся горишь? — спросил он и в следующий миг умостил свою ладонь на ее щеке. Мегуми готова была провалиться от неизведанных ощущений.       Он приблизился еще ближе, и Мегуми закрыла глаза. Будь, что будет. Она ничего не боится, не боится!       Он дышал ей в губы, и Мегуми чувствовала это. Ей было страшно.       Она медленно приоткрыла губы. Он смотрел прямо на них и уже наклонился, чтобы проверить, хватит ли у него сил сделать то, чего безустанно желало его сердце последние два часа.       Дверь с шумом отворилась, и они лишь услышали голос Денки, который попросил прощение. Мегуми отскочила, Мицуки же остался стоять на месте. Она накинула на плечи кимоно и попыталась сделать вид, что ничего не было. Перед тем как выйти, она обернулась, замечая, как он смотрит на нее с легким прищуром. Но она решила не поддаваться соблазнам и проговорила:       — Тот шиноби что-то говорил про русалку.       Она краем глаза заметила, выходя, как он помрачнел и, кажется, догадался, о чем шла речь.       О чем — она спрашивать не стала.