Служитель смерти

Амелина пулей выскочила из кабинета Рогозиной, и помчалась в сторону туалетной комнаты, закрыв руками рот — чтобы прямо посреди коридора не разрыдаться от обиды. Лаборанты тут же прижались по стеночке; кое-кто быстрым шагом убежал подальше от кабинета начальницы. Вот уже как пару дней вся Федеральная Экспертная Служба стояла на ушах из-за находящейся в ярости начальницы. Она срывалась на всех, орала, кричала, и вела себя очень не сдержано. Да и дела не ладились в последнее время: одно дело с трудом было расследовано, подозреваемые гибли каждый день — к раздражению Антоновой, которой каждый день приходилось оставаться допоздна, делая вскрытие по телам каждый день. И так острая на язык начальница, словно стал в тысячу раз острее, чем бритва, иногда очень больно задевая посторонние нервы. На глаза полковнику старались попросту не попадаться. *** О Гарри было не слышно никаких вестей вот уже больше месяца. Но теперь все знали о его болезни — Рогозина однажды утром собрала их всех, и рассказала, что Поттер проходит курсы химиотерапии и лечения в зарубежной клинике в Германии. Причем вид был у нее самый печальный и она едва не плакала — глаза полковника странно, подозрительно блестели. *** Однажды утром, когда еще никто не пришел — был весьма ранний час, Галина Николаевна взяла ключи от поттеровского кабинета. Прокрутила обороты до конца, и шагнула за порог. В этом кабинете будто замерло время: все предметы уже покрывал тонкий слой пыли, книги и блокноты были открыты на тех страницах, на которых остановился мужчина. Она, пройдя к его столу, провела пальцем по раскрытым страницам. В воздухе все еще стоял слабый, едва уловимый аромат одеколона, которым пользовался Гарри. Карта Москвы и Московской области сияла пометками от кнопок, воткнутых в нее хозяином кабинета. На столе болтался изрядно потрепанный «Уголовный кодекс Российской Федерации с изменениями и комментариями», том первый, зачитанный Поттером почти до дыр. Хозяин кабинета забыл тут свой черный пиджак. Невольно Галина Николаевна села в кресло, которое занимал подполковник, и ее потянуло с непреодолимой силой накинуть сверху его предмет гардероба. Кажется, он даже хранил тепло тела хозяина. Она и сама не заметила, как заснула его кабинете, закутанная в пиджак, и почувствовав себя здесь очень уютно и к месту. Она невыносимо по нему скучала. От него вот уже насколько недель не было вестей, из чего полковник делала вывод, что лечение проходит тяжело и без результатов, и ему не лучше (да и не хуже). *** Беда, как известно, не приходит одна. Одной ночью, по счастливой случайности оказавшаяся в этот раз дома в городской квартире, Галина Николаевна, наблюдала как резко стало плохо с сердцем ее отцу. Вызвав «скорую» и продержав его до приезда медиков, она уехала вместе с ним в больничную палату — в реанимации, где и просидела целую ночь, не смыкая глаза, у койки папы, вцепившись в его руку, прося все силы не забирать единственного родного человека «туда». Наутро у нее страшно болела голова, и она плохо себя чувствовала от ночных бдений и тревог, да и сама очень устала, но все же поехала на работу. Кое-как глотнув таблетку, и прийдя в себя, она думала, что займется обычной рутиной, но на телефон позвонил ее преподаватель, у которого она училась, с просьбой найти бесследно пропавшую несколько месяцев назад дочь Любу. — Сделаю все, что смогу, Илья Ильич, — обессилено проговорила полковник в трубку, параллельно отдавая приказ Холодову заняться звонками и прочем, позволяющим выйти им на местоположение пропавшей девушки. -…нужно заняться самым популярными местами в этом городе, — сказал Андрей, — вокзал, дискотека… -…а так же морг и кладбище, — продолжила, еще больше мрачнея, Рогозина. *** На слабый след Любы Родионовой удалось выйти только после опроса тусующейся полупьяной молодежи. К Рогозиной приволокли на допрос сторожа с кладбища, с которым последним крутила и выпивала Люба, но тот все отрицал — хотя на столе были найдены