***
В больницу я прибыл около одиннадцати. И каково же было мое удивление, когда я встретил своих сестричек. — А вы тут что забыли? — недовольно интересуюсь я, складывая руки на груди. — Ну, мы в гинекологическое отделение, — напоминает Сара. Кажется, мой грозный вид ее не особо напугал. — Привет, — Эмма подходит ко мне, обнимает и целует в щеку. — Сара хочет проследить за тем, чтобы ты не навредил нашей невестке своими разборками, а я на прием, — объясняет она. — Да я же белый и пушистый, — невинно хлопаю глазами. — Ага. Это ты вчера его не видела. Рвал и метал тут всех и вся, — усмехается старшая и вручает мне бумажный пакет. Я непонимающе приподнимаю бровь. — Фрукты для Лин, — поясняет она. — Точно, — киваю, почесывая затылок. А мне ведь это даже в голову не пришло. — Не переживай, ты быстро научишься, — подбадривает Эмма. Сперва мы отправились на прием к доктору Метьюс с Эммой. Ее беременность протекала прекрасно. Моя милая племянница развивалась в пределах нормы. Никаких аномалий не обнаружено. После осмотра доктор взглянула на меня: — Хотите ее увидеть? — с какой-то теплотой интересуется женщина. Я даже как-то растерялся. Вот так просто? Прийти и увидеть тебя после всего этого? — Хочет, — решительно произносит Сара. — Мы будем ждать тебя в кафетерии, — предупреждает Эмма. И обе мои сестры моментально ретируются из кабинета. Мы шли по широкому коридору, минуя десятки процедурных кабинетов и палат, довольно долго. В полной тишине. Я начал заметно нервничать по мере приближения к стационару. Из внутренних терзаний меня выдернула доктор Метьюс. — Сегодня мой коллега из соседнего корпуса, окулист, доктор Бреннен, очень нелестно отзывался о вас, — будничным тоном произносит она. — Он увидел ваше интервью по телевизору. Вы там были весьма милы, — она окидывает меня острым взглядом, а я только сильнее сжимаю пакет в руках. — Еще он говорил о каком-то инциденте вчера, — мне тут же становится не по себе от воспоминаний о вчерашнем вечере. — Я надеюсь, он не сильно обижен на меня? — единственное, что я могу из себя выдавить. — Сильно, — просто отвечает доктор. — Но не беспокойтесь из-за этого. Он самый настоящий говнюк, — как-то по-заговорщицки проговаривает Метьюс, чем просто сражает меня. Кажется, теперь меня нисколько не удивляет тот факт, что она дала твои личные данные. Мы наконец дошли до нужной двери. Доктор привычным жестом сняла с двери больничную карточку и, бегло просмотрев ее, нахмурилась. — Готовы к встрече? — по-дружески интересуется она. Я киваю. — Как поживает моя самая прилежная пациентка? — громко произносит доктор, оповещая о своём приходе, и шагает в палату. — Просто отлично, — с энтузиазмом в голосе отзываешься ты. Я замираю на месте. Внутри что-то оборвалось. — Вы принесли мне хорошие новости? — И привела отличного собеседника, — доктор жестом подзывает меня к себе. Я медлю, колеблясь. Тело никак не хочет подчиняться командам разума. Сердце и голова находятся в конфронтации. Вот это настоящая гражданская война, а не всякие там «Мстители». Никак не могу понять, что я испытываю. Ты ведь находишься в паре метров от меня. На ватных ногах делаю несколько шагов и оказываюсь в комнате. От неожиданности из твоих рук выскальзывает стакан. Благо, он был не стеклянным. Ты напряжена, напугана, глаза мечутся. Стараешься не смотреть на меня и начинаешь часто дышать. — Так, стоп. Это не та реакция, которую я ожидала, — Метьюс подходит к