Ритуал

      Мерриль снится, что она — королевна с золотыми рукавами; она живет в холодном и светлом каменном замке на холме, откуда открывается вид на город, с такой высоты похожий на живой и смешной муравейник. Проходя по зубчатой стене, королевна взмахивает руками — всем птицам хочется летать; Мерриль наслушалась сказок и начиталась легенд, и теперь есть у нее мечта, большая-преогромная, как живое сердце, трепещущее в груди.       Далеко, за синим горизонтом, на вершинах покрытых льдом, как слезами, гор, этих шпилей, устремленных в бесконечность, там, далеко растут в снегу огненные цветы. Там, где их ростки прорываются сквозь трещины в скалах, вмиг разливаются проталины. Цветок эдельвейса, говорят, излечивает от всех болезней и душевных ран.       И его для Мерриль, конечно же, принесет храбрый рыцарь. Разве может быть иначе? Рыцарь любит ее без памяти, а Мерриль… Мерриль боится ранить сердце и, целуя его руки, хотела бы целовать другого, того, кого и по имени не желает вспоминать — ведь не вернется он к ней; а цветок эдельвейса, огненный и кроваво-рубиновый, говорят, спасает от всех разлук.       Гаррету снится, что он — рыцарь, его магия и воля Господня направляет меч; в глазах сияет ощущение красоты, и ради одного благосклонного слова королевны он весь мир готов пешком обойти. Он пришпоривает коня и, махнув рукой на прощанье, понадеявшись, что королевна еще увидит его из узких бойниц. На холмы ложится ночь задремавшей кошкой; пожелав ей приятных снов, укрывает ее одеялом первого снега начало зимы.       — Помни меня, королевна!..       И смерть не страшна. И не больно руки рвать о скалы синих гор. И даже сорваться, наверное, Хоук бы не отказался, если б только ему за мучения и раны эти феи гор принесли огненный эдельвейс. Ведь чего стоит жизнь, если не все дороги пройдены, не все чувства испытаны, не все жребии брошены и пределы перейдены?       Бодану Феддику снится, что он — влиятельный торговец из горного города, где на крыше ратуши по выходным гостят облака. Он угощает странствующего рыцаря сладостями и говорит тоскливо:       — А нужен-то он тебе, этот дрянной цветок?..       Гном только диву дается, видя в глазах изумленную страсть. Да как же можно быть таким глупцом, самоуверенным, самонадеянным, упрямым… бесстрашным! По легенде, горные феи охраняют огненные цветы, требуя платы за них чистыми слезами и литрами крови. За один лепесток эдельвейса умирали и убивали.       — Нужно ли тебе, рыцарь, умирать?.. Забудь этот бред.       А что смерть? Тоже приключение. Ничем не хуже. Торговец смеется, отхлебывает вина и предлагает рыцарю лучше отправиться в края иные, где эдельвейсы ценятся дороже золота, где, как он слышал, перебили всех фей; да только вот знает Бодан, что бессмысленны его увещевания.       Андерсу снится, что он — мудрец-отшельник, великий маг, удалившийся от мира для изучения тайных наук. Он вскидывает руку в умоляющем жесте, выйдя из тени перед устало бредущим раненым рыцарем. «Нет дальше дороги. Там — царство фейри».       Рыцарь из последних сил качает головой перед тем, как рухнуть на колени, зажимая рану рукой. Андерс кладет ладонь ему на лоб и шепчет исцеляющее заклинание. Он — по наивности ли, из чистой веры — думает, еще сумеет убедить рыцаря повернуть назад. Радостно рисковать жизнью, да только идти на смерть неизбежную и бессмысленную — то безумие.       — Безумец! Глупец!..       Рыцарь в ответ только улыбается краешком губ. Он об этом не раз уже слышал. Смеется, хватает руки колдуна и кружит его по унылой комнате одинокой хижины, напевая:       — Все получится у меня, все по-лу-чит-ся…       Оране снится, что она — верная фрейлина королевны. Она несется по ступенькам, подобрав подол платья, и тяжело дышит, но скорее, скорее!.. Вот уже и верхний этаж башни, и Орана колотит обеими руками в дверь: просыпайся, королевна, открой! Ночь наступила, зима пологом на замок легла, и с холодом горе приходит: вот оно бредет устало по тропе, вот поднимается к воротам, рыдает и плачет, вот уж оно на пороге… Спустись, королевна, тяжело без слез твоих! Взмахни золотым оперением.       Сэндалу снится… а впрочем, ничего ему ему не снится, чему он, в общем-то, и рад. Как бы Мерриль хотела, чтобы и к ней во снах приходила таинственная мягкая темнота!..       Мерриль снится, что она — золотая королевна с померкшими глазами. Смерть стучится в ворота темной процессией страждущих, ждущих от королевны алмазных слез о рыцаре, которого она сама, конечно, послала на верную смерть.