старые пятна крови девушки. Ничего толком от него не добившись, она приказала охране увести его в камеру. Четыре близко стоявшие стены и решетки очень хорошо мотивировали воспоминания у многих подследственных. А потом опера догадались провести сканирование свежих могил. В одной и нашли тело девушки, предположительно Любы Родионовой… Но когда нашли ее тело, к ним еще смог пробраться тренер местной хоккейной команды — у них пропал член команды, который вот-вот мог бы заключить контракт с чехами и уехать жить, тренироваться и играть за Чехию. Чутье Круглова подсказало, что эти два дела связаны, и он решился помочь несчастному тренеру. *** — В дыхательных путях полно земли, — грустно сказала Антонова Рогозиной. Тело перед ними уже пошло фиолетовыми пятнами разложения и гниения, и искореженное лицо девушки узнать было очень сложно. — Выходит, ее похоронили заживо, — сделала печальный вывод полковник. — Ужасная смерть. — А время смерти? — По распаду мягких тканей могу определить, что смерть наступила больше трех недель назад. И еще… на теле большое множество повреждений, которые надо исследовать. Вошедшая Оксана Амелина просто протянула начальнице распечатку с анализом ДНК — все совпало, это была Люба Родионова. — Я поняла, — просто сказала женщина, — как мне не хочется отцу сообщать такое! Да, Валь, — патологоанатом коснулась ее руки, привлекая внимание, — что? — У девушки переломы. На что похоже? — На… так называемый, «бамперный перелом». Ее сбила машина, — поняла полковник. И покачала головой. — Надо найти то место, где был совершен наезд… — Галина Николаевна, можно вопрос? — проговорила аккуратно Антонова, — вы когда последний раз спали? — А что? — Галь, у тебя очень уставший вид. — В глазах Валентины была искренняя тревога. — Валя! Закончим это дело и тогда отосплюсь! Антонова только удрученно покачала головой вслед уходящей из морга женщине. *** Спустя час на опознание приехал отец умершей Любы. Рогозиной пришлось еще много времени общаться с навсегда потерявшим дочь отцом и успокаивать его. Круглов с новым оперативникам Степаном Даниловым, отчитывались полковнику по телефону раз в полчаса. Плюс был в одном — они нашли машину (кстати она была пропавшего хоккеиста), которая сбила Любу, и место происшествия. Так два дела связались в одно. Оксана, заметившая мертвенно-бледный цвет лица полковника и круги под глазами, обратилась к полковнику — та пыталась сбросить с себя накопившуюся усталость: — Галина Николаевна, может кофейку? — спросила девушка. — Галина Николаевна, с вами все в порядке? — спросил у полковника Холодов, тоже заметив ее неважное состояние. — Со мной все в порядке, — мягко проговорила Рогозина, — спасибо, кофе не хочу. Идите, работайте. *** Женщина вышла из своего кабинета, и пошла было в морг. Но пол под ее ногами и стены неожиданно пришли в движение, и она рухнула как подкошенная посреди коридора. Истошный голос лаборантки, по счастливой случайности оказавшейся рядом с ней, прозвучал очень громко: — Врача! Позовите скорее врача! Дверь, ведущая в морг скрипнула, и Валентина молнией бросилась к лежащей без движения женщине: — Галя! *** Холодов висел на трубке, разговаривая с Кругловым, когда в лабораторию ворвалась ошарашенная новостью Амелина с круглыми от страха глазами: — Андрей, там Галине Николаевне плохо! Тот, мигом оборвав связь с Николаем Петровичем, рванул вместе с программисткой к моргу. *** Взявшая кровь у Рогозиной Антонова широко раскрыла глаза, глядя на анализ крови полковника, вышедший на экран компьютера. Запустила еще раз, но он выдал тот же результат. Распечатав его, она спрятала его в папку. Она, сглотнув, обернулась к подруге, смотря на нее огромными глазами. Ей предстоял с ней серьезный разговор… Но тут влетела Оксана, и Валентина с трудом нашла оправдание плохому состоянию полковника: — Низкое давление, плюс бессонная ночь, плюс магнитная буря, нервы… В общем, вот, — показала она на лежащую на кушетке Рогозину, все еще не пришедшую в сознание, — но не