***
Небеса знают — мы напрасно стыдимся своих слёз, — они как дождь смывают душную пыль, иссушающую наши сердца. Чарльз Диккенс «Большие надежды»
***
J2 feat. Keeley Bumford — Closer
***
Слишком светло. Глаза режет. Он с трудом открывает их, пытаясь отвернуться. Безуспешно. Шторы слишком широко открыты, и в палату попадает чертовски много света. Это напрягает. Ему не нравится. Спустя пару секунд парень замечает рыжую макушку рядом со своей. Мартин, чёрт бы тебя побрал. Но где-то внутри зверь стал потихоньку успокаиваться. Лишь заскулил, послушно опустив уродливую пасть, словно это что-то значило для него (запах зелёных яблок приятно ударил в нос, заставляя безумно вдыхать воздух; что получилось весьма громко, кстати). Он просто сам забился в клетку, скуля, как щенок, не желая смотреть в эти глаза. Зелёные, с вкраплениями серого. Яркие. Словно стыдясь смотреть в них. Как? Как она это делает? Стайлз не думает, что ей что-нибудь нужно, кроме хрустящего малахита купюр и кредиток — в паре дюймов от кромки фальшивого снега, сухих волос и шипучих коктейлей. Возомнившая себя мнимой королевой эльфов, Мартин бесила его и поливала грязью, кокетливо обходя со стороны, покачивая бёдрами. (целовала, держась за рукава его футболок; пачкала до безумного алой помадой и сахарной пудрой со своего лица — словно желала оставить след, чтобы кретин всегда помнил — а он помнил). Но сейчас Лидия совершенно по-детски сопела, ухватившись за руку, не желая отпустить. И от этого так тепло, что ли. Только вот ноющая боль в области рёбер напоминала ему, какого чёрта он тут делает. А она… Что? — Что ты здесь забыла? Сказал резко и грубо, даже не успев обдумать. Рыжеволосая как-то слишком быстро открывает глаза и с чёртовым шоком смотрит прямо на него. Не понимает. Просто не осознаёт, что происходит, и почему она, блять, спала рядом с койкой Стайлза Стилински. Это какой-то несусветный бред. Да, именно. — Просто пришла проведать, — хрипло. Сама удивляется своему голосу. В горле пересохло, губы потрескались. Облизывает, замечая взгляд брюнета. Чувствуя его. Кожей. Горячо. — Но я уже ухожу, так что можешь не обременять себя и не терпеть моё присутствие рядом со своей персоной. Дура. — Будь здесь. Держит за холодные пальцы. Такие хрупкие. Крепко сжимает и думает, что если надавить чуть сильнее — возможен летальный исход. И сам не понимает, какого чёрта просит её остаться (просто она сейчас нужна, как чёртов воздух; рецепторы повреждены, а запах зелёных яблок как лекарство — это он понял ещё давно). Так просто легче. На данный момент. Спокойнее. И срать он хотел на её мнение — рыжая никуда не уйдёт из его палаты. И не спрашивайте его, чего он хочет — Стайлз Стилински сам ничего не понимает, и не осознаёт. Просто хочет, чтобы Мартин была вот так. Рядом. Рука в руку. Видимо, он хорошо ударился головой об выжженый асфальт. — Зачем это тебе, Стилински? Ты что, не можешь просто меня отпустить и не заёбывать своей очередной игрой? Хрипло. Хрипло и уставше. Лидия заебалась. Взгляд ощетинивается, сковывается вечными льдами Арктики, а пальцы и так до невозможности холодные. Они, и правда, не понимает. Зачем? Зачем всё усложнять? Ведь они могут, как и раньше, лишь обмениваться парочкой обидных любезностей, а не вот это всё… Но брюнет, похоже, думает иначе. — Я и сам не знаю, серьёзно, — хмыкнул. Сжал руку крепче, заставляя кожу покрыться очередным табуном предательский мурашек и задаться вопросом — когда всё то, чего они добивались, покатилось к ебеням? — Так что привыкай, Мартин. Правила у этой игры меняются каждый грёбанный день. А она лишь вздыхает в ответ. Этого кретина не изменить, как и её, впрочем. А он наблюдает за ней. Солнце плавится в её волосах. Раскаленным металлом спадает на плечи, беспорядочным пожаром охватывая её. Лидия горит. (и Стайлз горит вместе с ней) У неё расцветают ожоги на бледной шее от его сбитого дыхания, зрачок расширен — до такой степени, что радужки глаз совсем не видно. Лидия падает на самое дно. (и предсказуемо тянет его за собой).***
Jetta — I’d Love To Change The World (Matstubs Remix)
***
— Милая, иди к папе. В комнате раздался детский смех. Маленькая рыжеволосая девочка подбежала к отцу. Что-то тарахтела, рассказывала о новой кукле, подаренной новой воспитательницей. Заставляла улыбаться. Она напоминала мужчине солнце, и от этого становилось так тепло и уютно, что уходить не хотелось. Хотелось быть рядом. Рядом со своей семьёй. Натали. Лидией. Но он должен. — Вот, возьми это, — протягивает дочери плюшевого мишку. Белоснежного такого, милого. А в голосе беспокойство. — Запомни, малышка. Это не просто игрушка, это — нечто большее. Это твой друг, с которым никогда нельзя расставаться, договорились? Она счастливо кивнула головой, запуская пальцы в мягкую шерсть плюшевого медведя. — Спасибо, папочка! Обнимает его. Крепко. стискивает маленькими ручками мощную шею, заставляя чувствовать тепло. (а сердце чечетку отбивает — было стойкое чувство, что он куда-то опаздывает; словно между двух огней, не знает, что ему делать). Но вдруг. Неожиданно. В окно залетает граната (а звук битого стекла настолько давит на виски, что выть хочется). Дочери нельзя тут находиться. Быстро выводит малышку за дверь, закрывая своим телом. Только они успели спуститься на этаж ниже — происходит взрыв. И этот звук. Битое стекло. Снова. Как же он ненавидит это. Это определённо люди Киллера, чтоб его. Дальше всё происходит, словно в замедленной съёмке. Крики дочери. Жены. Девочки прячутся в подвал, а он вызывает подмогу. Этих уродов слишком много. Выстрелы. Очередя. Куча людей в чёрном и битое стекло. И сейчас бы Дэвид предпочёл что-то другое (он заводится с полу-оборота, будто хороший «Харлей» с гравировкой семьи президента, апельсин из квадратных экранов под Рождество — может, даже лиловый кусок железа). Только не режущее ощущение в области рёбер, словно его проткнули двумя катанами — он, определённо, не помнит о «нет» и «не стоит» и часто глотает концы в словах — это всегда было его проблемой, что уж говорить о торговле всякой опасной всячиной. А дальше будто в тумане. Какие-то вои сирен, полуразгромленный дом и ебанная ухмылка Киллера — чего только не хватает для полного счастья, правда? «Папочка, только не уходи…» Дэвид Мартин никогда не умел сдерживать обещания.