И воссияет чистый разум

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Мария решила заглянуть в любимый книжный магазин. Чтение в последнее время было одним из её главных занятий: под шелест страниц и неторопливые истории о вымышленных персонажах забывались собственные проблемы и горести. Среди полок с книгами женщина провела довольно много времени. Когда она снова вышла на улицу, остановив свой выбор на зачитанном в детстве до дыр «Лунном камне», уже вечерело. Мария свернула на одну из маленьких, незаметных улочек, чтобы быстрее дойти до метро. Дома, размышляла она, можно будет приготовить незамысловатый ужин, улечься с книгой в постель и погрузиться в вымышленный мир, где Рейчел и её кузен Блек разрисовывают дверь спальни, плачет влюблённая дурнушка Розанна, бойкая Пенелопа поучает старого отца, а над всеми этими человеческими судьбами разливает таинственное сияние Лунный камень, похищенный из восточного дворца, великолепный алмаз, круто повернувший судьбу многих героев. Поразительно, как может измениться жизнь из-за одного лишь случая, впоследствии оказавшегося роковым. Взгляд женщины наткнулся на высокий дощатый забор. Она знала, что за ним скрывается: недостроенный спорткомплекс, место, в котором чуть не погибла Сильвия, сунувши свой нос в дела, её не касающиеся. Неужели здание так и не достроили? Просто вопиющее безобразие! Может, и соседскую стройку прикроют? Хоть вид из окна уже и так безнадёжно испорчен, по крайней мере, по утрам можно будет спать без опасений. Вдруг одна из досок в заборе отодвинулась и оттуда выскользнула девушка, показавшаяся женщине знакомой. В следующее мгновение Мария узнала в ней ту, кого и не чаяла больше увидеть. Из дыры в заборе вылезла Хулия. В тёмных очках и нелепом цветастом платке, обмотанном вокруг головы, но несомненно Хулия. Быстро оглядевшись, девушка припустила по улице со всей скоростью, на какую была способна. Мария хотела окликнуть её, но бросив взгляд на забор, похолодела. Из щели змеёй выскользнул мужчина и бросился за девушкой. Несмотря на сгущающиеся сумерки, женщина явственно разглядела блеск зажатого в руке пистолета. Из-за угла тем временем, спешил его товарищ – видимо, не пролез в дыру и воспользовался другим лазом. Вмиг забылись прошлые обиды и обвинительные речи. Хулию надо было выручать! Недолго думая, Мария бросилась девушке вслед. Бандит Номер Первый тем временем, поджидал своего напарника – тот, похоже, был ранен в руку, но бежал, тем не менее, достаточно бодро. Дальше, по направлению, куда движется Хулия – тупик, из которого можно выйти лишь через сквозной подъезд – если, конечно, знаешь о нём. Стараясь не стучать кроссовками по асфальту, Мария обогнала мужчин и, молясь, чтобы её не заметили, поспешила к девушке. Хулия, похоже, уже предвидела скорую гибель. Девушка в панике металась вдоль гладкой кирпичной стены, не зная, куда деваться. Мария схватила её за руку и увлекла за собой к нужному подъезду. Там сорвала с неё платок и очки, всучила ей пакет с книгой – мешает бежать - и заговорила короткими, рублеными фразами: - Поднимайся наверх и жди. Я уведу их за собой. Минут десять у тебя есть. Возвращайся тем же путём, что и пришла. Дважды повторять не пришлось. Хулия пулей взлетела по лестнице и затаилась где-то на третьем этаже. Мария тем временем обернула голову платком и надела тёмные очки. Женщина изо всех сил надеялась, что преступники не слишком хорошо разглядели Хулию: одеты они были похоже, но при внимательном рассмотрении различия в фигуре бросаются в глаза. Послышался топот ног, и как только в подъезд ворвались преследователи, Мария выскочила через другой выход, не забыв посильнее хлопнуть дверью. К её великому облегчению, бандиты заглотили наживку и послушно преследовали не ту жертву. Уж что-что, а бегать за время работы агентом женщина научилась весьма быстро. Противники тоже попались достойные: дистанция между ней