бойся, это просто обморок. — Бедная Галина Николаевна, — пожалела ее блондинка. — Оставь ее на мое попечение. Я-то с ней справлюсь. Девушка кивнула и быстро удалилась из морга. Валентина села рядом с подругой и молча принялась ждать. *** Глаза разлеплять не хотелось. Звуки были какими-то странными и приглушенными, словно в ушах стояли беруши. Лежать было уютно и хорошо. — Галя, — послышался знакомый голос, и кто-то бережно положил на лоб теплую ладонь. Полковник распахнула глаза и секунду соображала, где она находится. Только после того, как она узнала лицо подруги, она поняла, что лежит в родном морге. Начала было подниматься… — Галя, ты как? — Да нормально, — сказала полковник, все еще пытаясь осознать происходящее. — Лежи, — сказала женщина, — отдыхай. Ты нас очень напугала. — У меня просто голова закружилась. — Ничего не «просто»! Ну-ка лежи! Галя-Галя, ты же сама врач! Ну как ты довела себя до такого состояния?! Разве можно?! — Валя, да я все понимаю, — сказала женщина, — просто дело хотелось поскорее закончить… Илья Ильич так просил. Выпила таблетку — думала, что нормально будет. — То, что ты хотела, не имеет никакого значения. А главное результат — гипотонический криз. — Валь? — И еще, — подруга села вплотную к ней и взяла ее за руку, — я сделала твой развернутый анализ крови… И, в общем, вот. У тебя повышенный ХГЧ. Я два раза перепроверила. А ты лучше меня знаешь, что это такое… Рогозина моментально резко села в кушетке. В широко распахнутых серо-голубых глазах мелькнул ужас. — Галя, кто отец? Гарри? — вкрадчиво проговорила Антонова, догадываясь и понимая ее ужас. — Валь, этого быть не может… ну почему именно сейчас?! — с отчаянием проговорила Рогозина, вцепившись себе в волосы. — Отец в больнице, при смерти, Гарри борется со смертельным недугом, и тут еще и ребенок! — Галя, а что с твоим отцом? Ты не говорила… — перебила ее Антонова. — Ночью на скорой увезли. Вот, жду… Тут у нее зазвонил мобильный телефон. Выслушав звонившего, Рогозина шумно, успокоенно выдохнула. Поблагодарила. — Что? — спросила с волнением Валя. — Прогнозы были самые разные. Сейчас позвонили — кризис миновал, отец выживет. — Слава Богу, — сказала патологоанатом. — Тебе УЗИ сделать? — Я беременна… Даже не верится, — покачала головой полковник, неосознанно дотрагиваясь до пока еще плоского живота. — Теперь понятно, почему я такая нервная и срываюсь на всех… Я так хочу сказать об этом Гарри! Он бы обрадовался. — Гарри на связь еще не выходит, лечение в самом разгаре, — сказала Антонова, — но у меня есть связь с моим другом-врачом… Эта радостная новость непременно придала бы ему сил. — Валь, врачу ничего не говори. Только передай — пусть Гарри срочно свяжется со мной. Да и вообще — никому об этом не говори. — Я все понимаю, Галь. Я буду молчать… Подруга, я так за тебя рада! — ее глаза сияли. — Я бы хотела стать крестной, — с улыбкой проговорила Антонова чуть толкнув локтем в бок полковника. Рогозина послушно легла обратно. Потом вспомнила ранние слова Валентины: — Что там про УЗИ говорила?.. *** Рабочий день закончился, для Рогозиной поздно. Она вышла из здания офиса за полночь. Но тут ее ждал сюрприз: на входе ее ожидала Полумна Майская собственной персоной, вертя в руке ключи от машины. Ее округлый живот уже был туго обтянут платьем, и беременность было не скрыть. — Луна? — удивилась она. — Я вас уже час жду! Давайте садитесь, — сказала она, — я вас отвезу в больницу к вашему отцу. Есть серьезный разговор. Рогозина не стала спорить, и забралась на заднее сидение джипа. *** — Я даже не спрашиваю, как ты узнала, — проговорила полковник, устраиваясь поудобнее на заднем сидении. — Мне Серега сказал, что вы стали вести себя как дракониха, и я сделала определенные выводы, — Луна не спускала глаза с дороги. — а сегодня вы рухнули в обморок. Выходит, я была права? — Сегодня подтвердилось. — Гарри поручил мне вас, когда уезжал, и я дала слово, что сохраню вам жизнь чего бы мне это не стоило. Тем более, у него слишком