Шаг к горизонту

      Не стоило тешить себя мыслями, что решимость Утреда сопровождать меня в Уэй была связана только лишь с желанием спасти его жителей. Большей частью им двигала охота слегка досадить моему отцу, привязавшему его к Уэссексу. Жестоко было понимать, что, даже будь у меня возможность освободить его от клятвы, я бы не смогла это сделать: он был нам нужен, он был нашим мечом. В попытке Утреда разозлить короля не было злых намерений, просто мальчишеская шалость взрослого мужчины. Так что поддержать ее вольно или невольно было тоже на Благо Уэссексу.       – Ты можешь укрыться в Коккхэме, пока я возьму наказание на себя. Если же отец пожелает меня выпороть, я пересижу там под твоей защитой, пока его гнев не испарится.       Утред хмыкнул, а отец Пирлиг улыбнулся:       – Отчаянная ты девчонка, принцесса. Что ж, пока датчане расставляют фигуры, устроим другую битву? – из сумы он вытянул деревянный короб, разукрашенный черными и белыми квадратами.       – Воздержусь, – проворчал Утред. – Духота такая. И охота свечи жечь?       – Я сыграю с тобой, отче, – последовало мое предложение.       – Знаешь, что это? – отец Пирлиг расстелил просто на полу мешок и осторожно высыпал на него содержимое короба.       – Это тафл, – я рассматривала резные фигурки из кости и черного дерева. – Какие красивые.       – Подарок королю Альфреду от короля Этельстана, – гордо сообщил Пирлиг.       – Гутрема, – снова заворчал Утред. – Перекрась вороне перья, обозви ее соловьем, она все равно продолжит каркать.       – Бывает, чудеса случаются. И под личиной голубя скрывается соловей, – отец Пирлиг расставлял фигуры на доске, я ему помогала. – Белые или черные?       – Белые, – определилась я, про себя загадывая, что если выиграю, то и в войне с викингами победа будет за нами. – Ты за датчан, я за саксов.       – Тогда уж лучше я за бриттов. Ох и надерем мы вам зады, – похвалился священник. Обыграть Пирлига не составило труда. Очень скоро мой король оказался в безопасности.       – Белым проще, – пожаловался отец Пирлиг.       – Задаешься, отец? – я бы ликовала от победы, если бы она мне далась с трудом, а так мне было даже неловко.       – Давай-ка обменяем позиции. Это вы к нам пришли незваными, – отец Пирлиг уже схватил короля и установил его посреди доски.       – Как же, незваными. Сами же просили прийти и прогнать римлян, – я начала расставлять по краям черные фигуры.       Утред с интересом следил за нашей перебранкой, но интерес его быстро иссяк, когда началась игра. Я, несомненно, побеждала, но отец Пирлиг избрал тактику взять меня измором. Каждый ход он обдумывал так долго, что одна свеча успела догореть. Я зевала, терла глаза, но продолжала свое наступление. Оставалось всего два хода, чтобы взять в плен короля.       – Кеорфан! – вдруг воскликнул отец Пирлиг и хлопнул в ладоши.       – Кеорфан? – такое предупреждение в тафле было для меня в новинку.       – Бург Кеорфан еще не достроен, но заложен. Если датчане захватят его, то получат твердыню, отрезающую часть юга.       – И Уэссекс окажется куском железа между наковальней и молотом, – задумчиво дополнил Утред.       Я оглянулась на него, а когда опустила взгляд на доску, там не хватало одной моей фигуры: именно той, которая должна была окончательно закрыть путь к отступлению короля.       – Что не так? Давай-давай, твой ход, моя леди, – торопил с самым невиннейшим видом отец Пирлиг.       Я могла бы возмутиться, могла бы даже после такого наглого мухлежа выровнять положение и даже выиграть, но были опасения, что отец Пирлиг потребует еще партию для отплаты.       Я проиграла, потому что уже хотела спать. По крайней мере, я думала, что хочу спать. Обычно у меня никогда не было проблем со сном, но раньше мне не доводилось заночевывать в подобных местах. К тому же я сильно ошибалась, считая, что во сне отец Пирлиг будет молчать. Священник храпел так, что, казалось, стены вздрагивали. Покрутившись немного на своем неудобном твердом ложе, я перебралась ближе к Утреду.       – Что еще? – проворчал он, когда я пристраивалась у него под боком.       – Ты же обещал охранять меня. Мало ли, что может произойти, мне так спокойнее, – сгиб локтя Утреда оказался удобнее любой подушки. – А я же буду охранять тебя.       – От кого это? – Утред тихонько продолжал недовольствовать, но оттолкнуть не пытался.       – От шлюх. Твоя жена мне будет благодарна, – вроде бы и удобно устроилась, но еще один вопрос мучил меня. – Ты видел? Отец Пирлиг украл мою фигуру!       – Видел. Но решил, что пусть для тебя будет еще один урок, – Утред укрыл меня плащом, как одеялом, и я тут же ухватилась за край, чтобы натянуть его себе почти до подбородка.       – Не верь валлийцам так же, как и датчанам?       – Не верь священникам. И спи давай.       – Вот еще, – прошептала я, уже даже не помня, к чему это относится.       Утром выяснилось, что четыре остальных священника, спутники отца Пирлига, тоже добрались до Туданвиса, просто позже нас. Отец Пирлиг во дворе давал им какие-то указания, а я, решив, что они могут касаться меня и Утреда, устроилась неподалеку, чтобы начистить кольчугу. Отец Пирлиг разгадал мою хитрость, поскольку, только я устроилась на своем посту, как витан священников от меня отдалился.. Зато я успела услышать два главных слова: Дорчестер и Кеорфан.       