Боруто. Хроники Листа.

      — Сарада?       Она не дышала. Нити вен на верхней части ее спины вздулись, приобретая темный оттенок, создавая мерзкий, но и одновременно такой завораживающий рисунок. Она лежала на его руках как кукла. Фарфоровая, дорогая кукла, неимоверно трудно доступная, красивая, как богиня и, что самое страшное, — не живая. Боруто глазам своим не верил. Он помнил теплоту ее тела, помнил, как побледневшие губы были красные-красные, как глаза, сейчас закрытые, были полны искр и радости. Но сейчас она лежала на его руках. Он даже пошевелиться боялся. Сарада. Его Сарада, которую он поклялся защищать. Такого просто не могло быть.       — Сарада! — вновь позвал он. Сглотнув огромный гадкий ком, который с трудом двинулся по трахее вниз, он словно смотрел медленную съемку. Ее рука, ранее лежавшая на его плечах, осторожно поползла вниз, скользнула, будоража в нем ужас и гнев. Рука медленно опустилась ей на талию, но и там не найдя точку опоры, стукнулась оземь. Пальцы ее загнулись. Сама она тоже повисла на нем.       А он поверить никак не мог.       Это не правда.       Это не могло все так кончиться.       Только не для нее.       Не для него.       — Сарада! — тихо продолжал звать он. Она посинела. Ее обветренные губы были приоткрыты, словно она хотела что-то сказать, но ее прервали. Боруто, всхлипнув, неверяще вздрогнул и прижал ее окоченевшее тело к себе, как самое дорогое, что могло у него быть в этой жизни.       Собственно, так оно и было. Наряду с семьей и остальными, Сарада была самым дорогим, самым сокровенным, то, что он хранил в своем сердце, стараясь не показывать, стараясь быть ей ровней. Она ему нравилась, как девушка, хотя дело зашло уже куда дальше, хоть он и не осознавал этого в полной мере. Он любил ее. Как друга, как товарища, как человека, который мог выслушать. Он любил ее, как женщину. Не только внешнюю оболочку и ту милую Сараду, которая порой появлялась. Он любил ее всю. Ее некоторую замкнутость и молчаливость; ее ворчливость и агрессию; ее сложный до помутнения рассудка характер.       Огонь, что горел в нем, погас так стремительно, что казалось, он утерял смысл жизни. Она угасла — его звезда, озаряющая путь в моменты тьмы.       И так же, как мгновенно погас луч надежды, так и снова разгорелось пламя, пуская по его телу импульсы радости и облегчения.       У нее угадывался пульс, и Боруто шеей ощущал, как едва ощутимое дыхание ласкает его похолодевшую кожу. Улыбка расползалась незаметно, и он радостно закричал, прижимая ее еще ближе к себе. Он ничего не ощущал. Ни того, как в него друг за другом вонзались кунаи. Все тело его, наверное, уже было исполосовано. Но он кричал. Кричал потому, что душа его, низвергнутая в самый низ, вновь воспарила в небеса. Он ощущал, как летит от осознания того, что не потерял ее. Он ощущал, как огромный груз моментально спал с плеч. Ощущений было столько, что он не знал, как их описывать друг за другом. Он кричал потому, что кричала его душа. Он был безумно рад потому, что его душа была также безумно рада.       Но потом на смену этой безудержной, чистой и искренней радости пришло другое, более тяжелое, более злое и более ненавистное чувство. Гнев охватил от головы до пят. Кожа горела, словно он только вышел из огня, словно только что его спалили. Так оно и было. Его спалила боль, но она же его возродила, она дала ему силы вновь устремить взгляд на стоящего напротив противника, который с презрением смотрел на парня, сидящего на коленях, прижимая к груди на вид давно подохнувшую девушку.       Нибоа был уверен, что убил девчонку. По тому, как парень смотрел на ее тело, лежащее у него на руках, Нибоа сразу догадался, что ударил по самому больному. Отними у ребенка игрушку — и он начнет истошно вопить, а потом и ринется дать сдачу, сделать больнее. Нибоа, ученик самого Лундо-сана, джинчурики Шестихвостого Сайкена, просто не мог проиграть совсем зеленому мальчишке, у которого еще молоко на губах не высохло, который все еще ходит на горшок и ест с ложечки. Учитель, который сейчас находился далеко, не смог бы ему этого простить. Нибоа сам бы себе не простил.       Решив оставить ребячество на потом, он встал с места и сосредоточил чакру в руках. Боруто это заметил сразу же. Его пылающее ненавистным огнем лицо излучало гнев и решимость, а это, как правило, одно из самых опасных сочетаний. Прижав ее тело к себе напоследок, он тихо прошептал, даже не надеясь, что она его услышит.       — Потерпи еще совсем чуть-чуть.       