и бандитами ничуть не увеличилась, но наоборот, начала уменьшаться. Тут очень кстати пришлась арка, обозначавшая въезд во двор: когда Мария уже выскочила с другой стороны, туда заехал внушительных размеров Мерседес; преследователям пришлось посторониться и дать автомобилю дорогу. Когда же они выбежали из арки, женщина как раз заскочила в отходящий автобус. Мария даже развеселилась, глядя на их беспомощные лица. Хулия, должно быть, уже давным-давно покинула опасную зону, так что возвращаться голубчикам к начальству с пустыми руками. Оставленный «Лунный камень» было, конечно, жаль, но, в конце концов, что такое книга перед спасенной жизнью? Взбудораженная недавней погоней, женщина не заметила, как доехала до конечной остановки. Тут она забеспокоилась: в этой части города ей бывать не приходилось, а время было позднее. Но Мария быстро взяла себя в руки: ничего страшного, она просто вызовет такси. Однако сегодня проблемы так и сыпались ей на голову: механический голос оператора заявил, что необходимо пополнить счёт на мобильном. Чертыхаясь, женщина побрела в сторону ближайшего магазина. Может, там есть терминал, где она сможет положить на телефон деньги. Терминала в магазине не оказалось, но продавщица подсказала, что во дворе напротив есть таксофон. Направившись туда, Мария обнаружила, что находится в элитном жилом комплексе: из тех, что оснащены видеофонами, круглосуточно охраняются, имеют свою парковку и собственный детский сад на первых этажах. Подивившись недоступной роскоши, женщина заприметила и телефонный аппарат - конечную цель своего путешествия. Ей оставалось только перебежать дорогу, чтобы до него добраться. Уставшая странница так мечтала поскорее добраться до кровати, что решила пренебречь самым простым из правил дорожного движения, известным даже малышам: посмотреть налево и направо. Хоть это было в корне неправильно, в конечном итоге, это решение сыграло ей на пользу. Перебегая дорогу, утомлённая женщина споткнулась на ровном месте. Равновесие, правда, удержала, но тут же была ослеплена светом фар, а по ушам ударил противный визг тормозов. Мария вскрикнула от неожиданности, а из машины выскочил насмерть перепуганный водитель. - Тебе, дуре, что, жить надоело? – закричал он. После подбежал к женщине, взял её за плечи и несколько раз встряхнул. – Ты какого чёрта под колёса кидаешься? – он отдышался и продолжил уже спокойней. – Цела хоть, не ушиблась? Мария откинула со лба растрепавшиеся волосы и хотела извиниться, но застыла, не в силах вымолвить ни слова. Грудную клетку сдавило стальным обручем – иначе, почему дышать стало так трудно? Странно видеть человека, который близок тебе больше, чем кто-либо, и постепенно, с трудом узнавать его. Строгий деловой костюм (ему невероятно идут костюмы, это даже Хасинта на свадьбе заметила!), очки в роговой оправе (а вот это лишнее, они делают знакомое до последней чёрточки лицо совсем чужим)… За стёклами – глаза: тревожные, перепуганные, потемневшие от страха. Губы пересохшие, манят и дразнят (целуют… жадно, нетерпеливо… «Это тебе на дорожку»… не хватает кислорода, о Боже…) Если податься чуть вперёд, почувствуешь запах: опасность, ветер и свобода… «Фермин!» Сердце пропустило удар, колени ослабели; перед глазами расцвели чёрные розы… *** Когда Иван вылез из машины, он увидел престранную картину. Карлос застыл посреди дороги, прижимая к себе бесчувственную женщину. Незнакомка была в обмороке, Карлос – в шоке. Оценив взглядом ситуацию, Иван невозмутимо произнёс: - И незачем было так орать. Барышни в обморок падают от твоих децибелов. - Очень смешно, - нервно пробормотал мужчина, всем своим видом показывая обратное. - Она на меня смотрела, будто привидение увидела. - Ну знаешь ли, - развёл руками парень, - я бы расценивал это как намёк на то, что пора бы заняться своей внешностью. А то ты в этих очках на моего декана смахиваешь, особенно при вечернем