тебе и кладет руку на спину. — Лин, глубокий вдох через нос и выдох через рот, — ты следуешь инструкциям. Доктор слегка выгибает тебя в спине. Постепенно приступ отступает. — Доктор Метьюс? — в дверях появляется вчерашняя медсестра. — Вам нужно расписаться на нескольких историях болезни. Это срочно, — поясняет девушка и окидывает меня хищным взглядом. Я только закатываю глаза. Твои щеки краснеют, не то от злости, не то от волнения. А вот искривленные губы отчетливо выдают неодобрение. Так ты до сих пор ревнуешь меня? Мне даже льстит это. Девушка удаляется, а я так и не удостаиваю ее вниманием. — Я на минуту, — бодро произносит доктор. Ты сидишь неподвижно, опуская взгляд на руки. Складка между бровей. Я почти слышу, как быстро сейчас работает твой мозг. — И никакого волнения, — шепотом напоминает женщина, проходя мимо меня. Я прочищаю горло и беру стул, что у стены. С громким стуком ставлю спинкой к тебе и сажусь. Ты наблюдаешь за моими действиями. Оба молчим. Отдаю тебе пакет с фруктами. Ты осторожно тянешься к моему лицу, прикладывая ладонь к левой щеке. Внизу живота скручивается узел. Мне так не хватало тебя. Шумно выдыхаю, и ты, конечно, замечаешь это. — Ты словно постарел лет на десять, — сипло произносишь ты. От эмоций в твоём голосе не осталось и следа. Только бесконечная усталость и сочувствие. — Рассказывай, — через силу убираю твою руку и бросаю эту фразу холодно. Ты пожимаешь губы. — Прости меня, — шепчешь. — Мне не нужны твои извинения, — начинаю выходить из себя, но вовремя осекась. — Я просто хочу выслушать тебя. Ты делаешь глубокий вдох, откашливаешься и сжимаешь кулаки до белых костяшек. — Когда мы уехали в Рио, у меня были подозрения, но я не была уверена. О результатах тестов попросила предупредить меня, как только они станут известны, — на одном дыхании быстро выдаешь ты. — Тогда ночью мне позвонила медсестра. Сообщила радостную новость. — Почему ты не сказала мне? — сквозь стиснутые зубы цежу я. — Мы недолго были вместе, говорить о женитьбе было рано, а выходить замуж «по залету» я не хотела, — перечисляешь ты. — Глупые отговорки, — ты сжимаешься, как от удара. — Я испугалась. Не знала, как буду говорить такое. А что бы о тебе написали СМИ? И, Том, не обижайся, — ты делаешь паузу, делая глубокий вдох, — но у тебя уже есть жена, и я ей в подметки не гожусь, — я непонимающе вскидываю бровь. — Ты повенчан со своей работой. Кто я такая, чтобы разрушать все это? — поясняешь ты. — Лин, ты что, совсем идиотка?! — ничего не могу поделать и срываюсь на крик. Ты смотришь на меня, расширив глаза. В них стоят слезы, но ты не даёшь им волю. Я просто готов задохнуться от возмущения. — Почему ты вечно беспокоишься обо мне и моем выгодном положении, но не думаешь о себе? Почему тебя вечно беспокоит что угодно, кроме нас? Почему, объясни мне? — с силой бью кулаком по ближайшему столику. Ты подскакиваешь на постели, и пара яблок выкатывается на одеяло. Ловлю их и бережно убираю в сторону. Стараюсь хоть чем-то заняться, чтобы успокоить вконец расшалившиеся нервы. — Я не знаю, ясно? Понятия не имею! — ты наконец позволяешь слезам скатиться по щекам. — Может, потому что хочу тебя защитить? — ты кричишь во все горло. Лицо раскраснелось от напряжения. — Может, потому что боюсь твоих фанатов? Может, потому что боюсь твоего мира? Со всеми этими вечными съемками и назойливыми журналистами, — ты громко всхлипываешь и трясущимися руками стираешь