Нибоа сосредоточил чакру в руках. Огромный сгусток энергии начал вращаться вокруг его ладоней и постепенно выпускать странную субстанцию. Она, словно жидкость, была неимоверно тягучей, но ослепительно блестящей, приковывающей взгляд. Оседая на землю, она преобразовывалась в пузыри. Боруто немало удивился этому, но никак не подал вида. Он лишь ненавистно глядел на своего оппонента, который мерзко усмехался, кривя губы. Испытывая жгучую ненависть, он поднял катану, выброшенную, как только заметил ужаснувшееся лицо Сарады. На ней еще остывали капельки горячей крови. Крови этого ублюдка, который умрет здесь, сегодня. От его руки и от катаны его учителя. От рук ее друга и отца.       Боруто взмахнул катаной, пытаясь разрезать пузырь надвое, вообще думая, что они сами должны лопнуть. Но катана отъехала, не нанося никакого урона. Это никак не смутило Узумаки. Даже не покоробило его силы духа. Он опустил голову, смотря на свои руки, а потом молниеносным движением сложил печати.       — Поток Чидори!       Катана засветилась и послышался свист техники. Не только сама катана была окружена потоками молний. Боруто сам их излучал и создавал, сам их метал и ими же упивался. Он медленно надвигался на врага и, когда приоткрыл глаза, наслаждаясь звуками своей техники, резко сомкнул ладони.       Молнии сотрясли землю. Боруто создал кратер огромных размеров, расколов землю. Приложив максимум усилий, он смог сложить печати настолько быстро, что Нибоа даже и не думал, что у него есть такая идея. Мужчина отлетел, стягивая к себе свои нити чакры, а потом, рвано дыша, вновь поднялся.       С боевым кличем он понесся вперед. Боруто ничего не стоило увернуться от удара. Он отскочил в сторону и нанес удар катаной по плечу, рассекая то. Кровь захлестнула из свежей раны, и Нибоа, за нее схватившись, предпринял другую попытку. Он отскочил и резко исчез из поля зрения. Затаившись за огромным валуном, он приглушенно засмеялся.       Мальчишка попался на уловку и сейчас не знает, где он. Но Боруто шел прямо на него, о чем Нибоа никак не догадывался. Кукловод только поднял руки, как катана промелькнула прямо перед носом, и он даже не успел вовремя убрать левую, ближнюю к катане, руку. Хотя, смотря как. Он лишился трех пальцев, а из раны потекла кровь. Красная, но отвратительная и мерзкая, как и думал Боруто. Нибоа закричал, вцепившись в руку, и отполз. Боруто навис над ним. На лице его теперь не было даже эмоций гнева и злобы. Он ощущал пустоту внутри, пожирающую его секунда за секундой. Время текло необычайно медленно, и он каждой клеткой ощущал, как вновь надежда угасает. Взгляд раз за разом цеплялся за обездвиженное тело Сарады. Боруто натыкался на него каждый раз, как только поднимал катану, чтобы нанести удар. Сердце необычайно быстро стучало, но он даже не чувствовал. Он не чувствовал ничего. Ни того, что уже слышались голоса из одинокой безлюдной пустыни. Он не ощущал ничего. Лишь пустота. Огромная дыра внутри, заполняющаяся тьмой, страхом, беспомощностью, виной, ужасом. Он наносил удары раз за разом, зажав противника между собой и камнем, не давая ему скрыться. Не слышал, как тот истошно вопил, когда острие катаны врезалось в его плоть, как выл, крича ругательства. Боруто как будто был заключен в огромный шар и видел все со стороны. Свое безучастное лицо. Руку, каждый раз поднимающуюся, чтобы нанести очередной удар.       Желательно более болезненный.       Желательно вложить в него куда больше сил, чем в предыдущий.       Нибоа уже давно был мертв. Боруто раз за разом пронзал бездыханное тело катаной. Наносил удар за ударом, наслаждаясь звуками того, как протыкается его кожа, как хлещет кровь из новых ран. Ему все равно было мало этого. Он хотел, чтобы Нибоа в полной мере ощутил всю ту боль, что он причинил самому парню. Чтобы он понял, какую совершил ошибку. Но парень не понимал, что все давно закончилось для противника, но не для него. У него был просвет. Луч надежды тешил его исполосованную в этот раз душу. Он ужасно натерпелся за эту миссию. Он просто хотел вернуться домой с друзьями. Чтобы Сарада, лежащая впереди, не была похожа на куклу, а была вполне реальной. Той, которую он сможет прижать к себе, той к которой он сможет прикоснуться.       Силы покинули его, и он выронил катану, вот-вот грозясь столкнуться с холодной землей. Надвигался рассвет и, когда он падал, видел каждый луч, который готов был выпрыгнуть из-за горизонта. Чьи-то крепкие руки поймали его, но он хотел упасть и разбиться, потому что он устал. Лицо было знакомым, но Боруто не узнал, сколько не вглядывался. Глаза его закрылись, и последнее, что он услышал, было:       — Шинки, она еще жива!       Хотелось домой.