exhale

***

Я не хочу ни с кем слишком сближаться. Не хочу, чтобы кто-то знал, что я чувствую и что думаю  ฺ К.Кобейн

***

XO — OZZIE

***

Лидия заебалась. Конкретно и окончательно. Сидит на уроке химии, то и дело слыша странный шёпот за своей спиной (и как бы она хотела, чтобы это были галлюцинации). Шёпот, пару насмешек, а тиканье настенных часов било по вискам, заставляя проклинать весь чёртов мир. Что, Мартин? Закончилась твоя роль гения чистой красоты? Пора спуститься на землю, видимо. Лидия лишь усмехается. Нет, она не сломается, что вы. Насмешки? Сплетни? Сожаление? Ну и что? Каждый рано или поздно пройдёт через это, и она — не исключение. Но это не повод падать на глазах у равнодушной толпы и собственного достоинства (а внутренний голос лишь смеётся: «девочка, ты уже давно упала, смирись»). Хуй тебе. Лидия Мартин ненавидит быть слабой, но порой не может держаться после очередного пинка судьбы (даже такого безобидного). Лидия Мартин ненавидит показывать то, что она неравнодушна, но дрожь по всему телу и рваные всхлипы в кабинке школьного туалета явно выдают её. Лидия Мартин ненавидит, когда её жалеют, но она так сильно нуждается в поддержке. В ней кричит все люби меня (люби-люби-люби), вырывающееся наружу змеиными шипением и презрительным фырканьем. Чужого понимания катастрофически не хватает (смотреть чуть глубже не пытается никто). Как только звенит звонок — сразу собирает вещи. Выходит из класса, покачивая бёдрами; гордо подняв голову, и лишь улыбаясь в ответ злорадным сучкам (пытается спрятаться и одновременно привлекает к себе внимание​ — словно это может значить что-то для остальных; но она в этом, конечно же, никогда не признается). Смотрит прямо, уверенно. Не оборачиваясь, когда плечом задевает Джексона — тот что-то кричал ей вслед, заставляя лишь смеяться (этот качок такой жалкий, на самом-то деле). Но внутри Лидии выть хочется (о нет, отнюдь не из-за мальчишки). Чувствует на себе взгляд — прожигающий, пламенный, насмешливый — на коже огнём горят следы от длинных пальцев (а в Мартин горит желание убивать). Её волосы неприлично мокрые — вода стекает в ямочки ключиц, что хоть как-то охлаждает. Губы пульсируют, когда брюнет снова и снова целует их, прикусывая (снова и снова разрывая четырёхкамерное на ёбанные частицы). Она хочет забыть. Вырвать с корнем все воспоминания, и дальше, как ни в чём не бывало, выводить Стилински из себя, будто это значит что-то невероятно весомое. (но не показывай это, дорогая — королеву не поймут).

***

Tech N9ne — Hood Go Crazy

***

Быстро. Ритмично. Её движения чёткие и подвижные, а музыка басами вьёт по вискам, заставляя слегка морщиться. Громко. Слишком громко. Хореограф лишь добавляет звука, с оценкой наблюдая за танцем рыжеволосой. Её тело само двигалось в такт музыке, делая резкие выпады. И, черт знает, что она сделает в следующую секунду. — Неплохо, Лидия, — улыбка. — Ты крута, очень. Ну хоть что-то. — Эл, ты же знаешь, что для турнира штата этого недостаточно, — усмехается и садится на подоконник, отпивая воды. Брюнетка лишь фыркает. — И не смотри на меня так. Сейчас мне как-то глубоко насрать на свой недостатус. Я не готова идти туда. Не готова, и всё. Девушка в ответ лишь обняла её. Крепко. Словно пытаясь сказать: «Я рядом, милая. И всегда поддержу тебя, что бы не случилось. Мы же подруги, верно?» Эллисон Арджент всегда была для неё чем-то вроде ангела-хранителя. Лучшая подруга. Почти сестра. И офигенный хореограф. В этой девушке столько светлого, что Лидия порой думает — как они умудрились стать настолько близки? (и обнимает её в ответ, чувствуя приятное тепло, с привкусом чего-то сладкого). Но неожиданно. Резкий звук резко открывшейся двери. Бьёт по барабанным перепонкам, заставляя вздрогнуть. Сукин ты сын. Стайлз Стилински вальяжно идёт прямо к ним, о чём-то переговариваясь с МакКолом. Смотрит на неё и усмехается, вызывая желание ударить его (об стену, желательно. Несколько раз). С ней иногда удивительно легко (но чаще всего — до зубного скрежета сложно) Мартин играючи превращает почти все их разговоры в эмоциональную мясорубку и смеётся заливисто, удовлетворенно, смотря на то, как Стайлз умело подхватывает. И так каждый день. Целую грёбанную вечность. Скотт прижимает к себе Эллисон, целуя ту в щёку (а Лидию наизнанку выворачивает). Стилински что-то ей говорит, даже, кажется, смеётся. Она фыркает, перекидывая волосы на левое плечо. Гадюкой жалит, сглатывая комом стоящие в горле воспоминания. Хватит, блять! — Стайлз, тебе не надоело ещё? Бум. Голос внезапно раздражённо-уставший. Лидия смотрит враждебно, но видно, что она уже заебалась (продолжай, девочка, продолжай: кажется, на этот раз ему удастся). — Что не надоело? Мы ведь с тобой просто мило болтаем, правда? Глаза цвета чёрного шоколада смотрят неотрывно. Стайлз насмехается. Смотрит свысока, обводя взглядом всё (губы, чёрт бы их побрал, снова покусанные, а в нос ударяет запах зелёных яблок; от этого девчонку хочется задушить на месте — ну или трахнуть, это как получится). — Ах да, чуть не забыл. Как там твой бывший? Я слышал, что у него появилась новая девчонка. Неловко. Интересно, что скажет мамочка, когда узнает о падении своей ненаглядной дочери? Говорит — и тут же осознаёт, что ему, наконец-то, удалось. Лидия моментально ощетинивается, а взгляд у неё костенеет, сковывается вечными льдами Арктики. Промораживая его насквозь. Молча бросает «да пошёл ты» и уходит из зала, на прощание кивнув Арджент. (и это именно то, чего он ждал). 1:1. Игра продолжается.