влагу с лица. — Может, потому что люблю тебя, — тихо добавляешь ты. Я болезненно смыкаю глаза. За все время, что мы были вместе, ты ни разу не произнесла этого вслух. — Дальше, — подавляю желание обнять тебя. Слишком рано. Я ещё не дослушал историю. Ты молчишь. Всхлипываешь. Не знаешь, что сказать. Глаза бегают, и ты начинаешь тяжело дышать и хватаешься я за грудь. Спокойно поговорить не вышло. Я виноват. Моментально сажусь на край кровати и повторяю действия доктора Метьюс. — Вдох через нос, выдох через рот, — напоминаю я. Кладу руку поверх твоей. Ты послушно выполняешь команду, хватаясь за меня, как за спасательный круг. Приступ отступает. Ты упираешься лбом в мое плечо, мелко вздрагивая и тихо всхлипывая. Мы долгое время молчим. — Это мой ребенок? — наконец нарушаю я молчание. — И не смей врать, что нет, — предостерегаю я. Теперь я точно уверен. Ты вскидываешь на меня взгляд. — Господи, Том. Как ты мог подумать про меня такое? Конечно же, он твой, — слезы моментально высыхают на твоём лице. Ты злишься? — А у меня было мало поводов думать иначе? — резонно спрашиваю, твоё возмущение моментально улетучивается. Ты опускаешь глаза. — Извини, — шепчешь одними губами. Я глубоко вдыхаю и обнимаю тебя. Ты утыкаешься носом в мою шею. — Хватит, — целую тебя в лоб. — Хватит тебе уже извиняться, — чувствую, как ты улыбаешься. — Только я не понял, почему ты попала сюда? — нахмуриваясь, интересуюсь. — Мне тоже интересно, что стало катализатором, — неожиданно раздается голос доктора Метьюс. Женщина бодрой походкой входит в палату, но лицо ее выражает тревогу. — Хочу напомнить, что стресс в вашем случае исключен, — наставительно сообщает она. — В следующий раз попрошу избегать бурного выяснения отношений, — она неодобрительно посмотрела на меня, но подмигнула. — Просто перенервничала, — выдаешь ты дежурную фразу. — Вас привезли из офиса, — напоминает доктор. — Лин, если работа является катализатором, ее нужно исключить совсем, — обеспокоенно говорю я. — Нет-нет. Все в порядке, — испуганно отзываешься ты. — Ладно, финальные тесты были утром, сейчас я их проверю и вернусь, — и доктор снова удаляется. — Ты опять что-то недоговариваешь, — я подозрительно щурюсь. — Вчера утром ко мне в офис на новой работе пришла клиентка. Я была вежлива, все ей объяснила, но оказалось, что пришла она не за страховкой, — чувство, что это напрямую связано со мной, появляется мгновенно. — Она положила передо мной фото из Рио, где мы целуемся в переулке, в ночь карнавала. Сказала, что раздует из этого большой скандал, если я не заставлю тебя дать ей эксклюзивное интервью, — я шокировано смотрю на тебя. — Видимо, она была не в курсе, что мы больше не вместе. — Но ты же могла отказать ей, — беру тебя за руку. — Так ведь я так и сделала, но она пригрозила, что выставит мою беременность как измену тебе. С Найджелом! Сказала, что он согласен все подтвердить. — Этот упырь, — стискиваю твои пальцы. Ты успокаивающе кладешь руку поверх моей. — Сказала, что мне не будет житья от твоих особо преданных фанатов, — вздрогнув, добавляешь. — Так я сюда и попала. — Я разберусь с этим, а про работу можешь забыть! — я в бешенстве. Ты это чувствуешь. — Том. Ты не можешь держать меня в постоянном вакууме, в изоляции от людей. Теперь я тоже буду под постоянным наблюдением. Ты не сможешь больше меня прятать. Я лишь обнимаю тебя, успокаивающе поглаживаю по спине. Да, прятать не смогу, но твои обидчики мне еще ответят. — Обещай мне не думать об этом, — целую тебя в висок и чувствую твое мерное дыхание.***