много врагов… гораздо больше, чем у вас. У вас — Москва, а у него — целое государство. Вы же хотите сохранить жизнь собственному ребенку? — Хочу. — Твердо проговорила полковник. — Я хочу этого ребенка. — Тогда вот вам мои советы. Скрывайте свою беременность до последнего. Никому не говорите. Еще… Завтра к вам доставят посылку (от меня), и там будет специальный бронежилет. Когда выходите на улицу — обязательно его надевайте. — Согласна. — Но есть еще кое-что. Ни от кого, кроме меня или Гарри, не принимайте: посылок, подарков, еды, духов, косметики, одежды и прочего — в дар. Причем лучше перед тем как вскрыть тот или иной запечатанный предмет, звоните мне и я подтвержу или опровергну факт отправки. Проверяйте всю еду, воду, одежду и прочее. Одна никуда не ходите — это опасно. — Я поняла. Осадное положение. — Зря смеетесь. У Гарри, не забывайте, есть живые родственники. Факту появления у Поттера прямого наследника (они уже, насколько я знаю, зашевелились, узнав о болезни) они точно не обрадуются, и попытаются вас нейтрализовать. Они и раньше пытались завладеть его деньгами, но у них не получилось. Они могут нанять киллера или убрать вас чужими руками. Я не хочу чтобы деньги Гарри достались этим подонкам. И я этого не допущу. — То есть, они уже думают претендовать на наследство Гарри? — Это если у него не будет завещания. А он его давно составил. — Майская говорила спокойно, но Рогозина видела, как крепко схватили они руль. — Им — ни фунта, только проклятия, а вам и мне, а также Люпину-младшему и Шу, достанется изрядная часть наследства… Твари — он еще лечится, а они уже пилят его деньги! — Ты не знаешь, как он? — Знаю лишь то, что с ним Шу и Тедди, и еще Андромеда, бабушка Тедди, рядом. Плюс — вместе с ним его водитель, Сэм, они с Гарри давно знакомы, и он верит этому человеку как себе, и я тоже. Нам не о чем беспокоиться — с ним все будет хорошо. — А почему ты сказала «наследник»? Я еще даже не знаю пол ребенка. — У Поттеров испокон веков рождаются одни сыновья. Более тысяч лет, много поколений — и ни одной девочки. Я не думаю, что вы станете исключением. Хотя если бы у вас родилась дочь, то Гарри к вашим ногам положил бы весь земной шар, — усмехнулась блондинка. — Даже не сомневайтесь, у вас будет сын, мальчик. — Тогда остается проблема с врачом и больницей. — Я вас на неделе возьму к своей врачихе. Все равно к ней иду. Будете ходить на приемы вместе со мной, минуя документацию и лишних людей. Карточку забираете с собой, и никому не даете. Очень опасно втягивать в это персонал любой клиники. Всех можно купить, — грустно сказала Майская, — к родам, я думаю, точно вернется Гарри, и проблемы решатся сами собой. Но сейчас — главное чтобы вы были очень осторожны и аккуратны. Да и ребенка храните и оберегайте — без вас и вашей помощи он пока не выживет. — Я чувствую, что ты что-то мне не договариваешь, Луна. — Если Гарри будет за, то тогда мы вместе все расскажем. Если нет — то будем молчать. Я не хочу вас втягивать в международные политические разборки. Мы приехали. — Но… — Можете сказать это своему отцу, но пусть он молчит о том, что станет дедом, ради своей безопасности. Меньше знает — крепче спит. — Я все поняла, — сильная рука полковника сжалась в кулак, — обещаю, что буду осторожнее. *** — Папа, — женщина опустилась на сидение рядом с лежащим стариком, опутанный трубками с лекарствами, катетарами и датчиками, фиксирующими и показывающими сердцебиение пациента. — Как ты? — Ничего, дочка, лучше, — слабым голосом сказал старик, — ты как? Я вижу, что в тебе чего-то изменилось. — Папа… — глаза женщины сияли, — я сегодня такое узнала… Помнишь, что ты огорчался, что я одна-одинешенька, и то, что у тебя нет внуков… — Галка, ты… — Папа, я ребенка жду! Да! — Это замечательно! — обрадовался старик. — Я так рад за тебя! А кто отец, Галь? Женщина тут же угасла. Но все же произнесла: — Гарри. Помнишь его? — Да. Галь, а почему ты такая печальная стала сразу? Что стряслось. — Гарри это моя боль. Он серьезно