освещении. Не удивлюсь, если она была его студенткой. Увидеть такой кошмар из прошлого, - он притворно поёжился, - есть отчего лишиться чувств. - Что делать с ней будем, умник? - Как что? Кидай её в багажник, закопаем в лесу. Я буду нем, как могила, и на суде ничего не докажут. Мужчина закатил глаза: - Иван, может, будешь чуток серьёзней? Ситуация не из весёлых. - Ну ладно, тогда я припаркуюсь, а потом отнесём её к нам домой и отшлёпаем по щекам, - жизнерадостно заключил парень. Карлос засомневался: - А что охраннику скажем? - Его вообще не касается, зачем мы тащим в квартиру бессознательную девушку, и что мы с ней там будем делать, - наставительно сказал Иван. – А если спросит, - скажем, что это наша бухая подруга. Мужчину такой вариант устроил, и он перехватил свою ношу поудобнее, поджидая, пока друг припаркует машину. Когда Иван снова подошёл к ним и рассмотрел незнакомку поближе, он удивлённо воскликнул: - Эй, да я же её знаю! - И кто это? - Понятия не имею, - беспечно отозвался парень. – Мы с ней вчера в клубе зажигали. Так что мои познания ограничиваются тем, что она неплохо танцует. - Не понимаю, что ты можешь находить привлекательного в тусовщицах, - поморщился Карлос. - Я и не нахожу. На самом деле, в клубах я не развлекаюсь, а ищу тебе жену, - доверительно сообщил Иван. – Такому зануде, как ты, как раз нужна весёлая оторва. Вы поженитесь, и ты наконец-то ты от меня съедешь. - Гениальный план. Только ты не учёл одно маленькое обстоятельство: без меня ты будешь забывать есть и в конце концов умрёшь с голоду. - Как бы ни так! Весело препираясь, друзья направились к дому. А их нежданная гостья вдруг всхлипнула, обвила шею Карлоса руками и в забытье пробормотала: - Фермин, Фермин, где ты был? Что-то шевельнулось у Ивана в памяти – далёкое, почти забытое. Фермин… Ужасно смешное имя. *** - Фермин, - проговорил Иван, с удовольствием вслушиваясь, как гулко отдаётся его собственный голос в стенах просторной палаты. Затем он обернулся к лежащему на соседней койке мужчине: - Эй, Фермин! Как тебе такой вариант? Сосед лишь проворчал что-то неразборчивое и попытался отвернуться к стенке. Но его лицо тут же исказилось страдальческой гримасой: всё-таки врач не зря запретил ему двигаться. Ножевое ранение – штука серьёзная, это вам не шутки шутить. - Лежи смирно, - строго сказал Иван и погрозил соседу пальцем. – Ты же не хочешь, чтобы швы разошлись? Вот и славно. Хотя, согласен, имя дурацкое. Фермин – это что-то из другой эпохи. В наше время популярны всякие Хавьеры и Педро. Вот если бы ты был девяностолетним дедулей, тогда другой разговор… Мужчина вздохнул и прикрыл глаза, всем своим видом показывая, что собирается спать. Но Ивана не проведёшь: парень отлично понял, что сосед просто-напросто хочет избавить себя от его общества. Он перелистнул страницу «Словаря имён» и как можно громче зачитал: - Фернандо… Эй, может быть ты – Фернандо? И не делай такое лицо, это уж куда лучше, чем Фермин! Взгляд мужчины яснее ясного говорил, что как только он сможет встать, Ивану не поздоровится. Парень не мог его за это осуждать, но и отказывать себе в этом маленьком развлечении не хотел. Скучно сидеть целыми днями в палате с тюрбаном из бинтов на голове, снова и снова предпринимая попытки вспомнить хоть что-нибудь о своей жизни в последний год. Ивана не навещают друзья; если честно, он вообще не уверен, что они у него есть. Пытаться вспомнить их бесполезно: воспоминания будут кружиться у него в голове, будто карусель, не давая возможности уцепиться за какое-нибудь из них. На ум приходят какие-то проделки, устраиваемые им вместе с одноклассниками: двое ребят, чьи имена он не помнит… Иван окрестил их про себя Кудрявый и Коротышка; он пытается думать о каждом из них в отдельности, но не получается: они как сиамские близнецы, всегда вместе. Хотя в их маленькой компании Иван был главным заводилой, особой близости ни с