Доктор Метьюс приходит, и вид у нее довольно мрачный. Выражение ее лица заставляет слабый огонек моей надежды окончательно затухнуть. — Плохие новости, — констатирую я. — Диагноз подтвержден. Я могу предложить прервать беременность, пока еще не слишком поздно, — ты поднимаешь на женщину решительный взгляд. — Нет! — короткий ответ, сказанный совершенно непреклонным тоном. — Лин, прошу, подумай. Стоит ли так рисковать? — пытаюсь урезонить тебя. — Стоит, — ты переводишь на меня свои ясные глаза. — Я знала, что такое может случиться и была готова к этому, — ты улыбаешься мне мягко и нежно. — Мы можем прервать беременность, пожениться и подумать об усыновлении или суррогатном материнстве, — я судорожно начинаю перебирать все возможные варианты. — Том! — твоя ладонь почти невесомо касается моей щеки. — Я хочу, чтобы этот малыш обязательно родился. Хочу, чтобы он был похож на тебя. Тем более, это мой единственный шанс. — Но я могу тебя потерять, — выпаливаю, не подумав. — А может, и нет, — ты улыбаешься еще шире и, взяв меня за руку, переплетаешь наши пальцы. Я только шумно выдыхаю и киваю в ответ. — Риск оправдан, — обращаешься к врачу. — Что ж, тогда нам с вами предстоит долгий и непростой путь, — женщина хлопает в ладоши. — Витамины, крепкий сон и отсутствие стресса. И вы, мистер Хиддлстон, мне сильно облегчите задачу в будущем. — Стрессов теперь точно не будет. Это я вам гарантирую, — Метьюс показывает мне большие пальцы в знак одобрения и покидает нас.***
Прошу Ребекку узнать имя журналистки, что приходила к тебе. Разберусь со всеми твоими стрессами до выписки. Оказывается, что она долго штурмовала моего агента, но так и не смогла добиться чего-то существенного. Узнаю адрес редакции и заявляюсь туда без предупреждения. На поверку эта девица — какой-то там ассистент ассистента. Вообще-то, мы с тобой просто способ достижение цели. Ну нельзя же винить барышню в грязной игре. Я готов разметать ее по ветру, что и планирую сделать. — Вас не так-то легко было отследить, — глупо шутит девушка. — Вы — мисс... — тяну я, ожидая, что она представится. — Лесли. Можно по имени. Готовы к интервью? — интересуется она, приготовив диктофон. — Я против записи, — обворожительно улыбаюсь, отключая прибор. Она непонимающе смотрит на меня. — Вы ведь хотите эксклюзив. Лесли расслабляется и пробегается глазами по списку вопросов. — Итак, почему вы так долго скрывали свои отношения? — она выжидающе смотрит на меня. — Я просто считаю, что моя личная жизнь касается только меня. Даже и не подозревал, что это вызовет такой большой интерес, — девушка делает пометки в блокноте. — А что насчёт вас? — она поднимает на меня глаза и хмурится. — Что заставило такую милую и образованную девушку пойти на шантаж? — она открывает рот, как рыба, но не издает ни звука. Я слегка перегибаюсь через стол. — Я никому не позволю вредить мне или моей невесте безнаказанно, — поднимаюсь со стула и делаю несколько шагов к двери. — Если хочешь быть хорошим журналистом, имей хоть каплю самоуважения и хоть какие-то принципы, — открываю дверь и вспоминаю, что забыл кое-что ещё. — И да. Если какая-то грязная статейка выйдет, я приложу максимум усилий, чтобы ты лишилась и намека на светлое будущее, — она шокировано наблюдает за мной. — Если ты достаточно сообразительная, то свои следопытские