***

Simon Curtis — Flesh

***

Тишина. Абсолютная. Статная фигура парня приближается к многоэтажному дому, а на лице ухмылка. Долго же он здесь не был. В голове звучит томный голос какой-то из одноклассниц (он даже не помнит её имя) и адрес. И, о нет, Стайлз вовсе не будет вспоминать о рыжеволосой фурии — он всего лишь навестит подружку. Ничего более. Огненно-рыжий моментально цепляет взгляд; она поднимается по ступенькам медленно, размеренно, убийственно и по-кошачьи грациозно. Лидия — Мартин, не может не цеплять взгляд (он замечает периферийным зрением вспышку медных волос почти регулярно и обращает на это внимание, пожалуй, немного чаще необходимого). Лидия — ядовитая, отравляющая организм, ртутью разливающаяся по венам. (он уже предвкушает очередную партию — девушка замечает его, и зелёные глаза становятся цвета болота). — Ну и что ты здесь забыл, Стилински? Высокомерно, но всё так же уставше. Брюнет пару секунд просто смотрит на неё. (и хотелось то ли придушить, то ли трахнуть, опять же). Но именно в этот момент распахнулись двери лифта, и она уверенно шагнула внутрь кабины. И всё, словно в старых комедиях/мелодрамах — двое людей, которые друг друга на дух не переносят. Лифт. Замыкание. Секс. Он лишь усмехается этой мысли (а девчонка просто равнодушно смотрит куда-то ему в грудь). Но когда свет в лифте моргнул и отключился на несколько секунд. Со страшным скрежетом кабина остановилась, пошатнувшись, а Лидия хватает его руку, такую тёплую. Стайлз на автомате набирает номер диспетчера, кожей чувствуя её взгляд. Эти глаза. Такие холодные, что мороз по коже. И он едва успевает нацепить на себя эту привычную ледяную маску равнодушие. Не нужно было, чтобы она видела хоть каплю эмоций на его лице. Только насмешка, презрение. Ведь так намного проще, правда? — Через час должны починить, — коротко. — Хорошо, — тихо. — И ты так не ответил на мой вопрос. — Какой вопрос? — Какого чёрта ты забыл здесь, Стайлз? — У меня подружка живёт в этом доме. На этаж выше, — и снова. Эта насмешка. — А ты что думала, малышка, что я, как преданный Ромео, к тебе пёрся через весь город? — А ты такой же закомплексованный мальчик, скрывающийся за маской бабника. Высокомерно. Ауч. Неприятно. Несколько минут испепеляют друг друга взглядом. Воздух накалён до предела, и кажется, что пару минут — и стенки лифта поплавятся от напряжения. — И это мне говорит та, которую бросил Уиттмор. Что, не удовлетворяла его, как следует, Мартин? — Слова, словно яд, непрерывным потоком вырывались из его глотки. Выливая кучу дерьма на рыжеволосую, лишь бы не чувствовать этого. Её кожа неприлично мягкая; Лидия пачкает его футболку до-безумного алой помадой — оставляет на ней остатки сахарной пудры со своего лица (и разводы туши на фарфоровой поверхности), добавляя смазанными поцелуями чуть ниже шеи. — Заткнись. Ты меня вынуждаешь. — И что ты мне сделаешь? — Он усмехается презрительно, и сразу же ощущает вкус её помады на своих губах. Воздух горячий. Дышать нечем, а ноздри обжигает тяжелый запах его одеколона, перемешанный с её, яблочным. Мартин этого почти достаточно. Достаточно для того, чтобы оставлять смазанные поцелуи у него на губах, пачкая кожу красной помадой, и игнорировать повисшее в воздухе напряжение (выше подбородок, Лидия). Ей и правда достаточно. Но лифт снова пошатнуло, приводя его в движение. И она резко отстраняется (пронзая его взглядом, лисьим прищуром зелёных/болотных глаз), он молча вытирает помаду с губ (безумно вдыхает запах зелёных яблок, упиваясь им, словно сумасшедший). Так же молча выходят, когда дверца открывается (пальцы нечаянно соприкасаются, и, вроде бы, должен был случиться взрыв на всех фазах из развития, только вот нейроны давно заглохли, возбудимые клетки сошли на нет. Нервная система скатилась к ебеням, только вот похер на неё. Совершенно.) И им этого совершенно не достаточно. 0:0, дамы и господа. И что теперь делать с этим дерьмом?