кем из ребят у него не было, и понятие Лучший Друг ни к одному он применить не мог. Мысли переключаются на девочек, и Иван вспоминает о Кароль. Она красивая, как фарфоровая кукла, что стояла на книжном шкафу дома у его тёти. У Кароль такие же круглые щёчки, большие глаза и блестящие тёмные волосы, которые она заплетает в две тугие косички. Она тоже не Лучший Друг, но близка к этому. Кажется, они встречались… или нет? Думать о Каролине почему-то грустно, всё равно, что думать о матери, которую он знал лишь по фотографиям: тоска накрывает с головой, и на душе муторно, хоть вой. Иван не любит предаваться унынию, поэтому думает о Новенькой, сидевшей с Кароль за одной партой. Как же её звали: Вилма или Ванесса? У Новенькой серьёзное строгое лицо и потрясающая фигура; многие парни в классе заглядывались на неё, но решающих шагов никто не предпринимал: она слыла зубрилой, а влюбляться в таких непрестижно. Хотя зачем же уж обязательно влюбляться? Иван вспоминает Рождество и заиндевевшие стекла отцовской машины; тяжёлое, прерывистое дыхание Новенькой и ошеломлённый взгляд не вовремя заглянувшего Кудрявого. Несмотря на фигуру топ-модели, в постели девушка оказалась довольно посредственной – особенно, если сравнивать с Мануэллой. Хотя на контрольных по информатике Вилма – а может, Вирхиния? – была поистине бесценна, не чета его глупенькой кузине. Иван зажмуривает глаза и ожесточенно трёт виски пальцами, но вместо чётких, ясных ответов на свои бесчисленные вопросы получает лишь головную боль. Его уже тошнит от сине-золотой гаммы, заполнившей собой весь больничный интерьер, от лысеющего доктора с масляными глазками, сладким голосом призывающего побольше отдыхать и поменьше думать, и от красавиц-медсестёр, которые все, как на подбор, блондинки - кто у них тут тащится от светловолосых? Всё, что его окружает, словно пародия на нормальную жизнь, он страстно хочет вырваться отсюда, сбежать – куда угодно, хоть к той же Мануэлле, только бы подальше. Но о побеге думать было рано: трещина в черепушке – не ссадина на коленке, йодом не замажешь. Поэтому Иван выполнял советы ненавистного доктора: ел, спал, глотал таблетки и набирался сил. Так продолжалось, пока была свободна рядом стоящая койка. Когда же на неё выгрузили Соседа, жизнь пошла веселей. Новый житель оказался личностью загадочной: питался через капельницу, во сне стонал и кусал краешек одеяла, а самое странное – не говорил ни слова. В первый же день своего пребывания в палате он до смерти напугал Ивана, сравнявшись цветом лица с белизной подушки. Когда обеспокоенный парень позвал врача, оказалось, что ему попросту забыли вколоть обезболивающее. Мужчина стоически терпел ужасную боль, но почему-то не попросил помощи. Загадка разрешилась просто – помог врач, поведавший печальную историю своего пациента. Поздно вечером возвращаясь домой, мужчина стал жертвой грабителей, один из которых пырнул его ножом в живот. Несчастный довольно долго пролежал на земле и сорвал голос, пытаясь позвать кого-нибудь на помощь. Иван про себя удивился, отчего же сосед не подал ему знак, что чувствует себя плохо, но потом решил, что дело, возможно, в природной застенчивости. Иван обрадовался компании. Хоть сосед попался и не из болтливых, на нем просто отдыхал взгляд. После тошнотворно ярких стен палаты и карикатурного доктора мужчина казался восхитительно обычным. Таких можно встретить в метро или в супермаркете, проскользнуть взглядом и ни за что не уцепится. В нынешнем положении Ивана – то, что нужно. Позже начались настоящие странности. Сосед отказывался идти на контакт – не отвечал на пожелания доброго утра и спокойной ночи, оставался равнодушным к комментариям Ивана в адрес особо фигуристой медсестры, и отказывался называть своё имя. Мог бы и не напрягать связки – Иван без труда бы прочёл по губам, но мужчина предпочёл уйти в игнор. Однако парня позабавила идея самому назвать