навыки задвинешь далеко и надолго. С Найджелом все получилось куда быстрее, и сил потребовалось куда меньше. Я просто попросил пару ребят из массовки пригрозить ему. Тот, когда увидел двух амбалов у себя на пороге, чуть не разрыдался и пообещал свалить из Лондона, как только ответят по поводу работы в Балтиморе. Хотя, честно, я недооценил хватку несостоявшейся Нэнси Дрю. Лесли все-таки попыталась написать статью о нас. Вот только вышла она довольно забавной. По-видимому моя угроза возымела полностью противоположный эффект. В статье говорилось о твоем положении и обо мне, злодее и тиране, от которого ты просто сбежала. Ребекка, конечно, добилась ее увольнения без скандалов, но теперь придется отдуваться на радио на этот счет. Решаю, что прежде нужно обсудить все с тобой.***
Приезжаю около полудня. Твоя любовь к долгому сну больше не раздражает меня, да и ты сама выглядишь довольной. Вхожу в палату в полном недоумении. Мои сестрички явно ограбили парочку оранжерей. Я только обессиленно вздыхаю и подхожу к твоей кровати. — Ты пришел, — оборачиваешься ко мне. Глаза красные и слезяться. — Аллергия? — присаживаюсь на край кровати. — Нет, все в порядке. Просто роман читала, — протягиваешь мне книгу. — «Гордость и предубеждение»? Там же все хорошо закончилось. — Да, но они такие удивительно милые, — обнимаешь подушку и всхлипываешь. — А еще, скажи, пожалуйста, сестрам, что мне не нравится запах лилий. — Уже начались беременные замашки? — ты только хмуро смотришь на меня. — Да-да. Я помню, что ты не любишь их в принципе. — Ты сказал, что хочешь что-то обсудить, — мастерски переводишь тему, а из моей головы вылетает все, что я собирался сказать. — Да-а. Ты, наверное, не в курсе, но весь Лондон стоит на ушах из-за нас с тобой, — я опасливо поднимаю на тебя взгляд. — Конечно нет. Ты же меня изолировал от внешнего мира совсем, — фыркаешь ты. Достаю из кармана статью и протягиваю тебе. — Только пообещай, что не будешь воспринимать ее близко к сердцу, — предостерегаю тебя, но ты просто выхватываешь вырезку из моих рук. Пару минут ты внимательно вчитываешься в текст. Одна эмоция сменяется другой. Ты поднимаешь на меня взгляд и возвращаешь листок. — Кое с чем я, кстати, согласна. Например, с тем, что ты тиран, — надуваешь губы и вскидываешь бровь. — Телефон я получаю исключительно по расписанию. Новостные ленты мне смотреть нельзя. Звоню я исключительно в присутствии тебя или твоих сестер. — Ну, не настолько все плохо, — отмахиваюсь я. — Да? — ты поджимаешь губы. — Том! У меня из палаты даже телевизор унесли, — возмущаешься, указывая на пустую стену. — Ладно, я верну его на место. — И телефон мне верни, — ты настойчиво протягиваешь ладонь, а мне ничего больше не остается, как вернуть аппарат. — Вот и умничка, — ты смягчаешься и чмокаешь меня в щеку. — Так, а в чем суть нашего разговора? Ну, статья в газете, и что? — Ребекка договорилась насчет интервью на радио. Они, конечно, и тебя хотят, но это исключено, — ты наклоняешь голову набок. — Мне нужно твое одобрение на это! — поясняю я. — Одобрение? — смотришь ты растеряно. — Мы долго скрывали отношения, и будет неправильно объявить о них, не посоветовавшись с тобой. — Если твои поклонницы не захотят меня избить или плеснуть мне кислотой в лицо, я согласна. — Какие-то жуткие у тебя в голове картины, — весело подмечаю. — Потому что правдивые, — ты щелкаешь меня по носу и, лучезарно улыбаясь, тянешься за поцелуем.