болен, папа. Сейчас лечится заграницей. Мы с ним встречались до его болезни и, как видишь, успешно… — А как его здоровье, не знаешь? — Не знаю, месяц нет вестей. Проходит химиотерапию. И связаться с ним пока не могу. — Гарри не из тех людей, что признаются в собственной слабости. А он тебя еще тогда любил, я сразу понял, — старик подмигнул ей. — Хороший он, и вы — идеальная пара друг другу. Надейся и он поправится. Ему нужно знать, что его любят и ждут здесь. Он не может жить без ориентира — такой он, вот, человек. Ты его жди… Он тебя не оставит. Никогда… *** Она еще немного побыла с отцом, попросила никому не говорить о ее «интересном положении». Тот согласился. Выйдя из больницы, она думала, что ее никто не ждет, но увидела одиноко стоявшую на парковке больницы машину Полумны. Беременная, скрестив руки на груди, спала. Рогозина постучала ей в стекло, и Полумна, встрепенувшись, распахнула ей дверцу. — А Серега не будет тебя искать? — поднялись брови у полковника. — Во-первых, он давно уже не оставался со Львом один на один, во-вторых, он вчера сам вызвался с ним посидеть, в третьих, — Луна завела двигатель, — я его предупредила, что задержусь и так же сказала, что если много будет знать, то длина его полового органа будет сокращаться. Все его вопросы моментально исчезли. — Очень… действенная мера. — Очень, — сказала Полумна, и метнула взгляд на дисплей мобильного. — Во-от уже пять первых вопросов пришли — где сцеженное молоко… куда его налить… как запихнуть Льву в рот соску… где подгузники… и где погремушка. Пусть помучается. — Ты мне серьезно говорила о… родственниках? — Я серьезно говорила о завещании. Да и родственнички у него те еще… Поэтому — ради вас самих и не родившегося ребенка, молчите. *** (Германия, мюнхенская клиника. VIP-бокс) Поттера выворачивало на изнанку над унитазом: блоки химии давались ему и его организму плохо. Да еще и голова продолжала «ныть», хоть и гораздо слабее, благо помимо лечения терапией ему давали и таблетки, и держали на специальной диете, и даже выпускали дышать свежим воздухом. Его водили и на многие процедуры — массажи энергетических точек, специальные ванны и прочее в таком духе, улучшающее общее состояние организма. Но он все равно лишился всех волос на теле, и сейчас выглядел почти так же, как Волан-де-Морт в свои «лучшие» годы. Скелет, обтянутый белой кожей. Единственное, что не забрала болезнь, это его ярко-зеленые глаза. — Отец! — в туалет стучались и дергали ручку, — отец! — Шу, — простонал мужчина, привалившись затылком к двери; рвота на минуту отступила, — мне все еще плохо. Не выйду. — Отец! Это срочно! Гарри обессилено нашел на шее белую карту-ключ, и приложил ее к считывающему устройству. И буквально упал спиной на руки юноши, так как дверь распахнулась. — Поднимайся… так, осторожно… Тедди, помоги! Андромеда, принеси лед из холодильника! Поттера отволокли и благополучно положили на удобную кровать. — Поднимите меня, пожалуйста, — попросил он, чувствуя, как старческие руки Андромеды заботливо вытирают ему горячий лоб и кладут холодный компресс. Через минуту ему вытерли рот, потом приложили стакан с водой к губам, он глотнул, промыл рот и выплюнул ее в заранее подставленный таз. И все это было четко отработанным — до мелочей за прошедшие недели. — Тебе смс-ка на телефон пришла, — сказал Тедди, двигаясь трубку, — от Полумны. Странная какая-то… Поттер с трудом поднес трубку к лицу. Не с первый попытки, но он различил текст на телефоне. Мозг потратил на расшифровку старого, знакомого кода несколько минут из-за действия сильнодействующих лекарств, но потом до него все резко дошло. Гарри рассмеялся. Счастливо. — Господи, — сказал он, улыбаясь, — как мне сейчас хорошо… — Весть пришла хорошая? — Андромеда увидела, как Поттер смеется. Впервые за несколько недель она увидела его улыбку. — Очень… Я уверен теперь, что снова поднимусь на ноги. Сегодня у меня появился еще один, самый главный мотиватор выжить… Я счастлив, просто… бесконечно счастлив.