товарища по несчастью: отсюда и раздобытый случайно «Словарь имён». - Сеньор Ноирет, к Вам пришли, - заглянула в палату улыбчивая медсестра. Иван сейчас же вскочил с постели (голова уже почти не кружится, скоро можно будет свалить отсюда): - Кого там принесло? - Кажется, это Ваш адвокат. *** На следующий день Ивана поджидал сюрприз. Когда он в очередной раз пролистывал «Словарь имён», в надежде найти среди них знакомое, на пороге их палаты появилась девушка. Хрупкая, изящная, словно молодое деревце, в больничном халатике, накинутом поверх шерстяного платья, она показалась парню воплощением утончённости и изысканности, бог весть как оказавшимся в этом дешёвом фарсе. Гостья всплеснула руками, уронив на пол пакеты, громко ахнула и буквально подлетела к койке соседа. Длинные русые волосы взметнулись у неё за спиной, и Ивана сразу же обдало дурманящим, сладковатым запахом духов. Девушка взяла руку мужчины в свои ладони, прижалась к ней щекой и заплакала – тоже красиво и утончённо, смахивая слезинки тоненьким пальчиком. Хоть Ивану очень хотелось досмотреть разыгрывающийся в палате спектакль до конца, правила хорошего тона требовали оставить пару наедине. Подчинившись им, он с полчаса просидел в просторном холле возле небольшого фонтана, украшенного скульптурой жирного купидона – символа клиники. Когда Иван совсем уж заскучал, девушка соседа сама неожиданно подошла к нему и, взяв за руку, заговорила: - Пожалуйста, присматривайте за ним, я Вас прошу. Я слышала, ему не дали обезболивающего… - голос у неё был приятный, мелодичный и сливался с журчанием воды в фонтане. - Проследите, чтобы он пил таблетки, хорошо? Он ведь сущий ребёнок, ужасно упрямый… - девушка всхлипнула и прижала руку ко лбу. – Я с ума сойду от беспокойства! Едва парень успел смущенно пробормотать «хорошо», прелестница расцвела в благодарной улыбке: - Правда, присмотрите? Спасибо! Смотрите, вы мне обещали! – и в следующее мгновение за ней замкнулись двери лифта. Иван про себя позавидовал соседу: везёт ему, раз залетают к нему в палату такие феи. Пусть он пока что не издает никаких звуков, кроме сипения, и кривится при малейшем движении, пусть от поведения девицы слегка отдаёт театральностью, о нём всё же кто-то заботится. Иван же теперь никому не нужен: ни друзьям, ни родственникам. Конечно, приходил адвокат, но он не принесёт ему в больницу апельсинового сока. *** - Пустите же меня, чёрт бы вас всех побрал! Два дюжих санитара втолкнули Ивана обратно в палату, которую он сегодня надеялся покинуть навсегда. Парень смог-таки не упасть и удержать равновесие, выпрямился и смерил обидчиков полным ненависти взглядом: руки-то зачем выкручивать, гады этакие! Под глазом одного из санитаров медленно наливался лиловый синяк: успел к нему кулаком приложиться, мстительно отметил Иван. Будет себе ночью путь к холодильнику освещать, рыло свинячье. Мармеладный доктор не замедлил явиться и заговорил укоризненным, отеческим тоном, то бишь так, как говаривал папаша Жак, когда бывал «очень разочарован» сыном: - Сеньор Ноирет, мы с Вами, кажется, договорились, что Вы не покинете стен больницы, пока лечение не будет завершено. Что же заставило Вас нарушить наш уговор? - Сигарет хотел купить, - огрызнулся Иван, потирая пострадавшие запястья. Ежу понятно, что он хотел сбежать. Денег, правда, у него не было: жмотина-адвокат не дал ни евро. Но у него была с собой кое-какая еда: в основном йогурты и булочки с завтрака. До Мадрида можно было бы добраться автостопом (клиника располагалась где-то у черта на куличках, не то в пригороде, не то в частном посёлке), а там найти Мануэллу – она бы точно помогла и денег бы достала. До совершеннолетия как-нибудь дотянул бы, а потом не указ ему всякие там опекуны и адвокаты – коль исполнилось восемнадцать, так извольте, Иван Ноирет сам себе хозяин и слушаться никого не намерен. Но выскользнуть через служебный выход не