Я больше не стала преследовать священников, а занялась обязанностью, которую сама на себя взвалила: начистить песком кольчугу до блеска. Работа не была мне в тягость, так я давно хотела завладеть ею: пощупать, а может, и примерить. Перебирая тонкие звенья железа, делающие броню похожим на грубую ткань, я добралась до самого низа. Как раз там было то, что больше всего подогревало мое любопытство: прикрепленные где по одному, где по два на края зубцов фестонов языческие амулеты. Одни из кости, другие из серебра, с резьбой переплетающихся узоров, слишком разные, чтобы быть просто украшениями, их было двадцать три.       – Будь осторожна: если эти вороны тебя похитят, я уже за тобой не поеду, – я вздрогнула, застигнутая врасплох, ведь Утред подошел тихо, точно как Ночная Тень, но то, что он говорил, казалось таким невероятным.       – Священники? Разве они могут кого-то похитить? – я-то знаю, о чем говорю. – Тебя? – я подозрительно оглядела его с ног до головы, такого рослого, плечистого, представляя ту ватагу священников, которая должна на него навалиться, чтобы скрутить.       – Мне тогда было столько же, сколько и тебе. Я думал, что умею сражаться. Но они застали врасплох и меня, и Бриду, – Утред присел рядом.       – Зачем они это сделали?       Я заметила, как идущий с ведром помоев Эдельхарм, увидев нас, резко свернул в сторону, явно не желая попадаться на глаза. Лицо его было изрядно помято, а правое ухо словно стало еще больше. Хотя этого я не могла утверждать, так быстро он скрылся. Да и не был он мне интересен.       – По приказу короля Альфреда. Он думал, что спасет меня из плена датчан, если заставит носить рясу, – предугадывая мой вопрос, он продолжил. – Мне удалось сбежать к своей семье, а вот куда твой побег приведет тебя?       Можно было не отвечать. Я трижды раскаялась за одну только мысль убить Утреда, а еще мне было немного стыдно, что, когда после нашей ночевки в стане датчан я просила отпустить меня одну в Уэй, я лукавила. Я верила, что Утред не оставит меня. Я понимала, какому риску себя подвергала, и все же готова была его принять. Попробуй я сбежать от священников, и дорога мне лишь одна, если закончится все благополучно, – в монастырь. Кто ведь тогда положится за мою честь? Хуже того, им не нужно меня похищать. Стоит только велеть, и я смиренно обязана подчиниться. Солнечный день переставал быть таким приветливым…       – Я рада, что ты не носишь сутану, тогда бы ты не смог носить меч и кольчугу.       – Молоты Тора, – Утред обратил внимание на мой интерес к языческим украшениям, которые я продолжала теребить в ладонях. – Великие воины, которых я убил, именно так узнают меня в пиршественном зале Валгаллы.       – А этот твой амулет? – я осторожно указала на языческий символ на груди Утреда. Он был такой простой по сравнению с талисманами на кольчуге и казался дешевой безделушкой.       – Твой первый датчанин?       – Как-то так. Тогда мне было меньше, чем тебе сейчас, – я-то видела, как довольно растянулись его губы.       Все мужчины честолюбивы, все жаждут похвалы. Бывает так, что бахвальство это лишь раздутый пузырь: ткни и лопнет герой. Это никак не касалось Утреда. Каждый амулет хранил историю сражения, пролитой крови, меча или секиры, а также удачи, лихой отваги и ярости. У меня сжалось горло, когда в голове промелькнул страшный образ: кто-то склоняется над моим поверженным другом и касается его нехитрого амулета. Я моргнула, чтобы прогнать страшное видение, и коснулась креста на груди: в том, что я сказала дальше, не было лести:       – Я знаю, что этих молотов будет в сто раз больше. И воинам в твоем зале негде будет разместиться. И им долго придется ждать.       «Может быть, вечность. Ведь ты же когда-нибудь поймешь, что Господь лишь один…» Доказательством, что не все закрыто для Утреда, мог служить крестик на рукояти его меча, и даже не затертый еще, чтобы слиться и стать незаметным. Он отличался цветом от родного металла орудия, чтобы счесть, что был выкован вместе с мечом. Нехорошая мысль посетила меня…       – А крестик на Вздохе Змея? Ты забрал его у христианина?       – Это подарок хорошего друга, – не моргнув глазом ответил Утред, и по смягчившемуся голосу я заподозрила другой подвох:       – Женщины?       – Женщины, – он и не отпирался.       – И говори потом, что тебя охранять не надо! Липнут как пчелы на мед!       Утред только ухмыльнулся моему возмущению.       – Собирайся. Твой конь уже подкован. Если только не передумала.       Я просто-таки подскочила, побежав к конюшне: скорее собраться и убраться из Туданвиса, пока священники во главе с отцом Пирлигом не опомнились.       Правда, только успел Утред подсадить меня в седло, как явился и наш друг бритт. Мое сердце в отчаянии осело вниз.       – Подождите меня! Я не настолько скор, как вы, молодые, – заявил отец Пирлиг, начиная седлать лошадь. – Я еду с вами. Только посмейте сказать хоть слово против. За вами присмотр нужен, разбойники. И когда тебе еще доведется вот так вот прокатиться, госпожа? Выйдешь замуж, нарожаешь своему лорду наследников, – вот и жизнь прошла.