получилось. Санитары перехватили его на лестнице и проводили под белы рученьки прямо в сине-золотую клетку, которую уже не было сил видеть. А докторишка скалил зубы в деланно-участливой улыбке. Смейся-смейся, сучий ты сын, а побег, пусть не сегодня, но состоится. - Курить в здании клиники строжайше запрещено. Придётся потерпеть до выписки, - развёл руками доктор. – Советую не нарушать впредь нашего уговора, а не то, кто знает, сколько ещё может продлиться ваше заточение… - Идите к чёрту! Я здоров, это даже рентген показал! Какого хрена я должен здесь сидеть? - Успокойтесь, кричать не надо. Сейчас я пришлю медсестру с успокоительным. Мы вас обязательно выпишем, но всему своё время, - дав понять, что считает конфликт исчерпанным, врач удалился, сопровождаемый свитой из санитаров. Иван в ярости швырнул на пол рюкзак с йогуртами и пнул ножку кровати. Затем уселся на койку и, сцепив руки в замок, принялся обдумывать новый план побега. Получалось плохо: в глазах стояла ухмыляющаяся физиономия доктора, а в мозгу пульсировала одна мысль: «Сукин ты сын, сукин ты сын, СУКИН ТЫ СЫН!» К тому же, нестерпимо хотелось курить: зря он всё-таки вспомнил про сигареты. Что-то шлёпнулось на койку рядом с парнем. Сигареты? Иван удивлённо поднял голову. Сосед сидел на койке – а ведь с утра и пошевелиться мог с трудом! – и буравил его безучастным взглядом. Взгляд этот странно гармонировал с застывшей на лице полуулыбкой. Но жутковатое впечатление рассеялось, когда он открыл рот и произнёс тихим, хрипловатым, но не лишённым приятности голосом: - Бери, бери. Это Аврора принесла. Вот как звали ту девушку, подумал Иван, распечатывая пачку. Какая там фея, бери выше – богиня утренней зари. Пришла, принесла сигареты – и жизнь озарилась новыми красками. Парень ещё раз мысленно позавидовал соседу. Мужчина меж тем времени не терял: поднялся с койки – на удивление, лишь слегка поморщившись – и открыл окно. С улицы пахнуло прелыми листьями и прибитой дождём дорожной пылью – запахом свободы. Мерно шуршал дождь; на Ивана накатило странное умиротворение, и он внутренне порадовался тому, что не носится по улице в поисках укрытия, а сидит в тёплой комнате, предвкушая сигарету. Сосед достал зажигалку и, с наслаждением закурив, бросил её Ивану. Минуты три они молчали. Мужчина пускал дымовые колечки, наблюдая, как они причудливо клубятся в дождевых струях. Иван попытался повторить этот фокус, но только закашлялся. Сосед нарушил затянувшуюся паузу первым: - Карлос. - Что, прости? - Меня зовут Карлос. Ты ведь, кажется, этим интересовался. - Почему же ты не дал мне знать, когда я предлагал это имя? - Чтобы лишить тебя этого маленького развлечения? – в глазах мужчины, до этого будто безжизненных, мелькнула искорка веселья. Иван, глядя на это, тоже усмехнулся: - Всё с тобой ясно. Я Иван, кстати. - Будем знакомы, - мужчина учтиво наклонил голову, будто кланяясь. Иван в ответ коснулся воображаемой шляпы. – Ну что, Иван, я полагаю, мы с тобой по уши в дерьме. Парень слегка нахмурился. - Что ты имеешь в виду? - Всё это, - Карлос обвёл рукой палату. – Эти решётки на окнах, эти стены. Эти врачи и круглосуточный надзор. Это тюрьма, парень. Или, по крайней мере, очень её напоминает. Я вижу, ты хочешь свалить отсюда не меньше, чем я. - Тебе-то грех жаловаться, - вздохнул Иван, тряхнув головой. – Твоя Аврора не даст тебе гнить в этом болоте, вытащит, как только представится возможность. - У тебя с этим какие-то проблемы? Ты что, совсем не можешь ни с кем связаться? – мужчина с беспокойством взглянул на него. И Иван тут же понял: он расскажет ему всё. Про пожар в пансионе, где на него обрушился потолок, про потерю памяти, про отца-шизофреника и про всё, что так его терзало и мучило все эти дни. Потому что теперь он с невероятной силой почувствовал: он не одинок. Пусть все беды мира свалятся Ивану прямо на многострадальную голову, теперь – он больше не один.